Урол, трактор и осёл. част 10

10
Умар же остался недовольным: его тактика не сработала. Стратегом он явно не выйдет. Но сдаваться не в его характере. Раз уж начал, доведёт дело до конца. Он собрался идти к Слизняку домой и лично переговорить с Уролом. А вдруг новая идея родится?
И верно – Урок был прав: посреди двора стоит трактор, стена обрушена, а кругом тишина, будто живой души и нет.
Умар заорал:
– Слизняк ака, эй, Слизняк ака!
Из окошка показалась чья-то голова – и глаза Умара вспыхнули, будто лампочку включили: вот оно, ошибка! Да ведь родители этого преступника никак не могли назвать сына таким холодным, склизким именем. Настоящее-то имя другое должно быть! Но сколько себя помнил, никто его иначе не звал. Сидит да сидит по тюрьмам, а имя так и осталось за кадром. Все только за глаза: «Слизняк, Слизняк»…
Он даже пытался пошарить в уголках памяти – вдруг там завалялось настоящее имя? Но они лежали, как овцы в жару: без движения. Ничего не вспоминалось. Даже собственное имя чуть не потерял!
– Чего орёшь? – рявкнул приближающийся, холодный, как тень, Слизняк.
– Эй, ака, дома? – бодро выкрикнул Умар. – Я тут заглянул… Хотел вас увидеть… Как живы-здоровы?
Сердце у него тревожно колотилось, а на лице – глуповатая улыбка. Он шагнул навстречу, руки раскинув, и только надеялся: «Лишь бы этот уголовник не понял, как я его назвал!»
Нурмон же, наоборот, впервые за долгие годы растрогался: вспомнил, как после первой отсидки все село пришло встречать. Двор трещал от народа, покойный отец в спешке даже овцу, привязанную к абрикосу, зарезал. Тогда ведь никому вреда не было – кроме той самой овцы. На второй раз отца самого схоронили, на третий – мать… Вот оно, понимание последствий. Столько лет человек мотал срок, а никто даже зайти, проведать не соизволил.
– Заходи, – сказал Нурмон, обнявшись. – Как поживаешь? Чаем бы угостил… да ни скатерти, ни хлеба. Только отрубей немного. Впрочем, один гость уже их подъел…
– Да не, спасибо, я сыт, – поспешно отказался Умар. – Я так… Я…
И снова его передёрнуло, как только язык натолкнулся на «ш». Стоило произнести – колени тряслись. Конечно, этот сухой, костлявый мужик вроде бы и слабак, но взгляд у него страшный: глаза белеют, будто у песчанки. А ещё вот это предложение «угостить отрубями» – что за код такой? Может, тюремный жаргон?
– Я к Урол-аке пришёл, – наконец выдавил Умар. – Чори-ака сказал: «Сходи, спроси, не у них ли Урол». А то люди шепчутся, будто он в осла превратился…
Нурмон аж опешил. Сначала подумал: «Да этот парнишка точно обкурился!» Но вспомнил, что и Урок-даллол недавно такое же брякнул, и передумал.
– Если бы он ослом стал – разве пришёл бы ко мне? – спросил он.
– Нет, осёл-то дома, а вот самого Урола нет. Жена Ражаббой милицию жаловаться собралась.
Слово «милиция» ударило по нервам Нурмона, ведь он же сам его спаил и уложил спать. Если Ражаббой нагрянет, быстро всё выяснится!
– Нет! – спешно сказал он. – Урол у меня что забыл? Трактор тут оставил, а сам куда-то ушёл.
Ну нет – так нет. Умар развернулся, собрался уходить.
– Куришь? – окликнул его Нурмон.
– Насвай! – отозвался Умар. – Но сейчас с собой нет.
– Эх ты, молодой парень, а говоришь – насвай! Время нынче другое, культуру поднимать пора, даже в селе. На сигареты переходить надо. На-ка, угощайся, в дороге закуришь!
Нурмон вытащил сигарету, за ухом припрятанную, сунул ему в руку, сам же из кармана спички достал и чиркнул.
Умар, хоть с седьмого класса с соседскими пацанами и нюхал насвай, до сигарет никогда не добрался – дорого! И вот, когда случай подвернулся, решил не упускать. Отвернулся, затянулся, чиркнув от спички.
Минут через десять он уже шагал по улице – голова кружилась, мысли прыгали, жизнь казалась весёлой и чудной. Хотел петь, да от смеха слова забывались. Раньше и не замечал, что вокруг столько смешного!
Так, смеясь, он наткнулся на Чори-аку.
– Э-э, Чори-сори ака! – прокричал он и вдруг понял, какое же смешное прозвище у человека. – Вот уж спасибо вашим родителям – имя у вас прямо в рифму, песня готовая!
Чори оторопелел: от этого дерзкого наезда он не ждал, аж дубовый стал. За последние сорок лет никто ему так в открытую «сори» не говорил. Хотел уж огрызнуться, да струхнул. Подумал: если парнишка так смело рот разевает, значит, за ним что-то стоит. Или помощником хокима успел заделаться, или, того хуже, доказательства какие-нибудь накопал.
– Ну что, Умар, всё в порядке? Радостный какой-то… Неужто твоя бесплодная корова двойню принесла? – протянул он угодливо.
– Хотели меня обмануть, да? – Умар ухмыльнулся, грозно потрясая указательным пальцем. – Такого великого журналиста, зама главного редактора!..
– Да ты ж ещё вчера «ректор глухой, слепой» выкрикивал… Что ж, повысили тебя? – Чори и тут осторожность не забыл.
– Повысили, – гордо объявил Умар. – Скоро и сам редактором стану… Но дело не в этом! Дело в том, что вы хотели меня провести… А вот Урол, как был ишаком, так в ишака и превратился! Из этого я роман закатаю. Большой роман. Прославлюсь, как «Скорпион из микроба»!
– Так Урол до сих пор не нашёлся? – заинтересовался Чори.
Романистика его мало волновала.
– Ишак, что ли, тебе неинтересен? – расхохотался Умар.
– Мне жену его жалко, – пробормотал Чори, не зная, что сказать.
Он прищурился, изучая собеседника. Повадки Умара не нравились, но перечить боялся. Опыт подсказывал: и такие вот писари умудрялись состряпать пару жалоб – и держись потом. С бумагой шутки плохи.
– Ладно, оставим это. Суть-то нам с вами ясна… вот этим, – он мотнул головой в сторону длинного ряда домов. – А уж чертям – тем и вовсе неведомо. Лучше покури, – он протянул пачку. – Особые сигареты. Мне сам Слизняк подогнал.
Умар протянул тлеющую сигарету. Чори курильщиком не был, но отказаться не решился – уж больно напористо корректор смотрел.
Затянулся пару раз – и глаза на лоб полезли.
– И впрямь что-то особенное, – сказал он, замахав руками. – Ого, держи! Звёздочки в глазах, земля из-под ног уходит!