Свекровь обожала сплетничать обо мне

Я нутром чуяла ложь – это был мой дар и мое проклятие. После разрыва с бывшим, который годами убеждал меня, что я — параноик, перестала доверять своей интуиции. Я, реставратор старинных книг, привыкла верить только документам, фактам, первоисточникам, а чувства могли обмануть.

До сих пор помню тот вечер с Антоном, моим бывшим. Нашла в его телефоне переписку с коллегой — слишком личную для просто работы. Когда показала ему, он рассмеялся мне в лицо, сказал, что я все не так поняла, что я истеричка и ищу проблему там, где ее нет.

Был так убедителен, что я поверила. Извинилась, а через месяц он ушел к ней, собрав вещи, пока я была на работе. Он не просто разбил мне сердце, а сломал меня, научил, что мои чувства — это враг, который лжет.

Именно поэтому сходила с ума в семье моего мужа Павла. Его мать, Валентина Сергеевна, была мастером полунамеков и ядовитых комплиментов, она никогда не говорила ничего прямо.

— Ирочка, какое у тебя платьице интересное, — говорила при всей родне. — Такое... смелое, я бы в твои годы на такое не решилась.

Все смеялись, а я чувствовала, как меня облили грязью, но что я могла предъявить мужу?

— Ир, это эмоции, где факты? — говорил он. — Пойми, я уже один раз поверил одной – это закончилось катастрофой. Принеси мне: запись, скриншот, да что угодно, тогда будет разговор.

Я не могла, и начинала ненавидеть себя за мнительность.

На работе я была ценным специалистом, но дома превращалась в неуверенного подростка. Моя начальница, Анна Викторовна, женщина старой закалки, стала замечать неладное.

— Ирина, что с тобой? — спросила она на прошлой неделе после совещания. — Ты витаешь в облаках, раньше была моим лучшим специалистом, а сейчас я не могу на тебя положиться. Если у тебя проблемы, решай их, но не приноси их на работу.

Ее слова были жесткими, но справедливыми. Я чувствовала, как горит лицо от стыда.

В прошлое воскресенье был семейный обед, принесла свой фирменный медовик.

— Ой, Ирочка, опять ты со своим тортом, — сказала тетя Вера, сестра свекрови. — Валентина вон переживает, что ты Павлика совсем на сладкое подсадила, у него же наследственность плохая, я аж замерла с ножом в руке.

— Какая наследственность?

— Ну как же, — вступила свекровь с видом скорбящей Мадонны. — У отца же диабет был, я так боюсь за сыночка, а ты его тортами кормишь, может, не стоит?

Посмотрела на Павла, он пожал плечами.

— Мам, ну при чем тут это? Торт вкусный.

— Вкусный, но вредный! — отрезала она. — Вот Ирочка в медицине не разбирается, ей не понять.

Весь вечер они обсуждали здоровье Пашеньки, а я сидела, как прокаженная, со своим тортом. Чувствовала, как они одним разговором превратили мою заботу в диверсию, и снова ничего не могла доказать.

Все изменилось на юбилей свекрови. Павел, как главный в семье, решил сделать ей современный подарок.

— Мам, вот, — протянул ей небольшую коробку. — Это умная колонка, будет тебе и музыку включать, и погоду рассказывать, очень удобно. Смотри, главное — ничего не бойся, говори с ней, как со мной по телефону. Спрашивай что угодно, болтай, что на душе, она на все вопросы знает ответ.

Свекровь, считавшая интернет «глупостью», сначала отнеслась к подарку с подозрением, но Павел потратил целый вечер, настраивая ее. Привязал колонку к своему семейному аккаунту.

Следующие две недели были для меня адом. Двоюродная сестра мужа вдруг перестала отвечать на сообщения, но самым невыносимым было другое. Свекровь вдруг решила стать моей лучшей подругой, она начала приходить к нам без предупреждения.

— Ирочка, я тебе пирожков принесла, — говорила она, проходя на кухню. — Давай чайку попьем, по-женски поболтаем, а с Павлом не ссоритесь?

Сидела за моим столом, пила чай и под видом материнских советов проводила настоящий допрос. А я, парализованная своим страхом показаться недружелюбной, сидела, улыбалась и отвечала. Понимала, что каждое мое слово будет потом искажено и использовано против меня. Это была самая изощренная пытка навязанной дружбой.

В прошлую пятницу, Павел позвонил, попросил найти в его облачном хранилище какой-то рабочий документ.

— Папка называется «Проекты», пароль ты знаешь.

Я зашла, нашла папку «Проекты», а рядом была другая, «История запросов аудиоустройства "Валентина"».

Меня как током ударило, открыла папку, и мой мир рухнул. Это был детальный, поминутный архив моей травли, десятки аудиофайлов.

Голос свекрови, разговаривающей с тетей Верой:

«...говорю тебе, она его приворожила! Я ее выживу, Вера, по-тихому, по-умному, она сама сбежит...»

Вот ее разговор с подругой.

«...а платье-то надела! Короткое, обтягивающее! Явно гуляет, я тебе говорю! Пашка мой, дурачок, ничего не видит...»

Сидела в тишине и слушала, как методично, день за днем, моя любовь уничтожались. Не плакала, а испытывала странное облегчение. Не была параноиком, а была права.

Когда Павел пришел домой, просто молча показала ему на открытый ноутбук. Он посмотрел на меня, потом на экран, и вздохнул.

— Нашла все-таки.

— Ты... ты знал?

— Я предполагал, но мне нужны были факты.

На следующий день мы поехали к его матери. Она встретила нас с обычной своей фальшивой улыбкой,

Павел молча достал из кармана телефон.

— Мама, — сказал спокойным голосом. — Ты всегда говорила, что слова к делу не пришьешь, и ты ошибалась, в цифровом мире еще как пришьешь. Вот файл от 15-го числа, ты говоришь тете Вере, что

Ира меня «приворожила», а вот файл от 18-го, и ты говоришь, что она «гуляет», это факты, мама.

Ее лицо стало серым, уверенность, которая всегда была броней, испарилась.

— У тебя есть выбор, — сказал Павел. — Либо ты сейчас звонишь всем, кому ты врала про Иру, и извиняешься, либо с этого дня ты для меня не существуешь.

Она смотрела на него.

— Пашенька... сынок... — пролепетала, пытаясь вернуть свой привычный, жалостливый тон. — Но... но как же мы теперь? А кто будет Веруне звонить, про ее давление узнавать? А как же юбилей тети Клавы? Кто все организует?

Я смотрела на нее и понимала, чего она боится на самом деле не потери сына, а потери власти.

— Разберетесь, мама, — холодно ответил Пашка. — Вы же у нас всегда все знали лучше всех.

— Спасибо, — прошептала я, когда мы ехали домой, он взял мою руку.

— Прости, что заставил тебя так долго страдать, но я должен был быть уверен. После той истории... я перестал доверять всем, и в первую очередь себе. Своим эмоциям и способности отличить правду от лжи.

Мне нужен был этот архив не только, чтобы доказать ее вину, а чтобы доказать себе, что я больше не тот наивный дурак, чтобы снова начать доверять себе.

Точно так же, как и я, он верил только фактам, и сегодня он предъявил мне самый главный — доказательство своей любви.

Конец.

Мой канал на Дзен: Мария Роднева | Дневник невестки. Туда рассказы выходят первыми.