Возвращение

   Клетка

   Владение Фрэнка пахло дезинфекцией, кислым запахом перебродивших фруктов и немытой шерсти. В этой металлической коробке под табличкой "Шимпанзе" жили двое: Чико и Рико. Их мир был ограничен потрескавшимися кафельными стенами, на которых остались следы от банановой кожуры и отчаянных попыток что-то нацарапать. Каждое утро Фрэнк - человек с руками, пахнущими табаком, входил с щеткой и ведром. Он не был злым. Он был пустым. Его движения были выверены годами монотонной работы: швырнуть в кормушку подгнившие овощи, шваброй протереть пол, зацепить крюком ошейники на шеях обезьян.
- Ну, артисты, на променад, - бубнил он, натягивая на Чико матросский костюмчик с затертыми до дыр лампасами, а на Рико ковбойский наряд с бахромой и крошечной пластиковой кобурой.
  Их выводили в мир. Мир асфальта, восторженных визгов и ослепительных вспышек. Цепь на ошейнике позволяла сделать два шага. Руки чужих детей, липкие от сахарной ваты, обвивали их шеи. "Смотри, какая милая! Сними нас с ней, дорогой!" Щелчок. "А теперь пусть сделает рожицу!" Щелчок. Чико корчил гримасу, а Рико зажмуривался, пряча взгляд, полный стыда и непонятной ему тоски. Их свобода измерялась длиной поводка и угодливостью.
 Но ночью зверинец оживал. Он становился их миром. Из темноты доносилось тяжкое дыхание львицы Сабрины, скреблись о прутья когти шакалов, а в соседней клетке плакал от одиночества гиббон. И в одну такую ночь, когда луна светила прямо в их окно, Чико - самый наблюдательный, заметил, что засов на двери от частого использования перекосился и не заходит до конца. Он просунул сквозь прутья гибкие пальцы, долго ворочал железную скобу, чувствуя, как сердце колотится в груди. Рико, затаив дыхание, следил за ним. Скрипнуло. Звук был оглушительным в ночной тишине. Они замерли. Но из будки сторожа донесся лишь храп. Дверь подалась.
  Идея родилась мгновенно, перелетев между ними в серии быстрых жестов, поскуливаний и похлопываний. Они двинулись вдоль ряда. Пальцы Чико, ловкие и умные, скользили по щеколдам, засовам, крючкам. Замки поддавались один за другим. Скрип железа сливался в симфонию освобождения. Первой вышла Сабрина. Старая львица, прожившая в неволе двадцать лет, сделала неуверенный шаг на мокрый асфальт, потянула воздух носом и издала тихий, хриплый рык. За ней хлынули шакалы, гиббон, пугливые лани, бросившиеся наутек. Зверинец опустел, наполнив ночной город паникой и криками дикой природы.

   Бегство

   Город встретил их холодом и враждебным грохотом. Сирены резали уши, со всех сторон неслись крики, лай собак. Они бежали, прижимаясь к холодным стенам домов, пугаясь собственных отражений в витринах. Дождь, начавший накрапывать, смывал с них запах зверинца, но не мог смыть страх.
  Испугавшись сирены, обезьянки перемахнули через забор и оказались во дворе частного дома. Они нырнули в приоткрытые двери сарая. Пахло старым деревом, краской и землей. Малыши забились в темный угол, укрылись старым, пахнущим пылью и грибком рваным брезентом и замерли, обнявшись. В их широко раскрытых глазах, таких человеческих, плескался первобытный ужас. Снаружи все еще слышались голоса, шаги, обещающие опасность.
  Утром в сарай заглянул мальчик. Оливеру было девять, в его жизни случилась катастрофа. Полгода назад ушла мама. В ее уходе он винил отца, и с тех пор в доме воцарилась ледяная тишина. Оливер перестал говорить и с папой, и с кем бы то ни было. Мальчик искал старую бейсбольную биту, но нашел нечто большее. В луче света, пробивавшемся сквозь щель в стене, он увидел двух дрожащих, испачканных в грязи существ. Они смотрели на него, и в их глазах Оливер прочитал тот же самый страх и боль, что сидели клубком в его собственной груди. Это безмолвное понимание поразило его.
- Эй… вы кто? - тихо прошептал он. - Не бойтесь. Я вам не сделаю плохо.
Обезьянки лишь сильнее прижались друг к другу. Оливер медленно отступил, прикрыл дверь, а затем побежал к дому. На кухне он набрал яблок, бананов, ломоть хлеба с маслом, горсть орехов и кусок сыра. С этим съедобным сокровищем в руках он выскочил обратно. И тут в калитку вошли двое полицейских в мокрых плащах.
- Парень, ты тут не видел зверюшек каких-нибудь? Обезьян, может, или кошку большую? - спросил один из них, старший по званию.
Оливер замер, чувствуя, как кровь отливает от лица. Он видел, как взгляд полисмена скользнул по его нагрудному грузу из продуктов.
- Н-нет… - прохрипел он. - Только кот и ворона.
- А это что? Пир на весь мир? - второй полицейский улыбнулся, но глаза его оставались холодными и подозрительными.
Горло Оливера пересохло. Мысли путались. И тогда он, чтобы скрыть дрожь в руках, решил сыграть роль. Он сделал вид, что роняет сыр, и наклонился, чтобы его поднять.
- Это я на завтрак. В беседке. Люблю на свежем воздухе, - он сделал глоток воздуха и даже попытался улыбнуться. - Присоединитесь?
Полицейские переглянулись. Старший покачал головой.
- Спасибо, сынок. Не до пикников. Иди в дом, по городу хищники бродят. Опасно. Никуда не ходи.
  Как только они скрылись, Оливер, сердце которого колотилось, как птица в клетке, рванул к сараю. Он рассыпал угощение на пол. Сначала обезьянки не двигались. Потом Рико, подгоняемый голодом, осторожно протянул руку, схватил банан и отскочил в угол. Чико последовал его примеру. Оливер стоял неподвижно, затаив дыхание. Он медленно, очень медленно протянул руку ладонью вверх. Чико, доев банан, уставился на нее. Затем он так же медленно протянул свою, темную, с пронзительно розовой ладонью, и коснулся пальцев мальчика. Лед был сломан. Вскоре  они уже вовсю играли. Они возились на полу, щекотали друг друга, и Оливер смеялся. Он смеялся тихо, по-детски беззвучно, лишь трясясь плечами, но это был смех. Первый за полгода.

