Дом над морем. Глава 11

— Кажется, это была паническая атака, — сказала Майя.
Она так и сидела в кресле-качалке, изредка наклоняясь, от чего несчастное кресло издавало душераздирающий скрип.
Вика, ожидавшая каких-то объяснений по поводу того, что ее выдернули с работы, рассчитывала на подробности, но их не было — подруга снова умолкла. Ничего не оставалось, кроме как самой задавать вопросы.
— Ты была с ним? Что случилось?
— Ничего не случилось, — безучастно ответила Майя.
— Панические атаки на пустом месте не происходят. Где вы встречались?
— В скалах. Я отвела Максима в свое секретное место… Помнишь прогалину?
— А, — скривилась Вика, — это куда нужно протискиваться через такие узкие щели, что того и гляди застрянешь, как Винни-Пух?
— Не преувеличивай, — на губах Майи мелькнуло слабое подобие улыбки, и Вика облегченно перевела дух: оттаивает подруга, можно поднажать с расспросами.
— Хорошо, поняла. И что было дальше? Что он тебе сделал такого, что ты запаниковала?
Майя задумалась. Сказать или нет? А что говорить? Что Максим поцеловал ее? Или что он при этом едва не сломал ей шею? Но он же извинился. Он объяснил… Стоп. А что он, собственно, сказал? Что это вышло ненароком. Что он потерял контроль. Плел чепуху о долгом воздержании… И Майя должна его понять и простить? Но это ведь только слова. Можно соврать — никто не узнает. Пашка ей врал, а она верила. Даже когда уже все поняла… Верила… Так что же делать? Признаться Вике, как было дело? Подруга заявит, что от Дорна нужно бежать, и, чего доброго, разболтает Ольге Михайловне, а та ведь это так не оставит. Устроит Дорну скандал, и он лишит интернат помощи… А если она сейчас промолчит, значит, придется решать проблему самой. Порвать с Максимом? Прекратить общение? А вдруг он действительно просто не рассчитал силу?! Неужели вот такой у него темперамент? Ему нравится причинять боль? Интересно, его жена это принимала? Любила пожестче? Да о чем же она думает, что за идиотские мысли лезут в голову?! Как можно сравнивать Максима и Пашку? Пашка никогда не был с ней груб. Но не был и нежен. Всегда относился, как к вещи, получал свое и отваливался, словно насосавшийся клоп! Максим другой… Да какой же он другой, ведь сегодня он точно так же…
— Майя… — Вика присела рядом и заглянула ей в лицо. — Просто скажи мне, что он тебе сделал. Я его убью и все. Ты же знаешь, я за тебя порву кого угодно!
“Я никогда не сделаю тебе больно. За тебя — кому угодно, тебе — никогда”, — так сказал ей сегодня Максим, когда она сама не своя после рыданий и пережитого ужаса лежала без сил у него на коленях. И Майя вдруг поняла, что верит ему. Вот этим его словам — верит. Она улыбнулась Виктории:
— Максим ничего мне не сделал, Вика. Это все Павел. Я вспомнила его, когда Максим поцеловал меня, и накатило, понимаешь? Все еще не отпускает тот кошмар, что я с ним пережила…
Вика помолчала несколько секунд, усваивая сказанное, а потом ответила:
— Знаешь, дорогая, безусловно, здорово, когда роман развивается так стремительно, но вот эти флешбэки… Неспроста тебе твой абьюзер вспомнился. Что-то ведь должно было навести на мысли о нем? Интуиция кричит тебе о какой-то угрозе!
Вику не проведешь. Она только с виду беспечна и кажется дурочкой, но в голове у нее аналитический центр…
— Давай не будем делать далеко идущих выводов, ладно? — возразила Майя подруге, но та лишь пожала плечами:
— Я сама решу, какие выводы мне делать.
— Наверное, еще слишком рано. Воспоминания о Павле будут преследовать меня годами, с этим нужно смириться. А теперь придется еще и объясняться с Максимом. Я не хочу, чтобы он принимал меня за невротичку, бьющуюся в истерике от одного поцелуя.
— А он был один? — лукаво прищурилась Виктория.
