Дивный Алекс. Часть1. Утро

                Вступление

      Музыка:Michael FK - For A Brief Moment (Extended Mix)

      – Послушай, я вот о чём тебя хотел спросить… Только не удивляйся, пожалуйста… Ты в чудеса веришь? Мой голос звучал немного нерешительно, словно я боялся услышать привычный, циничный ответ.
      – К моему глубокому сожалению, они происходят только в сказках, которые мы читаем в детстве… – ответил собеседник, его взгляд был усталым и реалистичным. – Разве можно верить в то, чего никогда не было и не будет в нашей с тобой жизни? Всё это выдумки! Просто фантазии, чтобы скрасить серые будни.
     – Когда-то я, точно так же, как и ты, не верил в эти самые чудеса… Мой мир был предсказуем и рационален, лишён волшебства, – начал я, чувствуя, как слова сами срываются с губ. – Но случай, произошедший с моим другом Алексом, полностью изменил моё представление об окружающем нас мире, заставив по-новому взглянуть на привычные вещи. Я сейчас расскажу тебе о нём. Это история, которая, возможно, заставит и тебя усомниться в незыблемости привычных границ реальности…

                Пролог

     Я осторожно поднялся с земли – голова всё ещё кружилась после долгого пути, а в висках пульсировала усталость. Прямо передо мной раскинулось безмолвное лесное озеро, его тёмная гладь отражала редкие звёзды, а вокруг, словно великаны, стояли исполинские деревья, чьи кроны почти касались неба. «Кажется, всё сходится: вот оно, озеро, о котором она мне рассказывала. Недалеко отсюда должен быть её дом», – подумал я, оглядываясь по сторонам, пытаясь сориентироваться в незнакомом, но таком манящем месте.
     Заметил еле заметную, почти скрытую под опавшими листьями тропинку, уходившую вглубь леса, словно приглашая за собой. Других путей не было – я пошёл по ней, с интересом вглядываясь в необычную, причудливую растительность, которая казалась живой.
     Постепенно смеркалось. Щедрая рука неведомого художника рассыпала на тёмном, бархатном небосклоне россыпь блестящих звёзд, каждая из которых казалась бриллиантом. Лес ожил: слышались резкие крики ночных птиц, таинственные шорохи диких животных, нежный шелест листьев, словно лес что-то шептал. Выглянула луна – её лимонный, почти неземной свет мягко озарил тропу, делая её серебристой и указывая путь.
    Через некоторое время я вышел к небольшой лесной поляне, где в беспорядке лежали поваленные деревья с огромными, вырванными корнями, словно свидетельства недавней бури или чего-то более мощного. На краю поляны, среди этой картины разрушения, стоял небольшой домик с тепло освещёнными окнами, из которых лился уютный свет. Сердце застучало сильнее, дыхание перехватило: «Ещё немного – и я увижу её!» – мелькнуло в голове, наполняя меня нетерпением. Осторожно пробираясь к домику, я смотрел под ноги, боясь свалиться в лесную яму или споткнуться о корни.
    Она сидела на подоконнике, освещённая лунным светом, который причудливо играл на её лице, подчёркивая каждую черту. Я замер – радостно, с замиранием в сердце, наблюдая за ней. Она мечтала, её взгляд был устремлён куда-то вдаль, её мысли были далеко, в другом мире.
    – Дива, – тихо позвал я, мой голос дрогнул от волнения. – Это тебе, – и протянул букет ромашек.
    Девушка вздрогнула, будто выйдя из транса, но, увидев меня, вскрикнула от радости, её глаза вспыхнули. Спрыгнув на землю с подоконника, она бросилась ко мне, крепко обняла и прошептала, её голос был полон удивления и счастья: – Как ты нашёл меня? Как тебе удалось попасть сюда?
    – Всё просто: дорогу к тебе указало моё сердце… – ответил я, обнимая её в ответ, чувствуя тепло её тела.
    – Я до сих пор не верю, что ты рядом… Как хорошо, что нам больше ничего не угрожает… Вельможа, объезжая свои владения, подвергся нападению стаи волков… – её слова были сбивчивыми, но я чувствовал облегчение в её голосе.
    – Любимая, я ничего не понял… Какой вельможа? Какая опасность? – я попытался разобраться, но её слова казались обрывками сна.
    – Я потом всё объясню, милый, – сказала она и нежно поцеловала меня, прерывая мои вопросы.
    Я почувствовал на губах чудесный, давно забытый земляничный аромат, такой же яркий и сладкий, как в тот первый раз у бочки… Это было подтверждением, что всё это не сон.
    Ночью местные жители, те немногие, что осмеливались выйти наружу, наблюдали удивительное, невиданное явление: с неба падали звёзды, оставляя за собой светящиеся следы, и на месте их падения вырастали необычные, но прекрасно знакомые растения. Белые лепестки и жёлтая сердцевина – как земные ромашки, но словно пришедшие из иных миров, они светились неземным светом.
    Проснувшись утром, я открыл глаза – яркое солнце ослепило меня, заливая комнату золотистым светом. Удивительно, но ты не исчезла, ты была рядом, твоё дыхание касалось моей щеки. Чудесный сон стал явью, и я не мог поверить своему счастью. Солнце взошло надо мной, и я, как цветок, тянулся к нему, ловил каждый его луч, наполняясь теплом и светом.
    Моя душа, словно бутон, наконец-то раскрывшийся после долгой зимы, наполнилась свежестью и чистотой – готовая снова принять любовь, которая теперь была такой осязаемой и настоящей…

