Новогодняя ночь или Чунга - Чанга

               
                Новогодняя ночь или Чунга –
                Чанга.

                Кто мне сказал, что во мгле заметелянной
                Глохнет покинутый луг?
                Кто мне сказал, что надежды потеряны?
                Кто это выдумал, друг?
 
                Николай Рубцов «Зимняя песня» (4 – я строфа) 1965 г.

   Странный был этот год для Андрея, такое ощущения у него было, как потеря какого – то основания жизни. Примерно то, что называют - аппетитом жить.
  Ему все стало – неинтересным - и работа, в первую очередь. А работал он слесарем на большом - по современной мерке – заводе, и жил в заводском общежитии, в комнате на троих человек.
  Он сам не понимал, что с ним происходило… Нет, конечно догадывался, только как – то неосознанно - о неправильности своей жизни.
   А в чем неправильность? Работа есть, крыша над головой – есть… Любимой девушки не было, - так это разве проблема?
   Он понимал, что любовь это не то чувство, которое приходит по твоему хотению. Да он и сам не представлял себя женатым, даже в розовых мечтах.
   А после посещения одного своего знакомого, который тоже жил в общежитии и получил от завода законную квартиру, впечатление получил – резко отрицательное.
   Его знакомый, работал газосварщиком  у них в цехе, был намного старше и – семейный, - жена, ребенок…  От великой радости зазвал его с другом – напарником  новую квартиру - посмотреть.
   По глупости согласился, сам не зная – зачем, что хотел увидеть? Пришли, знакомый радостно показывал: вот здесь зал, тут ванная…
  Сели на кухне, выпили по рюмочке, - хозяин пластинку на проигрыватель поставил, - услышали, часто повторяемую песню из детского, маловразумительного мультика:
            
                Чунга – Чанга,
                Синий небосвод!
                Чунга – Чанга,
                Лето круглый год!
                Чунга – Чанга,
                Весело живем!
                Чунга – Чанга
                Песенку поем.

   У хозяина новой квартиры – Клюева Володи – рот до ушей, доволен донельзя. Да и то сказать – сбылась мечта! – вот она – новая квартира, а ему еще чуть за тридцать…
   Это после заводского деревянного общежития, с крохотными комнатами, туалет в конце коридора, стираться в комнате, в большом тазу, готовить на общей кухне…            
   Одна отрада: к родителям приедешь, раз в месяц, да и то – добираться нужно сначала на пригородном поезде с грязными неметеными вагонами, прокуренными и пропитыми насквозь, а потом от своего районного центра – обшарпанный автобус довезет.               
   Но зато сразу баню начинает топить, как будто хочет с себя заводскую копоть смыть и выдохнуть ядовитый газ от  газовой пайки, который пять смен в неделю приходиться вдыхать, так как вытяжные шкафы плохо работали.
  Смыть заодно запах общежитский, дух тяжелый, который сразу чувствовался, как с работы придешь.
   Заваришь веник дубовый в тазу, напаришься, и как будто отпускает немного, на минуту забудешь, что на следующий день возвращаться нужно…
  Лена, супруга Володи, тоже на этом же заводе работала, только в другом цехе, - на электрокаре, плиты древесно - стружечные возила. Сквозняки постоянные, часто болела…
   Только когда немного окрепла, привыкла, - вот тогда и мальчика родила. Мальчик еще маленький, в заводской садик ходит…
  А пластинка крутилась, и песня продолжалась припевом:

                Чудо остров! Чудо остров!
                Жить на нем легко и просто,    
                Жить на нем легко и просто!
                Чунга – Чанга!    
                Наше счастье постоянно
                Жуй кокосы! Ешь бананы!
                Жуй кокосы! Ешь бананы!
                Чунга – Чанга!
               