— Один, — подтвердила Майя. — Но очень страстный. Прямо… очень. Немного… ммм… агрессивный. Может быть, поэтому в голове и всплыло то, что Павел мне устроил…

***
Он действительно “устроил”.
Когда Майя услышала голос Павла по телефону, то почти физически ощутила исходящую от него злобу.
— Паша, я в больнице, — пролепетала она. — Мне стало плохо, в обморок упала…
— Домой немедленно, — прошипел он.
— У меня капельница, я не могу, — принялась она оправдываться, но он оборвал ее:
— Мне приехать? Послать к черту распорядок, не ходить на работу и тащиться за тобой через весь город?
— Не надо! Я приеду. Сейчас скажу врачу, что хорошо себя чувствую, и приеду!
Майя так испугалась, что Павел явится в больницу, устроит скандал, возненавидит ее за испорченный день, что ей даже в голову не пришло позвонить Ксюше. Все, что та рассказала ей вчера о Павле, его лжи и изменах, перекрыл всепоглощающий ужас, который Майя испытывала перед этим человеком. Словно загипнотизированная им, она убедила медсестру убрать капельницу, а когда услышала, что врача еще нет, поэтому выписки придется ждать, в отчаянии просто сбежала. Какое счастье, что в больницу ее забрали не в одном нижнем белье — Ксюша прихватила какую-то пижаму, и, хотя вид у Майи был совершенно дурацкий, она, по крайней мере, могла выйти на улицу. Телефон тренькнул — это Павел скинул Майе на карту деньги. Ровно столько, сколько стоит проезд на метро. Где здесь метро? Все еще шатаясь от слабости, она доплелась до подземки и даже смогла разобраться в маршрутах, чтобы понять, на какую линию ей нужно перейти и в какую сторону ехать.
До дома удалось добраться без приключений, хотя люди подозрительно косились на бледную растрепанную девушку в домашней одежде и шлепанцах. Однако ее не остановили ни прохожие, ни, слава богу, полиция — впрочем, у нее ведь был при себе паспорт, — и спустя полтора часа Майя уже стояла перед дверью квартиры. Вынув ключи, она отперла замок и скользнула внутрь. Прислушалась. Было тихо: должно быть, Павел уехал на работу. Хотя нет… Ксения же говорила, что он не работает… Что еще она сказала? Майя потерла лоб, вспоминая. У него любовница. И он продает картины Майи, на то и живет. Не может этого быть! Не может, а как же его родители — он и им врет? А их любовь, будущая свадьба? Погрузившись в беспокойные мысли, Майя не услышала легкие шаги за спиной, но когда перед глазами мелькнула чья-то тень, испуганно обернулась.
В следующую секунду девушку буквально оглушило — подкравшийся Павел отвесил ей такую затрещину, что ее отбросило назад. В спину ударила стена, и стало очень больно в груди, а еще в затылке, которым она ударилась о декоративную кирпичную кладку. Клацнули зубы, Майя не удержалась на ногах и сползла на пол. Павел равнодушно смотрел на нее сверху, усмешка кривила его губы.
— Где ты шлялась? С кем? Разве я не запретил тебе выходить?
Он потирал руку, которой ударил девушку. Ребро ладони покраснело. Майя коснулась щеки — кажется, не опухло, только во рту больно. Поцарапала слизистую о зубы, кровит…
Мобильник Майи завибрировал. Она тупо посмотрела на экран — Ксения. Да, вчера вечером Ксюша вбила ей в список контактом свой телефон, а Майя ей так и не позвонила.
— Дай сюда! — Павел грубо вырвал трубку из ее руки и швырнул в угол. — Ты испортила мне вечер, ночь и утро. Я не знал, где ты, искал тебя, места себе не находил. Как ты посмела?!
Майя скорчилась в углу, испуганно прикрыв голову руками. Павел орал так, что, наверное, было слышно на лестнице. Вдруг он снова ударит ее? Вдруг он ее убьет? Но разве вчера Майя не хотела умереть, не стояла у открытого окна, всерьез размышляя о том, чтобы шагнуть вниз? Что у нее осталось? Павел все отнял. Друзей, картины… За любовь она готова была бы отдать ему что угодно, но ведь и любви не было.
