Заводские наблюдения. Крышка

    Сборочный цех - это венец всего процесса изготовления продукции. Именно там, в тиши и прохладе чистенького и светлого помещения из кучи деталей рождается тот окончательный облик изделия, которое приносит прибыль хозяину. Ну, а нам, сирым, зарплату. Конечно же, не стоит забывать о героических усилиях того же отдела продаж. Или, скажем, другого какого подразделения, включая уборщиц и сантехника Витю. Все вносят свой посильный вклад, и полагаю, что Адам Смит был бы доволен, что открытое им разделение труда здравствует и поныне.
    Но сборочный цех при прочих равных условиях таки ровнее. Ведь именно туда ведут различных гостей, включая губернатора, чтобы продемонстрировать культуру производства. И именно оттуда несутся гневные посылы вниз, если вдруг что-то куда-то не лезет. Или отсутствует в необходимых для сборки количествах. И здесь, внизу, всех начинает лихорадить. И все силы тут же бросаются на устранение сбоев. Чтобы там, наверху, на сборке то есть, процесс не тормозился. Оттого, наверное, у некоторых работающих там трудящихся от переполнения своей значимостью сносит башку. Хотя, может, и не от этого. А, может, и не сносит вовсе. Это же, как и с какой стороны посмотреть...

     Готовлюсь как-то к одной операции. Надобно торцовку произвести куче деталей, объединенных общим и довольно прозаическим названием “Крышка”. И чертеж имеется. И чистота обрабатываемой поверхности обозначена. Вот только параметр шероховатости явно задан человеком, слабо представляющим, что это такое вообще. Но начальник нашего цеха уже давно разрешил мои сомнения. Плюй, говорит, на чертеж, и делай, чтобы блестело. И чтобы на ощупь гладкое было. Потому как, крышка эта снаружи стоит. И взор потребителя должна радовать. И никак не смущать. Вот и делал, чтобы блестело. И не царапало. И всех это устраивало. И все было хорошо. До этого дня...
     Готовлюсь я не торопясь. Блеск и торопливость - вещи, часто несовместимые. Особенно на станках с пятидесятилетним сроком эксплуатации. К тому же, материалом этой крышки служит сталь, которую в быту называют «нержавейкой». И в ее обработке присутствуют свои ньюансы. Настраиваюсь я, значит, чтобы ньюансы эти разрешить, как вдруг чувствую какое-то шевеление сзади. Оборачиваюсь, а это новый начальник сборочного цеха роется в этих самых крышках. Видимо, готовые ищет. Начальники на “сборке” меняются часто. Не все выдерживают груз ответственности. Но соискателей за забором, видимо, больше, чем достаточно. Потому место это пусто не бывает. Вот и этот дня три, как работает. Мы даже не знакомы. Парень молодой, юркий такой. Пожалел я его и говорю, чтобы, мол, через полчаса подошел. Нет, мол, еще готовых изделий. Начальник этот сделал озабоченное лицо и ушел в направлении своего рабочего места. Как вдруг вбегает в цех наш главный механик и прямиком ко мне. Сует какой-то вал. Пройди, говорит, эту резьбу, а то станок какой-то там встал. А ремонт тоже входит в круг выполняемых нашим цехом задач. Причем, пользуется приоритетом. Да и механик все-таки главный! Главнее начальника цеха, пусть даже сборочного. Короче, занялся я этой резьбой. Пока туда-сюда, полчаса и прошли. И начальник этот молодой снова рисуется у станка. И лицо уже не озабоченно-удивленное, а, скорее, раздраженно-уязвленное. И голос такой требовательный, как у коллектора из конторы по предоставлению микрозаймов. За это время, говорит, можно и пять крышек сделать! Ну, я не стал продолжать тему, что еще можно сделать за полчаса, а отправил его... пока к главному механику. Чтобы они к консенсусу пришли в вопросах приоритетов. И продолжаю подготовку. Но уже без лишних движений. Потому как, чувствую ответственность момента. И еще через пятнадцать примерно минут на стол легла первая крышка, отвечающая, по моему мнению, требованиям блеска и гладкости...
    Счастье, как известно, - это увлеченный труд. И счастливые люди часов не наблюдают. А иногда и всего остального. Но я таки заметил. Опять этот парень сзади шевелится. Сгреб готовую крышку и замер в ожидании очередной. Я не из тех, кого смущают наблюдающие за твоей работой люди. Но при условии, что они знакомые. А от не знакомых за спиной можно всего ожидать. Потому, останавливаю станок, поворачиваюсь и спрашиваю:
    - Простите, а Вас как зовут?
   Парень этот бросает на меня свой навсегда утомленный такими вопросами взгляд и недовольно выдавливает:
    - Михаил.
    - А по батюшке?