  Андрей с удовольствием смотрел на своего хорошего знакомого.
  Потом до него стал доходить смысл этой незамысловатой, навязчивой  песенки, вернее не смысл (смысла в ней как раз и не было), а то фальшивое настроение, которое создавалось этой песенкой.
   Он сидел на новой кухне с друзьями, а у самого крутилась в сознании неотвязная мысль: « Мне показали мою судьбы, ту, которая меня ожидает. И пытаются доказать, хоть этой песенкой, что это и есть мое счастье. А разве я об этом мечтаю?
   Счастлив Володя? Конечно – счастлив! Сейчас он счастлив – мечта исполнилась. И это – хорошо. А что дальше? Все - это вершина счастья?»
   А новый куплет доказывал именно это:

                Чунга – Чанга
                Места лучше нет!
                Чунга – Чанга,
                Мы не знаем бед!
                Кто здесь прожил час,
                Чунга – Чанга,
                Не покинет нас!

     Нет, эта песенка не прибавляет настроения, после неё хочется только одного – напиться до «потери пульса».
     И чего Володя радуется, да еще и подпевает…
Опять мысль сверлит в мозгу: «Ну, получил человек квартиру, вылез из клоповного общежития,  и – «не знает бед? А куда они подевались?
   Ведь все остальное – без изменения: работа прежняя, в плохо освещенном цехе, среди железа и грохота слесарных молотков, - сизо – синяя дымка висит над станками, людьми копошащимися
на асфальтированной площади цеха.
  Два раза в месяц выдавали зарплату, каждое двадцатое число – аванс, каждое пятое число – подрасчет. Слесари получали 150 – 170 рублей, сварщики чуть побольше, - все равно – жили от получки до получки.
   Выпивали после получки, так как оплата труда называлась – сдельно премиальная. Поэтому жены точно не знали, сколько получит муж. Вот такие «заначки» – тратились на выпивку.
   Но - это у женатых, а холостежь отдавали деньги мамам и оставляли некоторую долю себе.
   А такие, как Андрей, у которых мамы жили в пригородных селах, должны были так рассчитать эту сумму, чтобы хватило хотя бы до аванса.
   Добрая половина заводчан имела родителей в селах, и женатые, если ходили в столовую, только в обед, а общежитская молодежь полностью могла рассчитывать только на столовые и буфеты заводские.
  В столовой цеховой комплексный обед стоил 45 копеек. Что значит – комплексный? А это – первое, второе и компот, хлеб, - этого молодому организму было маловато, поэтому бралась сметана или двойное второе, - а это уже тянуло копеек на 80.
    Как ни крути – три раза покушать – это три рубля. А в месяце
тридцать дней, и кушать хотелось не три раза, а на худой конец – четыре.
  Да ведь не хлебом единым жив человек, нужно же из одежды кое - что купить и в кино сходить, и в баню…
   Сразу Андрей понял эту истину? Нет, вначале еще на энтузиазме, молодом комсомольском задоре держался, на интересе к новой работе: после сельской школу все было внове.
    И сейчас, когда слушал эту песенку детскую, наивную – догадался: э…э - нет, не так эта песенка проста. Этой песенкой, которая постоянно звучала по радио, пытаются убедить, что лучше жизни, чем он живет – нет.
   А он так не считал…
Он не понимал, - почему его жизнь ему не нравилась. Такое ощущение, что он проживает не свою жизнь, а какого – то другого человека.
   А эта песенка открыла ему истину… Какую, - Андрей тоже не знал. Он не видел возможности перемен. Так будет всегда…
   Он видел, как живет его родня, которая к этому времени перебралась в город и дети его теток –  ровесники.
   Все жили трудно, бедно – беспросветно…
   Три года  тому назад, страна отметила пятьдесят лет Советской власти, но ничего не переменилось, и незаметно было, что –  переменится.
   Также уныло гудел заводской гудок, отмечая начало и конец рабочих смен. Призывный, зовущий звук нагонял тоску и напоминал об остановившемся времени.
   … Наступил конец декабря, самое 31 число. Андрей Милонов остался работать во вторую смену. Нет, вторая смена никогда и никем не планировалась в канун Нового года, - в такие дни работали только дежурные разного рода.
  Так получилось, что партию отопительных ящиков, что они изготавливали со своим напарником – Костей, военные представители приняли с условием, что очень небольшие доделки они устранят.