                Часть 1. «Утро»

                Глава 1:  Под Луной на Краю Мира

     Вечернее солнце, золотистыми лучами пробиваясь сквозь густую крону вековых деревьев и изредка попадая на моё лицо, уже не было таким знойным, как днём. Его тепло ласкало кожу. Я лежал на телеге, на мягком, свежескошенном сене, вдыхал терпкий травяной аромат, смешанный с запахом хвои, и размышлял о предстоящем отдыхе. Мысли текли вяло, лениво переплетаясь в сознании, – собрать их воедино не было ни сил, ни желания. Казалось, каждый мускул тела требовал покоя после долгой дороги.
   Лошадью управлял дед Прохор – именно он, крепкий и неторопливый, встретил меня на одном из таёжных полустанков по просьбе моего друга. Его широкая спина и сутулые плечи казались частью этого дикого пейзажа.
    – К нам надолго или так? – спросил он, раскуривая ядрёный самосад, от которого по воздуху потянулся едкий запах.
    – Недельки на две, – ответил я, глядя в темнеющее небо. – Хочу немного побыть вдали от людей, от шума и суеты города.
    – Кто людей избегает – у того душа больна… Вот что скажу, – Прохор покачал головой, его голос был полон мудрости.
    – В некотором роде вы правы… Хочу её немного подлечить в ваших краях. Надеюсь, природа поможет.
    – Что за напасть такая? Неужто помирать собрался? – дед хмыкнул.
    – Депрессия… Болезнь нашего века, так говорят.
    – Что за депрессия? Не слыхал я о такой хвори, – Прохор задумался, пытаясь вспомнить.
    – Раньше это, кажется, меланхолией называли…
    – Знаешь, что скажу? – дед повернулся ко мне, его взгляд был пронизывающим. – Всю жизнь прожил – ох и трудная она была… Отечественная, дошёл до самой Праги. Послевоенные годы… Трудно было, да не только мне. И никому тогда не ведомо было, что такое меланхолия… Работали от зари до зари, не до хворей было. Вот такие дела.
   Вспомнились слова психиатра, сказанные в его стерильном кабинете: «У вас настоящая депрессия. Берите отпуск и смените обстановку, подальше от стресса. Никаких телефонов – отключите их и забудьте, что они существуют». Действительно, чувствовал я себя отвратительно: непреходящая раздражительность, гнетущая апатия, полное равнодушие к окружающему миру – всё это никак не хотело меня покидать, словно присосавшийся паразит.

