Золотой город

Глава 1. Наши дни.

В ресторане было тихо и пусто, дежурный свет горел только над барной стойкой. Плотные жалюзи не давали тусклому московскому солнцу пробиться внутрь помещения, создавалось ощущение вечернего полумрака и, несмотря на дорогой интерьер, некоторой заброшенности. Андрей Черников стоял у окна, протирал очередной винный бокал и смотрел на город в щель между ламелями – далеко внизу простирался суетливый мегаполис, сотканный из миллионов человеческих жизней, перетянутый серо-стальными лентами рек и магистралей, с крепкими, сбитыми в кучу небоскребами Москва-Сити, с Краснопресненскими прудами и парками, со сталинской высоткой на углу Кутузовского, с низким грузным небом, лежащим дождевым краем на Третьем кольце. По Москве-реке неспешно шли прогулочные теплоходы, увенчанные прозрачной крышей, бежали бойкие катера, кряхтели груженые баржи. На причале у гостиницы «Рэдиссон» толпился народ, пассажиры, издали похожие на муравьев, спускались по гранитной лестнице, пробирались на пришвартованные кораблики.
На минуту Андрей оторвал взгляд от окна, отвлекся на завибрировавший в кармане телефон – проснулся рабочий чат. Ничего важного, хозяйственные вопросы от коллег по цеху, хорошо, что смена еще не началась, можно спокойно поглазеть в окно. Бармен поднял глаза – прямо на него через стекло смотрел молодой парень. Пришелец улыбался глазами, его голова, нос и рот были закрыты плотной повязкой с синими кляксами. От неожиданности Черников слегка отшатнулся – промышленный альпинист возник слишком неожиданно. Парень подмигнул, повозил мыльным скребком по стеклу и переехал вниз. “Как они не боятся на сорок пятом этаже мыть окна? Я даже дома с балкона вниз не могу смотреть, а тут такая высота, да еще и ветер!” – Андрей покачал головой и пошел на свой пост за стойку.
Ресторан “Золотой город” открывался в два часа дня и работал до последнего клиента. В начале третьего в зале начинали собираться первые гости, в основном это были офисные работники и жители дорогущих апартаментов из соседних высоток. Обеденное время было спокойным, посетителей собиралось мало, народ приходил небольшими компаниями или по одному. Дневная публика очень отличалась от вечерней, гости были тихие, пили немного, в основном разговаривали и ели, у барной стойки никто не толпился.
- Салют, Эндрю! – мимо бара рысью промчалась Дина, администратор зала.
- Привет-привет, – кивнул бармен.
Кто-то из официантов оставил на стойке чек с первым заказом, напитки оказались весьма оригинальными. У ресторана были в меню свои авторские коктейли, их часто брали вечером, а днем, как правило, клиенты пили пиво или вино, а тут “Арка”, да еще и сразу две штуки. Ну что же, “безумству храбрых поем мы славу”, хороший старт сегодняшней смены, надо будет заглянуть в зал, посмотреть на отважных соколов. Андрей поставил перед собой два пол-литровых бокала и начал священнодействовать. На него никто не смотрел, но делать “Арку” без выкрутасов было скучно. Настоящий флейринг – с жонглированием бутылками, с подбрасыванием шейкера и ледяных кубиков – это только вечером и за хорошие чаевые. А сейчас можно просто покрутиться и перекинуть шейкер через плечо. Хоп! Вот как мы умеем! Сам себя уважаешь, когда заказ с трюком можешь забацать. Жалко спину дернул, нога заныла. А он так надеялся сегодня проскользнуть, проползти до ночи без боли. Значит зря надеялся, знал же, что обманутых ожиданий не будет, если ничего не ждать, не искать счастливые приметы, не делать вид, что не замечаешь мягкие, но очевидные намеки тела.
Ну вот и все, коктейли готовы, все по высшему разряду. Андрей аккуратно приладил сверху бокалов арки из засахаренных фруктов и от души залил взбитые сливки. За заказом подошла Саида, маленькая, стройная, как балерина, и очень толковая девушка. Рядом с высоким, сильным Андреем официантка смотрелась совсем хрупкой, почти подростком. Униформа – свободные черные брюки, майка с золотым логотипом и длинный профессиональный фартук – подчеркивала гармоничность хрупкого тела, окутывала юную красавицу современным деловым флёром. Саида улыбнулась, оценивая коктейльный мастерпис, и водрузила бокалы на черный, блестящий поднос.
- Кто заказал ведро этого пойла?
- А вон, посмотри, сидят на дальних диванах, – показала официантка подбородком. – Одна в леопарде, вторая с декольте до пупа.
Саида подхватила поднос и, не давая коктейлям отклониться даже на градус, двинулась легкими мелкими шагами к столу клиентов. Андрей подождал минуту и, не удержавшись, прошел через зал в кухню: решил, что целевую аудиторию таких напитков надо знать в лицо.
Зал был уже заполнен первыми гостями, некоторых Черников знал в лицо, кого-то даже по именам. В первую очередь посетители занимали столики у панорамных окон – вид и правда был завораживающий, картинка за окном непрерывно играла, поддаваясь меняющимся краскам дня и ночи, порывам дождя и азарту солнечных брызг. Глубокие светлые кресла слева от бара позволяли забраться с ногами и с комфортом смотреть бесконечное кино про город. Многие гости так и делали – скидывали обувь и, словно птицы в гнездах, устраивались на плюшевых подушках.
Основной зал ресторана был разделен на несколько зон – помимо группы с креслами для релакса, в центре, на небольшом подиуме, был построен лаконичный арт-остров, расцвеченный современной качественной живописью. В дальнем углу, за плотной изгородью из тропических растений, пряталась группа диванов с низкими столиками.
На диванах сидели две милфы, разодетые в тяжелый люкс. Разговор шел на повышенных тонах и явно не вязался со сладкими, пышно украшенными напитками.
- Не лезь, Лена, куда не надо, слышишь! Тебе же хуже будет! – рычал бархатный леопард.
- Не учи меня, – зло прошептала обладательница декольте и уперлась могучей грудью в край стола. – Я сама разберусь с Мишкой. А ты не смей в клуб являться.
- Да подавись ты своим клубом! – леопардовая резко вскочила и, оставив свою визави в полном недоумении, исчезла в длинном коридоре.
Елена – так звали даму с вызывающим вырезом – откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. “Что за день! Подстава за подставой! Значит правду говорили про эту змею, а я не верила. Что теперь с Мальдивами делать?” – она задумчиво наклонилась над столом и поймала силиконовыми губами коктейльную соломинку.
Женщина, надо отдать ей должное, не выглядела обиженной или жалкой, скорее, на ее лице застыла маска удивления. Напиток постепенно приводил ее в гармонию с несправедливостью внешнего миром. Арка из фруктов, мастерски закрученная над необъятным бокалом, постепенно сползла в ядовито-синюю жижу. Лена потыкала соломинкой в сладкий декор и отодвинула от себя коктейль.
- Девушка! – крикнула она в сторону кухни, – водки принесите!
Саида быстро подошла к столу.
- Вам пятьдесят сделать?
- Давайте сто. И кильку или что у вас там есть.
- Минуту, сейчас сделаем, – официантка мухой метнулась к бару, где Андрей уже готовил заказ.
Через час после побега леопарда, Елена, подпирая колышущейся грудью барную стойку, рассказывала Андрею про свою тяжелую жизнь. Бармен привычно натирал и без того чистые бокалы, готовил клиентам напитки, кивал, задавал наводящие вопросы, не забывая при этом подливать гостье успокоительное.
- Ты понимаешь, ему всего двадцать четыре. Устроился в мой клуб тренером по плаванию, вел детские группы. Красивый, зараза, на Тома Харди похож. Ну я его и пригрела.
- Влюбилась или так, приключений захотелось? – Андрей невольно заглянул в декольте.
- Ну, не прям чтобы влюбилась, но в душу точно пустила, не только в постель.
- А он?
- А что он? Говорил, что никогда таких не видел, что счастлив со мной и все такое. – Лена умело залила в себя еще один шот и горестно вздохнула. Они сидела на краю высокого барного стула, зацепившись каблуками за перекладину. Поза была не слишком устойчивая и бармен с опаской следил краем глаза за зыбкой конструкцией.
- Лен, так он не врал, Миша твой. Вряд ли у молодого парня были такие женщины, как ты.
- Конечно, не врал, кто бы ему кроме меня, дуры, брендовые шмотки покупал, часы и прочие мужские цацки. Вот на Мальдивы билеты нам купила. Теперь одна полечу, пусть в свой Мухосранск катится. Или к Верке валит. Выгнала я его, короче.
- Верка – это та, что с тобой сидела?
- Угу, коза драная, – и Елена завернула многоярусное определение в народных выражениях. Изрядная доза сорокоградусной не мешала ей метко и членораздельно объясняться, особенно, когда того требовал соответствующий эмоциональный контекст.
- Ну так и правильно выгнала. Что так расстраиваться? – поднял брови Черников.
- Да меня бесит, что он в моем клубе начал взрослых баб обслуживать. Верка, вон, старше меня. Жил за мой счет, скотина, а сам других коров доил.
Бармен понимающе кивнул и поставил перед гостьей чашку крепкого кофе. На всякий случай. Она благодарна отпила пару глотков.
- Я детей к бывшему на лето отправила, ключ от квартиры Мишке дала, а он туда своих куриц стал таскать, понимаешь, в мою хату! – Лена тихо хрюкнула, и стала размашисто тереть нос горстью салфеток.
- А ты как об этом узнала? – Андрей подтолкнул поближе новую пачку салфеток.
- Да Верка же подруга моя, вернее, бывшая подруга. Так вот, она у меня в ванне серьги забыла, и, набравшись наглости, попросила их вернуть. А я сказала, что мужу ее отдам, а не ей. Ну она и взбесилась! – женщина улыбнулась, представляя сцену с Отелло.
- О, понятно, хороший ход. А кто у нас муж?
- Дагестанец. Конец Верке, – объявила мстительная Лена, размазывая новой порцией салфеток капли кофе на пышной груди. – Думаю, что завтра прибежит упрашивать, чтобы пожалела.
- А ты?
- Не знаю. Может, и пожалею. Муж ведь и правда убить может. Горячий он, и Верку любит.
Андрей вытащил из подсобки высокий стул и примостился напротив Лены. Стоять было уже невозможно, боль расползлась по всему бедру, заняла свое привычное место, зафиксировала ровные горячие края в форме перевернутого треугольника, перетекла вглубь, к колену, и запустила острый коготь в сустав. Нужно сместить нагрузку, посидеть, понянчить горящую ногу. Боль отпустит, она волнами приходит и уходит, надо подождать, просто заниматься своими делами и ждать. Ночью огонь погаснет, надо расслабиться, спокойно дышать и поменьше двигаться. Отвлечься, вот что важно.
У барной стойки возникла веселая компания из четырех парней. Ребята были молодые, далеко не трезвые, все как один в приличных костюмах, с застенчиво торчащими из карманов цветными галстуками. Они громко обсуждали чей-то день рождения, рвались повторить эпизод с коктейлем текила бум, хором пытаясь изобразить звон корабельного колокола. Черников с готовностью выставил на стойку бокалы рокс, откопал в недрах подсобки видавшую виды рыжую каску и запустил поочередную выдачу шипучки, не забывая бить в рынду после каждого выпитого коктейля. Парни весело шумели, одним глотком опустошали стаканы и послушно подставляя под удар свои нетрезвые головы в каске. Старая питейная забава всегда привлекала внимание посетителей и, несмотря на невысокий градус алкоголя, бодро выводила из строя неокрепшие организмы. Елена с интересом наблюдала за пышущей тестостероном группой. Она выпрямила спину, гармонично разложила богатое содержимое своего декольте и, слегка зацепившись каблуками за барный стул, спустила на пол длинные стройные ноги. Андрей приготовился к шоу, кивком подтвердив Лене правильность принятого решения. Клин клином, так сказать, что ждать-то?
Не успел последний участник квартета отработать свою коктейльную партию, как красивая взрослая и уверенная в себе женщина пила с ребятами на брудершафт. Создавалось впечатление, что они весь вечер гуляли впятером, старые добрые друзья, веселые, говорливые, с общими понятными прошлым и взрывными планами на продолжение вечера вне ресторана.
Гости постепенно расходились, “Золотой город” выдохнул и опустел. Андрей убирал бутылки, прятал в холодильник фрукты и соки. К бару подошла Дина, поставила на стул сумку и тяжело, устало облокотилась.
- Как ты, Андрюш? Для среды хороший оборот по бару, да?
- Да уж, были сегодня весьма достойные заказы. Дай стойку протру, убери локоть, пожалуйста, – попросил он.
Дина отлепилась от бара и села на высокий стул.
- Ты завтра работаешь? – спросила девушка.
- Не, завтра день саморазвития и укрепления морального духа, – бармен поднял вверх указательный палец. – Спорт, сон и сериалы, которые, собственно, можно тоже отнести к категории «сон». А ты как?
- А я опять к станку, хочу на три дня домой смотаться, вот пашу без выходных как папа Карло. Ладно, я уже с ног валюсь.
Она повесила на локоть сумку, застегнула плащ и двинулась к выходу. Высокие ботинки на плоском ходу и опущенные плечи добавляли ей возраста, было видно, что Карло реально устал.
- До завтра! - кинул ей вслед бармен.
- Ага, пока!
Андрей проводил девушку серьёзным задумчивым взглядом и, прихрамывая, пошел собираться домой.


Глава 2. Пять лет назад.

