Борьба

Поздний вечер растворял мир за окнами лаборатории в синеве. Лана, погружённая в мерцание мониторов и тихий перезвон стеклянной посуды — всего лишь точка сосредоточенного разума в этом стерильном пространстве.

Дверь с треском оторвалась. Первым и единственным предупреждением был сдавленный, хриплый звук — нечто среднее между рыком и стоном. Лана обернулась, но было поздно.

Тень накрыла её. Алиса. Её Алиса, но с глазами, полными той самой первозданной ярости. Прежде чем Лана успела издать звук, руки сомкнулись на ней, прижали к холодному лабораторному столу. Хрустнуло что-то внутри, острое и горячее кольнуло под ребром.

— Алис... — выдохнула Лана, это был лишь тихий стон, больше похожий на шум в груди.

Она не боролась. Её инстинктом было раствориться. Принять. Она потянулась к Алисе дрожащими пальцами, пытаясь обнять, успокоить, принять в себя этот ураган. Но волна была слишком сильна. Темнота, уносящая с собой боль.

Сознание вернулось волной тошноты. Первое, что она почувствовала — тупая, разлитая по всему телу истома, тяжесть в животе и странная, сладковатая ломота ниже. И боль. Глухая боль в груди, где каждое дыхание отзывалось острым уколом.

И запах. Запах Алисы. Пот, кожа, засохшая кровь.

Её лицо — бледное, с расширенными зрачками. На щеке Алисы алая полоса. "Слеза или кровь?"

— Дыши! — это прозвучало как приказ, но — отчаянно и обречённо.

Алиса прижались к её рту, вдувая в лёгкие жизнь. Лана слабо кашлянула. И в этот миг всё изменилось. Ужас в глазах Алисы сменился бескрайним облегчением. Мощные толчки — непрямой массаж сердца, прекратились, в миг превратились в дрожащие, нежные объятия.

— Прости... прости... — шептала Алиса, зарываясь лицом в её шею, целуя виски, уголки губ. — Я не справилась...

Лана провела пальцами по её спине, давая знак: я здесь, я жива, я принимаю.

Сбоку — движение. Вера уже ставила капельницу, вонзая иглу в вену на руке. Её пальцы на мгновение коснулись запястья, проверяя пульс.

— Шок, — констатировала она, но в голосе была трещина. — Ребра... смотрим. Пей.

К её губам поднесли кружку. Тёплый, наваристый, невероятно жирный мясной бульон. Марк. Он сидел на корточках рядом, поддерживая её голову, и смотрел на неё не отрываясь. Молча кормил, ложка за ложкой. Когда кружка опустела, он не удержался. Наклонился и несколько раз, быстро-быстро, поцеловал её в лоб, в щёку.

Потом Вера увела его, кивнув Алисе.

Тишину лаборатории теперь нарушало лишь ровное жужжание приборов. Алиса завернула Лану в мягкий, громадный плед и прижала к себе, сев на пол у стены. Гладила, шепча что-то несвязное прямо в шею, ухо.

Боль отступала, уступая место всепроникающей, глубокой нежности. Лана уткнулась в горячее плечо Алисы, закрыла глаза.

Последнее, что она слышала перед тем, как провалиться в сон, был приглушённый шёпот из коридора. Марк и Вера:
— ...Как она?
— Она едва не...

Дверь тихо закрылась, обрубив фразу на полуслове.

В тёплых руках Алисы, которые полчаса назад ломали, теперь — лечили, Лана знала — всё хорошо. Она исцеляла их своим принятием. Теперь — они её. По-своему.