Головы в сене. Базаров

Продолжение «С чего всё началось. Базаров»

ПРОЛОГ

Напоминалка: Как вы, может быть, помните, в своём предыдущем эссе я подробно разобрала пост некоей «горе-перечитавшей» роман Ивана Тургенева «Отцы и дети», которая в «Дзене» написала, что пришла к умозаключению, что ей думается, что автор убил Базарова исключительно потому, что не знал, что с ним делать дальше.
В конце концов, она от меня получила «за дело» потому, что меня «задело».

Зачем я стала читать комментарии к её посту, никому не ведано, но сейчас от меня получит «за дело» очередная «горе-перечитавшая», которая выдала, признаю, шедевральный коммент: «Окончательно я возненавидела Базарова после сцены, в которой он душил Аркадия на сеновале».
И ТУТ МНЕ СТАЛО ИНТЕРЕСНО!
Как можно ненавидеть человека за то, что он мыслит не так, как другой человек? Это почти так же нереально, как отрезать у одного человека голову и пришить ему свою.
ХОТЯ, БЫЛО БЫ ИНТЕРЕСНО!

1

Прочитав такой оригинальный коммент, я решила найти в оригинале у Тургенева эту сцену. И что я читаю, позвольте вас спросить?

На самом деле у великого русского писателя всё куда прозаичнее, по-русски, по-философски… То есть - скучновато, братцы, мы живём! Никакого вам душегубства, никаких критических ситуаций на сеновале.
Сидят себе два молодых человека на стогу сена, вокруг простор, тишина, благодать. Солнце припекает, птички поют, а они о высоком беседуют… нашли о чём.
Базаров, как всегда, плещет нигилизмом во все четыре стороны, но попадает на Аркадия. То есть, Евгений Васильевич на путь истинный юного друга наставляет.
Базаров критикует романтизм, отрицает традиционные ценности и пытается убедить друга в правильности нигилистического мировоззрения.
Аркадий, в свою очередь, не соглашается полностью с другом, но и не противостоит ему открыто.
Молодые люди обсуждают важные вопросы: отношение к традициям, роль чувств в жизни человека, значение искусства, пути развития России.
Глубокий диалог двух людей, представляющих разные поколения и разные взгляды на жизнь.
«Эх ты, - говорит Базаров Аркадию, - размазня! Где твоя твёрдость духа? Где нигилистическое мировоззрение?» А Аркадий ему в ответ: «Да что ты, Евгений, я же не хуже тебя всё понимаю, просто… просто по-другому как-то думается».
Одно лишь идейное противостояние. Базаров, конечно, давит авторитетом, но так ведь по-дружески, по-товарищески. Как старший брат младшему мозги вправляет.
Тургенев-то не зря эту сцену придумал. Не для того, чтобы читателей напугать или потешить, а чтобы показать, как люди мыслят по-разному, как спорят, как ищут истину. И пусть сцена не кипит страстями, зато она живая, настоящая.
А сено… Что сено? Так, фон для разговора. Чтобы подчеркнуть, что дело происходит в России, среди русской природы, среди простоты и естественности. И никаких вам криминальных историй. Всё чин по чину, по-тургеневски.
Так что, дорогие мои, не стоит классику в бульварщину превращать. У Тургенева всё по-честному: разговоры, мысли, идеи. А мы уж тут как хотим, так и толкуем, лишь бы не в ущерб истинному смыслу.

И СТАЛО МНЕ СОВСЕМ НЕ ИНТЕРЕСНО ОТ СЛОВА «НИГДЕ»!
И ОТЛОЖИЛА Я КНИЖЕЧКУ В СТОРОНУ.

2

И хочется мне у той «перечитавшей» спросить: «А вы, случайно, не перепутали Тургенева с Шодерло де Лакло, например? Там, знаете ли, страсти кипят совсем иного рода. Любовные интриги, коварство, месть. А у Тургенева всё-таки несколько иная тематика: философские споры, поиск истины, становление личности.
Или, может быть, вы «Отцы и дети» с «Мадам Бовари» перепутали? Там тоже страсти кипят, но опять же - совсем другого характера.
А может, просто стог сена с сеновалами из французских романов спутали? Сено от соломы не отличили?