- Смотри, смотри, какая тень получается! Видишь, если пальцы сложить домиком, на двери утку видно. А если повернуть ладони влево – зайца!
- Сам ты заяц! Где уши-то? Это, скорее, кот, – смеялась Лиза. – Дай я зайца сделаю, переверни ладони, ага, вот так, я уши пристрою.
- Ну, это уже коза с рогами, а не заяц, – Андрей поправил плечом подушку и уткнулся носом в Лизину шею. – Сползи с моей руки, пожалуйста, я больше не могу лежать. Пойду кофе сварю.
Лиза приподнялась на локте, выпустила затекшую руку парня и снова бухнулась на подушку. Теплый утренний свет пробивался сквозь плотные шторы, мелкие пылинки, пилотирующие в луче, медленно кружились и растворялись, едва задевая тень. В спальне было темно и жарко. Голубоватый свет ночника выхватывал резкое пятно на двери. Лиза высунула из-под одеяла руку, свернула пальцы колечком и снова попыталась изобразить зайца. У зайца получился явно человеческий глаз. Она улыбнулась, потянулась всем телом и снова зарылась с головой под одеяло.
- Эй, тебе не жарко? – Андрей поставил на кровать столик-поднос с мини-завтраком и открыл окно, впуская послушный ветер.
Лиза высунула нос, замерла на секунду, впитала кофейный аромат и, путаясь в подушках, вынырнула рядом с едой. “Гастрономический разврат”, – сказала заспанная принцесса и закрутила длинные волосы в дульку. Ей нравилось, что Андрей относится к еде и к сервировке как к искусству, он считал, что красивая еда всегда вкуснее. И настроение правильное создает, и аппетит поднимает. За два года совместной жизни они оба привыкли, что кухня – это мужская вотчина. Там всегда красиво, технологично, чисто, много классной современной техники и, конечно, на кухне должна проходить только эстетически безупречная трапеза. Не завтрак-обед, а именно трапеза. С живыми цветами на столе, с разноцветными самодельными лимонадами в прозрачных кувшинах, со свежеиспеченным хлебом и замысловатой горячей едой на красивых тарелках. Даже утренний кофе был подан как в пятизвездочном отеле – с белой хрустящей салфеткой, с гиацинтом в маленькой вазочке (где он его взял?), с американо в изящных, почти прозрачных чашках из костяного фарфора и, конечно, с самодельным печеньем.
- Пора кондиционер включать, – сказала Лиза, жмурясь от удовольствия.
- Зачем тебе кондиционер, если ты под пуховым одеялом спишь? – Андрей погладил голую Лизину коленку, торчащую из-под подушки. – Как ты так сидишь? Коленки возле ушей торчат.
Несмотря на довольно широкие бедра и высокий рост, девушка могла легко свернуться в лотос или встать на мостик, тело было подвижным и сильным. Легкая атлетика, на которую было потрачено семь школьных лет, давала себя знать и в тридцатилетнем возрасте.
- Лето на дворе, давай врубать климат-контроль.
- И под летний плед переедем?
- Неа, я не хочу под плед. Я одеяло уважаю, – хитро подмигнула Лиза.
- Ну гуд, прячься, ща включу, – Андрей засунул в рот увесистую печенюху и, перевернувшись на бок, стал рыться в прикроватной тумбочке в поисках пульта от кондиционера.
Они оба любили спокойные, ровные, даже немного скучные выходные дни. В полной мере набравшись активной яркостью трудовых будней, молодая пара с удовольствием сибаритствовала, не выходя из дома. Андрей мог часами лежать на диване, серфить в сети и параллельно смотреть бесконечный сериал. Лиза вязала или читала книги в телефоне, могла запросто уснуть, свернувшись клубком в кресле. Желание активно проводить время накрывало их редко, скорее, во время отпуска или на длинные праздники. “Я тебя выбрал, потому что ты такая же лентяйка, как и я”, – сказал как-то Андрей своей девушке. У них был свой мир, свой уютный дом, с привычной устоявшейся рутиной, наполненный спокойной тягучей нежностью и с только им двоим понятными словами и жестами. Они были разными и похожими одновременно. Оба высокие, сильные, уверенные в себе и вполне самодостаточные. Каждый мог спокойно жить в одиночку, но вместе им было лучше. Вот лучше и все, без испанской страсти, без крика, в теплом уютном большом и маленьком собственном мире. Им нравились одинаковые фильмы, одинаковая еда, у них был даже свой позывной “bang-bang” из тарантиновского “Убить Билла”. В самом начале их знакомства они решили, что Андрей Черников и Лиза Белопольская, судя по фамилиям, это персонажи black и white из песни Нэнси Синатра. “Bang-bang” - это было что-то типа “ау, я рядом, я с тобой”.
Совместные выходные выпадали не очень часто - Черников работал сменами два через два, а Лиза жила в рамках пятидневки. К тому же у Лизы, банковского аудитора, были регулярные командировки, ну а Андрей, вследствие своей профессиональной нужды, часто трудился до поздней ночи, а днем отсыпался.
Без особого энтузиазма пара начала собираться в город по делам. Дела, которые не очень-то их обременяли, но заставляли покинуть любимое убежище, иногда рассасывались сами собой. Но сегодня требовалось выйти в свет, повод требовал непременного личного присутствия. Лизин парикмахер, взрослый, именитый мастер, рассказал, что к ним в салон устроился новый мужской стилист из Парижа. “Стрижет как бог, топ-моделей на дефиле укладывал”, – рекомендовал мастер своего коллегу. Вот они и записались на одно время – Лиза к своему парикмахеру, Андрей – к модному французу.
- Мы в городе будем обедать или дома? – спросила Лиза, прыгая на одной ноге и пытаясь попасть во вторую штанину. – Мне глаза красить?
- Ты и так прекрасна, – поддержал Андрей ее за локоть.
- Ну тогда давай купим рыбу и дома поедим. Гуд?
- Как скажешь, я за любой кипеш.
Андрей сел в низкое кресло и с явным удовольствием стал разглядывать свою девушку. Он мог ждать ее часами, абсолютно не скучая, не подгоняя ее, не нервничая, что опоздают. Ему нравилось смотреть, как она собирается, мурлычет что-то себе под нос, как выбирает сумку или туфли. Ему все нравилось, даже ждать.
- Я готова. Идем? – Лиза покрутилась, демонстрируя выбранный наряд. Светлые льняные брюки и короткая белая футболка выигрышно подчеркивали загорелую кожу. Черников одобрительно кивнул.
Лиза протянула другу обе руки и, как морковку, выдернула Андрея из мягкого кресла. Они были практически одного роста, но из-за широких массивных плеч парень казался гораздо крупнее девушки. Лиза на секунду задержала его у кресла, уткнувшись носом в колючий подбородок. Она запустила пальцы в его мягкие, податливые кудри и тихо прошептала: “Коротко не стригись”.
Они вооружились темными очками и зонтом и, смеясь и обнимаясь, пошли на улицу. Двор встретил их пыльным теплым ветром, пышные кусты сирени, образовавшие у подъезда зеленый коридор, склонялись под тяжестью фиолетовых соцветий. Лиза затормозила на ступеньках, подхватила двумя пальцами душистую ветку и стала изучать плотно набитую кисть –  “Надо найти с пятью лепестками и съесть на счастье”. Андрей обнял девушку за талию и, чмокнув свое счастье в ухо, вытащил у нее из кармана ключи от машины.
- Пойду заведусь, пока ты тут кусты объедаешь.
- Я быстро! – Лиза перебирала ветки, продолжая поиски.
Из крайнего к подъезду окна выглянула пожилая улыбчивая женщина. Она распахнула плотные шторы и помахала девушке рукой.
- Здрасьте, теть Надь, – кивнула Лиза, дожевывая цветок. – Барсик нашелся?
Соседка на секунду исчезла внутри квартиры и вернулась, держа под лапы тощего черного кота. Кот послушно, словно тряпичная кукла, висел в руках хозяйки. Лиза подняла вверх большой палец, кивнула и, напевая про черного кота, побежала к машине.
- Ну что, наелась сирени? – спросил Андрей, поглядывая в левое зеркало на выезде из двора.
- Ага, пару штук попалось. Надежда Ивановна нашла Барсика. Напишу сейчас в домовой чат, что кот вернулся.
- Сколько у нее зверья? Два кота и собака?
- Да, и скоро еще и щенки будут. Буся на сносях.
- Целый зоопарк. Надо на обратном пути ей корм для живности купить.
Несмотря на выходной день, движение было довольно плотным, видимо, все жители спальных районов одномоментно решили переместиться внутрь Садового, пройтись по магазинам или просто пошататься по центру. Почти час они пробивались в плотном потоке машин, толкались на светофорах, обтекали ремонт дороги, перестраиваясь из пяти полос в одну, пропускали скорую и, напоследок, минут пятнадцать тащились за колонной поливалок.
- Сейчас еще парковку будем полчаса искать, – вздохнул Черников.
- Во двор заедем, я знаю одну подворотню, там нет шлагбаума.
- Ну давай, показывай свои козьи тропы. А то мы уже подъезжаем.
Лиза открыла пассажирское окно и слегка высунулась наружу, высматривая узкий проезд. Практически сразу за салоном красоты прятался маленький желтый особняк, огороженный высоким забором. Вокруг забора плотным кольцом росли роскошные старые липы, по колено увязшие в колючих кустах шиповника. Со стороны казалось, что этот большой заброшенный сад захватил все пространство между домами и внутрь, тем более на автомобиле, не пробраться. И все же, проехав еще десять метров вперед, они увидели т-образную гравийную площадку, буквально на пару машин. Одно парковочное место было занято старой “буханкой”, которая, судя по спущенным колесам, стояла тут на вечном приколе. Андрей быстро развернулся и, шурша колесами по гравию, влез задним ходом “буханке” по бок. Аккуратно, чтобы не задеть дверью УАЗик, они вышли из машины и, взявшись за руки, отправились наводить красоту.
Салон радушно принял пару в свои белоснежные объятья: мраморные ступени, стойка ресепшн, униформа мастеров, – все было как во дворце снежной королевы.
- Белый снег, белый мел, белый заяц тоже бел, – вспомнил Андрей детский стишок. - Все для тебя, Белопольская.
В салоне витал специфический, хотя и приятный запах парикмахерской химии. Из невидимых динамиков тихо разливался классический джаз, добавляя объема и без того просторному помещению. Вежливый персонал ринулся навстречу гостям – им предложили напитки, накинули полупрозрачные пеньюары цвета сливочного мороженого и проводили в разные залы с учетом гендерной принадлежности. Стилисты долго и тщательно колдовали над своими клиентами, но французский барбер управился со своей задачей быстрее женского мастера и уже через час вполне довольный собой Андрей пил чай в мини-кафе салона, поджидая подругу.
- Угадай, кто? – улыбающаяся Лиза подкралась сзади и закрыла ладонями Черникову глаза.
- Чья же это такая красивая девочка? Неужели моя?
Несколько секунд они рассматривали друг друга, привыкали к новому облику, говорили комплименты и, не выпуская руки, крутили головами, демонстрируя обновленные прически.
- Теперь я за рулем, – Лиза ловко подцепила со стойки ключи, пока Андрей расплачивался. – За рыбой у дома зайдем? Там и корм для живности купим.
Они попрощались и вышли на улицу. Было пасмурно, низкое московское небо нахмурилось дождевыми тучами, подтверждая привычку жителей брать с собой зонт даже в солнечный день. Ветер гнал по тротуару пыль и мелкий мусор, старые липы дружно шумели, предупреждая надвигающийся залп дождя. Едва они успели запрыгнуть в машину, как по лобовому стеклу начали расплываться крупные капли.


Глава 3. Наши дни.

Андрея разбудил жесткий укол в спину. Сон постепенно отпускал сознание, отдавая боли законное право. Постепенно горячий треугольник сползал вниз по бедру, съедая все более глубокие слои плоти. “Не самый радужный день меня ждет”, – Черников сел в кровати и стал растирать больную ногу. Он так и не смог отказаться от второй подушки и двуспального одеяла, хотя спал с краю на своей половине, место рядом было пустым и холодным. Надо вставать, двигаться, отвлекаться. Жить. Боль быстро не пройдет, но отступит на второй план, даст возможность ходить, дышать. Если постараться, можно даже не хромать. Наверное. Но точно надо отвлечься. Сейчас будет зарядка, душ, дорога, потом работа, разговоры с гостями, потом опять дорога и, наконец, сон. Во сне боли нет. Надо отвлечься и дожить до ночи.
Шлепая по кафелю босыми ногами он зашел в ванну и щелкнул выключателем. Яркий свет брызнул в лицо, заставил зажмуриться. На полке у зеркала все еще стояла Лизина зубная щетка – Андрей не мог решиться ее убрать. Или выбросить. Он на секунду замер, разглядывая свое отражение. Что за потерянный вид? Срочно в душ, надо побриться, принять человеческий образ, вернуть осмысленный, спокойный взгляд. Одинокий человек тоже может быть счастлив, жизнь не такая уж скучная штука, к тому же она очень длинная, эта жизнь, мы сами ее делаем интересной и яркой. Или, опять же своими руками, сметаем в совок быстрые пустые дни и выбрасываем их на свалку, как ненужный хлам. Выбор всегда остается за нами.
Запутавшись в философских мыслях, Черников неспешно собрался, позавтракал и, не замечая знакомой дороги, добрел до своей высотки в Сити. В лифтовом холле небоскреба скопилась небольшая группа людей. В скоростных лифтах не было кнопок с номером этажа, для подъема требовалось выбрать нужную цифру на единой стойке вызова и потом, запомнив букву-индикатор, загрузиться в нужный отсек. Внутри кабины вариантов поменять этаж уже не предлагалось, оставалось только покорно ждать высадки и ловить секундную невесомость. Вместе с Андреем в лифт вошел су-шеф из “Золотого города”, мужчины молча пожали друг другу руки и синхронно отступили поглубже внутрь, пропуская новых пассажиров.
- У тебя уши закладывает? – спросил су-шеф. Андрей кивнул.
На сорок пятом этаже вышли только они вдвоем. Бармен пропусти коллегу вперед, не желая отвечать на ненужные вопросы про хромоту. В длинном коридоре перед рестораном была какая-то суета – то ли ранние гости, то ли партнеры, или, может, доставка перепутала технический и гостевой лифт, но у входа в ресторан было непривычно многолюдно для столь раннего часа. Дина умело разруливала процесс, разгоняла любопытных официантов, общалась с доставщиками. Андрей обратил внимание на большой подарочный пакет, оставленный у входа. Ручки пакета были схвачены атласной лентой, под бантом болталась открытка, обсыпанная серебряными блестками.
- Помочь? – спросил он Дину, кивнув в сторону пакета. Администратор неопределенно махнула рукой и упорхнула в зал. Андрей пожал плечами, развернулся и пошел в мужскую раздевалку.
Переодевшись в рабочую форму, Черников заглянул в подсобку. В центре комнаты стояла Саида и с интересом разглядывала содержимое большого подарочного пакета. Ее руки и правая щека мерцали серебристыми искрами. Она заметила Андрея, улыбнулась и повернула к нему раскрытый пакет.
- Кто это тебе такие подарки прислал, Саида хон?
- Тетя Наргиза. Смотри! - девушка вытянула из упаковки край тончайшей, почти невесомой шелковой ткани.
- И нам покажи, Саи, – в подсобку заглянули девчонки с кухни. – Это что, платье, да?
Саида развязала атласную ленту и достала из пакета большую белую коробку. Она поставила упаковку на стул и, под восторженные вздохи подруг, аккуратно вынула восточный наряд небесно-голубого цвета. Вездесущие блески разлетелись по комнате, окутывая всю компанию серебристым облаком.
- Ух, какая красота! У тебя что, день рождения?
- А ты померяешь?
- Можно потрогать ткань? Это же натуральный шелк?
Саида приложила к себе платье и восторженно улыбнулась. Девчонки окружили ее плотным кольцом и начали уговаривать примерить наряд.
- Саида, ты звезда. Давай на подиум, мы ждем. – Андрей вежливо удалился из подсобки, смахивая прилипшее к футболке серебро.
Скоро ресторан откроется, надо подготовить к работе бар, включить кофемашину. Пусть девицы развлекаются, что им мешать? Черников принялся за свои дела, поглядывая в зал, в надежде увидеть восточную диву в новом облачении. Суббота самый активный день для заведения – к шумным вечерам добавлялись дневные семейные праздники, кроме завсегдатаев из соседних домов в ресторан приходили новые, незнакомые клиенты, было много родителей с детьми. У Андрея для малышни было заготовлено отдельное барное меню – с яркими картинками пышно украшенных сладких коктейлей и детской чайной посудой. За выходные влёт уходила трехлитровая банка печенья – хрустящие фигурки динозавров полагались к чаю маленьким непоседливым гостям. Судя по резерву столов, сегодня планировалось пара дней рождений или каких-то еще групповых междусобойчиков. Детали знала только Дина. На всякий случай бармен заготовил свечи и дополнительный декор.
Андрею нравилось работать с детьми, хотя это и не входило в его прямые обязанности. Маленький народ замирал, глядя как бородатый, похожий на доброго лесоруба дядька ловко колдует с разноцветными жидкостями, превращая напитки в съедобные игрушки. Безалкогольное детское счастье приносила бару гораздо меньше дохода, чем взрослые напитки, но удовольствие гостей, да и самого бармена, было настолько очевидным, что отказаться от мини-программы Андрей не мог.
Ближе к вечеру к барной стойке подрулил знакомый клиент.
- Сергей Михайлович, мое почтение! Вы сегодня без Женечки? – Андрей положил перед гостем подставку под бокал. – Вам как обычно?
- Добрый день, Андрюшенька! Да, давай гиннесс. Женечка приболела, вот выставила меня из дома, чтобы я не охал и не суетился, не мешал, как она говорит, наслаждаться ей своей старушечьей мигренью.
Черникову нравился этот бойкий и злой на язык очень взрослый мужчина. Его сложно было назвать дедом, хотя, конечно, возрастная категория посетителя подходила именно под это определение. Сергей Михайлович был небольшого роста, худой, как спортивный велосипед, и всегда с легким морским загаром. Его идеально ровный череп венчала зеркальная лысина, контрастирующая с пышной растительностью на лице – усы залихватски топорщились вверх, а окладистая борода, крашеная в пламенно-алый цвет, укрывала половину его впалой груди. Он принципиально ходил только в рваных джинсах, естественно, из последних итальянских коллекций, украшал свои покрытые старческими пятнами пальцы тоннами серебряных колец, а на обоих его запястьях красовались швейцарские хронометры, превосходящие общей стоимостью новый автомобиль С-класса.
- Я и не знал, что ваша жена страдает от головных болей. Давно ли на нее эта хворь напала?
- Да нет, недавно. Лет шестьдесят тому как, не больше.
- Передайте от меня привет и пожелание скорейшего излечения. Надеюсь в ближайшие дни услышать в “Золотом” звонкий смех Евгении Николаевны.
- Мы, Андрюша, во вторник к себе в Гамбург улетаем. Только к новому году вернемся.
- А, понятно, – Черников водрузил на картонную подставку перед гостем бокал с темным бархатистым напитком.
- Кто с Миной будет сидеть? Или вы ее с собой заберете?
- Мина не любит свою переносную тюрьму, она от страха всю шерсть сбрасывает. Женечка потом с ней месяц по ветеринарам бегает.
- Да, я слышал, что кошки жутко боятся летать. Шум и все такое.
- Так и есть, кошки – не птицы и летать им не свойственно. Пусть в Москве посидит. Игорь, сыночек мой великовозрастный, обещал Мину к себе забрать.
Андрей отошел от гостя вглубь бара, начал готовить новые заказы. Сергей Михайлович ждал, не звонил, не читал, просто смотрел перед собой и ждал. Когда он приходил в ресторан без жены, то часа два мог просидеть за барной стойкой и молча пить пиво. Сегодня, видимо, был иной день. Старик явно хотел чем-то поделиться с барменом, не зря про сына сказал. Черников помнил, что там не все так просто с этим сыном, но детали не знал, не выспрашивал. Захочет человек, сам расскажет. Вот он и пришел рассказывать, значит созрел.
- Вам гиннесс повторить?
- Всенепременно.
Андрей поменял пустой бокал на полный, пододвинул вазочку с солеными орешками. Сергей Михайлович подхватил прохладный напиток, звякнув кольцами о стекло, сделал пару глотков. На пышных усах остался пенный след. Клиент кулаком вытер усы, задумчиво покрутил в пальцах орех, потом подкинул его вверх и ловко поймал ртом. “Ай, молодец!”, – бармен одобрительно покачал головой.
- Неспокойно мне, Андрюша, уезжаю с тяжелым сердцем. Опять Игорь себе руки порезал. Вроде мы его подлечили, ан нет, снова за старое. На прошлой неделе жена ему скорую вызывала. Сдала его в больницу и на дачу уехала, сказала, на развод подам. Не хочет она жить с моим сыном. Ее можно понять, бабе уже шестой десяток, отдохнуть хочется, в театр сходить или с книжкой на диване полежать. А тут муж ей проблемы подкидывает. На работе его, понимаешь, не ценят, завистники козни строят. Уволили его из академии. Люся говорит за пьянство и за прогулы. Игорь-то, конечно, говорит, что сам ушел, что не ценят его вклад в науку. Может и не ценят, только как ценить, если он с ног валится, драку на симпозиуме затеял. – Сергей Михайлович зачерпнул горсть орехов и всыпал себе в рот. Качественная немецкая керамика легко справлялась с жесткой едой. Он побарабанил по стойке костяшками пальцев и заглянул Андрею в глаза. – Что думаешь, надо мне к Игорю ехать, уговаривать взяться за ум?
- Вы-то как сами считаете?
- Я думаю, что надо было раньше воспитывать, когда мелкий был. Сейчас поздно уже.
- А Евгения Николаевна что говорит?
- Говорит, что надо ехать спасать. Сын он нам, какой ни есть, а свой. Мы в их с Люсей семейную жизнь никогда не лезли. А теперь вот пожалуйста, разводиться собрались. Вот уедем мы с Женечкой в Германию, а Игорь будет один, с порезанными руками и без работы. Знаешь, как депрессия людей накрывает? Плохо тебе, а хочется чтобы еще хуже стало. Тянет вниз, в болото, никто тебе не нужен, да и сам ты себе не нужен. Он весь день может лежать зубами к стенке, ни есть, ни пить не хочет. А врачи говорят, что пока сам в клинику не придет, лечить бесполезно. Заставить человека жить невозможно, сам он должен захотеть, а не родственники. Таблетки все в унитаз спустил, с женой говорить отказывается. Надо будет кошку Люсе на дачу отвезти, а то он и покормить-то ее забудет.
Черников написал на салфетке номер телефона и протянул Сергею Михайловичу. –Позвоните Александру, скажите от меня. Он, конечно, психолог, а не психиатр, но, думаю, сможет вам помочь. Мне в свое время очень помог.