   Причастие

   Внезапно снаружи раздался голос, от которого Оливер застыл.
- Оли! Сын! Ты где?
Дверь сарая со скрипом распахнулась. На пороге, темным силуэтом на фоне серого неба, стоял отец. Обезьянки с визгом метнулись в свой угол за брезент. Оливер вскочил, заслоняя их собой, его лицо вытянулось от ужаса. Он ждал крика, гнева, немедленного звонка в полицию. Но отец не закричал. Он увидел не двух сбежавших животных. Он увидел испуганные глаза сына, в которых читалась мольба. И еще он увидел на полу следы еды, игру, и, самое главное, он увидел, что его мальчик, который не говорил с ним уже полгода, смотрит на него не с ненавистью, а с отчаянной просьбой о помощи. Мужчина молча зашел внутрь, окинул взглядом убежище и прикрыл за собой дверь, отрезав их от враждебного мира.
- У тебя тут новые друзья, сынок? - тихо, почти шепотом, спросил он.
- Да, папа, - прошептал в ответ Оливер, и для отца это слово прозвучало как хор ангелов. Его душа взлетела: "Он заговорил! Со мной! Значит, простил, или начинает прощать".
Отец опустился на корточки, чтобы быть на одном уровне с сыном.
- Сидим тут. Тихо-тихо. Как стемнеет, пойдём все в дом, хорошо? - его голос был спокоен и полон решимости.
- Здорово, папа! - воскликнул Оливер, и слезы брызнули у него из глаз. Он бросился в отцовские объятия.
Вскоре к ним, подгоняемые любопытством и возникшим доверием, присоединились шимпанзе. Вся тройка устроилась на коленях у мужчины, прижалась к его теплой, надежной груди. Отец обнял их всех - сына, Чико, Рико. Они уснули, согретые дыханием друг друга. Отец сидел неподвижно, слушая их ровное дыхание, и боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это хрупкое, новое, дарованное ему чудо.
  Когда стемнело, он разбудил "деток", с трудом встал на затекшие ноги и на руках, как самых дорогих гостей, понес обезьянок в теплый дом. Оливер шел следом,  держась за полу его куртки.

   Прошло три дня. Обезьянки жили в доме, в старой прачечной на первом этаже, где Оливер устроил для них гнездо из одеял. Он проводил с ними все время, и Дэвид видел, как его сын, замкнутый и молчаливый последние полгода, снова начал смеяться, шептать обезьянкам сказки и по-детски радоваться. Но долго так продолжаться не могло. Соседи могли услышать странные звуки, а полиция, как они узнали из новостей, все еще проводила рейды по окраинам города.
- Оли, нам нужно принять решение, - сказал утром Дэвид, заглянув в прачечную. – Мы не можем держать их здесь вечно. Рано или поздно их найдут.
В глазах мальчика вспыхнул животный страх.
- Ты отдашь их обратно? Они же там умрут! Или их убьют!
- Я не знаю, что делать, сынок. Но я должен это выяснить. Обещаю, я не сделаю ничего, не поговорив с тобой.

   В тот же день Дэвид отправился в зверинец. Зоопарк был закрыт для посетителей. У входа скучал сторож с кружкой кофе в руках.
- Закрыто, не видишь? - буркнул он.
- Я знаю. Я просто слышал, у вас тут побег был. Хотел узнать, все ли в порядке? - Дэвид постарался сделать свой голос максимально обыденным.
Сторож фыркнул и мотнул головой в сторону пустых вольеров.
- Какое там, черт возьми, в порядке! Шакалы по городу бегают, львицу пристрелили, директор с ума сходит. А все из-за этих дьяволов!
Он яростно ткнул пальцем в сторону клетки шимпанзе.
- Из-за обезьян? - уточнил Дэвид, чувствуя, как у него похолодели руки.
- Ага! Это они все клетки открыли! Умные, твари - я всегда это знал. Ненавидел я их. Каждый день эти дурацкие костюмы на них натягивал, чтоб они потом их срывали и в грязь волочили. Каждый день эти фото с сопливыми детьми. А они… они же все понимали. Понимали, что мы с ними делаем. В глазах видел. Ненавидели они нас и боялись.
Фрэнк сделал глоток кофе и сплюнул.
- И хорошо, что сбежали. Директор говорит, новых закупим. А я говорю, да и черт с ними. Нечего тут им делать. Не их это место.
Он говорил с циничной злобой человека, которого жизнь заставила делать то, что он презирает. Но в его словах не было лжи. Была горькая, отравляющая правда.
  Разговор со сторожем стал переломным моментом. Его циничные, полные горькой правды слова - "Ненавидели они нас", "Не их это место" - врезались в Дэвида как нож. Он представил Чико и Рико не как питомцев, а как узников, которых система готова эксплуатировать, или уничтожить за ненадобностью.