      Смотрит уже удивленно, словно вопроса не понимает. Уточняю вопрос:
    - Отчество Ваше какое?
    - А причем здесь...
      Ага, думаю, не привык. Он из тех, которые современные. Которые по имени-отчеству только свое начальство называют. Ладно, проехали...
    -  Очень приятно! А меня...
    -  Иваном, я знаю...
   И ручонкой своей меня в сторонку, а сам к станку. Тут я, признаться, несколько опешил. Потянуло на воспоминания. Было вроде у Некрасова стихотворение такое, «Эй, Иван». И хоть это и не тот случай, но... А начальник уставился на крышку, зажатую в патроне, и вежливо так вопросом меня под дых:
     - А не очень медленно ... ли... это все... происходит? А, Иван?
    Я уже чувствую себя холопом, хлопаю глазами и неуверенно так лопочу, что скорость суть понятие относительное. Что есть наработанный временем режим резания, который с минимальными затратами времени дает максимальный результат и по качеству изделий, и по их количеству. И что торопливость при выполнении этой операции... Но меня снова обрывают:
     - Какое время отведено на изготовление одной крышки?
   Вопрос, конечно, интересный. Меня тоже в свое время волновавший. Но ответа я тогда не нашел. Потому как технологической карты на эту операцию не видел. Как и на все остальные, кои, не щадя живота своего, выполнял здесь последние годы. Но объяснять все это уже не хотелось. Пора было уже выдавливать из себя холопа. И я вежливо так, локотком под ребрышко, оттесняю его от станка. Не мешайте, говорю, работать. И ожидайте, если хотите, во-о-он там. Потому как зона эта опасная. Бывает, что из патрона вылетают детали, круша все на свое пути. Или стружка, с трудом извлекаемая из глаз. А что до времени на операцию, то Вам... к технологу!... Хотя, опять таки, можно было и другой адрес назвать. А там он уже нашел бы и технолога. Но это уже совсем не комильфо. Моветон даже в некотором смысле...
   И продолжаю свою работу. Как вдруг, спустя какое-то время, снова ощущаю за спиной чье-то присутствие. Снова оборачиваюсь. Метрах в двух переминает ногами человечек неопределенного возраста. Личность приметная. Мелькает в цехах иногда. Вот только должность его для меня загадка. И тут наблюдаю в его руках секундомер. Неужели нормировщик? Есть такие ребята и девочки тоже, которые фотографируют твой рабочий день. Другими словами, выявляют время, потраченное работником на ту или иную операцию. А потом, исходя из этих наблюдений, корректируют расценки. В основном, в сторону понижения. Но у меня оплата не сдельная, а повременная, и нормировщик этот мне как бы и по барабану должен быть. Но сердце таки застучало быстрее. И я вежливо и осторожно интересуюсь у него погодой, последними сведениями с товарно-сырьевой биржи и теми причинами, кои привели его сюда. Оказался приятным в общении человеком. Правда, про котировки акций Газпрома и Русала ничего сказать не смог, зато поведал, что прислал его технолог с задачей выяснить, сколько времени я трачу на эту операцию. Во-о-от оно что, думаю! Никак, начальник сборочного цеха начал рыть уже под технолога? Ну, и меня закопать за компанию. Только ведь не лягу. Пусть стоя закапывает. Тяжеловато ему придется, потому как во мне 185 см без сапог и пилотки. Ладно, говорю, фотографируйте. Вот только причешусь...
    Сделал две детали. Все это время, останавливая станок, сзади слышал шумное дыхание и щелканье секундомера. Приступил к обработке третьей, но тут фотограф поблагодарил меня и исчез. Видимо, этой выборки оказалось достаточно, чтобы вывести среднее арифметическое и сделать вывод. Ладно, думаю, подождем конца этого марлезонского балета. Вернее, второй его части.
   Антракт затянулся. Стрелки часов неумолимо приближали нас к обеду. За это время количество готовых крышек выросло, но сами они оставались невостребованными. Ну, а мне-то что? Пусть себе лежат. Места много...
   Кушаем мы обычно на рабочих местах. Чтобы в столовке не толкаться. И без особых изысков. Чай, пара бутербродов и сытая дремота минут на десять… И вот, аккурат за минуту до отправления в рот первого бутерброда рисуется потерявшийся с утра мой начальник, Олег. И со смехом меня успокаивает. Мол, Иван Иванович, Вы не волнуйтесь за этого физрука с секундомером. Просто у них в карте технологической  на эту операцию времени отведено... Вот не поверите!... 45 секунд отведено!... И ржет мой начальник, животом колышет. Аппетит заодно нагуливает. Мне же не смешно, потому как привык я уже к таким новостям на этом заводе. Да и кушать хочется. Но в знак поддержки начальника улыбаюсь. А сейчас-то хоть исправили сию ахинею, спрашиваю? Кивает, и готов еще что-то поведать, но я с виноватыми глазами категорически вгрызаюсь зубами в бутерброд и прячу лицо в чашке с чаем. И начальник мой, как человек воспитанный, желает мне приятного аппетита и уходит в столовую. Начальники наши в столовую обедать ходят. Не все. Некоторые и в ресторанчик китайский, что через дорогу. Кому как зарплата позволяет...