Глава 4. Три года назад.

Морозный февраль заставил Москву съежиться, зажмуриться и физически уменьшиться в размере. Часть автомобильных дорог отъели высоченные сугробы, тротуары покрылись ледяной коркой и оставили пешеходам возможность двигаться только по узким соленым островкам. Резкий жгучий ветер, приправленный ледяной крошкой, разогнал по домам всю праздношатающуюся публику, сдул, как крошки со стола, малышню из парков, спрятал пешеходам носы под шерстяные шарфы и расфасовал туристов по экскурсионным автобусам. Люди боялись колючего снега, хотели тепла и выходили из своих укрытий только по крайней надобности.
На моей кухне было тепло и уютно, от плиты расползался аппетитный пряный аромат тушеного мяса, томящегося на маленьком огне. Круглый обеденный стол, накрытый белой скатертью, был сервирован и ждал меня, любимого. Низкое февральское солнце едва пробивалось через морозные узоры на окне, терялось в тонких складках белесых занавесок и почти не давало света. Из гостиной доносились звуки футбольной трансляции. Я отложил телефон и включил свет. Зимой, даже днем, в квартире был полумрак – ничего не попишешь, когда окна на север, постоянно нужен искусственный свет.
Я приоткрыл крышку кастрюли, увернулся от облака горячего пара, и быстро изучил кипящее варево. Помешал еду деревянной лопаткой, вытащил маленький кусочек на пробу. Изумительно! Еще минут пять и можно выключать. Я поставил на стол свежий салат и открыл банку пива. Очень хотелось есть, пиво должно заглушить голод. Я встал у окна, приоткрыл форточку и втянул носом морозный воздух. Надо было раньше выйти из дома, а то уже скоро совсем стемнеет. День тянулся, как бесконечная жвачка, постоянные сумерки не давали понять, где кончается утро и начинается вечер. Батареи, горячие, как мартен, нещадно душили искусственным теплом небольшое помещение. Я наклонился и прикрутил регулятор, уж больно стало жарко, даже в двадцатиградусный мороз хотелось распахнуть окно.
Мне не нравилось есть на бегу, много лет назад привитая родителями привычка к семейному, красиво накрытому и продуманному столу, не выветрилась до сих пор. Даже в одиночестве я не ленился крахмалить скатерть, раскладывать все столовые приборы вокруг тарелки и подбирать бокалы для напитков. Обед был готов, я уселся поближе к стене, чтобы видно было окно с кормушкой для синиц, и с удовольствием отправил в рот горячий кусок сочного мяса. Синицы решили составить мне компанию и бойко застучали клювами в кормушке. Еще прошлой зимой я завел себе на окне эту забаву, прозрачный пластик кормушки давал возможность подробно разглядеть моих пернатых гостей. Оказывается, не все птицы едят одинаковый корм, для меня, далекого от орнитологии человека, это было сюрпризом. Пришлось порыться в сети, выяснить что и кому покупать. Мне нравились синицы, а синицам нравились семечки. Желтогрудая ватага прилетала не всегда, видимо, у них был четкий распорядок своего птичьего дня. Я смотрел на своих маленьких сотрапезников и думал о встрече с психологом. Через час меня ждала вторая сессия с Александром, вдумчивым приятным человеком, которого мне посоветовали друзья друзей.
Я немного волновался перед разговором. Для меня это был уже не первый опыт работы с психологом, я и раньше, как сейчас модно говорить, был в терапии. Но время идет, накопились новые обиды, тревоги, и, словно пламенеющий на носу прыщ, горел больной вопрос про Лизу.
С едой было покончено, оставалось еще пятнадцать минут на уборку и перекур. Придав кухне достойный вид, я решил еще раз посмотреть на птиц. Они все еще старательно барабанили клювами, подъедая последние семечки. В отличие от воробьев, синицы ели очень аккуратно, не толкались, не размахивали крыльями и, самое главное, не оставляли следов жизнедеятельности на окне. Я спрятался за шторой, стараясь не подпалить сигаретой ткань, и слегка наклонился вперед, чтобы получше разглядеть пернатых. И все же меня заметили, пушистые комки моментально взмыли вверх и уселись на соседней яблоне. “Сорян, братва, не буду вам мешать”, – я затушил сигарету и ушел с кухни.
В гостиной на включенном телевизоре застыла беззвучная картинка. Умная техника определила, что в комнате давно нет движения и решила, что хозяин уснул. Или ушел. Что было правдой. Я нашел пульт от телевизора и усмирил неинтересный матч. Усевшись за письменный стол, я открыл ноутбук. Экран приветственно мигнул, компьютер опознал меня по фейс айди, и, открыв рабочий стол, предложил действовать. Найдя нужную ссылку, я вышел в зум, программа открыла конференцию и вежливо попросила подождать, пока Александр меня запустит. Я немного поерзал на стуле, выбирая правильный ракурс для камеры, проверил микрофон и наконец увидел приветливое лицо своего психолога. По моему скромному мнению, психолог должен выглядеть именно так, как Саша: эмпатично, аккуратно и интеллигентно. Книжные полки на заднем плане, на столе блокнот и ручка, никаких тебе пляжей за спиной или красоток в лыжных комбинезонах. Я знал, что он живет где-то за тридевять земель, но на сеансах это никак не отражалось, мы были рядом, ментально или визуально, за что я был ему очень благодарен.
- Привет, Андрей. Как у тебя дела? – улыбнулся мой душевный лекарь.
- Привет. Нормально. Как сам?
- Да тоже все нормально, спасибо. Как прошла твоя неделя?
- Ничего особенного, работа, дом, опять работа.
- Прошлый раз мы расстались на том, что ты постараешься сформулировать свои чувства к Лизе, может быть даже письменно. Удалось что-то сделать?
- Письменно не сделал, могу так рассказать, по памяти.
- Давай по памяти, слушаю тебя.
Мне было не так-то просто рассказать чужому человеку свои мысли и чувства, снова прожить то, что я так старался забыть. Но, с другой стороны, я же сам решил ходить на терапию, значит есть конкретный запрос, есть что-то, что не дает мне спокойно жить, жужжит назойливой мухой, а иногда накрывает плотной, бездыханной как саван, тоской.
Все началось неожиданно и, на мой взгляд, без всякого повода. Мы не виделись три дня, я работал на выездном корпоративе в подмосковном коттеджном поселке. Лиза жила обычной жизнью, днем работала, вечером занималась домашними делами. Мы каждый вечер созванивались, утром писали друг другу какие-то милые мелочи. В субботу она перестала отвечать, а в воскресенье написала, что хочет пожить у родителей. И все, связь оборвалась. Я приехал домой, а ее нет. И вещей нет. На звонки не отвечает, сообщения не читает, в соцсетях ее не было видно. Я пытался связаться с ее подругами, с коллегами. Единственное, что я узнал, что она взяла отпуск за свой счет, а потом и вовсе уволилась из банка. И никто ничего не знал. С родителями Лизы я был знаком только заочно, так, помахал пару раз в камеру ноутбука и все. Телефона у меня их не было, адрес я тоже не знал. Знал, что они в Уфе живут, а что и где – без понятия. Вот, собственно, и все. Дальше был год поисков, надежд и разочарований. Я начал пить, через три месяца понял, что сдохну, и бросил. Решил, что надо выползать из этого мрака. Записался в спортклуб, но быстро понял, что почти не могу двигаться, спину словно гвоздем пробили, да еще и нога стала гореть. Записался к врачу, прошел все обследования, никаких причин для моей хвори не нашли, предложили массаж и физиотерапию. Еще год лечился неизвестно от чего, таблетки пил, кучу денег эскулапам занес, эффекта ноль. Вот и все, живу один, периодически хромаю, решил вот к психологу обратиться.
- Что ты сейчас чувствуешь к Лизе? – спросил Саша.
Я задумался. Распознать эмоции, а тем более описать их, гораздо труднее, чем мысли. Тем более весь этот калейдоскоп чувств, который так резко и больно прожег мою жизнь.
- Знаешь, наверное, сейчас это уже какая-то детская обида. Как она могла так со мной поступить? Неужели я настолько ей безразличен, что она даже не сочла нужным поговорить?
- Что бы ты сделал, если бы сейчас встретил ее?
- Обрадовался бы, наверное. Спросил, как дела. Ну и узнал, почему она так внезапно пропала.
- Если бы ты ей все это сказал, как бы изменились твои чувства?
- Пожалуй, никак. Я уже все перемолол, сто раз прокрутил в голове. Уже, считай, два года прошло.
- Что ты почувствовал, когда она ушла?
Немного отстранившись от экрана, я закурил. Что я чувствовал, когда Лиза ушла? Я помню, что делал тогда, как звонил всем подряд, писал ей во все мессенджеры, как не мог спать по ночам. А вот эмоции – это всё как-то уже ускользнуло, затерялось под ворохом дел. Скорее всего я просто не мог поверить, что вот так просто можно меня бросить, без ссоры, без каких-либо причин. Или я не знал этих причин. Тогда почему она мне не сказала, что ее не устраивает? Этого не могло быть, просто за гранью реальности, сюр какой-то. Мне казалось, что я обязательно должен узнать, что случилось, поговорить с ней, понять чтобы принять. А лучше исправить. Ведь могло же быть так, что она просто ошиблась, а я вот сейчас все выясню, разберусь и исправлю. Короче, я не верил в то, что происходило. Не верил – вот правильное определение.
Саша молчал и слушал меня. А я говорил и говорил, вставал, садился, закуривал новую сигарету и тут же тушил. Память все больше подкидывала мне ярких картинок, не все я мог описать и озвучить, словно мой голос мог разбить или поцарапать эти хрупкие и болезненные воспоминания. Помню, например, как получил мейл с напоминанием о концерте, на который купил нам билеты, и чуть не заплакал. Как вещи ее забытые рассматривал, клубок и спицы нашел, и не смел даже рукой тронуть. Зачем убирать ее вещи? Я же сейчас во всем разберусь, исправлю, починю, что сломалось, и она вернется. Просто ошибка какая-то, сбой в матрице. Так же не бывает, правда? Ну правда же? Я уже почти кричал, смотрел в глаза чужому человеку и орал на него. Удивительно, как он все выдержал, не отключился, не рассыпался в прах, не хлопнул дверью. Мне стало неудобно за свое поведение. Я сел на стул у компьютера, опустил глаза и спросил, не слишком ли эмоционально я ответил на такой простой вопрос.
- Вопрос не простой, – сказал, подумав, Саша. – Спасибо, что поделился со мной. Непрожитые эмоции не дают нам спокойно двигаться дальше. Расскажи, что было потом, когда ты понял, что она действительно ушла.
Что потом? Потом наступило не сразу. Месяца два я ее искал, караулил у входа в офис, пытался на улице встретить. Однажды в метро за девушкой по эскалатору бежал – она со спины показалась мне на Лизу похожей. В полицию обращался, со следователем разговаривал. А потом дико разозлился, прямо озверел. Стал на людей кидаться, пить начал по-черному. Ненавидел ее, считал, что предала. Чуть с работы не вылетел из-за прогулов. Сейчас страшно вспоминать. Помню, как к пацанам в районном пивняке привязался, реально сам напросился, ну мне и прилетело. Потом сутки в больнице лежал, нос был сломан, все ухо в швах. А я даже рад был, мне больно было, я дзен ловил. Казалось через боль злоба уходит, заземляется что-ли. Понял, что нужна физическая нагрузка, пошел в фитнес-клуб.
- Спорт – это хорошее решение. Расскажи, что изменилось в эмоциональном плане, когда начал в клуб ходить. – Саша сел поближе к экрану, поймал мой взгляд.
- Ну итог ты знаешь. А начиналось все хорошо, с эмоциональным подъемом.
Я опять вскочил со стула и забегал по комнате, вспомнил, как первый раз в тренажерку пришел. Как вышел из раздевалки, на людей даже смотреть не стал, так, покрутил головой в поисках свободной беговой дорожки, кинул полотенце на скамейку и втопил сразу на быстрый бег. Казалось, что легко бежал, даже ногами не касался. Дорожка и силы, и мысли уносила. Через полчаса опомнился, когда пульс зашкалил, а усталости нет, жарко только, сердце в горле грохочет, а ноги не устают. У меня прямо эйфория была, крылья выросли. Ну, думаю, раз такая маза идет, пойду к штанге. Схватил гриф, а он невесомый, покрутил его в руках, пошел блины прилаживать для жима. Лег, попробовал – мало! Еще поднавесил, сделал пару подходов, нет, не то, никакого кайфа. Опять за блины схватился. Тут, прикинь, ко мне мужик подошел, крепкий такой, хотя и седой, постоял рядом, посмотрел на мои экзерсисы с нагрузкой, и говорит: – “Умереть хочешь, парень? Зачем при всех-то?” И ушел, словно исчез. Я бросил штангу, сел, ищу глазами мужика, а он пропал. Может, в раздевалку свалил, может, вознесся. А мне и правда страшно стало, оказывается злость из меня вышла, быстро так, была и нет ее, сдулась, значит, как шарик детский. И жить так захотелось, одному или нет, там уж как Бог даст, но точно на тот свет мне рано еще было.
- Ты сколько раз в клуб сходил? Или на первом занятии спину сорвал? – на Сашином лице отразилось страдание, как будто он мою старую боль почувствовал.
- Еще раз пять приходил. Уже так не убивался, но сила ушла. Больше непобедимым себя не чувствовал, – сказал я почти шепотом.
- А как ты себя тогда чувствовал?
Я снова задумался, пытаясь вернуться в то время. Помню, что злоба ушла, покой не наступил, конечно, но стал я как-то без надрыва, что ли, жить, привыкать к размеренному ритму. Готовить еду себе начал, пешком больше ходить. Всё разговоры сам с собой вел, придумывал оправдания Лизе. Я же не всё знал, может, и случилось что, а я не в курсе. Пройдет время и все образуется. Ну сейчас так поживем, потом иначе. Она сейчас с мамой и папой, видимо, так надо, может у родителей какая беда стряслась, а рассказать нельзя. Дела семейные, всякое бывает. Уж чего я только не напридумывал, какие только вселенские несчастья на Уфу не насылал, представлял, как Лиза их там всех спасает, сгоревший дом разбирает, по тюрьмам ездит, с цунами борется. До поздней ночи сидел изучал новости про город и область, искал ее школьных друзей в соцсетях. И ничего не находил, не мог ни за одну свою бредовую идею зацепиться. Засыпал у компьютера, просыпался под утро и снова искал. А однажды так вот засиделся за письменным столом и не смог встать. Еле до кровати дополз, лег прямо в одежде и лежал часа три. Спину как пулей пробило, боль такая резкая, что я аж испариной весь покрылся. Но я и это оправдал, решил, что боль физическая лучше, чем боль душевная. Через день снова в зал пошел, решил педали покрутить, сел на тренажер, а правая нога не работает. Левой могу на педаль нажать, а правой нет, вроде и спина не болит, а двигаться сложно. Ушел домой, тяжело так шел, ногу приволакивал. Ну и все, наутро уже нога постоянно стала болеть, сначала пятно размером с ладонь горело, потом на половину бедра растеклось, через неделю и коленка поплыла. Я погрустил сперва, не хотел принимать новые ограничения, таблеток поел разных, но все впустую. Стал врача искать, вроде нашел толкового невропатолога, который на спортивных травмах специализируется. Рассказал ему, как со штангой перестарался, тот меня на обследования отправил. Потом лечил как мог: уколы, массаж и прочая фигня. Вот реально фигня, не помогали мне все эти припарки. Вот сижу я как-то в больничке, жду приема, а рядом мамаша с ребенком крутится. Я смотрю и не пойму, что за ребенок у нее такой, мальчик или девочка, маленький еще вроде, а может просто мелкий, ростом не вышел, глаза уж больно умные, взгляд осмысленный. Ручки худенькие, как у богомола, перед лицом держит и локти не разгибает. Улыбнулся я им, спросил какого врача ждут. А мамаша плечами пожимает, гладит ребенка по голове, целует в бледную щеку и тихо так говорит, вроде и мне отвечает, а вроде и с дитём свои разговаривает: - “Мы уже и сами не знаем, кого ждем, домой нам надо идти, что сидеть тут без пользы”. И ушли.
- И ты тоже ушел, решил, что от врачей нет пользы?
- Типа того, – кивнул я.
- Какой тогда был у тебя эмоциональный фон? Что в душе творилось?
- Опять ты про душу и эмоции! Послал я всех этих кандидатов в доктора к чертям собачьим и похромал в свою берлогу.
- С кем ты тогда общался? Друзья, коллеги, родители?
- Родителям мало рассказывал. Отцу всегда было пофигу, мать только за сердце хватается. На чёрта мне еще и ее проблемы со здоровьем.
- Ты уверен?  Может, все-таки имеет смысл поговорить, например, с мамой?
- Может, сейчас и можно, я уже привык, смирился с тем, что жизнь постепенно у меня все отнимает, научился существовать в новых рамках.
- Ну хорошо, с родителями ты попробуешь поговорить. А друзья? У тебя есть знакомые, с которыми ты можешь быть откровенным?
- Есть, – нехотя сказал я.
- Расскажи, пожалуйста, – попросил Саша.
Я помолчал немного и рассказал про Саиду. Даже сам не знаю, почему я так решил, почему захотел поделиться. Но уж так вышло.