  Придя домой, Дэвид сел за компьютер. Его поиск был теперь целеустремленным: "приюты для шимпанзе", "реабилитация приматов", "заповедники для животных"». Он нашел то, что искал: Проект "Свободные приматы" - частный заповедник в соседнем штате. Он набрал номер и рассказал всю правду женщине по имени доктор Элеонора Рид. Он не врал. Он говорил о побеге обезьянок, о своем сыне, который снова начал говорить, и о цинизме сторожа. После паузы доктор Рид сказала: «То, что вы сделали, противозаконно. Но то, что вы хотите сделать - это правильно. Привозите их».
  Именно тогда, после принятия решения и наличия четкого плана, Дэвид арендовал на неделю небольшой, но удобный автодом (RV). Он зашел в прачечную, где Оливер читал обезьянкам книгу.
- Встаем, собираемся. Мы уезжаем.
- Куда? - испуганно спросил мальчик.
Дэвид объяснил сыну план: они не могут оставаться здесь, полиция может обыскать двор. Они должны исчезнуть. И они повезут Чико и Рико туда, где о них позаботятся и дадут им шанс на нормальную жизнь.
   Поздно вечером они осторожно погрузили сонных Чико и Рико в автодом. Сердце Оливера колотилось от страха и волнения. Дэвид завел мотор.
- Готов, путешественник? - спросил он, глядя на сына в зеркало заднего вида.
- Готов! - прошептал Оливер, сжимая в своей руке темную, с пронзительно розовой ладонью, руку Чико.
Автодом тронулся с места и выкатился с тихой улицы на ночное шоссе, увозя их прочь от страха и безразличия навстречу свободе и надежде.

   Дорожные приключения

   Автодом, похожий на уставшего металлического зверя, замер на огромной, почти пустынной парковке супермаркета «Walmart». Было далеко за полночь. Дэвид был вымотан и крепко спал на откидном диване. Напротив, укутанный в одеяло, посапывал Оливер. В салоне пахло хвоей из-за приоткрытого окна, жареным арахисом и сном.
  Чико и Рико проснулись. Их разбудил не звук, а чувство - смутное беспокойство и голод. Они молча вылезли из своего гнезда из старых одеял и принялись исследовать пространство. Лунный свет, пробивавшийся через шторки, выхватывал заманчивые объекты: блестящую фольгу от шоколадки, полуоткрытый пакет с чипсами.
  Чико, с его неугомонными пальцами, обнаружил в верхнем шкафчике большую картонную банку с яркой картинкой улыбающегося младенца. Детская молочная смесь, купленная Дэвидом на всякий случай, как универсальный продукт. Пальцы Чико ловко открутили пластиковую крышку, сорвали фольгу и… Пшшшш! Белое облако сахарной пудры взметнулось к потолку и медленно осело на все вокруг: на спящего Дэвида, на экран телевизора, на волосы Оливера. Рико, чихнув, сунул мордочку внутрь и вытащил полную пасть сладкого порошка. Началась тихая, белоснежная вакханалия. Они обсыпали друг друга, рисовали лапами на запотевшем стекле, устроив в автодоме импровизированный снежный буран. Но апофеозом вечера стало открытие Чико. Пока Рико уплетал смесь, его друг нашел на панели управления большую, блестящую кнопку открывающейся двери. Чико нажал на нее ладонью. Раздался шипящий звук, и дверь автодома плавно отъехала в сторону, открывая вид на безлюдную, залитую оранжевым светом фонарей парковку. Свежий ночной воздух ворвался внутрь. Обменявшись взглядами, полными самого дерзкого любопытства, два пушистых разведчика выскочили на асфальт. Их целью стал огромный темный корпус супермаркета. По вентиляционной решетке у фундамента, от которой открутилось несколько болтов(благодаря все тем же цепким пальцам Чико), они проникли внутрь.
  Территория супермаркета ночью была волшебным, нереальным миром. Горел только аварийный свет, отбрасывая длинные тени. Воздух был густым и сладким от запахов свежей выпечки, фруктов и моющих средств.