Не дождавшись ответа или хоть какой-то реакции от Майи, Павел нагнулся, схватил ее за волосы и поволок в комнату. Она не сопротивлялась, только вскрикивала от боли. Когда он ее отпустил, Майя отползла к дивану и спряталась за ним, с ужасом глядя, как Павел идет к ней, но тут зазвонил его собственный телефон. Выругавшись, он все же ответил:
— Да! … Ну… занят немного.
Однако голос в трубке сказал Павлу нечто такое, от чего лицо его мигом сменило выражение, а голос полился елеем:
— Серьезно? Ты устроишь мне эту встречу? Соня, Сончик, конечно, я рад, я безумно рад! Мчу к тебе, моя прелесть!.. Да, с твоим любимым просекко, конечно! Целую. Везде!
Завершив разговор, Павел холодно взглянул на Майю и бросил:
— Вечером поговорим.
— Куда ты?
— Не твое дело. Я работаю, деньги зарабатываю, о карьере думаю. Не опустился, как ты. Господи, как же ты отвратительна, — он вновь скривился, и Майе стало так горько и больно, что она подумала: вот так и умирают от разбитого сердца! Но ее собственное сердце не просто разбилось — Павел прошелся по этим осколкам и растер их в пыль.
Когда за ним закрылась дверь, Майя просто легла там же, где сидела, на полу за диваном, и закрыла глаза.

***
— Значит, увидишься с ним еще?
— Наверное… Ты же слышала, мяч снова на моей стороне — он ждет звонка.
— А что у тебя к нему все-таки? Просто нравится?
— Больше, чем нравится, Вика… Мне с ним… уютно и надежно.
— Это из-за разницы в возрасте.
— Вовсе нет!
— Вовсе да, Майя! Ты не знала своего отца, у тебя никогда не было мужчины-друга, а единственный парень, которого ты полюбила, оказалась козлом и садистом! Естественно, ты тянешься к тому, в ком видишь символ стабильности. Так мыслят дети. Ты сирота не с рождения, у тебя бабушка была, поэтому ты еще помнишь, как тепло, хорошо и безопасно рядом со взрослым человеком.
— Так что же, мне теперь анализировать все свои симпатии?
— Да нет… Если Дорн и впрямь тебе нравится, то будь с ним. Только странный он какой-то. Тормозной немного.
— Тормозной?
— А ты видела, в какой ступор он впал сегодня? И когда за цветами приходил, то тоже завис. Я тогда от него не сразу добилась внятной речи.
— Это из-за тебя. Я даже ревную!
— О, нет, перестань, клянусь, он ни капли мне не нравится. Мужчина импозантный, привлекательный, но я предпочитаю кого-то попроще. Без тараканов и мертвых жен!
— Кстати, Вика…
Майя совсем забыла рассказать подруге о недавней встрече с Валькой-Катраном, но теперь вспомнила и передала ей все, что Катран говорил.
Вика беспечно махнула рукой:
— Не о чем мне с ним болтать. Да и ему, видать, тоже: несколько дней прошло с вашей встречи, а он не появляется.
— Вика, мне это не нравится. Катран не просто хулиган — он же сидел в тюрьме. Он бандит!
— И что он мне сделает? На свидание с ним я не пойду, а похищать меня на улице Валька вряд ли станет.
— Наверняка ему известно, где ты живешь — вдруг вломится?
— Тогда получит очередную судимость, — отрезала Вика, нервно дернув плечиком. — Хватит пугать меня, Майка! Сама сидишь тут перепуганная, вот и стращаешь других, но мир не делится на черное и белое, плохое и хорошее. В нем не так уж много радости, но и несчастий не нужно ждать на каждом шагу. Жизнь чаще всего просто обычная, серо-буро-малиновая. Нормальная, словом.
— Ну да, — хмыкнула Майя.
— Просто тебе не повезло. С Пашкой этим не повезло. А сейчас у тебя есть Дорн.
— Он пока еще не у меня…
— А тебе надо, чтобы был?
