От истории к истории

Кто-то кому-то однажды сказал:
— А я бы на твоём месте жил — чувствовал так.
Всё очевидно... ты, видно, дурак!
Ведь есть магазины, кафе и вокзал.

— И зрительный зал... — ответил тот кто-то.
— И сцена с актёрами, где каждый — герой,
Пока помнит реплики... иди, побудь мной!
Коль не достаёт своей тут работы

***
Уля вошла в помещение уже после сеанса. Серый экран молчал, настенные бра подсвечивали опустевшие ряды кресел.
Точно по мосту, она стала подниматься по ступеням. Ориентируясь на тусклое свечение кинопроектора, девушка шла к тому памятному для неё ряду.

Тем же вечером зал быстро пустел. Однако они решили чуть задержаться. Уля, украдкой растирая влагу по щекам, приходила в себя.
Пройдёт ещё немного времени до того, как, перестав стесняться слёз, она позволит себе плакать навзрыд. Однажды это произойдёт прямо в толпе незнакомых людей. И девушка выберется из этого эмоционального опыта, душевно не дрогнув.
Но вот скажи ей ТОГДА, что подобное с ней однажды случится, — Ульяна бы не поверила. Она, внимательно наблюдая за своей врождённой склонностью к истеричности, давила абсолютно все внешние проявления чувств. Раскладывала их бережно по внутренним полочкам, а потом про них забывала.
И те там копились до следующего прорыва. Такого вот, как сегодня, например. В его самой позитивной форме.

Фильм показался ей чудесным. Да что там говорить? Девушка чувствовала, что он гениален; спонтанен, но при этом логически выверен до последней мелочи. Даже живые шероховатости — и те со знанием дела были переданы режиссёром. Тот тоже знал, что не бывает ничего совершенного. Кроме творческих несовершенств, разве что.

Выражение на лице Олега говорило о том, что он тоже ошеломлён. Его тронул фильм, как и Улю, и девушка ощутила прилив радости от этого взаимопонимания. Всматриваясь в родные черты, она любовалась их одухотворённостью.
Уля не была особо наблюдательной, скорее наоборот — довольно часто проявляла рассеянность. Особенно в тех случаях, когда оказывалась захваченной собственными переживаниями. Однако там, где её подводили зрение и слух, срабатывала чувствительность.
Ей с лёгкостью передавалось эмоциональное состояние тех, на кого душа уже была настроена. Возникал резонанс, и энергия, поступая в незримые рецепторы, обрабатывалась её разумом почти мгновенно.

Вот и сейчас, больше не думая о посыле фильма, девушка обратила внимание на другое. Она колебалась — сказать ли Олегу о том, каким красивым и близким он ей в этот момент кажется. Это был искренний, почти детский порыв, но прежде те много раз подавлялись, поэтому и сейчас она не решалась.
Ей слишком часто указывали на неуместность её замечаний или реакций, что приучило Улю сдерживаться.
Однако девушка не сомневалась- друг воспринял бы эту похвалу верно. Своим сердцем. Потому что с некоторых пор приручал своё эго, впрочем, как и она.

Подобным образом воспринимала происходящее та Уля, что была уже взрослой. Та Уля, что сидя на том же месте, прокручивала в памяти киноплёнку событий.
Это сейчас все вещи уже названы своими именами. В лексиконе же тогдашней девчонки и в помине не было терминов вроде эго.
Зато элементарные понятия, касающиеся психики, у Ульяны всё же имелись. В то время она интуитивно называла эту часть себя “драконом”.

И даже насмешливый Олег, стремясь вытянуть их из смерча спора, часто кричал:
— Эй, Уля! Уйми своего дракона!
И тут же примиряюще добавлял:
— А я привяжу сейчас своего.

Но тем вечером они ни о чём не спорили. Общее переживание, пусть и вызванное чем-то внешним, сблизило друзей.
Настроило на одну частоту. Сердца их были вскрыты до основания искусством, и какое-то время ещё предполагали быть уязвимыми.
Этим и пользовались молодые люди, выражая свои самые потаённые мысли. Они рассказывали о своих страхах и желаниях, переживаниях последних дней.

— Помнишь тех мёртвых птиц, что мы тогда увидели на дороге, а после этого поссорились? Ты тогда сказала, что это знак… а я тебе не поверил.

Девушка побледнела.
— Почему ты сейчас об этом вспомнил?

— Потому что они мне и потом попадались не раз… и тоже…Или происходило что-то неприятное, или я совершал ошибку. Я тебе просто не рассказывал.

Ульяна почувствовала, как крепко сжимает друг её руку.

— Не только тебе они попадались. Со мной тоже так часто бывало… и это заставляло меня быть внимательнее. Искать, где я нечестна с собой.

Олег задумчиво улыбался, и по этой улыбке девушка видела— в нём ещё сохраняется послевкусие от фильма.

— Но сегодня по пути в кинотеатр я заметил и совсем иное: множество птиц — здоровых и красивых. В пруду плавали утки, на берегу сидели горделивые чайки, под ногами сновали голуби. Так почему же взгляд так цепляется за что-то болезненное? Почему мы всегда застреваем в негативном?

Ульяна пожала плечами:
— Человек боится смерти… она ему непонятна. А мы склонны бояться всего непонятного.

— Вот и я думаю, что стоит уравновесить эти страхи любовью. К тем простым вещам, что уже есть. К тому, чего мы обычно не замечаем и потому не благодарим. Быть проще, но ощущать жизнь на всей её глубине… в том числе и волшебной. Вот чего хочется!