Или не только сено с соломой «перечитавшая» спутала, но и за деревьями леса не увидела?
Сидит такая зумерша поколения Z, книгу в руках держит - вверх ногами перевёрнутую, а может, и с конца наперёд читает… А может, и страницы перепутала, и сноски за основной текст приняла. И в руках у неё, глядишь, уже не «Отцы и дети», и даже не «Рудин», а какой-то детектив с элементами триллера.
А то и вовсе не книга это, а планшет мерцает, пальцы по экрану бегают, а там вместо Тургенева - кто его знает что! В голове у неё такой же «зумер» творится - то ли классику читает, то ли сериал про вампиров смотрит. А может, это просто особый способ восприятия литературы в эпоху TikTok - когда главное не содержание, а эффектный поворот?
Прямо скажем, воображение у вас, сударыня, разыгралось! У меня тоже… после коммента.

У Тургенева ведь всё по-другому: тут вам не готический замок с привидениями, не роковая страсть, не дуэль на рассвете. Тут жизнь, как она есть: разговоры, споры, идеи. А она - «душил на сеновале»! Хулиганка!
Видно, не каждому дано понять тургеневскую простоту. Кому-то подавай страсти да драмы, а кому-то и обычного разговора о жизни довольно. Только вот незадача - у каждого своё видение, и не переспоришь тут никого.
Да только не тот случай, чтобы фантазии свои за литературный анализ выдавать. У Тургенева всё по чести, по совести, по-русски. А кто не понимает, тому, видно, классика не по зубам пришлась.

3

Ох, разобрала меня такая жалость к той горе-перечитавшей, да и сама я, признаться, от тургеневской сцены в тоску впала! Прямо русская хандра меня охватила. Хоть караул кричи! И подумала я себе: «А не переписать ли мне эту сцену по-своему, повеселее?»

И вот представьте. Стоит Базаров, весь такой из себя… Евгений Васильевич в оригинале. Волосы его длинные развеваются. Вилами в руках он сено сгребает, да на верх стога и по бокам подбрасывет.
- Вот так-то, батенька Аркадий, и рождается истинный нигилист! Сперва придавим ваши романтические фантазии, потом прикроем идеализм, а сверху щедрой рукой посыплем материализмом! - Прерываясь ненадолго, важно так разглагольствует Базаров.
- Я вам не батенька вовсе! Я вообще моложе вас! - Раздаётся из-под сена еле слышно.
- Молчи, Аркадий. Впитывай истину! Сейчас ещё слой практики добавлю… - Базаров и ухом не ведёт.
Тут как раз мимо прогуливается Павел Петрович Кирсанов - дядя Аркадия. Видит эту картину и в изумлении.
- Евгений Васильевич, вы что удумали? Сенокос, что ли? И при чём тут Аркадий? Где же он?
- Нового человека кую, Павел Петрович! Метод ускоренного нигилистического воспитания. Через три часа будет готов к революционным свершениям! - Отвечает Базаров, не отрываясь от своего занятия.
- Помо… помо… помогите… задыхаюсь от материализма… - доносится из стога звук, один в один как писк новорождённого котёнка или щенка.
- Вы что… моего племянника в сено закатали?! - В голосе Павла Петровича слышится негодование и тревога. - Немедленно освободите его!
- Да что вы, Павел Петрович! Это же прогрессивный метод! - Оправдывается Базаров. - Так, пару слоёв материализма осталось добавить. И будет готовый нигилист!
- Немедленно прекратите это безобразие! - Строго приказывает Павел Петрович. - Аркадий, держись! Сейчас я тебя освобожу! - Павел Петрович решительно подходит к стогу и начинает разгребать сено, попутно возмущаясь в сторону Базарова. - И как только вам такое в голову пришло… воспитывать человека подобным образом!
- А знаете что, Павел Петрович? - Ухмыляется Базаров. - Может, именно так его и осенит… От слова «сено»! Вот увидите - выйдет оттуда настоящим нигилистом, просветлённым и готовым к свершениям!
Павел Петрович, всё больше тревожась, продолжал осторожно разгребать сено руками, стараясь не поранить племянника. В стогу царила зловещая тишина. «Только бы с ним всё было в порядке». - Пронеслось в голове у дяди. Он уже начал всерьёз опасаться, что Аркадий окончательно и бесповоротно превратился в убеждённого нигилиста.