— Я хочу, чтобы меня любили, Вика… Семью хочу. Детей…
— Раз хочешь, значит, все будет! Вот увидишь. Может, и не с Дорном, конечно… Ты, главное, не проваливайся снова в депрессию, ладно? Барахтайся!
— Я барахтаюсь.
— Плохо барахтаешься! На меня смотри!
— Мне не быть, как ты…
— А мне — как ты! Майя, ты красивая и талантливая! И на тебя запал богатый симпатичный мужик, ну?! Бери жизнь за это самое и пользуйся!
— Ладно. Буду пользоваться.
— И еще… — Вика посерьезнела. — Расскажи своему Максу про Павла.
— Ты что, зачем?!
— За тем. Он должен понимать, что ты не девочка для развлечений. Кто его знает, какие у него самого на тебя планы. Может, потешится да и свалит в закат, а тебе потом с этим жить. Скажи ему, что пережила, чтобы он не вздумал тебя еще раз через подобное прогнать. А если он после твоего рассказа отвалит — тем лучше. Прикипеть не успеешь.
— Вик, откуда ты берешь все эти мысли?
— Я так чувствую, Майя. Всегда лучше выдать правду и обозначить проблему ясно и четко, чем бить друг другу по больным местам и даже не понимать этого. Вот ты не знала, что у него жена умерла, и в самый первый вечер наговорила глупостей. Сечешь?
— Да… Наверное, ты права, Викуша… А мне такое даже в голову не пришло.
— У тебя это боль и слепое пятно. А я со стороны вижу.
— Нет, Вика, ты просто понимаешь гораздо больше, чем другие. Ты мудрая.
— Скажешь тоже! При Зарубиной такое не ляпни, она ж меня дурой считает!
— Потому что ты сама из себя дуру строишь! Раз уж ты мне совет дала, то позволь и тебе кое-что сказать.
— Ну? — Вика насупилась, интуитивно догадываясь, что сейчас услышит от Майи не самые приятные вещи. Так и вышло.
— Вик, ты реально умная. Много знаешь, вдумчивая. Но ведешь себя почему-то так, будто ты совсем другая. Создаешь образ глуповатой безбашенной девчонки, которую ничего не интересует, кроме развлечений и поисков мужа. И перед мужчинами пустозвонку изображаешь, мол, смотрите, какая я веселая и легкая. Доступная.
Виктория скрестила руки на груди и нахмурилась:
— Намекаешь, что все мои любовные неудачи из-за того, что я слишком раскованно веду себя?
— Твои неудачи из-за того, что этот образ не соответствует действительности!
Что правда, то правда. Никакой раскованности и особого опыта у Виктории не было и в помине. Обычная двадцатипятилетняя девушка, мечтающая о прекрасном принце и вечной любви, она почему-то считала, что не интересна мужчинам такая, какая есть, и приписывала себе невероятные романы, стремясь пустить пыль в глаза кавалерам. Эффект, правда, достигался противоположный ожидаемому: прошедшая огонь, воду и медные трубы девица, корчащая из себя принцессу, для серьезных отношений никем приличным не рассматривалась. Она же, такая умница во всем, что касалось других, про себя этого не понимала и отчаянно играла роль пожирательницы сердец, отпугивая очередного поклонника, а их ведь было немало, ибо красавица Вика, с точки зрения Майи, вообще могла только молчать и улыбаться — этого хватило бы, чтобы завоевать любого. Особо стойкие к красоте были бы доведены до кондиции последним средством — низким и мягким тембром ее голоса. Словом, Вика могла бы уже исполнить все свои мечты, если бы сменила тактику.
Услышав от подруги все эти соображения, Вика только вздохнула. Тактика тактикой, но если нет в их захолустье принцев, то, как ни веди себя, взяться им все равно будет неоткуда.
— И зачем ты здесь осталась? — посетовала в очередной раз Майя. — Поехала бы учиться на деньги меценатов — сейчас жила бы в городе, работала бы в крутой компании и давно уже была бы замужем за мужчиной своей мечты.
— Ну-ну, — хмыкнула Вика, — вот ты уехала и что?
Глаза Майи моментально увлажнились, и Вика, коря себя, кинулась ей на шею:
— Прости, прости, с языка сорвалось!