Глава 5. Наши дни

Дина стояла у входа на кухню и в третий раз пересчитывала креманки с фруктами, ее все время отвлекали официанты, но она стойко держалась, сверяя в планшете количество порций и рассадку гостей. Новенький официант, зависший у окна в кондитерский цех, никак не мог отлипнуть от многоярусного свадебного торта, фотографировал с разных сторон кулинарный шедевр. Полупрозрачное стекло бликовало и, набравшись храбрости, он засунул руку с телефоном на кухню и включил запись видео.
- Если ты еще раз хлопнешь дверью, торт рухнет.
- Не рухнет, – поджал губы Паша, – Артур его хорошо укрепил, можно даже попрыгать рядом.
- Я тебе сейчас попрыгаю! Марш в зал! – Дина скорчила страшную рожу и выгнала юного блогера из кондитерского цеха.
Паша растворился среди гостей. Дина, удостоверившись в готовности десертных блюд, немного наклонила голову к микрофону на гарнитуре и дала команду начать подачу. Через минуту персонал уже расставлял по подносам ароматные креманки, на ходу получая задания по столам и количеству.
- Саида, возьми на себя столы с тридцать первого по сороковой. Там, у окна, где детская зона, найди родителей. Спроси их, можно ли детям подавать фрукты.
- Катя, ты на арт-остров. Сначала невесте с женихом подавай, потом родителям и бабушкам.
- Миша – с одиннадцатого по двадцатый. Шевелись, давай. Торт еще не скоро вывозить будем.
- Даня, на тебе диваны и с двадцать первого по тридцатый. И к барной стойке подойди, там вон друзья жениха стоят, предложи им фрукты и закуски.
Дина окинула взглядом бойко снующую бригаду и двинулась в зал. Праздник проходил на редкость спокойно, без проблем и скандалов, даже посуды мало разбили. Милая юная пара новобрачных весь вечер самостоятельно развлекала гостей, родители, видимо, давно знавшие друг друга, прекрасно общались вчетвером. Молодежь танцевала, дети, которых набралось аж восемь человек, бесились с аниматором в отдельной зоне, давая своим мамам и папам возможность выдохнуть и повеселиться. Саида, дай ей бог здоровья, прекрасно балансировала между роем шумящей малышни и взрослыми гостями, успевая накормить ребятишек, уносить посуду и даже завязывать шнурки и заплетать косички. Дина была уверена, что столы, за которыми следит Саида, всегда будут аккуратными, а гости не останутся без внимания. Девушки практически не общались, им было достаточно встретиться взглядом или кивнуть друг другу, чтобы понять задачу. Через полчаса планировалось выносить свадебный торт, а это всегда очень ответственный и даже опасный момент. Дина включила рацию и подошла ближе к кухне.
- Выносим торт, – скомандовала администратор. – Миша, Даня, бегом на кухню. Катя, ты в зале с гостями, я скажу, когда погасить свет. Андрей, готовься, сейчас пойдут заказы на чай и кофе.
Саида отложила поднос, кивнула Дине и вместе с аниматором встала у детской зоны. Миша, подпрыгивая от нетерпения, побежал к кондитерскому цеху, в надежде успеть сделать несколько кадров с близкого расстояния. Даня, будучи человеком взрослым – на целых два года старше новенького коллеги – вел себя чинно и сдержанно. Что суетиться? Сейчас вывезем, гости фотографируются, потом обратно закатим, чтобы порезать. Артур в жизни никого не подпустит к своему детищу, будет до миллиметра куски отмерять и художественно резать, нужно только подождать немножко, а потом правильно разнести. Молодоженам самые красивые куски, остальным – что достанется, там уж Дина команду даст.
Под восторженные вздохи и не очень дружные аплодисменты официанты выкатили в центр зала трехъярусное бело-голубое облако, украшенное фруктами и шоколадными цветами. Саида ловко отловила сразу двоих малышей, ринувшихся к сладкой красоте и, успевая все перевести в игру, передала юных гостей в цепкие родительские руки. Свадебный фотограф – милая полненькая девушка – защелкала огромной камерой, не забывая захватить в кадр радостные лица гостей. Шеф-кондитер выбрался на момент триумфа из своей кельи, облокотился на барную стойку и с лицом оскароносного актера следил за публикой.
- Ты все-таки нашел тот самый итальянский декор? – спросил Андрей, наклонившись к Артуру.
- Итальянский или армянский – какая разница? Главное, что нашел, – улыбнулся Артур.
- Ну, давай режь своего агнца. Зрители ждут.
Артур манерно поклонился и, кивнув официантам, удалился за кулисы.
Весь остаток вечера команда ресторана отработала без единой зацепки, все гости наелись, развлеклись, а значит, расходились усталые, но довольные. Сначала молодые проводили бабушек и дедушек, потом гостей с детьми, ну и наконец постепенно начала расходиться молодежь. Сильно выпившие, протрезвевшие и снова набравшиеся родственники с удовольствием забирали пакеты со сладостями, помогали хозяевам вечера загрузить в такси цветы и подарки. Родители новобрачных подводили калькуляцию с Диной, отсчитывали щедрые чаевые, которые официанты непременно делили с кухней. Андрей сворачивал свой барный комбайн и одним глазом следил за последними гостями, он знал, что всегда найдется пара клиентов, которая захочет выпить на посошок. Официанты расставляли столы, уборщица, бойко орудуя шваброй, приводила зал в благопристойный вид. Дина наконец освободилась от своей гарнитуры, сняла каблуки и выпустила из рук рабочий планшет.
Саида, в уличной куртке и с рюкзачком за плечами, сидела за крайним у входа столом и яростно барабанила пальцами по экрану телефона. На ее лице застыло выражение крайнего недовольства, казалось, что она пытается усмирить аппарат, заставить его подчиниться раздосадованной усталой хозяйке.
- Саи, тебя подвезти? – спросил Андрей, притормозив у выходной двери.
- Да, спасибо, – девушка оторвала глаза от экрана и благодарно улыбнулась.
Они вышли из зала втроем с Диной, загрузились в лифт и поехали на парковку. Даже ночью жизнь в башне не останавливалась, почти на всех этажах в кабину заваливался шумный народ, казалось, что весь небоскреб работал в ночную смену. На минус второй этаж лифт пришел практически битком. Дина помахала коллегам рукой и молча пошла к парковочному месту, пытаясь на ходу нащупать в карманах ключи.
Черников нажал кнопку на брелке, машина коротко пискнула и приветливо моргнула хозяину фарами. “Надо завтра на мойку заехать,” - подумал бармен, закидывая их с Саидой рюкзаки на заднее сиденье. Гигиенических процедур требовала не только его «Тойота», соседние машины тоже были забрызганы грязью по самые стекла. Что поделаешь, такая сейчас погода.
- Подожди, я сейчас вперед проеду.
- Окей, – кивнула девушка и снова уставилась в телефон.
Они молча выехали с парковки, Андрей приоткрыл окно, закурил. Саида наконец оторвалась от телефона, положила безвольные руки на коленки, закусила губу и отвернулась. Со стороны казалось, что она с интересом изучает ночной город.
- Тебя домой, на Ленинский?
- Угу, куда же еще, – прошептала Саида.
- Устала или плохо себя чувствуешь?
- Даже не знаю, как я себя чувствую. Наверное, как птица в силке.
- Хочешь поговорить об этом? – Андрей аккуратно вывернул на Третье кольцо и дал газу.
Саида помолчала несколько минут, раздумывая, стоит ли откровенничать. За три года жизни в Москве она так и не нашла себе друзей, пожалуй, что Андрей был самым близким из всех знакомых, но все же он мужчина, поймет ли он, не будет ли осуждать. Они иногда разговаривали на личные темы, про здоровье и про семейные дела, но до настоящей дружбы им было еще далеко, скорее они были просто хорошими приятелями. Может, сказалась усталость, а может, ночной город убаюкивал, забирал тревогу, затягивал кричащую рану мерным дорожным гулом, но слова как-то сами выплыли наружу, растеклись откровенным монологом, подняли на поверхность детские воспоминания.
 Чирчик – небольшой город рядом с Ташкентом – раскинулся у подножия величественных старых гор, их снежные ребристые вершины задают графичную строгость пейзажу, манят и отталкивают одновременно, словно хотят показать человеку, как он мал и слаб, как короток его век в сравнении с вечной неподвижной красотой холодных скал. Полноводная одноименная река, давшая когда-то название городу, разделяет районы Чирчика мутноватой, сине-зеленой стремниной, наполняет город драгоценной влагой, спорит своим буйным нравом с неподвижностью молчаливых гор.
Ближе к хребту стоит их большой двухэтажный дом, с закрытым от чужих глаз двором, с высоченными, как в фильме “Аватар”, деревьями – чинарами – дарящими щедрую тень широкому двору. На крыше дома крикливые настырные майны затеяли спор, они отталкиваются желтыми длинными лапами от черепицы и прыгают по самому краю, одна из них вытягивает вверх серую голову и громко вскрикивает, отгоняя своих подруг. Пернатая компания прыгает вниз, но, не долетев до земли, делает пируэт и с визгом прячется в кроне дерева. Маленькая Саида сидит на самодельных веревочных качелях, ловит зеркальцем яркие солнечные лучи, пробивающиеся через резную листву, пускает зайчиков на окно. Мама что-то готовит на кухне, руки в муке, она улыбается девочке через открытые створки, поправляет платок тыльной стороной руки. На щеке остается белый след, мама смеется, отворачивается от веселого зайчика. “Иди сюда, кызым, помоги мне лепить самсушки” – говорит мама и показывает в ладонях маленький пирожок. Саида прячет зеркальце в карман, тянется носочками сандалий к земле и, поднимая маленькое пыльное облачко, тормозит качели. Мама, любимая мама, с ней так хорошо и спокойно. Сейчас они будут вместе петь и готовить, а еще сделают маленькую детскую самсу специально для нее, младшей любимой дочери. Она знает, что родители и старшие братья всегда помогут, уберегут ее, подскажут как правильно поступать, научат жить. Семья это самое важное, человеку, как и птице, нужно гнездо, нужна поддержка родителей, тепло своего рода, который веками несет в своих жилах единую, горячую кровь.
Домой на обед, после джума намаза, приходят отец и три старших брата. “Салааам!” - Саида бежит им навстречу, прыгает и смеется. Отец передает старшему сыну молельный коврик, который держал под мышкой, немного нагибается, раскидывая большие сильные руки, легко ловит смеющегося ребенка, целует и поднимает над головой. “Доченька моя, как ты? Маме помогала?” – отец нежно держит шершавыми пальцами маленькую ладошку и ведет ребенка в дом.
Яркая картинка замирает перед глазами девушки, она вздыхает и печально улыбается.
- Понимаешь, – говорит Саида, отвернувшись в окно, – мы всегда живем в семье, если отец нашел мне мужа, значит, я должна вернуться домой и выйти за этого человека. Я примерно понимаю, что это за мужчина, вернее, парень, он довольно молодой. Его родители уважаемые люди, это честь – породниться с такой семьей, и даже не столько в статусе дело, тут еще важный религиозный момент. У нас, есть, как бы тебе объяснить, кланы что ли, мы стараемся держаться внутри них.