  Почему так получалось, что они не успевали? Объясняется просто: в начале месяца, как обычно дней десять работают ни «шалко, ни валко», и все оттого, что нет деталей для сборки.
   Где – то ближе к двадцатым числам месяца, детали начинали поступать, - тогда только держись, - иногда и вторые смены прихватывали.
   В принципе,  редко когда успевали полностью продукцию сдать,- тогда оформляли, так называемою процентовку. То есть, платили процентов 70 – 80 от общей стоимости, что существенно снижало размер зарплаты.
  Андрей догадывался, что это делалось неспроста, - видимо у цехового начальства были свои резоны не увеличивать заработную плату рабочим, то есть имелись тайные положения, согласно которым средняя плата должна держаться на определенном уровне.
   Но на этот раз продукцию приняли, но заставили исправить небольшие недостатки, - так немножко кое - где напильником пройтись.
   В тот предпраздничный день они с напарником здорово намотались со сдачей военному представителю своей продукции, а Костя должен быть на новогодней елке со своей девушкой.
  Андрей со своей девушкой поругался, не то, чтобы так сильно, - что – то не складывалось у него с этой Наташей. Поэтому коротко сказал напарнику, когда смена кончилась:
           - Иди на вечер, я останусь - один все доделаю, часов до восьми – закончу. Все равно мне никуда идти не хочется, а завтра домой в деревню уйду утром.
  Все так и получилось: в девятом часу вернулся в пустое и от этого тихое общежитие: все по селам разъехались. Кому же хочется праздник тут отмечать…
  Планировал, что уснет быстро, - так этот последний месяц года вымотал, что чувствовал усталость. А может и не усталость это была, а чувство опустошенности.
  Куда подевалось та энергия, веселость, что испытывал в первые годы работы на заводе. Новые впечатления, новые друзья, новые девушки, танцы в заводском клубе, походы в кино…
  А сейчас, - один в пустой комнате на троих, да и в общежитии – одна пожилая вахтерша, как он, однажды, даже стишок сочинил, - помнил только последние строчки: «Бросьте улыбаться в общежитье номер восемь, комната шестнадцать» - все про это же – одиночество.
  Лег, не раздеваясь на кровать, думал, что задремлет. Да, куда там, - наоборот – сонливость, как рукой сняло - тяжелые мысли полезли в голову, опять вспомнил эту Чунга – Чангу: «И что меня впереди ожидает, такая же песенка?  - да и то – лет через пятнадцать - двадцать. Ну, жениться он на этой Наташке, которая глупа, как пробка. Так же будет по выходным в деревню ездить…»
   И неожиданно – догадался, - не уснет он в эту новогоднюю ночь. Не сможет уснуть. Потом засверлила мысль, - а чего, до деревни двенадцать километров, ну и что, что ночь – дорога известна…
  Встал с кровати и стал собираться. А чего собираться, - нищему собраться, - только подпоясаться. Побросал в рюкзак белье грязное – мать постирает, флакон одеколона – подарок маме – и – готов.
  Правда, смущало одно обстоятельство: декабрь в тот год стоял теплый, а ему через реку придется переходить, и неизвестно набило ли лед на том месте, где летом паром – и шла торная дорога.
  Но это он потом сообразил, когда миновав окраинные, какие – то саманные, побеленные бараки, построенные недавно и на скорую руку – обзывали это место – юнгородок, перешел железнодорожную линию и, пройдя километра два, вышел к водокачке, то есть к реке.
  Погода теплая, ночь, хоть и темная – небо закрыто облаками – но от выпавшего чистого снега, дорога просматривается хорошо.
   Еще с высокого берега – увидел мужскую фигуру, которая двигалась вдоль кромки прибрежного льда.
   Сразу подумал: «Переходить в этом месте собирается? Так тут  никогда и никакого перехода зимнего не было, да и так  видно, что в этом месте река еще не встала, - громадная полынья посередине».
   Подошел ближе, узнал мужика – Володя Кубанов, земляк с их деревни и заметно, что выпивши прилично.
   В руках – бачок литров на десять, - спросил:
              - Володь, ты чего шарахаешься вдоль реки, ты же видишь, что тут не перейти, надо до парома идти, там раньше всего лед набивает  - и добавил – ты с бензином бачек несешь?
   Володя, так немного заторможено отвечает:
               - Нет, с самогонкой.
               - Куда столько самогонки? На продажу что ли? – грубовато отметил Виктор.