     Я поделился проблемой с Григорием – самым близким другом, которому мог доверять.
    – Послушай, – сказал он, его голос был полон участия, – у меня родственники живут в такой глухомани, что тебе и не представить. Сотни километров вокруг – ни одной души, только дикая природа. Но зато места замечательные: девственная тайга, чистейшие озёра, прозрачные речушки, охота, рыбалка… Вот оно, то самое для тебя! Свяжусь с родней – они тебя встретят. Пакуй чемодан, – и он дружески хлопнул меня по плечу, его взгляд был полон надежды.
    – Пока поживешь у меня, – вывел меня из задумчивости Прохор, его голос был ровным. – Потом – на охотничье зимовье переедем. Нечего зря баклуши бить, подсобишь мне. Дел по хозяйству всегда хватает.
    – Я с радостью, – ответил я, чувствуя облегчение от возможности занять себя.
    – Наш Григорий как там? Здоров ли?
    – Всё у него хорошо. Недавно из Турции вернулся, отдыхал с семьёй на берегу моря.
    – Понятно. А к нам-то сам, когда выберется? – в голосе деда прозвучала лёгкая нотка тоски.
    – Не знаю… Навряд ли скоро. После отпуска у него работы будет невпроворот, завал.
    – А ты сам-то женатый? – Прохор неожиданно изменил тему, его взгляд стал пытливым.
    – Нет, – ответил я.
    – Чего так? – он хмыкнул. – Годы-то идут.
    – Видно, ещё не встретил свою судьбу, – я пожал плечами.
    – Я в твои годы уже двоих имел, – Прохор усмехнулся, поглаживая бороду.
    – У всех по-разному складывается… – я не хотел развивать эту тему.
    – Это ты, верно, подметил, – сказал Прохор и, выпустив клуб дыма, прикрикнул на лошадь: – Нооо, пшлааа! Зорька, давай шевелись, а то на колбасу пущу!
    Лошадка фыркнула в ответ, выпустив клуб пара из ноздрей, и только слегка повела ушами, её шкура подрагивала. Скорость движения телеги, несмотря на окрик, не изменилась – она продолжала неспешно катиться по ухабистой дороге, как прежде, мерно покачиваясь на неровностях.
    Серебристый лунный свет, проникающий сквозь редкие просветы в кронах деревьев, приносил с собой не только колыхающие тени, которые танцевали по земле, но и ощущение глубокой, древней таинственности. Просёлочная дорога вдруг посветлела, словно её кто-то озарил, – и мне показалось, будто кто-то невесомый, едва различимый, перебежал её далеко впереди, мелькнув в темноте… В памяти сразу всплыли образы из гоголевских историй о нечистой силе, о леших и русалках. И тут, словно кто-то прочитал мои мысли, неподалёку раздался тоскливый, протяжный стон, наполненный грустью. Я вздрогнул – сердце заколотилось в груди, как пойманная птица: казалось, вот-вот кто-то вынырнет из кромешной темноты и прыгнет прямо на меня.
    Дед Прохор, тихо посмеиваясь в бороду, повернулся ко мне: – Испужался?
    – Та есть немного… Неожиданно как-то, – признался я, пытаясь восстановить дыхание.
    – Не бойсь. Птица это… Сова. Старая, лесная хозяйка, – его голос звучал успокаивающе.
    Будто в подтверждение его слов, огромная, бесшумная тень беззвучно пересекла пространство над дорогой и растворилась в густой тьме леса, словно её и не было. Раздалось глухое «ух-уух». Пауза. Потом – жалобное, тянущееся «у-у-у…», от которого по спине пробежал холодок.
    Я опять стал озираться по сторонам, пытаясь разглядеть что-то в темноте, и вдруг получил в лоб тяжёлой, смолистой сосновой шишкой. Вздрогнув от неожиданности, я потёр ушибленное место. Мне даже послышался девичий смех, лёгкий и звонкий, донёсшийся будто из самой чащи… Покачав головой, словно прогоняя наваждение и пытаясь убедить себя, что это просто усталость, я обратился к Прохору: – Будто в заколдованной стране очутился… Сколько едем – ни машин, ни мотоциклов, ни людей… Полная глушь.
   – Так сам же сказал – царство заколдованное, – усмехнулся дед, его глаза блестели в темноте. – Имя ему – Сибирь. А самое дивное его место – тайга! Вот такие тебе пироги. Понятна?