Камера 1 (отдел электроники): Рико, очарованный собственным отражением, примеряет одну за другой солнцезащитные очки, корча рожицы черному экрану плазменного телевизора.
Камера 2 (центральный проход): Чико, издавая победные улюлюканья, с разгона катится на тележке для покупок, отталкиваясь ногами от пола. За ним, на второй тележке, пытается повторить трюк Рико.
Камера 3 (отдел одежды): Оба шимпанзе, нацепив на себя ковбойскую шляпу и яркую бандану, с серьезным видом дефилируют мимо манекенов.
Камера 4 (отдел сладостей): Апофеоз. Сидя в горе из обрывков упаковок, они устроили пир. Рожица Рико вымазана в шоколаде, Чико с наслаждением откусывает от целой пачки печенья с предсказаниями, читая намокшие бумажки. Чико, увлекшись, залез на стойку с дорогими сырами и задел провод от сигнализации. На секунду воцарилась мертвая тишина и затем мир взорвался. Ослепительные белые фазы аварийного освещения замигали, выхватывая из тьмы испуганные мордочки зверушек. Пронзительный, оглушительный рев сирены заполнил все пространство, давя на барабанные перепонки. Стеллажи, бывшие источником радости, превратились в лабиринт ужаса. Обезьянки, визжа от страха, метались между ними, сшибая упаковки, путаясь в свисающих гирляндах праздничных украшений.
   Снаружи, на парковке, Дэвид и Оливер проснулись одновременно от этого кошмарного гула.
- Что это?! - испуганно крикнул Оливер.
Дэвид, вскочив, с ужасом обнаружил открытую дверь, салон, покрытый белым порошком, и… пустое гнездо.
- Оли, они сбежали!
  В этот момент на парковку с воем сирен и мигалками ворвались полицейских крейсера. Офицеры, выскакивая из машин, доставали оружия, готовясь к встрече с грабителями. Сердце Дэвида упало. Но тут он увидел их. Из-за угла здания, из пожарного выхода, выскочили две маленькие, перепачканные в шоколаде и испуганные фигурки. Чико и Рико неслись к автодому как к единственному спасительному островку.
- Быстро! - зашипел Дэвид, распахивая дверь шире.
Обезьянки влетели внутрь, едва не сбив с ног Оливера. Дэвид ударил по кнопке, дверь начала медленно закрываться. Он рванул к водительскому креслу, завел двигатель. Один из офицеров заметил движение и жестом приказал остановиться. Но было поздно. Старый автодом рыкнул двигателем и с визгом шин рванул с места, выехав на проспект как раз в тот момент, когда позади перекрывали въезд на парковку.
- Преследуем подозреваемых! Тёмно-синий автодом "Winnebago", - раздалось в полицейской рации. - Номерные знаки… не разобрать! Они в грязи!
Полицейские машины с рёвом сирен ринулись в погоню.
   Сердце Дэвида бешено колотилось. Он видел в зеркале заднего вида приближающиеся синие мигалки.
- Пристегнись, Оливер! Крепче держи их! - скомандовал он, резко сворачивая с широкого освещённого шоссе на тёмную узкую дорогу, ведущую вглубь сельской местности.
Полицейские пронеслись мимо, не заметив поворота, их сирены постепенно затихли вдали.
   Дэвид проехал ещё с полкилометра и заглушил двигатель. В кромешной тишине, нарушаемой лишь тяжёлым дыханием и стуком дождя по крыше, они сидели и слушали. Сирен больше не было слышно. Они были в безопасности. На время. Оливер обнял двух перепуганных, дрожащих и липких от сладостей шимпанзе, прижал к себе, а потом… тихо засмеялся. Сначала неуверенно, а потом все громче. К нему присоединился Дэвид, смахнув со лба капли холодного пота. Они смеялись до слёз - смеялись над своим безумием, над страхом, над нелепостью ситуации и над невероятным, сумасшедшим облегчением.