                - Нет, у сестры Райки – свадьба.
   Все стало ясно. Райка – одноклассница Виктора, замуж выходила за своего ровесника – Мишку Гумнова. Жених учился в параллельном классе и окончил только восьмилетку, а невеста получила среднее образование.
   Виктор всегда считал, что у них – неравный брак. Рая, крепкая, ядреная и толковая девка училась хорошо, особенно по математике, - запросто могла, хотя бы педучилище закончить, а сейчас – можно сказать – пропала с таким женихом.
   Эта девушка была симпатична Андрею, да и отца её хорошо знал   - инвалид войны, ноги по самый пах не было, но никогда не унывал и не падал духом, - настоящий русский мужик.
   А двоих сыновей, которые родились еще до войны, на отца не совсем были похожи, - тоже знал, -  нет, старший – Глеб – вылитый отец, но характер не тот, - в семье у него жена командовала и детей по какой – то причине – не было. А это, как надо понимать, очень понижало его сельский статус.
  А Володя, которого Андрей встретил, перед самой войной родился, ему уже лет тридцать, тоже в городе работал и жил в  этом самом юнгородке, там, в основном, семейная молодежь жила, у кого дети малые. На отца мало был похож – жидковат костью.
  А Рая – последняя, через шесть лет после войны родилась. Нет, Андрей никогда не думал о дружбе с Раей, а в девятом классе на него накатила первая любовь к другой девушке, которая заслонила все остальное.
  Это потом, много позже, перебирая в памяти события своей юности – понял, что изо всех девушек его юности более всего подходила для него, для его безоглядного характера, именно – Рая.
  А тогда, когда узнал, что Кубанова Раиса дружит с Мишкой Гумновым, ему стало как то обидно за эту девушку. Он даже про себя думал про свою одноклассницу: « Ну не дура - чего она нашла в этом Мишке? Неужели не видит, что трепло последнее, несерьезный парень, выпивать начал чуть не с четырнадцати лет… Неужели Рая так себя низко ставит, что кроме Мишки никаких женихов для неё нет…»
   Все же мало Андрей знал о любви, а пословицу русскую: «Любовь зла, полюбишь и козла»  воспринимал, как часть русского шутливого фольклора.
   И вот сейчас – свадьба, - решилась судьба Раи, и  впоследствии все получилось, как Андрей предполагал. 
   А Володе сказал:
                - Слушай, свадьба уже идет и сегодня без твоей самогонки, как я думаю, обойдутся. А завтра с утра, на брезгу встанешь и легко донесешь этот бачок, ведь в нем литров десять будет.
    Володя бурчит упрямо:
                - Нет, сегодня нужно, я – обещал.
   Андрей вспылил:
                - А раз обещал, зачем тогда напился? Ты же с этим бачком до деревни не дойдешь, - упадешь и замерзнешь. Да тебе и возвращаться – то недалеко, до юнгородка километра два с половиной.
    Спутник нежданный наотрез отказался возвращаться. И тут Андрей сделал ошибку, подумав: «Сейчас дорога пойдет лесом до самого перевоза, а на другой стороне – тоже лес километра два, а далее уже лугами, до самой деревни. Пока лесом идем, по тихой погоде и ровной дороге, - Володя начнет трезветь…»
   Решение пришло: ладно, бачок он сам понесет, рюкзак почти пустой, а Володя налегке быстрее протрезвеет.
   Без приключений дошли до бывшего перевоза. Как и ожидалось, лед в этом месте набило плотно и уже прилично льдины небольшие морозом прихватило.
   Присмотрелся Андрей и заметил, что кто – то до них уже перебирался на другую сторону, чуть заметные следы это показывали.
   Ну и хорошо, а то он боялся, что придется другое место искать, где тоже лед набивало раньше всего, но там не было торной дороги.
  Перешли осторожно на другую сторону и поднялись на высокий берег. Пригляделся Андрей к спутнику и заметил, что он не трезвеет, а его еще больше развозит и его уже приходится держать одной рукой.
