Чужое мнение

В моей голове живут сорок человек, и все постоянно чем-то недовольны. Нет, я не шизофреник — просто у меня развитое воображение и хроническая зависимость от чужого мнения. В критические моменты в черепной коробке начинается настоящий шабаш: «Что скажет мама?», «А как отреагирует начальник?», «А твоя подруга Светка не подумает, что ты выпендриваешься?»

Эта зависимость превратила мою жизнь в бесконечный кастинг на роль хорошего человека. Я улыбаюсь, когда хочется плакать, соглашаюсь, когда хочется спорить, и киваю, как китайский болванчик, даже если внутри всё кричит от несогласия.
И вот неделю назад случилось то, что мой психолог назвал «точкой невозврата». Я готовила ужин — муж пригласил своего начальника с женой, двое наших детей тоже имели наглость претендовать на место за столом.

Я зажарила утку с яблоками, сделала три салата, испекла пирог и даже украсила стол живыми цветами, как в журнале «Хозяюшка». Дети были вымыты и причёсаны так, что стали похожи на участников хора при церкви Святого Благолепия. Муж надел свежую рубашку. Но все пошло не так идеально, как планировалось, но я даже этому рада.

Начальник с женой явились на полчаса позже, но я не подала виду, что переживаю за утку, которая успела остыть и за закуски, которые слегка заветрили.
— Какая чудесная утка! — воскликнула жена начальника после первого кусочка. — А вы не пробовали запекать её с апельсинами? Получается божественно!

— В следующий раз обязательно попробую, — я улыбнулась так широко, как могла, хотя внутри уже начинала закипать: я три дня искала идеальный рецепт утки с яблоками. И если бы они не опоздали, то поняли, насколько она была божественна!

— Мама, а почему у тёти такие блестящие волосы? — громко спросил мой шестилетний Костик, указывая пальцем на голову гостьи.

— Потому что тётя пользуется хорошим шампунем, — быстро ответила я, отчаянно пытаясь перевести тему.

— Нет, — так же громко продолжил Костик, — это потому что они ненастоящие! Я видел такие же у клоуна в цирке!

Наступила та ужасная тишина, какая бывает только в фильмах ужасов.

— Дети такие непосредственные, — наконец выдавила жена начальника, поправляя свою прическу, слишком идеальную, чтобы быть из настоящих волос.

— Костик, немедленно извинись, — прошипела я, мысленно прощаясь с мечтами о нормальной карьере мужа.

— За что? — искренне удивился ребёнок. — Я просто сказал правду. Ты всегда говорила, что врать нехорошо! Даже наказывала меня за то, что я вру.

Вот оно. Момент абсолютного провала. Я почувствовала, как краснею от шеи до корней волос.
— Ничего страшного, — вдруг рассмеялся начальник. — Моя жена меняет парики как перчатки. Вчера была брюнеткой, сегодня — блондинкой, а что будет завтра — даже я не знаю!

И тут произошло чудо: жена начальника тоже рассмеялась.

— Это правда. У меня их целая коллекция. После химиотерапии как-то втянулась.

Химиотерапии? Я никогда не смогу передать словами то, что я почувствовала в этот момент. А она продолжила совершенно спокойно:

— Знаете, когда теряешь волосы, понимаешь, что это всего лишь волосы. И парик — всего лишь парик. Главное — жить!

После этих слов всё изменилось. Мы говорили о болезнях и выздоровлении, о страхах и надеждах, о детях и их потрясающей честности. В тот вечер не было идеального ужина, зато был настоящий разговор. Впервые за долгое время я не думала о том, как выгляжу со стороны, правильно ли себя веду, достаточно ли хороша.

На следующий день я пошла на приём к психологу в растянутом свитере и без макияжа. Обычно я наряжалась даже к нему — а вдруг осудит мой внешний вид?
— Что-то случилось? — спросил он, увидев меня такую «растрёпанную».

— Да, — ответила я. — Кажется, я начинаю выздоравливать.

И рассказала ему про ужин, про парик, про химиотерапию и про то, как внезапно поняла: мы все носим парики. Кто-то — на голове, кто-то — в душе. Притворяемся лучше, успешнее, счастливее, чем есть на самом деле. И больше всего боимся, что кто-то заметит искусственный блеск.

— Я всю жизнь пыталась понравиться людям, которые, как оказалось, тоже только и делают, что пытаются понравиться другим. Это какой-то бесконечный хоровод неуверенных людей, каждый из которых думает, что все остальные точно знают, что делают, а он один - неудачник! — сказала я в конце.

На этой неделе я начала эксперимент под названием «А что, если всем плевать?». Суть проста: я делаю то, что хочу, и наблюдаю, сколько людей действительно это заметят и скольким из них будет не всё равно.

Оказалось, что когда я надела на работу кроссовки вместо вечных каблуков, это заметила только уборщица Нина Петровна, которая сказала: «Наконец-то! А то я смотрю, как ты мучаешься на этих ходулях, аж сердце кровью обливается».

Когда я перестала говорить дежурное «всё хорошо» на вопрос «как дела?» и начала отвечать честно, большинство спрашивающих выглядели слегка ошарашенными, но потом происходило удивительное — они тоже начинали говорить правду.

Вчера на семейном ужине у свекрови я впервые не стала есть её фирменную запеканку, которую терпеть не могу, но всегда ела с улыбкой. Просто сказала: «Спасибо, но я не буду. Я не люблю баклажаны».
— Слава богу! — выдохнула свекровь. — Я её десять лет готовлю, потому что думала, что тебе нравится. А сама терпеть не могу баклажаны!

Мы смеялись до слёз, а потом заказали пиццу.

Я не скажу, что полностью избавилась от зависимости от чужого мнения. Этот зверь всё ещё живёт внутри меня, иногда просыпается и шепчет: «А что подумают люди?» Но теперь у меня есть противоядие — вопрос «А кому какое дело?» И чаще всего оказывается, что никому.

Понимание, что у других людей слишком много своих проблем, чтобы круглосуточно оценивать вас, сделает вашу жизнь более радостной. А лучший подарок, который мы можем сделать своим детям — это разрешить им быть не идеальными.

Сорок человек в моей голове никуда не делись. Но теперь они сидят в дальнем углу и бормочут гораздо тише. А иногда я даже представляю, как угощаю их чаем и говорю: «Спасибо за беспокойство, но сегодня я сама решу, что мне делать».