Скитальцы и гиганты...

– Привет, потомки, как вы там? Сумели найти свой новый дом? Уже сейчас понятно, что рано или поздно человечеству придётся построить ковчег и даже кого-то малодушно оставить, как часть к тому времени отжившей своё планеты.

А может быть вы забыли и вам снова стоит об этом напомнить? Добро, зло, левые, правые, монархисты, демократы (вы, наверное, и слов таких уже не знаете) – всё сожжёт и поглотит Солнце, слишком огромное для таких понятий.

Единственное, что имеет практический смысл – это космонавтика и всё, что способствует её развитию.

Но есть и хорошая новость. Если жизни на Земле суждено длиться около трёх миллиардов лет, то наша цивилизация со своими 300 тысячами — это всего лишь 0,01 % этого пути. Даже не дитя, а миг, искра, успевшая расщепить атом и преодолеть гравитацию.

Миллиарды лет – это действительно много, но стоит ли ждать, когда наше «слишком рано» станет нашим «слишком поздно»?

В любом случае, удачи…

(Биомиметическая капсула времени, найденная в шахте лития)

***

Я стою на обзорной палубе и смотрю в перископ дальнего обнаружения на распухающее жаром Солнце. Когда-то мы называли его светочем, матерью, оком небесным. Оно выталкивало семена из почвы и дарило тепло сердцам после долгой зимы. А теперь стало для земной цивилизации раковой опухолью, пожирая то, что некогда рождало.

Мы лечили болезни, мы приручали огонь, мы расправляли крылья железным птицам, но от этого недуга не было лекарств. Этот диагноз вписан в судьбу нашей системы. Единственное, что нас могло спасти —  побег и дорога.

Сначала мы не верили или не хотели думать — слишком долгие сроки, какая забота смертному человеку о таких далях? Но звёзды умеют ждать. 

Мы уходили осиротевшими, в наших кораблях звенела память: в песнях и голосах, ещё помнивших земную жизнь. Мы знали, что нельзя спасти Землю, но можно спасти тех, кто рядом.

И как часто бывает мы начинали что-то ценить это только потеряв. Красный гигант научил нас главному: мы живы, пока рядом плечо, пока есть кому спеть, пока чья-то ладонь остаётся в твоей.

Я принадлежал к первому поколению скитальцев. Мы ушли вглубь Галактики, унося с собой память о морях и лесах, о запахе дождя и треске костра. И обретая новые привычки: сажать цветы в гидропонике, рассказывать детям истории о небе, которого они никогда не видели.

Мы скитальцы, и мы привыкли к этому слову. Оно стало нашим знаменем и нашей горечью. В каждом новом мире мы обустраиваемся, и в каждом мире мы знаем: однажды придётся снова уйти. 

Но есть в этом и странная свобода. Мы больше не связаны одной планетой, мы — наследники бескрайнего Космоса. Мы научились жить в поиске на обочинах звёздных дорог.

Иногда мне кажется, что звёзды проверяют нас. Они рождают жизнь, а потом подталкивают её к бегству: «Если сумеете уйти — значит, заслуживаете продолжения». И мы уходим, неся в себе упрямое пламя, что слабее звезды, но сильнее смерти.

И когда-нибудь, на краю Вселенной, мы построим дом, который не придётся покидать. Будем стоять на равнине нового мира и смотреть на жёлтую звезду — молодую, щедрую, пока ещё здоровую. А дети бегать по траве и смеяться, не зная, что и это солнце однажды станет неизлечимой болезнью для их дома.

А может быть примем свою судьбу и останемся вечными странниками, рассказывающими потомкам о далёком голубом шаре, где начался наш путь.

Я не знаю, что из этого сбудется. Но когда каждый раз вспоминаю теперь уже безжизненную Землю шепчу про себя: — Прощай, колыбель. Прости нас за то, что не смогли тебе помочь. И спасибо за то, что научила нас быть вместе.