  Всемирный потоп

  Дождь усиливался, превращаясь в ливень. Дорога под ними быстро размокала. Веселье сменилось новой тревогой. Они свернули с трассы, чтобы избежать погони, но теперь оказались в ловушке на незнакомой размытой дороге, в самом начале надвигающегося шторма.
  Грунтовая дорога, на которую они свернули, спасаясь от полицейских, была больше похожа на колею, утопавшую в темноте и стремительно размокающую под хлещущим ливнем. Дворники автодома не справлялись с потоками воды, превращая мир за лобовым стеклом в месиво из мутных бликов и брызг.
- Пап, куда мы едем? - с тревогой спросил Оливер, вцепившись в подлокотник кресла. Чико и Рико, напуганные грохотом дождя и нервной атмосферой, жались к нему, тихо поскуливая.
- Ищу место, где можно переждать, - сквозь зубы пробормотал Дэвид, напряженно вглядываясь в темноту. - Надо уйти подальше от главной дороги. Он свернул на еще более узкую и разбитую колею, которая вела вниз, к небольшой пересыхающей речушке, ныне вздувшейся от дождя и превратившейся в бурный коричневый поток. Рядом был пустырь, относительно ровный. Показалось, что это удача.
- Вот, кажется, сюда. Переждем до утра.
  Как только автодом съехал с колеи на рыхлый грунт пустыря, они почувствовали, как правые колеса провалились и с неприятным чмоканием завязли по самую ступицу в грязи. Дэвид дал газу. Колеса бешено завращались, разбрызгивая комья грязи, но автодом лишь глубже усаживался в яму, накреняясь набок. Двигатель заглох.
Наступила звенящая тишина, нарушаемая лишь яростным стуком дождя по крыше. Они застряли. Посреди нигде. В кромешной тьме.
   Первые полчаса Дэвид пытался действовать. Натянув дождевик, он выскочил наружу. Холодный ливень тут же обрушился на него. Он подложил под колеса все, что нашел поблизости - плоские камни, обломки веток, даже коврик из собственного салона. Оливер светил ему фонариком из двери, его лицо было бледным от волнения. Дэвид снова завел двигатель. Колеса зарылись снова, разбрасывая его хворост в стороны, но сдвинуться с места не смогли. И тогда они заметили новую, гораздо более страшную проблему. Уровень воды в речушке поднимался с пугающей скоростью. Мутные, пенные потоки уже вышли из берегов и растекались по пустырю. Первые струйки воды подобрались к колесам автодома и начали подмывать и без того зыбкую почву под ними.
- Папа, вода! - испуганно крикнул Оливер.
Дэвид выскочил снова. Холодный ужас сковал его. Вода уже была по щиколотку и продолжала прибывать. Течение усиливалось, неся с собой ветки и мусор. Они оказались в ловушке. Если вода продолжит подниматься, она зальет двигатель, затем салон, и их может просто снести в разбушевавшуюся реку.
  Они пытались вдвоем раскачать автодом, упираясь плечами в холодный металл кузова. Но это было бесполезно. Беспомощность и страх накатывали волной. Дэвид в отчаянии посмотрел на сына, который дрожал от холода и страха, и впервые за долгое время почувствовал себя абсолютно сломленным.
  Именно в эту минуту абсолютного отчаяния на помощь пришли те, от кого они меньше всего ожидали. Чико и Рико, которые все это время в тревоге наблюдали за происходящим из двери, вдруг решили действовать. Они выскочили под дождь, не обращая внимания на воду, и с самым серьезным и озабоченным видом принялись подражать Дэвиду. Чико схватил большую, почти с него ростом, палку и, ковыляя, потащил ее к заднему колесу. Рико нашел небольшой камень и с важным видом шлепнул его в лужу рядом с колесом, потом побежал за следующим. Потом они вдвоем притащили свою собственную мягкую подстилку из салона и попытались запихнуть ее под протектор. Их действия были смешными, нелепыми и абсолютно бесполезными. Мокрая шерсть слиплась, на них были видны все ребра, они дрожали от холода, но не сдавались. Обезьянки тяжело дышали, что-то бормоча себе под нос, явно уверенные, что помогают решить большую и важную проблему.
  Оливер сначала просто смотрел на них с изумлением. Потом на его губах дрогнула улыбка. Потом он тихо, а затем все громче рассмеялся. Это был не смех насмешки, а смех облегчения, нежности и внезапно вернувшейся надежды. Дэвид обернулся, и его собственное отчаяние вдруг рассеялось, уступив место теплой волне любви и странной уверенности.
- Смотри, папа, - сквозь смех и слезы сказал Оливер. - Они нам помогают!
Этот нелепый, трогательный жест "помощи" стал переломным моментом. Он заставил их обоих остановиться, перевести дух и посмотреть на ситуацию новыми глазами.
- Ладно, команда, - сказал Дэвид, и в его голосе снова появилась твердость. - Спасибо за подмогу, но давайте сделаем по-взрослому. Оливер, тащи домкрат и доску из-под кровати. И все тяжелое, что есть внутри, нам нужно облегчить автодом.
  Работа закипела. Они выбросили из салона запасные канистры с водой, ящик с инструментами. Дэвид установил домкрат на подложенную доску и начал медленно приподнимать заднюю часть автодома. Оливер под его руководством подкладывал под колесо прочные плоские камни и доски. Обезьянки, воодушевленные общей деятельностью, таскали мелкие камушки и палки, создавая свой собственный "проект" по соседству. В этой общей беде, под проливным дождем, стирались последние барьеры. Дэвид был не отцом, с которым нужно молчать из-за обиды, а капитаном команды. Оливер был не несчастным мальчиком, а главным помощником. А Чико и Рико были не просто животными, а самыми верными и преданными друзьями.
   С громким чмоканьем автодом, наконец, вырвался из грязевой ловушки и выбрался на более твердый участок земли, подальше от прибывающей воды. Они были спасены. Все четверо мокрые, грязные, истощенные, но невероятно счастливые, ввалились обратно в салон и рухнули на пол, тяжело дыша. Снаружи по-прежнему лил дождь, но теперь они знали - они справятся, потому что они вместе.