- Не хочешь из Москвы уезжать? – Черников затормозил на красный светофор и повернулся лицом к спутнице.
- Дело не в этом. Это очень большая и традиционная семья. Моя семья тоже близка к узбекским традициям, но у нас все-таки иной подход к детям, к молодежи. А меня ждет совсем другой уклад. У нас все девушки боятся попасть в такую семью, там без разрешения свекрови в парикмахерскую не сходишь. Келинка, невестка значит, должна только за домом смотреть и старшим чай подавать.
- Kinder, K;che, Kirche?
- Типа того, – грустно улыбнулась Саида. – А я ведь уже третий курс медицинского заканчиваю, собиралась в офтальмологию податься.
- Почему ты не можешь отказаться, если тебя такой брак не устраивает?
- Я могу, я все могу. – девушка перевела взгляд на дорогу. – Но это моя семья, без семьи я жить не хочу, вернее, не смогу.

Андрей свернул с проспекта внутрь квартала, объехал с торца спящую девятиэтажку и остановился у среднего подъезда.
- Я забыл, какой у тебя подъезд.
- Этот. Спасибо, что подвез.
- Ты уже все решила?
- Завтра решу. – Саида отстегнула ремень и достала рюкзак с заднего сиденья. – Пусть будет иллюзия выбора.


Глава 6. Наши дни.

Старый дачный поселок “Весна” прятался от железной дороги за широкой лесной полосой, с годами превратившейся в непролазную чащу. На станции с прозаическим названием “Пятьдесят второй километр” электричка останавливалась всего на несколько минут, выпуская шустрых, привычных к жесткому таймингу пассажиров, на длинный бетонный перрон. Народ высыпался из душных вагонов, жадно глотая свежий подмосковный воздух, подхватывал свои рюкзаки и набитые саженцами корзинки, и уверенным ручейком двигался к крутой, с обвалившимися ступенями, лестнице, которая спускалась к подземному переходу. Широкая, протоптанная сотнями ног, тропинка вела через прохладный, очевидно грибной лес в сторону дачной зоны. Кусты лесной малины, встречавшие деловитых горожан у кромки леса, были полностью общипаны. Несмотря на дорожную пыль, сладкая лесная ягода привлекала внимание истосковавшихся по природным дарам москвичей. Через пятнадцать минут, если идти быстрым шагом, начиналось пшеничное поле, вдоль которого была проложена автомобильная дорога. По дороге бойко шуршали грузовики и легковушки, заставляя пеших дачников выстроиться в колонну вдоль обочины. Светло-зеленые ровные колосья пшеницы послушно кланялись, подчиняясь июльскому свежему ветру, делая поле похожим на лесное озеро. Вдоль дороги росли кривые старые березы, они давали пеструю подвижную тень, ласково шумели, касаясь тонкими плакучими ветвями проходящих людей. Постепенно дачники снижали темп ходьбы, их отпускала московская суета, на лицах появлялось выражение расслабленного покоя. Люди начинали улыбаться и громко разговаривать между собой. Один за одним пешеходы сворачивали к резным высоким воротам своих поселков, здоровались с соседями и растворялись на своих участках, заросших фруктовыми деревьями.
Андрей сидел на ступеньках родительской дачи и чинил старенький велосипед. Их участок – классические шесть соток – замыкал цепь дачных угодий и по двум сторонам граничил с лесом. Вдоль штакетника росла на редкость плодовитая смородина, прямо рядом со входом в дом торчала длинная худая елка, которую они раньше наряжали на новый год. Черников, не поворачиваясь, провел рукой по лестнице в поисках инструмента, на ступеньках было пусто, он покрутил головой в поисках ящика. Видимо, надо идти в сарай, скорее всего, отец в хозяйственном порыве уже отнес коробку на место. Андрей прислонил пожилого двухколесного друга к стене, вытер руки куском старого халата, который мать пожертвовала на технические нужды, и пошел искать пасатижи. С левой стороны щитового дома был разбит небольшой огород, из бочки с дождевой водой торчал черный резиновый шланг. Шланг извивался змеей и быстро, словно живой, уползал вглубь огорода. Удава пришлось перепрыгивать, балансируя между цветущими луковыми стрелками. Отец в полном дачном облачении, состоявшем из шортов и майки-алкоголички, усердно орошал картофельные угодья.
- Пап, где инструменты?
- В сарае, на верстаке.
Черников обогнул полянку с молодыми грушами – новое мамино увлечение,  прививать фруктовые деревья диковинными сортовыми ветками, давало невероятно богатый урожай. Он замедлил шаг, изучил крупные, но еще не созревшие плоды, на всякий случай надавил двумя пальцами на висящую перед носом грушу. Она была жесткая, как репа. “К сентябрю поспеют”, – подумал Андрей, перешагивая через длинную клумбу. Клумба, которую он миновал, была засажена всевозможными садовыми и полевыми цветами, распространявшими сладкий медовый запах. Пчелы, не имевшие претензий к визуальной стороне цветника, трудолюбиво вились над ароматной грядкой. Мама, видимо, не очень углублялась в вопросы ландшафтного дизайна, скорее всего, соседи поделились с ней семенами для клумбы, ну вот и что выросло, то выросло. Андрей, поддерживая пчел, тоже не особо интересовался садовыми изысками, он не часто приезжал на дачу и теперь с интересом, без критики, изучал все новинки родительского участка – что-то он помнил еще с детства, но были и незнакомые ему растения и постройки. Например, большая теплица, покрытая мутным полиэтиленом. Ее точно не было в прошлом году. Дачный гость не удержался, свернул в сторону теплицы и приоткрыл зыбкую дверь. В лицо ударил приятный запах влажной земли и терпкой помидорной рассады. С подвязанных к невысоким столбикам растений на него смотрели щекастые ярко-розовые плоды.
- Попробуй, сынок, – отец бросил шланг и зашлепал необъятными кроксами в сторону теплицы. – Урожай в этом году на зависть всему поселку, мать уже десять банок закрутила.
Андрей, чувствуя себя диким горожанином, пригнувшись пролез в невысокую теплицу, уселся на корточках рядом с кустом.
- Ну, срывай, что застыл-то? – отец тронул его за плечо.
Дикий человек выбрал самый красный помидор, легонько потянул его на себя. Плод не поддался, цепко держался за ветку. Пришлось действовать двумя руками. Андрей гусиным шагом продвинулся ближе к кусту, разгреб сочную листву и оторвал непослушный овощ. По теплице разошелся свежий яркий аромат, приятный, живой, натуральный.
- Еще нарви, мать салатик к обеду заделает.
Черников сорвал еще несколько штук и в три погибели выбрался через низкую дверцу. Забыв про пассатижи, он понес добычу на кухню. Не донес, откусил по дороге, уж больно вкусно пахнут. Помидор тихонько хрустнул, раскрыл розовую сахарную мякоть. Красота! Где еще такое поешь?
- О, хорошо, что собрал. Надергай еще редиски, пожалуйста. Огурцы у меня есть, – мама забрала помидоры и скинула в раковину.
Сын послушно надел уличные кроксы и пошел обратно на огород.
- Пап, а где редиска?
- Вон, справа, у лука, – ответил отец, не отрываясь от шланга.
Черников присел рядом с луком, стал изучать ботву. Кто же знает, как эта редиска выглядит? Он аккуратно разгреб пальцем землю под мелкими листиками, из земли показался оранжевый край корнеплода. Так, это точно не редиска. Значит рядом посмотрим. На соседней грядке ботва была подозрительно крупной. Может у них тут гигантская редиска водится? Мичурин раздвинул листву, понял, что снова промахнулся. Третий подход оказался удачным – красно-белые крепкие шарики легко выходили из земли, складывались с пучок. Ну и лук сразу захвачу, решил добытчик, отрывая тонкие зеленые перышки. Это я точно знаю, как выглядит.
Покончив с овощной эпопеей, Андрей уселся на ступеньки и вернулся к починке велосипеда. Цепь сильно провисла и все время соскакивала со старых, изношенных шестеренок. Проковырявшись минут сорок с антикварным транспортом и по уши измазавшись в солидоле, он наконец поверил отцу, что вместо починки требуется полная замена в сборе. Он положил велосипед на траву, облокотился на лестницу и вытянул занывшую ногу. Можно, конечно, съездить в сельпо, поискать новую цепь и звездочки. А можно новый велик купить, а этот отправить на свалку, отпустить, так сказать, на покой. Сколько лет этому агрегату? Лет тридцать точно есть, а может, и больше. Все на нем ездили, и отец, и Андрей, когда еще в школе учился, и мама. А теперь вот стоит, этот бедолага в сарае, ржавеет без дела.
“Я ведь раньше любил кататься,” – подумал Черников. – “И Лиза любила”. Дома на балконе у него пылятся два их складных городских велосипеда. За три года он так и не выбрался проехать даже по району, одному было скучно. С Лизой они ездили кататься в Лужники или в Коломенское. Один велосипед влезал в багажник, второй приходилось запихивать в салон. Можно было доехать до парка, потом кататься полдня, пообедать в летнем кафе и, когда устанешь, в машинку прыг, дверцей хлоп, и домой.
Однажды, ранней осенью, они приехал в Лужники, бросили машину на парковке у аквапарка и оседлали своих двухколесных коней. Народу было немного, редкие плотные облака скрадывали светлое низкое небо, наливались тяжелой влагой, готовясь в любой момент прорваться прохладным дождем. Ветра почти не было, яркая осенняя листва еще не собиралась опадать, краски только набирали силу, с каждым днем все ярче охватывая пышные посадки вдоль реки. Можно было свободно кататься по велодорожке вдоль набережной, заехать вглубь парка к стадиону, покружить по пустым аллеям у монументальных скульптур мухинских учеников.
Спортивная Лиза легко и с удовольствием гоняла вокруг стадиона, она умело перескакивала через бордюры, могла даже ехать, не держась за руль. Андрей предпочитал двигаться в кильватере, он немного боялся за свою подругу, на всякий случай прикрывал ее с тыла и следил за проезжающими машинами. Ну, и если быть совсем честным, ему нравилось на нее смотреть, он даже потихоньку улыбался, когда видел перед собой стройную длинноногую девушку в модной ветровке и хулиганской бейсболке, застегнутой под пышным хвостом.
Минут за сорок они прочесали все знакомые тропы и выехали на Саввинскую набережную, – пустую, длинную, практически лишенную укрытия. Лиза притормозила напротив Новодевичьего, спустила ноги с педалей: “Давай до моста и обратно? А то может дождем накрыть”. Они так и сделали. Андрей пропустил девушку вперед, неспешно крутя педали. Дорога ровная, на низкой передаче можно катиться бесконечно, отдыхать, смотреть на свинцовую воду, на ухоженный парк, увенчанный куполами монастыря. Осенью даже лучше, чем летом, не жарко, можно тень не искать, монотонные медитативные движения успокаивают, вроде спорт, а вроде и релакс. Не все же дома на диване валяться, можно иногда и воздухом подышать. Воздух, да, это тоже странно, он не такой и чистый вдоль улицы, но кажется очень свежим, влажным, листвой пахнет, речкой. И тут, бах! Брызнул дождь. Маленькая туча прямо над ними не выдержала и уронила свою мокрую, словно просеянную через мелкое сито, утробу. Они припустили к мосту, влетели, тяжело дыша, под укрытие, встали рядом, придерживая велосипеды. Вот знали же, что ливанет, а все равно уехали от машины. Ну и ладно, можно переждать. Тучи не такие большие, дождь сейчас закончится.
- Ты знаешь, как отличить тучу от облака? – спросила Лиза, прячась под мышкой Андрея.
- И как? – он крепче прижал девушку, старался согреть.
- Посмотри на небо и все поймешь. Облака – они как белогривые лошадки. А тучи – они как люди. Улавливаешь?
Они стояли еще минут двадцать, смеялись, целовались, пережидали, пока лошадки, или кто там был на небе, убегут по своим делам, дадут возможность счастливой промокшей паре выбраться из-под моста.
Андрей тряхнул головой, отгоняя воспоминания, встал со ступенек, и, стараясь ничего не касаться грязными руками, пошел в огород к техническому крану. На пластиковой табуретке рядом с краном ждал применения согнутый кусок серого хозяйственного мыла. Полотенца или салфеток поблизости не наблюдалось. Он повернул чистыми краями ладоней вентиль, стараясь поменьше все пачкать. Из крана с шипеньем потекла ледяная вода, брызнула веером на джинсы, растеклась лужей на кафеле у стока. Андрей отскочил, поставил пошире ноги, пытаясь увернуться от незапланированного душа, долго, до ломоты, отмывал с рук жирный солидол. Он посмотрел на свои красные от холодной воды пальцы, впитавшие запах хозяйственного мыла, еще раз поискал глазами отсутствующее полотенце, встряхнул руки и вытер их об штаны.
Все-таки хочется покрутить педали, хоть и нога болит. Надо решать вопрос радикально, подумал Черников, возвращаясь к дому. Гори он, этот ремонт, можно сгонять в город, купить какой-нибудь китайский велик, тут минут пятнадцать по проселку, не больше. “Мам, я в город, скоро буду”, – крикнул Андрей и пошел заводить машину.


Глава 7. Наши дни.