   Примерно через час крышки эти увезли на сборку, а еще через полчаса я благополучно о них забыл. Другая работа - другие заботы! Как вдруг телега с этими крышками, дребезжа колесами, возвращается к моему станку. А с ними и начальник этот со “сборки”. В ожидании произведенного эффекта. Я очки свои защитные на лоб и интересуюсь таким реверсом. Мол, что не так? Тут и Олег тоже подгребает. И тоже удивлен и весь в вопросах. А паренек этот крышку подносит к глазам своим строгим, ориентирует ее на свет и, слегка покачивая, скребет пальчиком по поверхности. А потом тем же пальчиком уже в чертеж. Недостаточная, говорит, чистота обработки! Видите радужные цвета? А должна быть почти зеркальность! И надобно срочно исправить в полном соответствии с приведенными здесь требованиями. И поскорее. Потому что изделия, на которые эти крышки устанавливаются, уже находятся в ожидании отгрузки...
   Тут мой начальник хватает чертеж, крышку и исчезает. Побежал, наверное, наверх, вопрос этот разрешать. Ну, а мое дело фиолетовое. Свою работу, качество которой до сей поры не вызывала сомнений, я выполнил. И если правила во время футбольного матча вдруг меняются, то это не вина игроков. Надвинул я очки поплотнее и продолжаю строительство капитализма в стране. Ну, или как там еще называется то, что мы строим?...
   
   Только я про крышки эти снова забывать стал, как возвращается Олежка и с унылым видом протягивает мне злополучную деталь. Попробуй, говорит, зеркальность ей придать, пока наверху разбираются. Может, лучше получится, а? И смотрит так потеряно и жалко, что у меня и слов поперек не нашлось. Заряжаю я эту крышку в патрон, беру «наждачку» зернистостью поменьше, выставляю обороты повыше и начинаю тереть спорную поверхность. А начальник с надеждой в глазах рядом. Но получается плохо. «Нержавейка» тяжеловата в обработке таким способом. Нет, говорю. Тут надо либо режим другой поискать, но это долгий процесс. Либо отдельную операцию мутить. На шлифовальном станке. А это еще дольше. Остается одно – решать вопрос бюрократическим путем. К технологу идти бесполезно. Недостающее техническое образование он лихвой компенсирует родственными связями с хозяином. Потому только бумажки подписывает…
  Останавливаю станок.
 - А ты у начальника производства был?
   Олежек с тоской в глазах кивает головой.
 - Ну, и что он сказал?
 - Сказал, чтобы все по чертежу делали.
 - А в конструкторский ходил?
 - Там только смеются...
   Мне все понятно. Налицо «итээровские» интриги. Удобный момент, чтобы чужими руками коллег подставить. В частности, моего начальника.
 - Не дрейфь, Олег! Тут и коню понятно, что шероховатость эта проставлена от балды. Стой на том, что зеркальность эта суть лишние затраты рабочего времени и ресурсов. И ни к чему она на этой долбанной крышке.
 - Да я понимаю, но ведь этому… праведнику… не объяснишь. Да и начальник производства…

   Но тут двери нашего славного цеха растворились и межстанковое пространство  начала заполнять толпа разнообразно одетых молодых людей с одинаково озабоченными лицами. Начальник сборочного цеха, девочка из отдела продаж, главный упаковщик, два конструктора и почему-то сантехник Витя. Каждый ухватил по крышке и давай их рассматривать на свет и царапать пальцем, глубокомысленно при этом кивая головой. А товарищ со “сборки” в это время что-то возмущенно им говорил. Мой начальник собрался духом и что-то попытался  возразить, но сделал это как-то неуверенно. Наверное, постеснялся присутствия эффектной представительницы отдела продаж, которая своим лакированным ноготком тоже пыталась приобщиться к великой тайне обработанного в муках металла. Она делала при этом умное лицо и повторяла одну и ту же фразу. Что-то типа того, что несоответствие продаваемого изделия прилагаемой к нему документации влечет за собой имиджевые и финансовые потери предприятия. И это, мол, возмутительно! Топая при этом своей длиннющей ножкой. Упаковщик с ужасом ей отвечал, что три изделия уже запакованы, и как теперь быть, он и не знает. Конструкторы что-то горячо обсуждали, тыкая пальцами то в чертеж, то  в крышки. И лишь сантехник Витя бросал на меня сочувствующие взгляды, надеясь, видимо, на сотни три в долг до получки...
