Исповедь печального человека

     2025


    Я родился очень давно, в прошлой жизни. Впрочем, моя жизнь всегда была удивительной: в ней всегда находилось место чудесным людям и событиям. Я собирал их как бусины и очень дорожил ими. По натуре я коллекционер. Люблю редкие вещи, они хранятся за волшебной дверью, в глубине Нарнии. Иногда я достаю их, чтобы смахнуть пыль и освежить воспоминания, связанные с ними: некоторые ушли безвозвратно в прошлое, с некоторыми удалось сохранить связь до сего дня. Дело в том, что у меня есть клубок нити Ариадны, по которой я всегда могу добраться в самые отдаленные уголки памяти. В этом королевстве живут все люди, их улыбки, слова и жесты, когда-либо затронувшие моё сердце. По своей благодарной и отзывчивой натуре я отдаю дань всем своим любимым друзьям, и всем прекрасным женщинам, которые любили меня и которых любил я. Но сегодня я хочу рассказать вам об одной, совершенно особенной, невероятно дорогой мне женщине, благодаря которой я и узнал о том, что я печальный человек.

     Мы познакомились, когда она работала в Московском цирке Шапито. В тот момент я не знал, что она там работает. Помню, как она показала мне один прием, с помощью которого можно жонглировать тремя и более мячами одновременно. Я подумал, что это довольно странное увлечение для женщины: редкий и одинокий дар. И однажды я сказал ей такую фразу: «С вами совершенно не интересно играть». О, как много я бы отдал сейчас за то, чтобы вернуть свои слова обратно! Тень моих слов тогда пробежала по её лицу, и она совершенно серьёзно и строго мне ответила: «Ведь это самое не приятное, что можно услышать в свой адрес». Эта девушка обладала невероятной способностью радовать других людей: в ее присутствии каждый ощущал себя ребенком, сколько бы лет ему ни было. Людям хотелось петь, танцевать, вытворять невероятные сальто, которых никто от себя не ожидал. А после – чувствовать себя еще более живым. Рядом с ней было пространство, которое позволяло другим дышать. И у неё было достаточно почитателей её таланта, тех, кто по-настоящему любил её за это. Я не был в их числе.

     Я проводил дни в ее присутствии, даже не размышляя о том, кто она: потоки людей и событий ежедневно несли нас друг к другу, как волны с шумом приносят на берег морской песок. Общаться с ней было так же естественно, как дышать. О том, что она значит для меня, я понял тогда, когда потерял её. С того самого момента и началось мое настоящее знакомство с ней. И с собой.

    Где-то на периферии сознания человек всегда точно знает, когда он поступил не так. Не правильно, не красиво, не умно, глупо, не по-человечески. Но преодолеть границы своего мира и увидеть себя со стороны бывает ох как не просто. И я был таким. Я не был способен выйти за пределы своего Я и увидеть себя со стороны. Всю жизнь я был настолько поглощен собственными переживаниями, чувствами и своей судьбой, что даже моя собственная боль была мне неизмеримо дороже любви к другому человеку. Рано или поздно я и другого посвящал в свою боль, то есть преподносил ее, как самое драгоценное, что у  меня есть, ожидая соответствующего с ней обращения. Конечно, никто не решался отказывать мне в сочувствии, и в общем, я никогда не знал, что говорят обо мне за спиной. Я жил в шоу Трумэна, как комический актер, ради которого выстроены декорации, за которыми существует реальная жизнь, о которой он ничего не знает. Эти декорации – единственная правда для него. Но однажды декорации рухнули, и правда обнажилась.

     Сейчас, по прошествии многих лет, я считаю, что Бог поступил мудро, когда уберёг от меня эту девушку: ведь она бы непременно пополнила ряды отравленных моей печалью. Но за ней всегда стоял Бог, стоял стеной, по сравнению с громадой которого я был всего лишь жалкий муравей. Кто я такой, чтобы соревноваться с Богом? Однако же, внезапно осознав свои чувства к ней, я по обыкновению преподнёс самое дорогое, что у меня было: самого себя.

     И вдруг, в этот самый момент, когда это произошло, двери сомкнулись за ней, как тяжелые морские воды сомкнулись за Моисеем, образовав непроходимую толщу людей. И внезапно я осознал себя сидящим в зрительном зале, увидевшем, как на ладони, маленькую фигурку, парящую под куполом цирка. Это была она. У меня перехватило дыхание, я замер в ожидании действа, раз и навсегда поразившего мое воображение.

     Она появилась на сцене, в окружении блестящих подруг, сияющих улыбками. И я увидел, как зал взорвался аплодисментами, приветствуя ее. Огненно-яркие кольца взметнулись вверх. Рядом смирно сидел прирученный лев. То, что она делала, было не только её выбором, а всей её жизнью, которую она принимала покорно, кротко и с юмором. Сила возвращенных ей улыбок была настолько яркой, что я понял: никому и в голову бы не пришло пожаловаться этой девушке на свою жизнь. Напротив, одно ее присутствие исправляло жизнь до такой степени, что в ней не оставалось места печали. Это была чистая радость. Но такая, которая имеет своим источником вечность, а не суету повседневных дел. Радость ребенка, прыгающего по лужам, можно было сравнить с ней, но не радость вовремя оплаченных по счетам долгов.

     Я сидел, обескураженный, в своём сером пальто, напяленном на свою долговязую фигуру. В тот момент я чувствовал себя вешалкой, задвинутой в угол. И было понятно, зачем: этот унылый фасон здесь был не по вкусу. Позднее судьба оттеснила меня из Петербурга, где я проживал, в другие города, и я уже точно не помню, где именно оставил это пальто. Ее я тоже больше не встречал, но присутствие этой девушки незримо продолжает наполнять мою жизнь. Говорят, что клоуны самые грустные в мире люди. Это подтверждает и мой друг-напарник. Однако, видели бы вы нашу коллекцию разноцветных носов: воистину, когда мы ставим совместный номер, никому и в голову не придёт назвать нас грустными.