   Догадался о своей ошибке: он считал, что Володя дома напился и уснул, а когда проспался немного, решил ночью в деревню идти.
   А тут понял, что все было – наоборот. Володя прилично хлебнул этой самогонки, и сейчас его тянуло в сон.
   Это было очень плохо, до деревни еще километров шесть и дорога вся занесенная. Нет, пока шли лесом, и тропинка была заметна и протоптана, его спутник кое – как мотался, иногда цепляясь за рукав Андрея.
    Кончился лес, и они даже с тропинки сбились. Пришлось просто брести по неглубокому снегу, ориентируясь на далекие огоньки деревни.
   Вот тут и начались главные испытания: Андрей уже ни о чем не думал, даже не жалел, что ночью потащился домой. Только ругал себя, что не сумел отговорить Володю и заставить его вернуться.
  Его спутник еле передвигал ногами: его пришлось тащить одной рукой, в другой руке – бачок с самогоном, а на плече рюкзак Андрея и брезентовая сумки Володи.
  Андрей промок насквозь от пота, пот заливал лицо. Володя начинал сползать с руки и падать в чистый снег. Останавливался, немного отдыхал стоя, отпыхиваясь, потом опять поднимал своего пьяного земляка и заставлял двигаться, приговаривая:
                - Володь, не спи, еще немного, давай перебирай ногами.
   На минуту мелькнула мысль: «Оставить бачок в заснеженных лугах, дотащить спутника до крайнего дома, а потом вернуться за бачком».
   Но – раздумал, понял, что в такую темную ночь, на лугу, покрытом только что выпавшим снегом, - ничего не найдешь, - просто не увидишь. Володю оставить, а потом вернуться – нельзя, пока ищешь – человек замерзнет.
   Никакого выхода не было кроме одного, - терпеть и идти.
   Наконец показалось крыльцо первой избы. Не раздумывая, Андрей стал стучать в дверь, - силы были на исходе.
  Дверь открыли, их сразу узнали. Андрей коротко, не вдаваясь в подробности – объяснил. Его спутник, как будто начал трезветь.    
   Хозяйка предложила покушать и Володя, к удивлению Андрея, взял ложку и стал хлебать наваристые щи.
    Андрей не переставал удивляться: «Ну и товарищ, самогонки напился, а закусить позабыл. Он, что - от голода в лугах падал?»
   Вообше, засиживаться не собирался. Немного обсохнув, сказал Володе:
               - Я зайду к твоему отцу, скажу, что ты здесь, - кого нибудь пришлют за тобой.
    Дом Кубановых не совсем по пути Андрею, пришлось дать крюку, но шагалось легко, уверенно и даже радостно.
    Даже сам подумал: « А чего я то – радуюсь, не от того же, что Рая замуж выходит. Нет – это не радостно. Непонятно, почему настроение переменилось, куда девался тот вечерний пессимизм?»
     Подошел к дому, сквозь запотевшие окна мелькали фигуры людей, слышался шум, который говорил сам за себя, что это не обыкновенная гулянка, а именно – свадьба.
    Постучался в дверь, кто – то вышел и Андрей объяснил, что к чему. Не успел отойти от дома, как из ворот вышла Рая со своим женихом, за собой везли большие самодельные санки.
    Андрей уже шагал к материнскому дому, где его уже не ждали, так как шли первые часы нового года, и мать думала, что он остался в городе…

        
Андрей Викторович на всю жизнь запомнил этот Новый год. Именно тогда он поверил в себя, в свою способность добиться своей цели.
   Все у него будет: и любовь прекрасной девушки, с которой он пойдет по жизни и сумеет создать крепкую семью, и университетский диплом, и работа, где он будет чувствовать себя на своем месте.
  Он напишет романы, повести, рассказы, эссе, даже стихи и ни о чем не пожалеет, но обо всем сохранит память… Как сказал поэт, - только память властна над временем.

                Валерий Педин  (сентябрь 2025 года).