Но Майя справилась с собой и не дала слезам волю. А Вика помолчала и сказала вдруг:
— Знаешь, иногда я думаю, как повернулась бы моя жизнь, если бы я решила поступать в университет… И тогда откуда-то вылезает такая крохотная слабенькая мыслишка, что мне все это не нужно. Я правильно сделала, что осталась. Здесь мое место и моя судьба. Уеду — упущу! Не знаю, что меня ждет, но что-то очень хорошее! Я в это верю.
— Э, да ты фантазерка почище меня! — насмешливо протянула Майя.
Но Вика только загадочно улыбнулась.
Подруги побыли в старом доме еще немного. Разговор свернул на детские воспоминания, Майя снова всплакнула — теперь уже по Вере Николаевне. Ей вдруг остро захотелось навестить бабушкину могилу, и Вика немедленно вызвалась ее сопровождать.
— Давай сначала к нам в салон? Я сделаю красивый букет — и отправимся на кладбище, — предложила она.
— А что Лариса скажет?
— Я договорюсь, — невозмутимо ответила Виктория.
Когда Вика была так настроена, можно было не сомневаться — договорится однозначно. Как — дело десятое. Иной раз казалось, что она решает проблему одним взглядом, но, может, и проблемы никакой не было, а это Майе с ее слабым характером и тотальным неумением настоять на своем, просто не хватало уверенности в себе? Ах, да зачем об этом думать, если Вика всегда рядом и готова помочь в любом деле!
Щебеча о чем-то своем, девушки неспешно шагали к салону цветов, почти не глядя по сторонам, поэтому и не заметили молодого человека, только что купившего в ларьке шаурму и застывшего у своей машины. Светловолосый голубоглазый парень с умным дружелюбным взглядом уже собирался сесть за руль и насладиться едой, как вдруг замер, глядя вслед подругам. За все время, что он ездил в эти места, в городке ему довелось оказаться впервые, и вот теперь, кажется, появился повод сюда зачастить…

***
Из задумчивости Максима вывел телефонный звонок.
— Максим Евгеньевич? — в трубке раздался голос Алексея Ярцева. — Добрый день. Вы дома? Я документы привез.
Дорн вспомнил, что действительно ожидал Ярцева вечером. Который час? Неужели сегодняшние события так выбили его из колеи, что он утратил чувство времени?
— Я на месте, — подтвердил он, на что Алексей нерешительно проговорил:
— Просто я звоню у ворот, а мне не отпирают…
Максим нахмурился и встал. Вообще-то обязанность впускать гостей лежит на Варваре. Где ее черти носят?
— Жди, уже иду, — бросил он в трубку и вышел из кабинета. В доме стояла тишина, только где-то на кухне гремела кастрюлями повариха.
— Варвара! — позвал Дорн.
Нет ответа. Ничего себе! Впервые такое на его памяти. Он подошел к входной двери и посмотрел на монитор: Алексей нерешительно топтался у ворот. Нажав на кнопку и убедившись, что проезд открывается, Максим все же решил отыскать домоправительницу и прошелся по нижнему этажу, заглядывая в закоулки. Приблизившись к хозяйственной части, где располагались постирочная, бойлерная и прочие бытовые помещения, он вдруг услышал приглушенный голос Варвары. Максим прислушался и разобрал слова:
— Я ничего, Федор Владимирович… Как можно… Но он так пристал, а вдруг там тоже спрашивать начнет?..
Максим замер. Похоже, Варвара говорила по телефону с Федором Лисовским, совладельцем его компании. В этом не было, конечно, ничего удивительного, ведь… Тут Варвара, выслушав собеседника, вновь заговорила:
— Это она раньше молчала, потому что боялась, а сейчас-то… А представляете, если об этом все узнают?
Тишина, старуха слушает Лисовского. Максима разбирало любопытство: о чем это они?!
— Хорошо, я вам адрес напишу… Что? Да если б я знала, Юля ведь так и не рассказала мне!
Максим окаменел. Опять Юля. Опять какие-то темные делишки, которые она и Федор проворачивали за его спиной. И даже Варвара в курсе, а он — нет. И почему-то обсуждают это только сейчас. Возникли какие-то проблемы, а решить их могла только Юля?