                Глава 2: Поцелуй Судьбы

     Мы добрались до деревни уже за полночь. Хотя, деревня – громко сказано: десятка два покосившихся домов вдоль единственной, пыльной улицы, которая терялась в густой темноте. Разноголосый собачий лай, пронзительный и тревожный, провожал нас до самой избы Прохора, словно предупреждая о нашем прибытии. Перекусив на скорую руку черствым хлебом и солёным салом, мы устало рухнули на нары, обтянутые домоткаными одеялами, и почти сразу уснули…
    Сквозь дремоту, в которой переплетались усталость и непривычные звуки ночи, до меня явственно донёсся чей-то нежный, мелодичный женский голос, который произнёс, словно шёпот ветра: «…Я ожидаю тебя…». Сразу вслед за ним раздался резкий, оглушительный петушиный крик, провозглашающий наступление нового дня, и я мгновенно открыл глаза. Спал я на новом месте плохо – постоянно ворочался на жёстком топчане и всю ночь напролёт вёл непримиримую, изнуряющую борьбу с назойливыми комарами, чьё тонкое жужжание сводило с ума. В конечном итоге я сдался и под их звенящий аккомпанемент пытался хоть как-то уснуть. Не вышло…
     С гудящей от бессонницы головой я вышел на двор. Было раннее утро, воздух был прохладным и чистым, приятно освежая моё уставшее тело. Прохора нигде не было видно – он, видимо, уже отправился по своим делам. Увидев возле покосившегося сруба, где хранились дрова, старую деревянную бочку с водой, покрытую зелёным мхом, я подошёл, чтобы умыться. Вокруг царила удивительная тишина, нарушаемая только нежным шелестом листвы на старых липах и размеренным кудахтаньем кур, роющихся в земле.
    Вода в бочке на миг потеряла прозрачность, словно покрывшись лёгкой дымкой, затем вновь стала кристальной, отражая кусочек утреннего неба. Я нагнулся и опустил лицо, готовый окунуться. И вдруг – чьи-то мягкие, невесомые руки обхватили мою шею, и кто-то нежно поцеловал меня в губы…
     – Я подарю тебе любовь… – прошептал женский голос, такой близкий, что я почувствовал её дыхание.
     – Кто ты? – прошептал я в ответ, не смея пошевелиться, заворожённый этим прикосновением.
     – Твоя судьба…
     – Как тебя зовут?
     – Скоро узнаешь… – голос звучал загадочно и обещающе.
    Я смотрел на зеркальную поверхность воды, зачарованный, ощущая, как холодные капли стекают по моему лицу и шее неровными дорожками, оставляя за собой лёгкий привкус таинственности.
     – Что, никак не налюбуешься на себя родимого? – услышал я знакомый, чуть хрипловатый голос Прохора, раздавшийся прямо за спиной.
     Он стоял рядом, его старое, морщинистое лицо озаряла добрая, понимающая улыбка. В руке он держал дымящуюся самокрутку. – Я вот, пока ты сну предавался, обед раздобыл, – сказал он и бросил на землю подстреленного зайца. Сняв с плеча старую двустволку, спросил, внимательно глядя на меня: – Чудной ты, однако. Стряслось что?
     Помимо воли, словно под гипнозом, я прошептал, не отрывая взгляда от бочки: – У меня на губах остался вкус земляники… Очень яркий, ни с чем не сравнимый.
Прохор, раскуривая самокрутку, взглянул на меня, его глаза чуть прищурились. – Завтра на заимку перейдём. Косить умеешь?
    – Нет, – честно признался я.
    – Ничего, быстро научишься. Дурь с головы враз выветрится… – он усмехнулся, выпуская кольцо дыма.
    После его слов мне снова почудился девичий смех, лёгкий и дразнящий, словно колокольчик. Не раздумывая, я, охваченный необъяснимым желанием, ещё раз окунул голову в бочку, надеясь повторить то волшебное прикосновение.
    «…Я подарю тебе любовь…» – прозвучал голос в моей голове, отдаваясь эхом в каждой клеточке тела.