На кухне разгорелся скандал. Конфликт давно назревал и вот, получив резонный повод для проявления, выплеснулся наружу в утрированно театральной форме. Оценивая ситуацию со стороны, зрителям, к которым можно отнести поваров, работников зала и клининг, было сложно принять чью-либо сторону. История конфликта между Аркадием, шеф-поваром “Золотого города” и Марией Константиновной, самой взрослой поварихой из горячего цеха, уходил корнями в их прошлую нестоличную жизнь. Все сотрудники заведения знали, что эта парочка когда-то сильно насолила друг другу, работая вместе в отеле в Суздале. И так было всегда – Аркадий орал на М.К., обвиняя в несоблюдении технологической карты, дама хваталась за сердце, говорила, что шеф ей завидует и не дает проявиться кулинарному таланту, коллектив следил за развитием драмы, запасаясь попкорном. Силы сторон условно были равны. Шеф козырял статусом, срывал овации ресторанных критиков, тряс грамотами и иностранными дипломами. М.К. давила опытом и удивительно тонким кулинарным вкусом, помноженным на аккуратность и скорость работы. Никто не мог так легко и быстро сделать из пирожков с капустой блюдо высокой кухни. Или, скажем, запечь нежнейшего судака. Всё, чего касались маленькие полные руки Марии Константиновны, превращалось в хит сезонного и постоянного меню. Гости шли в ресторан именно на ее бефстроганов, из раза в раз заказывали утку магре под яблочно-брусничным соусом и просили рецепт солянки. Но грамоты и комплименты всегда доставались шефу, он был лицом заведения, PR-персоной.
Для полноты картины стоит подробнее описать этих двух персонажей. Сорокапятилетний Аркадий был высок ростом, узок в плечах, имел поразительно длинные руки и ноги, его прозрачные светлые волосы всегда были аккуратно уложены на косой пробор, худое лицо, с сильно выступающей вперед нижней челюстью, украшали мышиные усики, крупный, с горбинкой, нос, похожий на птичий клюв, отвлекал внимание от маленьких злых глазок и узких, практически бесцветных губ. Ходил он быстрым широким шагом, задирая к небу свой шнобель, причем сильно размахивая костлявыми руками и немного подпрыгивая. Любящие коллеги закрепили за шефом прозвище «Птица-секретарь», ну или «Циркуль», это уж как кому больше нравилось.
Мария Константиновна – М.К., как ее называла молодежь, – была полной противоположностью долговязого шеф-повара. Маленькая, не выше метр шестидесяти, уютная, корпулентная, с ямочками на розовых щеках, смешливая и громкоголосая повариха походила на добрую тетушку из детского мультфильма. Она умела улыбаться глазами, распуская милые лучики морщинок, отчаянно жестикулировала короткими ручками, а еще она забавно морщила курносый нос и любила на все показывать толстым пальцем.
Батальная сцена развернулась в горячем цеху при подготовке блюд для недели армянской кухни. Разработанный шефом рецепт блюд претерпел изменения в опытных женских руках и продукт предстал для дегустации в авторском исполнении. Градус конфликта, проходившего за закрытыми дверями, нарастал по экспоненте, недовольный мужской голос постепенно превратился в крик, а женские всхлипывания срывались на визжащий ультразвук. Сотрудники, только что пришедшие на смену, побросали свои вещи в раздевалке и ринулись толпой на кухню. Андрей хотел проигнорировать неприглядную сцену, но Дина схватила его за рукав и увлекла на кухню: “Пошли, похоже, помощь нужна”.
На арене, разделенной стальным разделочным столом, стояли два кулинарных гладиатора. Аркадий, с выпученными донельзя глазами, нависал над маленькой поварихой. Его мышиные усики агрессивно топорщились, казалось, что он собирается клюнуть носом вредную Марию Константиновну. Она же, в свою очередь, задирала красное щекастое лицо, визжала, брызгая слюной, и целилась толстым, похожим на сосиску, пальцем в грудь обидчику.
- Я двадцать лет готовлю эту кюфту! Сам Мкртчян мне руки целовал, говорил, что, как его мама, готовлю!
- Какая еще, к черту, мама! Я сказал, что внутри должен быть сыр, а тут только зелень и масло! – шеф схватил тарелку с разрезанной котлетой и швырнул в ведро. – Это моя кухня! Я тут папа и мама!
- Не смей орать на меня, Аркадий! Ты людям дай попробовать, а потом усами шевели!
- Это. Моя. Кухня.
- Наша! – взвизгнула Мария Константиновна. – Я лучше готовлю!
- Это кто так сказал? Хоть одну грамоту за мастерство покажите?
- Ты людей грамотами кормить собираешься?
Любопытный коллектив потихоньку заполнил кухню. Все замерли, открыв рот, но никто не решался лезть скандалистам под горячую руку.
- Они сошлись. Волна и камень, Эм Ка и Циркуль, лед и пламень, – глубокомысленно изрек начитанный Даня.
Дина кивнула Андрею и сделала шаг вперед: “Я беру М.К., ты Аркадия.” Бармен понял задачу, отодвинул плечом зевак и стал заходить к Циркулю с левого фланга.
- Машенька, пойдемте на воздух, – Дина аккуратно обняла амазонку за круглую талию. - Мужчины поговорят без нас, а мы пока подышим на улице.
Повариха резко обернулась, готовясь к прыжку, но увидев перед собой доброе женское лицо, обмякла и заплакала. Дина встала между ней и Аркадием и потихоньку увлекла за собой повариху на выход из кухни.
- Саида, уводи народ, – грозно прошептала Дина. – Открываться пора. Все по местам, что застыли?
Аркадий почувствовал, что противник не сдался, открыл было рот, чтобы продолжить прения, но наткнулся взглядом на крупную фигуру Андрея. Бармен молча стоял с ним рядом, явно нарушая комфортную личную границу. Шеф захлопнул челюсти, скрипнув зубами, пригладил волосы и сделал полшага назад. Усики безвольно опустились. Черников молча смотрел на него исподлобья. Зрители, не получившие возможность дослушать финальный аккорд, постепенно покинули помещение.
- Ты понимаешь, не могу я ее уволить! – сказал Аркадий, когда партер опустел.
- Понимаю.
- А что с кюфтой делать? – по-детски спросил шеф-повар.
- Давай попробуем?
Шеф пожал плечами, шумно проглотил слюну, двигая могучим кадыком. Мужчины вооружились вилками и подхватили с противня по нежной котлете. Разделавшись в два укуса с едой, они отошли от духовки. Отрицать реальность не было никакого смысла – кюфта была идеальная.
- Ну вот видишь! Как я ее выгоню?
- Клевая кюфта, – Андрей облизал вилку и бросил в раковину. – Пойду бар открывать.
Шеф опустил узкие плечи и остался молча стоять посреди кухни, держа перед носом пустую вилку.
Черников вернулся за барную стойку, проверил наличие армянского коньяка, пересчитал бутылки вина сорта арени. Ну что ж, будем ждать любителей армянской кухни, надеяться, что smm-специалисты правильно настроили рекламу и оповестили нужную аудиторию. К тому же Артур обещал обеспечить явку всех своих московских друзей, а это, как можно догадаться, уже аншлаг.
Начиная с обеда, зал заполнился чернобровыми мужчинами, которых окружали яркие холеные брюнетки и многочисленные дети. Некоторые гости знали друг друга, они громко здоровались, целовались, подсаживались к компаниям за соседние столики, коллективно встречали и провожали общих знакомых. Артур постоянно выходил в зал, видимо, он тоже всех знал. Во всяком случае, так казалось со стороны.
Вечером к Андрею пришел знакомый клиент, которому бармен лично отправил приглашение. Клиента звали Вазген, он был одним из топ-менеджеров в управляющей компании торгового центра, расположенного между офисными башнями в Сити. Армянский друг сразу облюбовал себе место за стойкой, он и правда пришел именно к Андрею. Ну и немного хотел поболтать с соотечественниками. А может, наоборот, немного поболтать с Андреем.
- Здравствуй, Вазген. Рад тебя видеть, – Андрей протянул приятелю руку.
- Здравствуй, дорогой! Спасибо, что написал, – Вазген крепко пожал руку, прижавшись всей грудью к стойке. – Артур здесь?
- Да, он скоро выйдет.
- Сделай мне пятьдесят макаллана, будь так добр.
- А как же Арарат? – улыбнулся Андрей.
- Не сегодня, брат.
Черников достал пузатый бокал гленкейрн, двумя пальцами опустил его на картонную подставку. Гость залез на высокий стул и положил на стойку крупные, с длинными породистыми пальцами, руки. Из-под белоснежных манжет, украшенных золотыми запонками, выглядывали иссиня-черные завитки волос. Андрей коротко глянул на руки, заметил, что на безымянном пальце нет обручального кольца. Клиент, терпеливо ожидавший ритуала с подачей дорого напитка, поймал взгляд бармена, кивнул и мрачно произнес: “Сейчас расскажу”.
А дело было так. Жил – не тужил в Москве третий год кряду ереванский красавец Вазген. Мужчина он был видный, высокий, статный, с шикарной черной шевелюрой, подернутой на висках элегантной сединой. Одевался он в классические дорогие костюмы, был хорошо образован, начитан, но главное его достоинство было вовсе не привлекательной внешности или богатом внутреннем мире, его основной козырь, или, точнее сказать, сверхспособность была в невероятном, просто фантастическом везении. При любых сложных обстоятельствах он умел выходить сухим из воды. Он умудрялся покидать машину за минуту до аварии, выигрывал в любую в лотерею или, например, случайно оказывался за одним столом с крупным бизнесменом, который в порыве застольной беседы помогал Вазгену заключить выгодный контракт. Собственно, так он и попал на работу в торговый центр. Только на этот раз помог не ресторан, а самолет. Милая стюардесса пересадила его в бизнес-класс, и по счастливой случайности соседом Вазгена оказался дельный человек, предложивший высокую должность в коммерческой недвижимости. Ему положили хорошее жалование, выделили небольшой светлый кабинет и даже согласились оплачивать съемную квартиру в пешей доступности от офиса.
Получив официальный оффер с полным пакетом социальных благ, Вазген расцеловал детей и любимую ереванскую жену, обрадовал маму, что нашел хорошую работу и переехал в Москву. Один. О такой удаче он даже и не мечтал. Жизнь сделала крутой вираж и вышла на новую, высокую орбиту. Вазген купил абонемент в элитный фитнес-клуб, нанял домработницу, с первой годовой премии взял в кредит «мерседес» Е-класса, и наконец обрел равновесие. Первые полтора года он просто наслаждался жизнью в одиночестве, встречался с друзьями, сутками играл в приставку, мог все выходные сидеть дома и смотреть футбол с ящиком пива и пиццей. Его вполне устраивала доставка еды и ненавязчивые услуги домработницы, наводившей порядок в его отсутствие. Престижная работа, новые знакомые и фитнес пару раз в неделю давали ему достаточную социализацию. Ну а поездки раз в два месяца на историческую родину помогали держать перед женой лицо, сохраняли в глазах многочисленной армянской родни имидж хорошего семьянина. Но все же ему стало скучно. Проведя нехитрый перебор женского окружения и отсеивая потенциальных претенденток на роль любовницы, он неожиданно остановился на Иде, стройной молодой рентгенологше, которая работала в сети дорогих медицинских клиник. Познакомились они на приеме, когда бережно следивший за драгоценным организмом Вазген пришел на ежегодный чекап. За пару дней, когда абсолютно здоровый мужчина бегал по кабинетам врачей, Ида несколько раз случайно попалась ему в коридоре, помогала найти нужного специалиста и даже из симпатии пропихнула без очереди к стоматологу. Еще через неделю пациент пришел за результатами анализов и обнаружил знакомого доктора у стойки ресепшн. Они разговорились, галантный мужчина предложил подвезти девушку домой и уже не смог с ней расстаться. Ида подходила под все параметры дамы сердца одинокого гастарбайтера, она была очень хороша собой, не истерична, обладала вкусом и природным тактом. Будучи девушкой из обеспеченной семьи, она много путешествовала, обошла всем московские театры, разбиралась в музыке и живописи. Ну и как вишенка на торте – она очень любила секс. Собственно, их в итоге и объединил секс, хороший, качественный, с активной вовлеченностью обеих сторон.
Ида вполне прагматично отнеслась к их роману, ничего не требовала, не ревновала, не просила снять обручальное кольцо. Она никогда не оставалась ночевать в его квартире, но и к себе не звала. Она в принципе не слишком сильно открывала свой внутренний мир, предпочитая слушать или говорить на посторонние темы. Еще она любила писать длинные откровенные сообщения, с удовольствием откликалась на совместные выходы в город, и вообще была хорошим собеседником и прекрасно вливалась в любую компанию. Со временем Вазген тоже начал много писать, стал получать удовольствие от жарких и очень личных сообщений. Эпистолярный роман давал ощущение близости, подогревал сексуальный интерес к очным встречам и в то же время не обременял и не ограничивал пару. Короче говоря, Вазген решил, что ему опять очень повезло, раз ему попалась такая удобная и интересная женщина.
В один прекрасный день система постоянного везения дала сбой. Может быть лимит удачи закончился, а может, кавказский мачо чем-то прогневал свою фортуну, но жена узнала про его роман. Прокол произошел в переписке, которую, находясь в сильном подпитии, Вазген вел одновременно с двумя женщинами. Из-за роковой оплошности одно очень откровенное сообщение, с живописным воспоминанием недавней встречи, улетело его благоверной в Ереван. И, к глубокому сожалению, он заметил фатальную ошибку только утром, что называется, на трезвую голову. Посыпать эту буйную голову пеплом было уже поздно.
- Палец, что ли, дрогнул? Как я мог так ошибиться? – гость допивал уже четвертую порцию шотландского дистиллята.
- И что Гоар тебе ответила?
- Стишок прислала и смайлик. Вот полюбуйся, – Вазген повернул телефон экраном к собеседнику.

Андрей пробежал глазами по строчкам:

Ласка бархатная танцует,
Тонким пальцем губы касаясь,
Задохнувшись твоим поцелуем,
Снова я и грешу, и каюсь.

Мягкой дымкой сочится утро,
Кофе вкус тишину смывает.
Кожа влажная перламутром
На плечах твоих отливает.

Мне хотелось бы жить с тобою,
Отказавшись от скучных правил.
Я окутаю нас любовью!
…Извини, не в тот чат отправил.

- Вы уже поговорили? – бармен вернул телефон владельцу.
- Конечно поговорили. Я уже летал к ней, вот в выходные вернулся.
- И как?
- Как видишь – хожу без кольца. Ладно, пойду с Артуром поздороваюсь.
Вазген засунул злосчастное средство связи в карман пиджака, взял с барной стойки свой бокал и неспешно двинулся в зал.


Глава 8. Пять лет назад.

