Золовка хотела унизить, но опозорилась сама

– Валя, привет! – раздался от двери голос Ирины, и моё сердце, кажется, на секунду ушло в пятки.

За последние полгода, что не стало Анны Борисовны, сестра Николая появлялась у нас редко, предпочитая звонить и намекать на свои трудности. И сейчас её визит не сулил ничего хорошего.

Я вытерла руки о фартук, поправила на голове платок, как я привыкла с детства, и пошла открывать. На пороге стояла Ирина – с головы до ног, одетая в модный костюм, с выражением скорби на лице.

– Я по делу, Валя, – сказала она, не тратя время на приветствия, и прошла в прихожую.

Пришла в нашу трёшку, где мы с Колей живём уже двадцать лет. Когда-то она принадлежала Анне Борисовне, нашей ушедшей свекрови. Когда мамы не стало, наследство по праву досталось Коле, как старшему. Ира тогда не устроила скандал, потому что у неё была своя квартира, хотя она и постоянно жаловалась на долги и кредит за неё.

– Я по делу, Валя, – сказала она, снимая с себя пальто, – нужно поговорить с Колей.

Я провела её в гостиную, где Коля сидел. Он поднял глаза, и я увидела в них усталость. Все эти месяцы он не находил себе места, скучая по маме.

– Коля, – начала она, не стесняясь моего присутствия, – ты, как старший, должен всё организовать.

Я встала у двери, скрестив руки на груди. Всегда знала, что у Иры есть привычка садиться на шею, но сейчас она явно переходила все границы.

– Кого? – спросил Коля, отложив газету.

– Поминальный обед маме, – сказала она, и в её голосе появилась какая-то торжественность, которой я никогда раньше не замечала. – Человек тридцать. Всех родственников соберём, всех соседей, чтобы было, как у людей.

Я почувствовала, как во мне что-то закипает. Тридцать человек, в нашей трёшке? Да у нас и тридцать тарелок не наберётся!

– Ира, – сказала я, – у нас нет таких денег.

– А вот и есть! – она посмотрела на меня с таким выражением, будто я была дурой. – У вас есть квартира! Я, конечно, понимаю, что у вас ипотека, долги, но ты же, Коля, получил наследство!

Коля молчал, смотрел в пол, его руки нервно теребили края газеты. Я знала, что он сейчас не в состоянии принимать решения. Горе не отпускало его, а Ирина, как хорошая актриса, пользовалась этим.

– Так что всё на вас, – сказала она, и, повернувшись к Коле, добавила: – ты, конечно, можешь не соглашаться, но тогда я скажу всем, что ты не любил маму, что ты не хочешь поминать её по-человечески.

– Хорошо, я всё сделаю.

Ирина улыбнулась. Я смотрела на неё и понимала, что она добилась своего. Она хотела, чтобы все увидели, что она жертва, которая потеряла маму, и что её брат, который получил квартиру, должен ей помочь.

– Спасибо, Коленька, – сказала она, обнимая его. – Я так и знала, что ты не подведёшь.

Повернувшись ко мне, и добавила:

– Ты же поможешь Коле, Валя? Вы же семья?

Я посмотрела на неё, но была спокойна.

– Конечно, Ирочка, – сказала я, улыбаясь. – Всё сделаем в лучшем виде, память о маме – это святое.

Ирина ушла, я подошла к Коле, он сидел, опустив голову, и я знала, что он не сможет организовать. Не в таком состоянии, я села рядом с ним и взяла его за руку.

– Ты что-то придумала, Валя? – спросил он, не поднимая головы.

– Конечно, – ответила я. – Я придумала, как устроить поминальный обед, который запомнятся всем надолго.

На самом деле, у меня не было плана, но я знала, что я не буду тратить наши скромные сбережения и устраивать пир.

На следующее утро я проснулась очень рано, ещё до рассвета. Пошла на кухню, сварила себе кофе, и, пока пила его, начала думать.

Тогда я вспомнила Анну Борисовну, она была доброй, отзывчивой женщиной, которая всегда помогала всем. Она всегда говорила мне, что в жизни главное – это доброта.