В этот момент на тропинке появилась Фенечка с вёдрами воды. Увидев Павла Петровича, который в одиночку сражался со стогом сена, она остановилась.
- Ой, а что это вы тут делаете?
- Ох, Фенечка, лучше бы тебе этого не знать! - Павел Петрович, не отрываясь от своего занятия, бросил через плечо, и кивнул в сторону Базарова. - Этот… этот.. даже не знаю, как его теперь называть… безрассудный Базаров решил воспитать из моего племянника нигилиста… необычным способом! Закопал его в сено и теперь учит материализму!
- Да что же это такое! А вдруг он там задохнулся? - Фенечка, поставив вёдра, подошла ближе. - Ой, Евгений Васильевич, ну что же вы так? Вы же добрый… я знаю. Как же так можно с молодым барином? - Вдруг услышал Павел Петрович голос молодой женщины.
- Ничего страшного, Фенечка. Это всего лишь эксперимент по ускоренному нигилистическому воспитанию. - Вздохнул Базаров, стоявший в стороне. - Добро должно быть в сене… По крайней мере, в стогу тепло. А то, видишь ли, что Аркадий ляпнул? Что ему от моих идей холодно!
- Но ведь… - начала было Фенечка, когда из-под остатков сена донёсся слабый голос Аркадия.
- Дядя… Павел Петрович… я здесь… только… голова немного кружится… и в носу щиплет.. Апчхи!
- Ох, Евгений Васильевич, ну что же вы так, нехорошо право слово! - Покачала головой Фенечка, глядя на Базарова с лёгким упрёком. - То своими идеями их озаряете, то в сено закапываете… Лучше бы им книгу какую-нибудь умную дали почитать.
- Да я давал книги. Но ведь это теория. А сено. - Базаров указал рукой на шевелящийся стог - практика. Для лучшего понимания материала.
- Вот именно! От вашего понимания не долго и до поминания. А Аркадий чуть не задохнулся в вашем «учебном пособии»!
- Дядя! Фенечка! Евгений! Люди-и-и! Вытащите меня уже! - Снова подал голос Аркадий. - Я всё понял про нигилизм… и про сено тоже!
Павел Петрович и Фенечка принялись уже в четыре руки ворошить стог.
- Сейчас, сейчас… вытащим вас всем миром! Кроме Евгения Васильевича. Он только закапывать умеет.
-Жив! Здоров! - Хором выдохнули они, когда Аркадий выбрался на четвереньках.
- Почти! Апчхи! В общем и целом, но не в частном. - Облегчённо выдохнул Аркадий, поднимаясь на ноги. - Апчхи!
- Я просто его учу уму-разуму. - Сказал Базаров, оправляя распахнутую на груди рубашку. - Чтобы он мог отличить классового врага, даже будучи закопанным в сено.
- Поучайте лучше ваших лягушат в речке, или когда проводите вскрытие! - Пошутила Фенечка, улыбаясь.
- Тут нет классовых врагов. - Начал было Аркадий, но вдруг его лицо исказилось от ужаса. - Ааааа! Есть! - Завопил он, указывая куда-то вниз.
- Мышь! - Тоже закричала Фенечка, отпрыгивая, едва не спотыкаясь о коромысло.
Вёдра опасно закачались, грозя опрокинуться.
- Да, вот кто самый страшный классовый враг! - Хохотнул Базаров, наблюдая за суетой. - Только вот не знаю, поможет ли тут нигилизм или всё-таки лучше завести кошку?
- Апчхи! - Аркадий, всё ещё отряхиваясь от сена и чихая, не мог сдержать смех. - После такого урока я точно запомню, что классовый враг может быть совсем не тем, кем кажется! Апчхи!
- Ну и вид у вас, сударь! Весь в сене, как цыплёнок в пуху! - Фенечка, увидев освобождённого Аркадия, не смогла сдержать улыбки. И снова обратилась в Базарову. - Вот вы, Евгений Васильевич, говорили «добро должно быть в сене». А посмею возразить - «добро должно быть в воде!»
Молодая женщина взяла двумя руками отставленное ведро и сделала вид, что хочет окатить Базарова водой. Тот в притворном ужасе опасливо отшатнулся.
- Фенечка, право слово, не стоит этого делать. - Заметил Павел Петрович, с трудом сдерживая смех. - Хотя этот молодой человек порой заслуживает, чтобы его охладили! Или волосы укоротили!
- Не надо! - Подал голос ещё не до конца отошедший от практики «подопытный» Аркадий. - Мокрым не хочется быть ни нигилистом, ни романтиком, ни идеалистом! После этого эксперимента я, пожалуй, останусь при своих романтических взглядах. Апчхи! - Молодой человек отряхивался и потирал затылок. - Нигилизм - это, конечно, интересно, но не настолько, чтобы в сене задохнуться! Апчхи!
- Вот и славно! А то я уж испугался, что ты превратился в настоящего нигилиста… Осенённого от слова «сено»! - Павел Петрович облегчённо рассмеялся
- И правда, Евгений Васильевич, могли бы и помягче с молодым барином… А то и до беды недалеко! - Покачав головой, обратилась Фенечка к Базарову.
- Ну что ж… - готов был согласиться Евгений Васильевич, - может, и правда переборщил я немного с методами воспитания.