Лето наконец распогодилось, набрало свою знойную силу, дожди, перекрывшие за три дня месячную норму осадков, отступили от города и дали место долгожданному июльскому горячему солнцу. На тополях повисли гроздья сахарной ваты, подросшие утята весело ныряли в городских прудах и делали первые попытки встать на крыло. На пляжной зоне, организованной на одном из островов Краснопресненского парка, был вполне себе курортный вайб – играла тихая музыка, в киосках, стилизованных под шестидесятые годы, продавали мороженое и вареную кукурузу, а жители соседних домов с удовольствием загорали на новеньких шезлонгах. За последние годы в городе было открыто несколько приличных пляжных зон, что, безусловно, спасало тех, кто остался без летнего отпуска. Московский июль никогда не отличался постоянством, покупая билеты на пляж, горожане всегда рисковали попасть под неожиданный дождь и теперь спешно ловили на пляже считанные погожие дни.
В здании администрации парка была сонная послеобеденная тишина, в кабинете директора работал телевизор, который еще больше подчеркивал отсутствие рабочего накала. Сотрудники офиса разбрелись по парку, не желая сидеть в душных комнатах во время законного перерыва. К офису подошел усатый плотный человек, он держал в руках пачку листов бумаги формата А4, на которой была напечатана черно-белая картинка с крупным текстом внизу. Посетитель покрутил головой в поисках вывески и, не найдя указателя, решил зайти в крайнюю дверь. Пройдя по первому этажу и не обнаружив никого из администрации, он побрел на второй этаж, ориентируясь на звук телевизора. На двери кабинета, где работал телевизор, висела серебристая табличка, лаконично гласившая “Николай Степанович Глушенков. Директор”. Посетитель вежливо постучал и замер, ожидая ответа.
- Да! - послышалось из кабинета.
- Добрый день, Николай Степанович, – усатый открыл дверь и застыл на пороге. – Можно к вам?
- Добрый. Заходите. Что у вас? – директор моргнул пультом, выключая телевизор.
- Меня зовут Василий Захарович. У меня к вам вопрос, вернее, просьба.
- Чем могу помочь? Опять музыка в парке мешает? Жаловаться пришли?
- Упаси бог, прекрасная у вас музыка. Я через два квартала живу, мне ваш парк не видно и не слышно.
- Угу, а что случилось-то?
Василий подошел ближе к столу директора и положил стопку бумаг.
- Вот. Можно у вас в парке на фонарных столбах объявления расклеить? Может, кто видел...
Глушенков надел очки, взял в руки карандаш и стал изучать объявление, тихонько тыкая грифелем в строчки. С черно-белой распечатки на него смотрела веселая собачья морда, а текст сообщал о розыске пропавшего пса.
- Значит собака у вас потерялась. Может, украли?
- Не, он салюта испугался и убежал. Мы на площадке гуляли, Кеша без поводка был. А тут салют бабахнул.
- Что за салют-то? Уж вроде давно не палили, – поднял брови Глушенков.
- На девятое мая. Два месяца ищу, – уголки пышных усов собачника поползли вниз. Он тяжело вздохнул и отвернулся.
- Вы в нашем парке собаку потеряли?
- Нет, на бульваре.
- Так почему у нас ищете? На бульваре и наклейте свои объявления. У нас не положено, – директор почесал затылок карандашом. Он хотел помочь Василию Захаровичу, но лепить бумажки на фонарные столбы не полагалось.
- Я везде ищу, по всему району. Вот к вам пришел.
Директор отложил в сторону распечатки и постучал карандашом по столу. Посетитель молча сопел, повернувшись спиной. “Ладно”, – сказал Николай Степанович, бросил на клавиатуру карандаш и стал звонить административному помощнику. Помощнице, если быть точным.
- Галя, ты где ходишь? Зайди ко мне, дело есть.
- Я на объекте, – отозвался бойкий голос в трубке, – мусор вывозят, слежу, чтоб грязи не было.
Не прекращая разговора с директором, Галя звонко закричала, чуть отвернувшись от микрофона: “Смотри, куда ставишь! Видишь, из крайнего бака течет. Давай неси шланг и метлу!” И снова в телефон: “Минут через пятнадцать подойду, ладно?”
- Ладно, – сказал директор и повесил трубку.
Василий Захарович немного успокоился и стал собирать со стола свои распечатки.
- Мне в приемной подождать? – спросил он.
- Да, посидите в приемной, пожалуйста. Галя скоро будет.
Посетитель вышел из кабинета и уселся на обтянутую дерматином банкетку. Назвать приемной данное помещение можно было с сильной натяжкой, это, скорее, было место ожидания перед кабинетом. Конец широкого коридора, где был кабинет, утыкался в большое двухстворчатое окно, за которым волновалась пышная березовая крона, пропускавшая в помещение пятнистый солнечный свет. Из открытой форточки тянуло свежей листвой, тонкие дрожащие ветки норовили проникнуть внутрь помещения и мягко шуршали об оконное стекло. Несмотря на жаркий день, в коридоре было прохладно, видимо массивные стены постройки не давали солнцу быстро нагнать жару в административный корпус. На стене за банкеткой висела информационная доска, прятавшая под своим мутноватым стеклом карту парка, расписание работы сервисных служб и правила поведения на территории. Василий Захарович задрал голову, обнаружил яркие картинки под стеклом и от нечего делать начал изучать сложную схему территории парка. Он встал, положил на банкетку распечатки и придавил собравшуюся разбежаться от сквозняка стопку бумаги пакетом со скотчем и кнопками. Схема была интересная, оказывается, к парку относилась система озер и каналов, связанных между собой горбатыми мостами, прогулочные аллеи, старинная усадьба, кафе, пляж, детский парк с прокатом и аттракционами и огромный городок для скейтеров и другого экстрима. “Вот те на, – Василий почесал затылок. – Сколько лет тут живу, а про скейт-парк и не знал”.
От изучения карты парка его оторвал быстрый топот ног и надвигающийся высокий женский голос, увещевающий кого-то по телефону перенести зону проката детских машинок ближе к выходу. В коридор вынырнула худенькая коротко стриженная девица, она тащила в руках гору канцелярских папок и, удерживая плечом телефон, громко разговаривала с арендатором. Галя затормозила у одной из дверей, нажала локтем на ручку и, пятясь спиной, исчезла на минуту в комнате. Вышла девушка уже без папок, захлопнула дверь и, не переставая грузить по телефону собеседника, уверенно зашагала к кабинету начальника. Василий с интересом рассматривал вездесущую Галю, стараясь не слишком таращиться. Ему понравилось юное, без капли косметики, лицо, цветные татуировки на худеньких руках, бритые виски и детский затылок, венчающий стройную шею. Картину дополнял синий комбинезон и модные желтые кеды с развязанными шнурками. Если бы не звонкий девичий голос, Галю можно было запросто принять за мальчика-подростка. Девушка кивнула посетителю и скрылась за дверями кабинете. Василий положил объявления в пакет, приоткрыл дверь кабинета и заглянул. Девица сидела у стола директора и с пониманием кивала головой, выказывая и согласие.
- Заходите! – махнул рукой Николай Степанович. – Галя поможет вам развесить объявления на информационных досках в парке.
Василий зашел в кабинет и замер у двери. Он нетерпеливо теребил ручки пакета, ожидая, когда шустрая Галя пойдет с ним на улицу. Помощница еще раз кивнула головой, соскочила со стула и в два шага оказалась у двери. “Пойдемте”, – сказала девушка и открыла дверь, пропуская вперед посетителя.
- Спасибо вам, – собачник улыбнулся директору и вышел в открытую Галей дверь.
Еле поспевая за быстроногой девицей, Василий честно пробежал по всей территории парка. Информационных досок – метровых конструкций, закрытых плексигласом, – оказалось всего пять. На них довольно плотно висела примерно та же информация, что и в приемной, запихнуть еще один лист, честно говоря, было непросто, приходилось перевешивать другие объявления или накладывать листы один на другой. Расположение инфодосок было, с точки зрения Василия, не идеальным. Вряд ли кто-то из посетителей задержится в дальнем конце аллеи или у моста. Но другого варианта, к сожалению, ему не предлагали, да что и говорить, и так люди проявили изрядное сочувствие к его потере. Вон девчонка битый час с ним по парку бегает, кнопки в пробковые доски втыкает.
- Спасибо вам, Галя. Я очень признателен, - сказал Василий, прижимая к груди руку с наполовину опустевшим пакетом.
- Пожалуйста. Я все понимаю. У меня тоже собака есть. Давайте остатки объявлений я дома на подъезды расклею или в почтовые ящики жильцам засуну. У нас много собачников, может, кто и найдет вашего Кешу.
- Вы рядом живете? – Василий протянул Гале пакет с объявлениями и остатками кнопок.
- В Камушках, – она намотала на руку целлофановые ручки и улыбнулась. – Ну, мне пора, до свидания.
- До свидания, Галя. Вы хороший человек.
Галя убежала по делам, а Василий Захарович решил еще немного погулять по парку, посмотреть, останавливается ли кто-то у его объявлений. Он прошел к главному входу, на эту точку была основная надежда, тут была самая оживленная зона, к тому же рядом было кафе и автобусная остановка. Люди и правда заглядывали на доску информации, видно, интересовались схемой парка. Значит шанс есть.
Василий достал из кармана телефон, посмотрел на время. Было уже почти полпятого, а значит, пора двигаться в сторону “Золотого города”, там у него была назначена встреча по поводу поставки вакуумного оборудования для ресторана. Можно было прогуляться до Сити пешком, но он так набегался с шустрой Галей по парку, что решил проехать пару остановок на автобусе. Заодно можно еще посидеть на остановке, понаблюдать, как люди читают объявления.
Полупустой автобус подошел минут через пять, забрал немногочисленных пассажиров и пополз по узкой дороге, подпрыгивая на лежачих полицейских. Василий приложил к валидатору проездную карту и плюхнулся на велюровое сиденье. Надо рассмотреть по дороге, что за скейт-парк находится у него под боком, было же на схеме отмечено, сейчас будем проезжать. Он прищурился и вытянул шею – за окном и правда, показалась трамплины и рампы, отгороженные ажурным металлическим забором от тротуара. По трамплинам, опровергая законы гравитации, порхали молодые ребята, все как один одетые в широченные штаны и бейсболки, повернутые козырьком назад.
Автобус допыхтел до кругового движения, объехал торговый центр и остановился за мостом на набережной. Василий без удовольствия оторвался от удобного сиденья – уж больно набегался, не успел отдохнуть – вышел из автобуса и направился в ресторан. Он все время забывал, в какой именно башне сидят его партнеры. Дойдя до скульптурной группы с жестяными человечками, он еще раз покрутился на месте, пытаясь вспомнить, где вход, махнул рукой и позвонил Аркадию. Получив подробную инструкцию, ресторанный коммерсант вошел в нужный подъезд небоскреба, обогнул ресепшн и вызвал лифт на сорок пятый этаж.
Тем временем Андрей уже битый час пытался достать из-под барной стойки коктейльную ложку. Каким-то магическим образом длиннющий тонкий инструмент выскользнул из мокрых рук и, сделав пируэт, закатился за ножку стойки. Пришлось достать запасную ложку, но та, потерянная, была лучше, тоньше, приятнее в руке. Отдав очередную порцию напитков, бармен присел на корточки, широко раздвинул колени, прижался щекой к выдвижным ящикам и глубоко засунул под стойку палку от швабры. Куда он там дотянулся понятно не было, шуровал наугад. Ложиться на пол во время смены было не комильфо. Ложка откликалась, звенела об пол. Значил палка зашла в нужном направлении. Но результат поисков был отрицательный.
Аркадий вышел к бару с Василием, хотел предложить партнеру чай или кофе, но не увидел бармена. Через секунду они оба заметили Андрея, сидящего под столом в лягушачьей позе и азартно воюющего с невидимым противником боевым шестом.
- Андрей, у тебя все в порядке? – шеф-повар перегнулся через стойку, разглядывая поле боя.
- Сорри, руки помою и вернусь, – взъерошенный бармен с красным от натуги лицом, вынырнул перед клиентами. – Василий Захарович, добрый день, давно вас не видел.
- Здравствуй, Андрей. Ты что там потерял? – спросил Василий. - Может, помочь стойку отодвинуть?
- Нет, спасибо. Вечером достану, – Черников помыл руки, привел себя в порядок и вернулся к гостям. – Чем вас угостить?
- Сделай нам два капучино, пожалуйста.
- Вам с корицей, если не ошибаюсь?
Василий радостно кивнул и сел на высокий стул рядом с Аркадием. Слушая вполуха деловой разговор за стойкой, Андрей приготовил кофе – один с корицей, другой – без, положил на блюдца рядом с чашками маленькие черные шоколадки и подал коллегам. Через минуту прилетел Даня с новым заказом и отвлек его от кофейных гостей.
Аркадий распрощался со своим поставщиком, ушел на кухню. Василий остался сидеть, задумчиво крутя пальцем пустую чашку.
- Может, пивка? – спросил Андрей, гремя шейкером.
- Давай. Светлого нефильтрованного на твой выбор.
Черников закончил колдовать над очередным коктейлем и положил перед гостем картонную подставку, тот заинтересованно следил, как наполняется бокал. Василий пододвинулся ближе к стойке, отставил в сторону кофейную чашку и сглотнул. Первый глоток пенного напитка, оставивший белый след на усах, был самым вкусным. Он откинулся на спинку стула, вытер платком вспотевшую лысину, прикрыл глаза и залпом осушил половину бокала.
- Мы теперь партнеры, – сказал довольный любитель пива. – Буду иногда к вам заходить.
- Отличная новость, – Андрей опустил глаза и увидел торчащую из-под стойки швабру. Не споткнуться бы ненароком. Он нащупал носком ботинка край палки и незаметно запихнул его поглубже внутрь. – Вы же живете где-то рядом?
- Да, ближе к метро, – Василий махнул рукой в сторону зоопарка. – Раньше, когда с собакой на прудах гулял, так и до Сити доходил.
- Так и не нашли собаку? – бармен замер с бокалом в руке.
- Нет. Вот ходил в парк, объявления расклеивал. Да, видно, уже бесполезно. Может домой кто забрал, он же красивый, чистый, в ошейнике был, – Василий задумчиво мастерил самолетик из фантика от шоколадки.
- Да, скорее всего.
- Ты поспрашивай клиентов, пожалуйста, может, кто видел, – Василий отложил незаконченный самолетик и вытащил из кармана сложенное вчетверо объявление, разгладил ребром ладони и подвинул к Андрею.
- Обязательно поспрашиваю.
Расплатившись за пиво, Василий Захарович пожал Андрею руку, посмотрел, как бармен спрятал в карман его объявление, и ушел домой.
Черников занялся своими рабочими делами, но никак не мог отпустить чужую потерю, мысли про доброго усатого дядьку, потерявшего друга, постоянно возвращались. Он достал объявление, еще раз посмотрел на картинку. Хороший пес, улыбается, уши смешные.
- Ты кого там рассматриваешь? – Саида подошла с новыми заказами.
- Да, вот собака пропала, – Андрей положил листок на стойку.
- У нас в Сити?
- Да нет, на бульваре, вроде. Хозяин наш партнер, что-то там Аркадию поставляет. Оставил мне объявление, надеется, что кто-нибудь из посетителей видел. Но я сильно сомневаюсь, если честно.
- Давно ищет?
- Третий месяц. Жалко мне его, одинокий человек. А тут собака пропала…
- Может ему щенка подарить? – Саида погрузила напитки на блестящий поднос. – Что думаешь?
- Да разве можно заменить друга?
Саида пожала плечами: “Заменить нельзя, а завести нового можно”. Она подхватила тяжелый поднос и упорхнула к клиентам. Андрей обдумывал слова девушки, в чем-то она была безусловно права. В любом случае, собачий век короче человеческого. Люди, которые заводят себе четвероногих друзей, понимают, что это не навсегда. Новый щенок точно поможет оживить Василия, добавит новых веселых забот, разгонит вечернюю скуку и скрасит выходные. Надо Лизу спросить про щенка, она про зверье точно все знает.
Андрей вытащил из кармана телефон и набрал текст сообщения Лизе:
“Bang-bang. Занята?”
“Привет. Скучаю на совещании”, – пришел быстрый ответ.
“Ты еще на работе, трудоголик?”
“Инвесторов ждем, третий час заседаем.”
“Устала? Когда домой пойдешь?”
“Устала, башка не варит. Вот с салоном переписываюсь, хочу покрасить волосы в выходные. Надеюсь, через час буду дома,” – написала Лиза.
“Салон это гуд)) Можешь узнать у Надежды Ивановны, остались еще щенки?”
“Я и так знаю. Два еще есть. А кому нужно?”
“Партнеру. У него собака пропала. Горюет очень.”
“Зайду вечером и напишу”
“Спасибо!”
Андрей спрятал телефон и увидел, как что-то поблескивает под барной стойкой ближе к холодильнику. Ложка. Попалась! Он засунул объявление в задний карман и полез ловить беглянку.
Через неделю Черников договорился с Василием Захаровичем о встрече во дворе его дома. Двор старой пятиэтажки был загорожен шлагбаумом, предприимчивые жильцы, уставшие от парковки пришлых автомобилей, получили разрешение в управе, скинулись всем домом и поставили на въезде тяжелую антивандальную конструкцию. Их можно было понять, вокруг полно офисов и парков, жильцы-автомобилисты страдали от залетных автомашин, занимавших двор днем и ночью. Андрей не стал проситься пропустить его под шлагбаум, сделал пару кругов и нашел одно свободное место на платной парковке. Он выключил двигатель, выбрался из машины и открыл пассажирскую дверь – на сиденье стояла переноска для животных, в окошке которой торчал мокрый щенячий нос.
“Ну, пойдем, дружище, познакомлю тебя с Василием,” – Андрей осторожно достал переноску, которая была довольно тяжелой. Маленький пассажир скулил и вертелся, не понимал, что с ним происходит. Черников поставил переноску на крышу, закрыл машину и позвонил будущему хозяину щенка.
- Здравствуйте, Василий Захарович. Мы подъехали, спускайтесь, – сказал Андрей в трубку.
- Здравствуй, Андрюша. Я во дворе уже, жду вас, – срывающимся голосом сказал Василий. – Бегу навстречу.
Андрей сбросил звонок, взял двумя руками ценный живой груз и пошел к дому. Вдоль пятиэтажки росли старые тополя, на маленьком газоне были натыканы редкие анютины глазки, с торца, по ступенькам вниз, находился зоомагазин “Чижик”. “Ну тут есть все удобства, полный набор собачьих благ”, - подумал он. Не успели они зайти во двор, как навстречу высыпался трусцой радостный Василий Захарович. Андрей высвободил руку, поздоровался и поставил переноску на газон.
- Ну, принимайте волкодава! – Черников расстегнул переноску и откинул крышку.
Щенок присел, прижал уши и тихонько тявкнул. Светлая пушистая шерстка поднялась на загривке дыбом, собачий ребенок не знал, что ему делать – радоваться или защищаться – добрые, но не знакомые ему люди наклонились над ним и возбужденно шептались. Через минуту, поняв, что угрозы нет, щенок решил выйти из своего убежища. Василий Захарович, потихоньку хлюпая носом, сидел на корточках, ждал, когда малыш успокоится. Мохнатый толстун покрутил головой, поднял ушки и пошел обнюхивать нового знакомого. Хозяин не выдержал, подхватил собаку и прижал к груди, щенок завилял коротким хвостом и лизнул колючие усы. Признал. Андрей отошел на шаг в сторону, смотрел на трогательную сцену.
- А если Кеша вернется? – спросил Василий, прижимая к груди щенка.
- Значит у него будет друг, – улыбнулся Черников.