                Глава 3: Загадочная Дивна

     Слух о моём приезде по всему селу разлетелся быстрее лесного пожара. Всем хотелось поглядеть на столичного гостя, и местные жители, один за другим, под самыми разными предлогами стали наведываться к деду Прохору – то соль неожиданно закончилась, то табачку не хватило, то просто зашли «на огонёк» поболтать. Дом постоянно был полон гомоном и смехом.
     Вечером, сидя за одним большим, добротно сколоченным деревянным столом с гостями и родственниками моего друга Григория, мы неспешно потягивали крепкий самогон, настоянный на золотом корне, от которого по телу разливалось приятное тепло. Я отвечал на их многочисленные вопросы – в основном о жизни в далёкой, шумной столице, моей и Григория. Постепенно разговор перешёл на местные, волнующие всех темы.
     – Прохор, слышал новость? У Кривого Петра волки чуть корову с телятком не задрали, – басовито произнёс Свирид, мужик крупный, с широким, будто вытесанным из дерева лицом и близко посаженными, цепкими глазами. – Говорит, что видел Дивну. Будто бы та их прогнала… Может, не брешет?
    – А чего Петру врать-то? – встрял в разговор худощавый мужичок напротив, его голос был пронзительным. – Моего сына, Митьку, тоже она из тайги вывела, когда тот круги по лесу наматывать начал. Митька мне брехать не станет – какой смысл?
    – Твоего Митьку, если ещё раз с Люськой моей увижу – ноги повыдергаю… вместе с руками! – проговорил Свирид с набитым ртом, пережёвывая кусок мяса, но в его голосе не было настоящей злости, скорее шутливая угроза.
    – Та любят они друг друга! Ты себя вспомни… Сколько пентюхов получал от Потапыча, свёкра своего? А? А ведь не успокоился, пока Зойку в жёны не взял! – снова заговорил худощавый, не унимаясь.
    Я решил вмешаться, пользуясь паузой: – А кто такая эта Дивна? И как же она волков не испугалась, ведь это хищники?
    За столом наступила неожиданная, почти осязаемая пауза. Кто-то замолчал, опустив взгляд в кружку, кто-то прекратил жевать. Ненадолго – но вся комната, казалось, замерла, наполненная каким-то тайным знанием.
    – Поговаривают, – наконец пробубнил Свирид, его голос стал чуть тише, – что от неё не то, что волки – медведи шарахаются, как от чумной.
    – Что, такая страшная? – усмехнулся я, не веря услышанному.
    – Да нет! Кто видел – говорят, красивая очень… необыкновенная, – ответил худощавый, его глаза мечтательно прищурились.
    – Мой Митька сказывал: когда рядом с ней шёл, всё время земляникой пахло. «Дивна, – говорил он, – красавица. А на одежде – ромашки вышиты…»
    Худощавый добавил, быстро взглянув на Свирида, словно поддразнивая: – Но всё одно говорит: «Папань, больше всех люблю Люську!»
    Услышав про земляничный запах, я невольно закашлялся, поперхнувшись самогоном, и инстинктивно взглянул на Прохора. А он – сидит, его лицо было каменным, и показывает мне пальцем: «Молчи! Ни слова!»
    Я непроизвольно коснулся губ. Земляничный аромат… Такой свежий, сладкий и манящий. Как же он прекрасен.
    «Ну, где же ты? Поторопись… Я с нетерпением ожидаю тебя…» – пронеслось в моей голове, будто кто-то шептал эти слова прямо в ухо.