   Барибал

   Утро после ливня было ясным и свежим. Воздух пах влажной землей, хвоей и чистотой. Они развесили на веревках, натянутых между автодомом и сосной, мокрые вещи. Солнце припекало и настроение понемногу поднималось.
  Оливер и обезьянки, уставшие сидеть в замкнутом пространстве, резвились неподалеку на опушке леса. Чико гонялся за белкой, а Рико с важным видом копался у корней дерева, выискивая что-то съедобное. Внезапно Рико замер. Его спина напряглась, а уши прижались к голове. Он издал тихий, высокий звук, полный чистого страха - нечто среднее между скулежом и щебетанием. Оливер обернулся. Из-за густых зарослей папоротника на поляну вышел молодой, черный медведь барибал. Он был не огромным, но для ребенка и двух обезьян казался гигантом. Его черный влажный нос вздрагивал, улавливая запах жареного арахиса и печенья, доносившийся от их лагеря. Он был не агрессивен, а лишь любопытен. Медведь сделал несколько неуверенных шагов вперед. Оливер застыл на месте, вспомнив все инструкции из документальных фильмов: не беги, не кричи, не смотри в глаза. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно по всему лесу.
  Медведь поднялся на задние лапы, чтобы лучше разглядеть и обнюхать странную группу. Его голова оказалась на высоте человеческого роста. Он был огромен. Из его груди вырвался низкий, утробный звук. И тут Чико проявил невероятную храбрость. Испуганный до смерти, но видя, что его друг-человек в опасности, он вскочил на пенек и начал безумно кричать, трясясь от страха и ярости. Он схватил первую попавшуюся под лапу шишку и швырнул ее в медведя. Потом вторую. Потом горсть мха. Шишки, конечно, не причинили медведю вреда, но явно удивили и раздражили его. Он опустился на все четыре лапы и сделал шаг вперед, издав недовольное ворчание. В этот момент из-за спины Оливера раздался оглушительный грохот. На поляну выскочил Дэвид. В одной руке он сжимал большой металлический таз для мытья посуды, в другой - поварешку. Его лицо было искажено гримасой чистого адреналина.
- УБИРАЙСЯ ОТСЮДОВА! - заорал он, изо всех сил колотя поварешкой по тазу.
Невероятный, нечеловеческий грохот оглушил всех. Медведь отпрянул, ошарашенно тряся головой. Он никогда не слышал такого ужасного звука. Не понимая, что за страшное, грохочущее существо перед ним, он развернулся и с удивительной для своих размеров скоростью бросился бежать обратно в чащу, ломая кусты.
  Дэвид тяжело дышал, опуская импровизированное оружие. Оливер бросился к нему в объятия.
- Папа! Я так испугался!
- Все хорошо, сынок, все хорошо… - бормотал Дэвид, гладя его по голове. - Где… где обезьянки?
Они оба обернулись. Поляна была пуста. Испугался не только медведь. Оглушительный грохот и крики Дэвида до смерти перепугали Чико и Рико. В панике они бросились вглубь леса, подальше от этого кошмара.
- Чико! Рико! - закричал Оливер. Ответом была лишь гулкая тишина леса.
  Начались долгие, мучительные поиски. Они звали, свистели, раздвигали заросли. Прошел час. Два. На лицах отца и сына появилось отчаяние. Они представляли себе все самое страшное: медведь, который мог вернуться; обрывы реки…
- Они потерялись навсегда, - заплакал Оливер, садясь на мокрый пень. - Мы их больше никогда не найдем.
Дэвид уже готов был с ним согласиться. И в этот момент с противоположной стороны поляны, откуда они не ждали, послышался мягкий, шелестящий звук, будто кто-то большой и тяжелый двигался в зарослях. Они замерли, боясь пошевелиться. Из-за ветвей ивы медленно, величаво и грациозно вышел огромный лось. Его мощные рога были похожи на корону, а шерсть на могучих боках темно-коричневая и влажная. Он остановился, обдумывая, стоит ли выходить на открытое пространство. И тогда Оливер ахнул, указав дрожащим пальцем.
- Папа… Смотри!
На широкой, покатой спине лося, цепко ухватившись за его густую гриву, сидели два маленьких, испуганных существа - Чико и Рико. Они прижались друг к другу, их глаза были широко раскрыты от страха, но они были целы и невредимы. Похоже, в своей панике они наткнулись на этого лесного великана и инстинктивно взобрались на него, как на спасительное дерево, а спокойный и флегматичный лось просто позволил им это сделать.
  Лось, фыркнув, сделал еще несколько шагов, чтобы напиться из лужи, совершенно не обращая внимания на своих невольных седоков. Обезьянки, увидев своих людей, радостно и жалобно заверещали. Дэвид и Оливер, боясь спугнуть животное, медленно, очень медленно приблизились. Оливер тихо позвал:
- Идите к нам… идите…
Чико первым осмелел. Он сполз по боку лося, как по стволу дерева, и бросился в объятия Оливера. За ним последовал Рико. Лось, закончив пить, поднял свою величественную голову, посмотрел на них спокойным, глубоким взглядом и так же медленно и бесшумно скрылся в зеленой чаще.
  Оливер обнимал дрожащих обезьянок, а Дэвид обнимал всех троих. Они не говорили ни слова. Не нужно было слов. Они просто стояли так, слившись в одно целое, под ласковым утренним солнцем, слушая, как лес вокруг них жил своей обычной, мирной жизнью. Это приключение закончилось. И это было чудо.