Девушка улыбнулась, поймав себя на мысли, что лично ей хочется что-нибудь съесть. Она уже собиралась поделиться этим с Олегом, но тот её опередил:

— Магия с налётом тёмной мистики или повседневное рутинное волшебство… Во мне сегодня это как-то уравновесилось.

На лице юноши внезапно появилось насмешливое выражение.

— И теперь неплохо бы перекусить. Ты как?

Уля удивилась тому, как быстро они переключились на обыденные вещи. Человек не в состоянии долго пребывать в экзальтации или ходить по душевному дну.
Потребность в равновесии будет выталкивать психику наружу — в какое-то привычное, понятное для неё пространство. Где она сможет отдохнуть, соприкоснуться с земным покоем и уютом.

Это происходило сейчас и с друзьями. Эмоции затихали, сердца чуть прикрывались, оставляя для внешнего мира привычный, комфортный проём.
Уля и Олег целую минуту сидели молча, и только руки друзей оставались по-прежнему сплетёнными.
С первых рядов они, вероятно, напоминали бы обычную стеснительно-влюблённую парочку. Что, не смотря друг другу в глаза и не общаясь, держались крепко за руки.
Но если взглянуть с того места, где сидела повзрослевшая Уля, вид открывался совершенно иной.
То, что считывают глаза, часто неполно или обманчиво.
Чувственный же зонд способен проникнуть в невероятные глубины. Привнести ясность в любое явление.
Но есть в таком видении и один недостаток — его сложно оформить в слова.

Ульяна взглянула на соседнее пустующее кресло и снова перенеслась в прошлое.
Молчание тогда нарушил Олег.

— Ну что, пойдём ужинать? А по пути зайдём на пруд полюбоваться птицами. Я заприметил там одну, похожую чем-то на дракончика…
Юноша улыбнулся:
—Я загадал: если снова встречу её — моё желание сбудется.

Девушка тоже улыбнулась и согласно кивнула.
Не разнимая рук, они поднялись со своих мест и принялись спускаться.

Уля проводила этих подростков до самого выхода. Память выдала ей на сегодня всё, что смогла. Так что женщина тоже встала и поспешила к проёму дверей. Тем более зал уже начинали готовить к следующему сеансу.

***

Она ещё немного боялась потерять контроль, поэтому при переходе крепко держалась за поручни.
Мост раскачивался под ногами, и лезвие реки показывалось то с правой, то с левой стороны.
Вода словно бы разрезала душевную кожу, но она продолжала идти.
Улыбаясь драматичности момента и стремясь свести сон к игре, в то время как давно забытые переживания продолжали воскресать.
Те брали начало с ростка этой жизни и уходили по звёздно-земным корням вглубь.

Уж очень много у них было связано с этой сине-зелёной планетой: сердечных драм и последующих возрождений.
Девушка хотела, чтобы он сейчас взял её за руку.
Сжал ладонь тем особым образом, по которому она всегда его узнавала.
Растворяя маски и защиты, которые они порой тут носили.

Держаться за перила было холодно и неудобно.
Однако, повинуясь некой внутренней инертности, она ничего не меняла.
Ни о чём не просила и не предоставляла сама.
А лишь использовала для перехода то, что предлагал сон.
И сейчас тот предлагал мост.

Снова начинался подъём, и Рита, отметив это, ощутила усталость.
Хотелось поскорее перейти на тот берег, где, прислонившись к дереву, спокойно посидеть.
Обнять того, с кем она была в долгой разлуке, а затем вместе зайти в воду.

— На всё здесь требуется время… — шептала она самой себе.
— Сначала заметить волшебный мост… затем довериться. Затем перейти и смыть следы перехода.

Но пока что вода находилась под её ногами, а суша терялась за горизонтом.
Зато она видела береговые тени, потому что те уже проступали на настиле.
Он, точно экран, отражал каждую деталь.
Девушка наступала на пушистые лапы ельника и аккуратно огибала тени, напоминающие фигуры животных, птиц и людей.

Она часто путешествовала, потому редко удивлялась увиденному.
В принципе, Рита могла попасть во сне куда угодно.
Но почему-то на сей раз душа выбрала именно это место.
Оно казалось Рите смутно знакомым, хотя спроси — почему? — она вряд ли смогла бы объяснить.

Рита вообще многое не могла объяснить.
Существует то, чему стоит просто довериться.
Это знание находится внутри нас самих, оно даётся при рождении, как некий зародыш.
И душа каждого надеется, что личность его со временем взрастит.
Вопреки закостенелым нормам, правилам, собственным привычкам, человек захочет познать нечто большее.
И при этом сможет сохранить то хрупкое равновесие, вне которого познание превращается — в лучшем случае — в оторванность от реальности, в худшем — в безумие
Тогда как познание должно превращаться в свободу творить.

Но и законы земного тяготения никто не отменял, так что если хочешь тут быть человеком, привносить в земной мир что-то своё — нащупай баланс.
Аккуратно ступая по настилу, Рита училась не торопиться и следить за равновесием.

Сон уже оканчивался.
Она чувствовала, как стирается его внешняя канва, и вот-вот начнёт исчезать сама структура.
Берег, как и участок моста за спиной, пропали из виду, и только впереди, сквозь клочья лунного тумана, просвечивала тайга и размытые фигуры на берегу.
Одна из этих фигур очень напоминала ей саму себя.
Предвосхищая будущее, девушка уже внутри ликовала.
Суша близка, так что они успеют повидаться перед своим новым сном.
Так Рите подсказывала её интуиция.