Я решила, что устрою поминки, которые будут по-настоящему добрыми. Я не буду звать тридцать человек.

Я взяла свой старый телефон, нашла записную книжку, которую Анна Борисовна вела ещё при жизни, и начала звонить. Мой план был прост. Я не буду просить денег, попрошу помощи.

– Марь Иванна, вы же помните, как Анна Борисовна ваши пирожки с капустой нахваливала? Не испечете на поминальный обед? А то у меня так, как у вас, не получится, – сказала я бабе Маше.

– Да ты что, Валя, конечно! – вдруг сказала она. – Конечно, испеку.

Я улыбнулась.

– Зинаида Петровна, а ваш кисель... Анна Борисовна говорила, что вкуснее в жизни не пробовала! – сказала я тёте Зине, соседке Анны Борисовны по даче.

– Ой, Валя, да ты что! Я и не знала. Конечно, сделаю!

И так, я обзвонила всех, кто был дорог Анне Борисовне.

В тот же день спустилась к дяде Пете-гармонисту, соседу по площадке.

Постучала в его дверь, и он, не открывая, спросил, кто там. Я сказала, что это я.

– Валя? – спросил он удивлённо. – Ты что-то хотела?

Дядя Петя был старым, но добрым человеком. Был знаком с Анной Борисовной много лет, они вместе любили петь старые песни, и я знала, что он будет рад, если я его позову.

– Пётр Семёнович, а вы не могли бы прийти на поминальный обед?

Он посмотрел на меня свои тяжёлым, как его жизнь взглядом.

– Я просто хочу, чтобы вы пришли и сыграли на гармони. Анна Борисовна так вашу игру любила, говорила, что слаще музыки она не слышала.

Дядя Петя посмотрел на меня, и в его глазах что-то заиграло. Я видела, что ему приятно и он рад, что я его позвала.

– Да ты что, Валя, – сказал он. – Конечно, приду.

Я поблагодарила его и пошла домой.

За неделю до годовщины

Ирина звонила каждый день, говорила, что нужно составить список гостей и заказать еду.

– Валя, – сказала она по телефону, – я думаю, что нужно снять кафе, самыое дорогое и приличное.

– Конечно, Ирочка, – отвечала я. – Обязательно.

Я говорила ей всё, что она хотела слышать, она не знала, что я уже всё сделала.

А люди звонили мне, соседи, знакомые, родственники Анны Борисовны, они все хотели помочь.

Я была так рада.

День поминального обеда.

Квартира была полна народу, всё родственники Анны Борисовны, соседи и знакомые. Они пришли с чем-то своим, стол ломился от еды. Были и пироги, и кисель, и холодец, всё, что любила Анна Борисовна.

Ирина пришла с важным видом, готовая принимать шикарный стол. Она хотела, чтобы все увидели, что она – жертва, которая потеряла маму, и что её брат, который получил квартиру, должен ей помочь.

Но она увидела совершенно другую картину. Квартира была полна народу. Все сидели, разговаривали, вспоминали Анну Борисовну.

Ирина стояла в шоке, не могла сказать ни слова. Хотела быть главной распорядительницей, а оказалась просто гостьей на чужом празднике памяти.

В этот момент в комнату вошёл дядя Петя. Сел на стул, достал свою гармонь и начал играть. Он играл любимые песни Анны Борисовны, и люди начали подпевать.

Я посмотрела на Ирину. Стояла посреди комнаты, словно статуя, не знала, как реагировать.

И тут я, как бы между прочим, сказала громко, чтобы все слышали:

– Спасибо вам всем, люди добрые, что откликнулись! Мы бы с Колей одни не справились. А Ирочка наша так убивается горем, так убивается… что даже помочь не в силах. Вся на нервах, бедная, ну ничего, мы ее понимаем.

Ирина посмотрела на меня, в её глазах была ненависть.

Она хотела что-то сказать, но не смогл устроить скандал.

Все соседи и родственники видели во мне настоящую русскую женщину, которая смогла объединить людей, а в Ирине капризную эгоистку.

В этот день я поставила на место наглую золовку.

Конец.

Мой канал на Дзен: Мария Роднева | Дневник невестки. Там рассказы выходят первыми.