Но тут его взгляд упал на какую-то книгу. Он поднял ее и раскрыл. Аркадий не успел выхватить её из рук друга.
Тут-то и начался новый раунд «воспитания»!
- Аркадий, - возмутился Базаров, потрясая книжкой, - это уже ни в какие ворота не лезет! Тебе ли такие стишки читать? Стыд и позор на твою голову в сене! Где же твёрдость духа? Нету! Ушла! Теперь ищи-свищи!
- Да что такого-то, Евгений.. Там же про любовь, про природу… Красиво ведь!
- Красиво?! - Презрительно фыркнул Базаров. - Наука и практика - вот что важно! А ты со своими стихами - прямо как твой отец с виолончелью!
- Но ведь чувства… - попытался возразить Аркадий.
- Чувства - вздор! - Отрезал Базаров. - Порядочный химик в двадцать раз полезнее поэта!
Фенечка, глядя на эту сцену, не выдержала - хихикнула в кулачок. А Базаров с презрением отбросил книжку в сторону.
- Выбирай, Аркадий: либо путь нигилиста, либо романтические грёзы. Третьего не дано! - Произнёс Базаров он с нажимом
Книга упадала в траву, раскрывшись на странице с нежными строками о любви и природе, которые так созвучны молодому сердцу Аркадия. Ветер слегка ворошил страницы, словно пытаясь найти и унести с собой то, что Базаров так легкомысленно отверг.

Аркадий быстро поднял книгу. Потом посмотрел на Евгения, тоже всего в сене. И понял - спорить бесполезно. Да и обижаться, собственно, не за что. Улыбнулись они друг другу примирительно. Но каждый при своём мнении остался.
В этой улыбке было всё: и негласное признание различий, и глубокая привязанность, и понимание того, что их дружба сильнее любых разногласий. Базаров, несмотря на показное презрение, ценил в Аркадии эту способность сохранять верность своим убеждениям. А Аркадий, в свою очередь, уважал в друге его бескомпромиссность и решительность.
Так и остались они в этом странном паритете (и в великом романе) - два молодых человека, вроде как бесцельно валяющихся на сене в летний полдень, спорящих о будущем России, но неизменно находящих общий язык в самом важном: в дружбе, в готовности принять другого таким, какой он есть, пусть даже их пути и расходятся.

А после того, как Базаров ушёл - говорят, лягушки его позвали по важным научным делам, Павел Петрович с Фенечкой наконец-то отряхнули несчастного Аркадия как следует, да так, что он чихнул раз десять подряд, а заодно, кажется, и от романтических иллюзий избавился. Хотя не факт.

С тех пор Аркадий две недели ходил сам не свой и каждому встречному-поперечному рассказывал, будто пережил самый настоящий нигилистический экзорцизм. Будто из него, бедного, изгоняли всякие там романтические чувства и веру в прекрасное.
«Представьте себе, - сетовал он, краснея и бледнея, - Базаров так ловко это устроил! Прямо как настоящий экзорцист - с вилами вместо кадила, с сеном вместо святой воды!»
При этом Аркадий принимался периодически ассоциативно чихать. Его организм словно помнил тот день, когда он был «погружён» в стог. Каждый раз, когда в памяти всплывали эти воспоминания, его нос предательски щекотало, будто там до сих пор оставалась частичка той самой сенной пыли.
И чем ярче становились картины прошлого в его воображении, тем чаще он чихал, словно сам процесс воспоминания запускал в его теле механизм, связывающий те события с физическим ощущением. Так, простое чихание превратилось в своеобразный маркер тех незабываемых минут, проведённых в объятиях стога.
Больше всего Аркадия мучил один вопрос: как же так вышло, что Базаров, который в бога не верит, устроил самый что ни на есть церковный обряд? Получалось какое-то странное противоречие, от которого голова шла кругом.