 
   Надо полагать, делегация сия была послана, чтобы вникнуть в проблему на месте. И оперативно ее решить. Но компетенции и, что главное, силы духа на это у делегатов было явно недостаточно. Они топтались вокруг тележки, что-то обсуждали и явно нуждались в матросе Железняке. И он возник. В лице заместителя генерального директора. Правда, по снабжению. Этот, в отличие от остальных, крышку ни пальчиком, ни на зуб пробовать не стал. Просто взял чертеж и пару секунд в него вникал. Потом ткнул туда перстом своим указующим и что-то спросил у одного из конструкторов. Тот захлопал глазами, покрылся красными пятнами и что-то замямлил. Словно двоечник у классной доски. Второй конструктор тут же сделал вид, что его это не касается, и начал внимательно рассматривать соседний станок, пробуя его почему-то пальцем. В отличие от представителей отдела продаж и упаковочного цеха, которые подобострастно ели глазами начальство, возмущенно шевеля ноздрями. Зам бросил на меня косой и, как показалось, недобрый взгляд и пошел на выход. Толпа осторожно ринулась следом. Наступила тишина, если не считать рева моего и других станков нашего горячо любимого цеха.
   На душе стало еще неспокойнее. Тревожно даже стало. Виновных у нас чаще назначают, нежели выявляют. И, видимо, пришла моя очередь. Ну, и начальника, конечно. Переживаю я, значит, за нас обоих, как вдруг начинаю понимать, что в цеху остался только рев моего станка. Оглянулся. Телегу с крышками теперь уже обступили коллеги по обработке металла резанием с лицами, полными сочувствия ко мне и негодования к начальству. Мол, ходют тут, а зарплата маленькая, вентиляция ни к черту, в душевой сквозняк и трапы скользкие… Хорошо, хоть «Зенит» не проиграл, а то бы вообще капец… И тут среди этого благородного гнева появляется новое действующее лицо - слесарь Петрович из сборочного. Растолкал аккуратненько мужиков, ко мне подходит и указывает рукой на эти крышки:
    - Я возьму, Иваныч? Мне шесть штук за глаза...
    - Так не готовы же. Или ты не видел, какой кипишь поднялся?
    - Ну, видел. Вот они сейчас пошли совещаться насчет блеска. Потом будут крайнего искать. А машина уже под погрузку подана. А сорвем отгрузку - премии не видать. Потому, шли бы они лесом, а я пойду ставить эти...
    - ???????
   И тут Петрович спокойно выдает таки замечательную мысль:
   - Вот мы с тобой, Иваныч, уже года три работаем с этими изделиями. И вот скажи мне, были рекламации на крышки?
   - Не припомню.
   - Так не было их, потому и не помнишь. Потому как, заказчиков все устраивало. Так зачем тогда этот сыр-бор?... Кто там чертеж этот подписал? Панин?... Так нет его уже года два на заводе. Уволился. А чертеж остался... А я так понимаю, что проще в бумажке исправить, чем исправлять по бумажке. Но решение это вряд ли кто примет, кроме генерального. В конторе нашей со смелостью и этой… как ее… инициативой у начальства проблемы.
   Петрович оглянулся на входную дверь, улыбнулся.
   - А начальник наш новый просто утверждается. Паренек, видать, технически грамотный. Что редкость по нынешним временам. Но уж очень правильный какой-то. Про культуру производства и про порядок уже все уши прожужжал за эти три дня. Оно, может, и надо так. Но в потугах этих своих только мешает работать. Мне, к примеру, лучше знать, как то или иное собрать. А он в бумажку тычет. Мол, вот так технологически правильно! Оно, может, и правильно, в чем я, однако, сомневаюсь, но время отнимает. А время, сам понимаешь, - это наши деньги. Мы, конечно, головой киваем, но делаем по-своему. Если он не видит, конечно. Чумовой ведь какой-то. И все “тыкает”. Тычет и “тыкает”. Словно мы с ним уже не одну поллитру рассмотрели...
      Петрович замолчал. Потом вздохнул, снова покосился на дверь, подмигнул и прошептал:
    - Всех пережили. И этого переживем… Ладно, прощевай покамест...
    Аккуратно рассовал крышки по своим многочисленным карманам, пожал мне руку и благополучно пошел спасать престиж завода и свою премию. Ну, и мою, разумеется…
    До конца смены ожидали какого-нибудь продолжения балета. Но его не случилось. День закончился, как обычно. Машина с отгруженными изделиями завод покинула вовремя. Мы тоже. Через три дня на мой стол лег новенький, уже исправленный чертеж. А еще через неделю уволился начальник сборочного цеха. Поговаривали, что на совещании поднял вопрос технологической дисциплины. Надо полагать, не вовремя...
       
                Июнь 2021года