Постой, не уходи!

В вихре несбыточных надежд незаметно один за другим мелькают скоротечные года, умирает горячее лето, cкукоживается, облетает и сжимается в заплаканный комок грустная осень, зима — застывшая неизбежность, сама настойчивая и убедительная смерть.
Но в центре мира — вечная молодость и вечная весна, соком юности налитая грудь, секрет сумасшедших, влюблённых, одержимых и умалишённых!
Акварель весны без всяких причин, доказательств, аргументов, возражений и голословных утверждений, наполненная очаровательной оптимистичной ненадежностью, необязательностью и непостоянством, океан вдохновения, залитый солнцем, жёлто-оранжево-золотистая буря цветов, оттенков, сумасшествий, безумств, безрассудств, крошечный кусочек бессмертия.
Она преувеличивает, лжесвидетельствует и вводит в заблуждение, не раздумывая раздаёт расточительные заверения и обещания, не будучи уверенной, что сможет их выполнить.
И ей наплевать на мои сомнения, необоснованные надежды, несбывшиеся мечты, на мой возраст, на мои желания, на каждый мой вдох и прочерк, она не вернёт мне всё то трепетное, ослепительное, не поддающееся описанию, что я на этой дороге растерял.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 5, глава 5
Плоть ненасытна, потворствуя телесным желаниям, человек становится рабом своего тела.
Безумен тот, для которого плотские удовольствия — смысл жизни.
Словно одержимый, он бросается в омут суетных забот и ради плотских удовольствий идёт на многие злодеяния.
Глупцы всеми способами пытаются продлить жизнь плоти, не понимая, что она источник их страданий, что душа обретает плоть за порочное стремление обладать.
Тело, какими бы достоинствами оно ни обладало, не награда за добродетели, но кара за прегрешения.
Тело умирает каждое мгновение, потому доставлять удовольствие телу — всё одно что ублажать мертвеца.
 
Где-то в другой плоскости, за горизонтом фиксируемых событий, в иной системе координат, за границами унылого восприятия бытия всегда продолжается юная весна, в неисчерпаемом поднебесье порхают беспечные легкомысленные облака, проклёвываются смолистые почки, распускаются полевые цветы, суетливые лесные птички вьют уютные гнезда в кронах деревьев и улыбчивое солнце напевает нескончаемую мелодию любви, озаряя своим трепетным сиянием сонмы отчаянных глаз.
В ней нет растерянности, подозрительности и необратимости потерь, но она уходит так быстро, так неожиданно, так стремительно, так безнадежно, что не успеваешь ей крикнуть вслед: «Постой, не уходи, я с тобой, не оставляй меня одного в этом механическом мире расчетов, схем, уравнений, формул, деталей, перемножений, цифровых комбинаций, обязанностей и обязательств, где всё взвешенно, продуманно, просчитано, запланировано и на всё поставлена соответствующая цена!»
Кажется, что она ещё здесь, совсем рядом, за цветочной ширмой, за хрупкой полупрозрачной перегородкой нелогичности, робкий оранжевый кусочек круглосуточного счастья, ветер, нежно ласкающий щеки, вкус земляники на сладких губах, жёлтое солнце плавится в алый закат, миллионы ярких звёздочек, рассыпанных по бархатному полотну бездонного небосвода, влюбленные безрассудные глаза юности.
Но она ушла, не оглянувшись на меня, а я не верю, я опаздываю, я безнадежно отстаю, я не успеваю, я бегу по ее тающим следам, но нахожу сгорбленную прагматичную старость, полную сарказма, болезней, разочарований, претензий, противоречий, страхов и непрощённых обид.
Я крошечный незаметный пузырек на поверхности реки времени, постепенно увядающий, истончающийся, съеживающийся, усыхающий и исчезающий в утробе бесчувственного причинного океана.
Мир, ещё вчера в полной мере принадлежащий мне, начинает саркастически смотреть на меня уже издалека, из другой плоскости восприятия.
Пропущенный рассвет, тень мертвой юности моей, унылое осеннее небо, лабиринт ошибок, недосказанных слов и потерь, авитаминоз, артрит, гипертония, бессонница, запоры, антидепрессанты, трещины моего сердца, посреди ваших грандиозных побед и космических достижений нет места для меня.
 
«Шримад-Бхагаватам», книга 7, глава 10, стихи 20–21
Попав в бренный мир, душа оказывается во власти Твоей внешней, вещественной природы.
Рабами наваждения становятся все: и великий творец Брахма, и малое насекомое.
Всё во внешнем мире — плод воображения, действие, место действия, время действия, причина действия, плод действия и даже сам действующий — величина относительная.
Безусловно, настоящий, незыблемый — Тот, относительно Кого всё кажется действующим, это Ты, о Безграничный.
Всё существует относительно Тебя, и даже постигший безотносительную истину.
С помощью Своей внешней природы, возбуждённой силой времени, Ты создаёшь мысленные тела живых существ. Мысли о вожделенных предметах опутывают душу и наперед определяют образ её действия в мнимой, преходящей действительности, состоящей из шестнадцати стихий.
И нет иного способа освободиться из этого рабства ума, кроме как найти прибежище у Твоих стоп.
О Нерожденный, не предавшись Тебе, невозможно остановить колесо рождения и смерти.