А Базаров тем временем расхаживал с таким важным видом, будто открыл новое слово в науке. «Это, - говорил он всем желающим слушать, - не просто так, а экспериментальная методика. Сенотерапия для нигилистов! Самый действенный способ воспитания нового человека».

Павел Петрович только глаза закатывал, глядя на эти выходки, а Фенечка украдкой посмеивалась, вспоминая, как Аркадий барахтался в сене, будто кутёнок в опилках.

Кто знает - может, в этой нелепой истории и была своя истина? Ведь иногда самые серьёзные вещи лучше всего познаются через смех, а глубокие мысли прячутся в самых неожиданных местах - даже в обычном стогу сена.

И не важно, что у Евгения Васильевича и Аркадия головы в сене. Главное - мозги не соломенные.

ЭПИЛОГ

Конечно, с высоты первой четверти XXI века забавно наблюдать, как два «взрослых» человека валяются в сене и занимаются бог знает чем! «Ну что за ребячество!» - Думает современный читатель. Однако стоит помнить: это было время великих перемен на заре отмены крепостного права, когда воздух был наполнен ожиданием нового будущего.
В эту эпоху молодые люди не просто вели праздные беседы. Они яростно спорили о судьбе России, о будущем народа, о том, каким путём должна идти страна. Для молодых людей эти вопросы были не просто абстрактными размышлениями. Это была их жизнь, их миссия.
Двадцать три года - возраст, когда душа ещё не успела покрыться коркой повседневности, когда ум жаждет знаний, а сердце - перемен. Аркадий только вступал в пору настоящей зрелости, только начинал осознавать свой путь в жизни. И пусть Базаров, будучи старше на пять лет (а может и 7 лет), уже считал себя опытным наставником, в глубине души они оба оставались молодыми людьми, способными на порывы души (даже её отрицание) и серьёзные размышления.

В этом возрасте каждый жест, каждое слово казались значимыми, будто написаны крупными буквами на чистом листе жизни. Базаров, отрицая чувства как слабость, сам был полон страстей и противоречий. Аркадий же, стремясь к идеалам, не мог не замечать притягательности нигилистических идей.
Их спор на сеновале был не просто столкновением идей. Это была борьба молодости с самой собой, попытка найти верный путь в мире, где старые истины рушились, а новые ещё не обрели чёткие очертания. И в этом поиске, как ни парадоксально, они были едины, несмотря на все разногласия.
Каждый из них искал свой ответ на вечные вопросы, и именно эта общая жажда познания делала их спор таким острым, а дружбу - такой крепкой. Молодым людям XIX века жизнь представлялась бесконечной, а возможности - безграничными.

Тогда молодёжь имела возможность погружаться в глубокие философские размышления. Время текло неспешно, общество не требовало быстрого взросления. Можно было часами спорить о судьбах Отечества, неделями размышлять о природе счастья, месяцами искать ответы на самые сложные вопросы бытия.
Времена изменились: современная молодёжь быстрее встаёт на ноги, создаёт семьи, строит карьеру. Однако та «особая молодость России XIX века» оставила неизгладимый след в истории, породив поколение мыслителей, философов, искателей истины, готовых менять мир вокруг себя.
Их споры на сеновале, горячие дискуссии о будущем России, стремление к переменам стали частью великой истории русской культуры. И кто знает, может именно в этих, казалось бы, бессмысленных спорах рождались идеи, позже изменившие ход истории?
Эпоха отличалась глубиной, вдумчивостью, жаждой познания. Она не знала суеты современного мира, зато была насыщена истинным поиском смыслов. В этом есть и своя романтика. Та самая молодость русского мира, когда люди могли позволить себе роскошь философских размышлений, споров об идеях, поиска себя. И, возможно, именно эта способность к глубоким размышлениям в молодости во многом определила развитие русской культуры и общественной мысли.
Интересно, что в этом контрасте отражается не только разница поколений, но и глубокие изменения в самом устройстве общества, его ценностях и приоритетах. Споры на сеновале, презрение к поэзии, отрицание чувств - всё это было не просто юношеским максимализмом, а симптомом глубоких общественных перемен.
И пусть сейчас времена изменились, пусть молодёжь спешит быстрее встать на ноги, создать семью, обеспечить будущее, но та, старая, русская молодость оставила неизгладимый след в истории, создав поколение мыслителей, философов, искателей истины. А их споры, пусть даже на сеновале, стали частью великой истории русской культуры.

19.09.2025