Дорого бы дал Максим за возможность услышать еще хоть что-то, но в эту минуту из холла позвали:
— Максим Евгеньевич! Где вы? — это Ярцев наконец вошел в дом.
Дорн не успел скрыться, и выскочившая из-за двери Варвара увидела его. Глаза ее от испуга чуть не вылезли из орбит, тем не менее она не произнесла ни звука — лишь судорожно сжала в руке телефон. Максим молча смотрел на нее, не зная, как поступить, но тут Алексей снова подал голос, и ему пришлось идти встречать визитера. Прежде, чем уйти, он многозначительно взглянул на Варвару, давая ей понять, что все слышал, а значит, серьезного разговора не избежать.

***
Ставя подпись за подписью, Максим изо всех сил пытался сосредоточиться на том, что написано в документах. Подняв глаза на сидевшего напротив Алексея, он понял, что не один находится сегодня в несколько нерабочем настроении. Уставившись в окно, Ярцев словно забыл, где находится, мечтательно глядя в неведомые дали.
— Леша, что с тобой? — спросил Максим, невольно улыбнувшись.
Молодой человек напоминал Дорну его самого в том же возрасте. Сколько ему, лет тридцать? Максиму было ровно столько, когда его собственный взгляд стал именно таким — устремленным в никуда и никого не видящий, потому что он видел перед собой лишь одного человека. Одну.
Ярцев очнулся, потряс головой и смущенно опустил ее:
— Да я так… Рабочие вопросы покоя не дают.
— Ой ли? — Максим вернул ему документы. — С таким лицом о работе не думают. Ты голоден, кстати? Хочешь, оставайся на ужин. Я как раз собирался за стол.
— Нет, спасибо, я там внизу перекусил.
— Так ты был в городке?
— Да, — Алексей снова смутился. — Знаете, очень есть захотелось, и я подумал: перехвачу булку какую-нибудь…
— И как тебе там? Это место за последние годы сильно изменилось. Когда мы сюда переехали, деревня деревней была, а сейчас…
Он опять сказал “мы” — и по сердцу резануло. Алексей не заметил тени, омрачившей лицо Дорна, и согласно кивнул:
— Да, здесь красиво. И уютно. В мегаполисе не хватает свежего воздуха и зелени… Море опять же. А девушки какие! — вдруг воскликнул он, не сдержавшись.
— Девушки? — поднял брови Максим. — Вот оно, значит, как. Девушка какая-то понравилась? Конкретная?
— Ну… — Ярцев понял, что раскрыт, и не сумел сдержать простодушную улыбку. — Да, конкретная. Мимо прошла, а я пропал.
— Красивая?
— Богиня, Максим Евгеньевич! Я таких глаз ни разу в жизни не видел… И какая женственная, изящная! Вы бы меня поняли, я уверен!
Максим удивился:
— Я? Очень интересно, что это ты имеешь в виду…
Алексей страшно смутился, даже, кажется, покраснел, чем привел Дорна в умиление. Ну надо же, второй человек в его окружении, краснеющий так легко! Он вспомнил Майю, и на сердце потеплело.
— Извините, сам не знаю, что несу, — промямлил Ярцев.
— Это тебе в голову ударило, — понимающе ответил Максим. — Знакомо, сам таким был.
— Я пойду, наверное, — поспешно вскочил парень. — Время уже… Пока до города доеду, пока до дома…
— Лисовский передавал что-нибудь? — на всякий случай спросил Максим.
Алексей помотал головой.
— Тогда ты ему передай — на презентации буду лично.
В ответ на эти слова Ярцев оживился и начал что-то объяснять про формат встречи, из-за чего задержался еще на добрых тридцать минут, прежде чем наконец удалился.
Дорн взглянул на часы: пожалуй, поздновато, так что очередной допрос Варвары придется отложить. Или вообще отстать от нее, а дождаться дня презентации и в офисе спросить Федора лично, какие такие дела у него с Варварой, почему пугает огласка и при чем тут Юля? Пожалуй, он подумает над этим за ужином…