   Ярмарка в маленьком городке

  Они увидели еще с шоссе: радугу из разноцветных флажков, мерцание гирлянд и толпу людей, снующих между прицепами-палатками. Воздух, даже внутри автодома, был сладким и плотным от запаха жареной сахарной ваты, карамельных яблок и попкорна.
- Пап, можно посмотрим? - умоляюще посмотрел на отца Оливер.
- Только купим провизии и сразу назад, - строго сказал Дэвид, но в его глазах тоже мелькнуло оживление. После дней, проведенных в дороге, ярмарка казалась островком нормальной, счастливой жизни.
  Они припарковались на окраине поляны, подальше от чужих глаз.
- Ребята, вам придется посидеть тут, - обратился Дэвид к Чико и Рико, которые с любопытством прилипли к окну, наблюдая за суетой. - Никаких выходов. Правило понятно?
Он крепко запер дверь и опустил все шторки, оставив им миску с фруктами. Но он недооценил силу искушения. Как только Дэвид и Оливер скрылись в толпе, обезьянки принялись за дело. Задвижка на вентиляционном окне в крыше оказалась им по силам. Через минуту они уже были на свободе, прыгнув с крыши автодома на мягкую траву.
   Для Чико и Рико ярмарка стала настоящим раем земных удовольствий.
Карусель: Они забрались на платформу карусели с деревянными лошадками. Чико уселся верхом на ярко-желтую лошадку, крепко ухватившись за шею, а Рико предпочел белую с розовой гривой. Когда карусель тронулась, их сначала откинуло назад, а потом они расплылись в блаженных ухмылках, обдаваемые ветром. Дети вокруг показывали на них пальцами, визжа от восторга, а родители в недоумении доставали телефоны.
Игра в кольца: У палатки с играми Рико умудрился стащить целую горку деревянных колец. Сосредоточенно, высунув язык, он начал швырять их в бутылки, не целясь вообще. Одно кольцо случайно угодило прямо на шею продавцу, что вызвало хохот толпы.
Палатка сладостей: Это был эпицентр хаоса. Чико, пробравшись за прилавок, устроил настоящий дождь из зефира в шоколаде. Он хватал конфеты и подбрасывал их в воздух, а восторженная детвора ловила их со смехом. Именно здесь случилось самое удивительное. Люди, сначала ошарашенные, быстро прониклись обаянием вежливых и явно неагрессивных "артистов в костюмах". Кто-то решил, что это часть шоу.
И обезьянки, к удивлению всех, полюбили внимание. К ним выстроилась целая очередь из желающих сфотографироваться. Но это было не то унизительное принуждение из зоопарка. Это был их собственный, добровольный выбор.
  Чико важно уселся на тюк сена, надел найденную на земле ковбойскую шляпу и обнял за плечи маленькую девочку в розовом платье, позируя перед камерой ее отца. Он смотрел прямо в объектив с достоинством кинозвезды. Рико, более застенчивый, робко брал за руку малышей и аккуратно обнимал их, получая искреннюю радость в ответ. Их фотографировали со всеми: с детьми, с влюбленными парами, даже с суровыми на вид байкерами, которые улыбались во всю ширину своих бородатых лиц.
Именно в этот момент их и нашли Дэвид и Оливер. Они шли сквозь толпу, сжимая в руках пакеты с провизией, и замерли, увидев эту сцену. Их беглецы, ради которых они рисковали всем, сидели в центре всеобщего обожания, сияя от счастья.
Оливер хотел было броситься к ним, но Дэвид остановил его, положив руку на плечо.
- Подожди, сынок. Посмотри на них.
Они смотрели, как Чико и Рико наслаждаются моментом не как пленники, выполняющие команду, а как свободные существа, добровольно делящиеся своей радостью с людьми.
И в этом зрелище была горькая ирония. Они так хотели быть частью этого веселого, беззаботного человеческого мира. Но Дэвид и Оливер понимали: этот мир для них неестественен. Завтра о них забудут, а через неделю они снова могут оказаться в клетке, на цепи, в костюме ковбоя работать за еду.
- Они заслуживают большего, чем быть просто забавными зверушками, - тихо сказал Дэвид. - Они заслуживают быть собой.
Оливер молча кивнул, его глаза блестели. В этот момент их цель - вернуть друзей в их мир, в дикую природу, перестала быть просто рискованной авантюрой. Она стала моральным долгом. Делом чести.
  Осторожно, чтобы не привлекать лишнего внимания, они стали пробираться к своим питомцам, чтобы забрать их до того, как веселье перерастет в проблемы. Но сердце каждого из них было переполнено одновременно нежностью и твердой решимостью.

   Дом среди своих

   Путешествие, длиной в тысячу миль и наполненное страхом, смехом и слезами, подошло к концу. Указатель у дороги гласил: "Примат-центр" - 5 миль. Сердце Оливера забилось чаще. Они свернули на грунтовую дорогу, утопающую в зелени, и вскоре увидели ворота и скромную вывеску некоммерческой организации, основанной в 1993 году.
  Их встретила сама доктор Элеонора Рид - женщина с лучистыми глазами и руками, знавшими не один трудный день. Она не стала читать нотаций. Она просто внимательно осмотрела Чико и Рико, кивнула и сказала: "Они в безопасности. Добро пожаловать домой".
  Их провели по территории. Это было не похоже на зоопарк. Это был настоящий заповедник на 100 акрах флоридской земли. Не было клеток в привычном понимании. Были огромные просторные вольеры, граничащие с настоящим лесом, соединенные сетчатыми тоннелями, по которым обезьяны могли перебираться с места на место.
  Процесс реабилитации был осторожным и постепенным. Сначала Чико и Рико осмотрел ветеринар. Потом их поместили в карантин, а затем в большой переходный вольер, где они могли видеть, слышать и общаться с другими шимпанзе через сетку. Первые дни они провели, испуганно прижавшись друг к другу, пугаясь громких криков доминантных самцов. Но потом в их глазах появилось нечто большее, чем страх - узнавание. Они смотрели, как взрослые самки нежно перебирают шерсть друг у друга, как молодые обезьянки играют в догонялки, и в их памяти просыпались древние инстинкты. Оливер и Дэвид приходили к ним каждый день, подолгу сидели у сетки, разговаривали с ними, поддерживая их в этот трудный период.
  И вот настал день. Дэвид и Оливер стояли у массивных ворот, ведущих в самый большой лесной массив заповедника. Доктор Рид была рядом.
- Они готовы, - сказала она просто. - Пришло время.
Оливер прижался к отцу. Ворота с тихим скрипом начали открываться. Чико и Рико, сидевшие неподалеку, насторожились. Перед ними лежала тропа, уходящая в густую, шумящую на ветру чащу. Туда, откуда доносились крики их сородичей. Сделав несколько неуверенных шагов вперед, они обернулись. Их взгляды встретились со взглядами Дэвида и Оливера. В этих взглядах не было страха плененных зверюшек. Была глубокая, почти человеческая понимающая благодарность. Они словно говорили: "Мы помним. Мы знаем, что вы для нас сделали. Спасибо". Чико тихо похлопал себя по груди - их старый, заученный в зоопарке жест благодарности, который теперь наполнялся настоящим, глубоким смыслом. Потом они развернулись и скрылись в зеленой тени деревьев. Ворота закрылись.
 
