Музыка нас связала, тайною нашей стала

     Первое, что мне пришло на разум при чтении детективов Андреа Камиллери, так это то, что этого не одобрит Познер. Вот по - любому вот не одобрит заслуженный холуй в деле пропаганды, ведь италийский писатель нисколько не скрывает своего омерзения от любых видов политицкой деятельности, а подобные опытнейшему и старейшему жополизу свиньи такого одобрить не могут, иначе лишатся кусочков хлебушка  с маслицем, щиро бросаемых под их копыта властями, на примере же Познера, ставшего именем нарицательным, символизирующим всю гнусность приспособляемости еврейского племени, антихристова семени, самый угар в том, что эта тварь угодила вообще всем с товарища Сталина, что кажется невозможным, ведь в нашей героической листуар пур лямур именно после смерти Сталина царьки стали упорно обсирать предыдущих, сваливая на них свои провалы и глупость, а этот пидор, даже обсирая умерших государей, все одно остается в струе.
     - В том году я мочился как эсэсовец, - глухо произнес Иммельман, поливая вялой жолтой струйкой колышущуюся на лютом степном ветру былинку, - гордо и браво, струя была сильной и целеустремленной.
     Ремарк, высунув свой острый нос из - за угла полуразвалившегося амбара, довольно усмехнулся, тут же делая зарубочку в памяти, если уцелеет, конечно, то непременно вставит этот забавный эпизод в книгу. Он еще не знал, что Иммельман погибнет вечером, глупо и странно, будто генерал Корнилов в этой же проклятой и жуткой бескрайней стране, только накроет его разрыв случайной мины, а не орудийного снаряда, прилетевшего чорт знает откуда именно в комнатенку, занимаемую лидером Белого движения, а сам Ремарк, снова спрятавшийся за амбаром, отморозит себе член и умрет в корчах и муках в армейском госпитале под Луцком.
     - Я Ремарк, - заявил с порога пану Мошке, издателю, какой - то очкастый мужик, неприятно напоминая переодевшегося в бабьи тряпки Дастина Хоффмана, - только наоборот.
     - Задом наперед, - мрачно предположил пан Мошка, издатель, незаметно для гостя вызывая секретаршу мисс Порцию Браун нажатием потайной кнопки под столешницей, - товарищ Твидл - ди.
     Разоблаченный народный блогер лишь беспомощно разевал рот, никак не ожидая такой проницательности от принимаемого им за бизнесмена издательского дела пана Мошки, издателя.
     - Твидл - дум тебя продал, - объяснил ему пан Мошка, издатель, видя тихо приотворяющуюся дверь за спиной Ремарка наоборот, - прямо из царства Польского и продал.
     - На, сука !
     Прокравшаяся в кабинет мисс Порция Браун одним изящным движением велосипедной цепи, решительно зажатой в ее маленьком кулачке, сорвала скальп со вздорной головы блогера, давая знак оставшимся в коридоре оранжеворобым грузчикам утаскивать тело.
     - Вот какие славные обычаи у нас в Кастилии, - не смог удержаться от плагиата пан Мошка, издатель, одобрительно подмигивая грузчикам. - Всю политицкую требуху в куль и в воду.
    " А при чем тута банджо ?!" - вскричит, возможно, какой неравнодушный. А при том, при самом, любой, кто видит это историцкое фото, понимает, что такой придурок никак не мог ухойдакать мудака Кеннеди, самого бездарного и вздорного из президентов США, сумевшего соблазнить рогоносный народ, до сих пор верящий газетам и телевизору и выбирающий из шила и мыла непременно говно.