  Через несколько дней Дэвид и Оливер поднялись на наблюдательную вышку на краю леса. Доктор Рид протянула им бинокль.
– Смотрите, вон там, у ручья. Они прекрасно адаптируются.
Сердце Оливера едва не выпрыгнуло из груди. В стае из нескольких шимпанзе он узнал двоих. Чико сидел на камне и с достоинством позволял молодой самочке искать у него в шерсти. Рико, чуть поодаль, с интересом наблюдал, как другие обезьяны раскалывают орехи камнями. Они не просто были там. Они были своими. И вдруг на опушку, грациозно ступая по высокой траве, вышло стадо оленей - величественных и спокойных. Шимпанзе в стае почти не среагировали, лишь несколько молодых особей с любопытством посмотрели в их сторону. Но для Чико и Рико это был знакомый знак.
  Оливер ахнул, увидев в бинокль, что же произошло дальше. Рико, узнав оленей, радостно запищал и сделал несколько шагов к стаду. Самый крупный олень, благородный самец с огромными рогами, вышел вперед и опустил голову, словно позволяя себя обнюхать. И тогда Чико, вспомнив всё, что происходило с ними на поляне, легко и уверенно взобрался ему на спину, ухватившись за густую шерсть на загривке. Но на этом история не закончилась. Рико, видя успех друга, подбежал к другому, более молодому оленю и тоже забрался на него. И вот уже два шимпанзе, как заправские всадники, восседали на спинах оленей, которые абсолютно спокойно продолжили щипать траву, неспеша прохаживаясь по опушке. Зрелище было настолько сюрреалистичным и мирным, что у Оливера и Дэвида перехватило дыхание. Это был не цирковой трюк. Это был язык дружбы и взаимного доверия, который их друзья принесли с собой в новую жизнь. Они не просто ассимилировались - они принесли с собой частичку своего уникального опыта и поделились ею с новым домом.
- Вы видите?! – прошептал Оливер, не в силах оторвать взгляд от бинокля. - Они… они теперь тут свои герои!
Дэвид, улыбаясь, смотрел то на сына, сияющего от счастья, то на невероятную картину внизу.
– Они дома, сынок. Настоящего дома. И они принесли сюда нашу с тобой любовь.
Они стояли на вышке еще очень долго, наблюдая, как их бывшие подопечные легко и гармонично живут между двумя мирами - миром шимпанзе и миром лесных оленей, олицетворяя собой ту самую свободу и дружбу, ради которой все и затевалось.
  Оливер опустил бинокль и посмотрел на отца. В его глазах стояли слезы, но на губах играла самая счастливая улыбка за последние годы.
- Они дома, папа. Это их дом.
Дэвид обнял сына.
- Да, сынок. Они дома.
И тогда Оливер задал вопрос, который витал в воздухе:
- А мы? Мы ведь тоже можем остаться? Ненадолго. Помочь.
Дэвид улыбнулся. Он смотрел не на сына, а на бескрайние леса заповедника, на жизнь, которая кипела внизу.
- Я уже договорился с доктором Рид. Им всегда нужны руки. Мои для ремонта вольеров, а твои для помощи смотрителям.
Они стояли на вышке еще очень долго, наблюдая, как их бывшие подопечные легко и гармонично живут между двумя мирами.
  Спускаясь вниз, Оливер спросил то, о чем думал последние дни:
- Пап, а что будет с нами? Где мы будем жить? Где я буду учиться?
Дэвид обнял его за плечи.
- Все продумано, сынок. Я обо всем договорился с доктором Рид. Видишь тот домик смотрителей у входа? - он указал на скромный, но уютный белый домик под черепичной крышей. - Он сейчас свободен. Он будет наш, пока мы здесь работаем. Это станет нашей новой базой.
- А автодом? - спросил Оливер.
- Я уже связался с компанией по аренде. Они заберут его отсюда в конце недели. Наши великие странствия на колесах завершены. Что касается школы... - Дэвид остановился и посмотрел сыну прямо в глаза. - Здесь, во Флориде, есть закон о домашнем обучении. Я буду твоим главным учителем. Мы составим расписание: утром - школьные предметы, а после обеда практические занятия. Ты будешь помогать ветеринарам и изучать биологию не по учебникам, а вживую. Ты будешь учиться у самой природы и у таких людей, как доктор Рид. Это будет лучшая школа в твоей жизни. Согласен?
Лицо Оливера расплылось в широкой улыбке. Учеба рядом с шимпанзе и оленями вместо скучного класса? Это звучало как мечта.
- Конечно, согласен! Это будет круто!

   Месяцы спустя

   Загорелая рука Оливера осторожно протягивает кусок арбуза молодому, испуганному шимпанзе, только что прибывшему в центр. Доктор Рид, стоявшая рядом предупредила: "Осторожнее, Оли, он еще не доверяет". Оливер улыбается, его движения полны терпения и понимания.
  Дэвид, в рабочей жилетке и с инструментом в руках, заканчивает чинить ограждения вольера. Он смотрит на сына, и его лицо освещает тихая, глубокая гордость.
  Они не нашли сокровищ, но нашли нечто большее - свободу для своих друзей, новый смысл для себя и, пройдя через тысячу миль и испытания, наконец-то обрели друг друга. Они обрели свой настоящий дом в общем деле и в любви друг к другу.

Конец фильма