Глава 9. Пять лет назад.

Новые хозяева особняка затеяли ремонт. Не сразу, конечно, сначала, как полагается, пригнали прораба и оценщика, получили заключение о состоянии объекта, запросили смету на капитальный и косметический ремонт. Потом нашли ремонтную контору, поторговались, получили новую смету и, посовещавшись между собой, выгнали ремонтников. Бывшие собственники подкинули новым контакты своего прораба, который раньше обслуживал здание, а значит, знал все возможные проблемы и косяки, ну и, конечно, дружил с местным ЖЭКом. А это немало. На том и порешили – прораб остался старый, особняк и проблемы тоже старые, а владельцы новые.
Прораб нашел мастеров, как водится, иногородних, оборудовал трухлявыми спортивными матами спальные места на втором этаже и заселил бригаду. Время шло, мастера менялись, бюджет быстро расходовался, глобальная реконструкция, не сказать чтобы бойко, но все же продвигалась. Крышу подлатали еще зимой, фасад решили не трогать, так как хозяйке нравился канареечный цвет стен. Да и хозяин не имел претензий к экстерьеру. А вот внутри забот было полно. Трубы и сантехнику надо было менять, пол перекладывать, еще и планировку решили переделать. Раньше в особняке какой-то учебный центр сидел, а теперь планировалось повернуть бизнес под аренду для мелких офисов. Так что надо было нарезать много отдельных комнат вместо больших залов, охрану у входа посадить ну и прочие блага для трудящихся предусмотреть.
Через семь месяцев выделенный на стройку бюджет иссяк, прораб запил, а мастера, оставшиеся без регулярного вспомоществования, стали разбегаться. Остались только два оболтуса, которым все равно надо было где-то перекантоваться, пока новая халтура не появится на горизонте. А тут все-таки есть крыша над головой. На сигареты и бутылку водки можно было заработать погрузкой в соседних магазинах, в хорошие дни их еще и просроченными продуктами угощали. Иногда и угощать не требовалось, можно было при погрузке что-то в карман себе сунуть или со склада стянуть. Так и жили Вадик с Маратом, заливали грусть алкоголем, спали целыми днями, вечером в карты играли, выходили утром покурить на ступеньки у входа, злились на жизнь и мечтали отомстить жадным собственникам.
Вадик очень грустил по дому, часто вспоминал, что там, в далекой приволжской деревне, у него остались жена и мать. В конце прошлого года, устав от бесконечных пьяных ссор и претензий, он сбежал от сварливых теток в Москву на заработки. Да так тут и застрял, не смог заработать даже на обратный билет. Вот вроде и плохо жили, скандалили, а одному стало еще хуже, живешь как пес бродячий – ни дома, ни семьи, ни работы. А как теперь в деревне покажешься? Живьем съедят. Бросил, скажут, нагулялся в столичных кабаках, а домой денег не привез. Ходил по проспектам с расфуфыренными городскими бабами, про жену и мать даже не вспоминал. Вот как скажут. А он не гулял, он работал, только жадные они, эти москвичи, оказались, не хотят платить. Вадик делал все, что говорили, таскал цемент, штробил стены, потолки красил. Даже руку повредил, когда кафель грузил, локоть сильно распух и пальцы посинели, не гнутся теперь. Он очень старался, прям с ног валился к ночи от усталости, а ему взяли и перестали платить, даже на врача денег не дали. И есть все время хочется, а еды мало, можно сказать, что и нет совсем. Еще этот Марат дурной, дерганый, вечно матерится, на рожон лезет. Им и работу из-за Марата не хотят давать, только договоришься, а он начинает орать, заикаться, предоплату требовать, ну их и выгоняют. Он ведь и правда больной какой-то, лицо, как ртуть, живое, глаз дергается, заикается так, что слов не разберешь. Только и может, что плевать и материться. И лет непонятно сколько ему, вроде молодой еще, а как начнет байки свои травить, так вроде древний совсем, Брежнева помнит и еще там кого-то. Но жизнь он точно лучше, чем Вадик, знает, воровать умеет, чифирем угощал. Или вот еще шиповник под окнами собирает и заваривает с липовым цветом, вкусно получается. А сахар им Машка дала, продавщица из булочной возле салона, целый килограмм песка от щедрот отвалила. Шиповник с сахаром прям как компот получается, собирай себе под окнами, да заваривай хоть каждый день вместо чая.
Марат и правда много чего умел делать, жизнь его всему научила, много что отобрала по ходу, но и научила многому. Он уже и сам не помнил, где какую науку постигал, но вот руки у него точно из плеч росли. Умел он и кирпич класть, и плитку кафельную, с электрикой мог запросто разобраться, всю сантехнику снять-поставить. Или, например, любые замки мог открывать – хочешь дверные, хочешь автомобильные. Вадик поначалу очень удивлялся, что никогда ему ключей не требуется, потом привык, стал по всем поводам к напарнику обращаться, если в чужой подъезд или на чердак зайти хотелось. Вот у них возле особняка, на гравийной площадке, брошенный УАЗик стоит, так Марат за полминуты его гвоздем открыл. Теперь “буханка” у них вместо беседки у дома, можно там сидеть курить, слушать как дождь по крыше барабанит, на сад с липами и шиповником смотреть или поспать, откинувшись на пассажирском сиденье. В доме у них совсем мебели нет, два колченогих стула и маты вместо кровати, а тут автомобильные кресла, пусть и просиженные до дыр, но удобные. Марат иногда даже ночевать оставался в УАЗике, уйдет куда-то на весь день, даже Вадику не говорит, где его носило, а потом спать в “буханке” заваливается. Вадик не особо и расспрашивал, где там Марат пропадает, злой он уж больно, скрытный. Главное, что еду приносит и водку. А так Вадик и сам себе кормушку нашел, подружился с Машкой, продавщицей соседской. Она ему пальцы лечила, в гости со своей пол-литровкой приходила, сухарями и сахаром снабжала, а еще подработать грузчиком иногда могла пригласить, за деньги или за выпивку. Иногда даже сигареты в долг отпускала, но потом строго спрашивала, никаких новых товаров не будет, пока прошлые не оплатишь или не отработаешь.
Марат не любил Машку, а та его побаивалась. Когда первый раз пришла к Вадику в гости, Марат к ней очень уж настырно клинья подбивать начал, считал, раз пришла на их территорию, то всем должна услуги оказать. А Машка она не такая, она только с Вадиком хотела и то не всегда. Этот дерганый ей совсем не нравился, то в карты обманет, то хамит. Она и перестала к ним на стройку ходить, так, иногда, на погрузку подработать звала, и то, в основном, одного Вадика. Он ей на прошлой неделе портвейн и мороженое купил, деньгами разжился у Марата и пришел к подруге под вечер с презентом. Девушка оценила, два часа потом с ним на лавке за магазином сидела целовалась, еще и семечек два пакета с собой дала. Вадик семечки честно с напарником поделил, один пакет себе взял, второй другу на спальное место положил. А Марат почему-то разозлился, сунул себе в карман пакет, плюнул на пол и ушел молча в “буханку” спать, даже в карты играть не захотел.
Время шло, Марат все больше зверел, нервный тик ни днем, ни ночью его не отпускал, глаз дергался, аж закатывался. И заикаться стал чаще, всё от нервов, как ни крути. Он давно смекнул, что дело с ремонтом дохлое, ни заработать, ни украсть тут особо не выйдет. Надо было дальше двигаться, перспектива жить в особняке с молодым бестолковым соседом ему совсем не улыбалась. Можно было, конечно, к своим дружкам на Казанский вокзал пристроиться, там его давно знали, он сразу после отсидки почти год у них кантовался. Или с карманниками по электричкам до Рязани можно было легко договориться, они его уважали, приглашали вместе работать. Только уж больно не хотелось ему снова на нары, хоть бы лет пять на свободе погулять, подлечиться, денег скопить. Так ведь все удачно началось с этой стройкой, прораб сразу с ним в долю вошел, помогал деньги хозяйские разводить пожиже. Да и работа была нормальная, в городе, в теплом здании, жилье бесплатное. Даже когда платить перестали и прораб ушел в запой, было не так и плохо. Лежи себе целый день, смотри в потолок, щеглу этому про жизнь рассказывай. Пацан сразу в нем признал пахана, в рот смотрел, приказы выполнял, глазенки свои таращил от удивления, когда Марат ему фокусы с замками показывал. Он, щегол этот, не такой и плохой, в сущности, парень. Но уж больно ненадежный, в дело с собой не возьмешь, работать начал – так чуть без пальцев не остался. Бабу в дом привел – и то отпустил, мол, девушка сама выбор сделает. Или вот как-то днями, денег в долг взял и даже сигарет не купил, на семечки какие-то паршивые потратил. Или с девкой прогулял, Бог его поймет, блаженного.
Окончательно потеряв доверие к Вадику, Марат принялся в одиночку копить себе деньги на дорогу. Не то чтобы ему билет нужно было купить, он и без билета мог хоть до Камчатки добраться – хотелось как в старые добрые времена посидеть в вагоне-ресторане, с людьми в купе разговор дорожный завести. Да и домой не хотелось с пустым карманом заявляться. Справедливости ради, про дом он и сам себе не мог объяснить, что за место такое он домом называл, куда стремился с полным карманом приехать. Была пара точек на карте, которые можно условно назвать домом, но с очень большой натяжкой. Марат решил, что по дороге видно будет, знал, что кривая выведет. Может и не нужно ему никакого дома, новое место подыщет, где тепло и денежно, где руки свои ловкие пристроить сможет.
Для денежных накоплений требовалось укромное место. Сначала Марат хотел на первом этаже в углу под половицами тайник организовать, присел как-то, начал отверткой ламинат поднимать, а тут сразу Вадик нарисовался, начал нос свой длинный совать. Откуда взялся, не поймешь, вроде же спал себе, сопел в две дырки, ан нет, прискакал радостный, что твой лабрадор, разве только хвостом не вилял, стал вопросы задавать. Пришлось поменять тактику, подождать, когда уйдет к своей девице. Пораскинув мозгами и проходив по стройке, Марат решил спрятать деньги в УАЗике под сиденьем. Малохольный Вадик в “буханку” один не ходил, только если вместе с напарником, да и если бы и пошел, так кресла бы не стал разбирать, знал, что это не его вотчина.
Процесс накопления пошел бойко, Марат планировал до осени набрать нужную сумму и уехать из города. Напарник ему не мешал, все больше со своей Машкой пропадал. Прораб как-то зашел, сказал, что скоро работу можно будет возобновить, хозяева вроде обещают деньжат на ремонт подкинуть, сказал, что новую бригаду будет собирать. Это Марата не обрадовало, мало ли кто там будет в бригаде, если ушлые попадутся, так и тайник раскроют. Надо быстрее собирать деньги и валить куда подальше. Пришлось удвоить “рабочие часы”, каждый день выходить на охоту в людные места. Особенно хорошо в час пик работать получалось, народу тьма, все лезут по головам, за сумками никто не смотрит. Публика сейчас в метро приличная ездит, денежная, раньше все богатые на своих машинах катались, а теперь Собянин, дай ему Бог здоровья, всех на метро пересадил. Парковаться негде, даже на дорогущих платных парковках нет места, в центре вечно пробки да перекрытия, можно часами кружить по городу и не найти, где машину бросить. Вот все богатенькие и поехали общественным транспортом, в костюмах своих модных, с толстыми кошельками в дорогих сумках, стоят, в телефоны глаза пялят, за сумками и карманами не следят. Марат понимал, что к умелому щипачу клиент сам в руки идет, только поспевал тайник пополнять. Даже решил немного денег пропить, а то уж больно фартило ему, надо удаче передышку давать, чтобы не спугнуть.
Отработал он как-то в пятницу до ночи, вернулся усталый, но довольный. Решил, что на субботу перерыв сделает, пировать будет. Пошел после работы сразу к УАЗику, сложил деньги в ровную пачку, все купюры по ранжиру выстроил - от пятитысячной к пятисотке, пересчитал с удовольствием, всю мелочь отложил в сторону, а крупные в пакет засунул, тряпкой замотал и под сиденье поглубже запихнул. Бюджет, который на пропой остался, рассовал по карманам, посидел-покурил на ступеньках у входа, похвалил сам себя за расторопность да за бережливость и спать отправился.
Проснулся Марат ближе к полудню, по нужде захотел. За окном липы шумят, солнце в окно бьет, аж глазам больно. В дальнем углу Вадик дрыхнет, никакое солнце ему не мешает, раскинул руки-ноги морской звездой, рот открыл и похрапывает. Вот же черт молодой, ничего его не берет. Руку вылечил, девку нашел, сейчас снова работу получит. Летние каникулы, считай, отгулял, спит вон себе, аки агнец. Марат скомкал пустую сигаретную пачку и запустил в парня. Попал в живот.
- П-подъем! Хватит морду давить, – почти не заикаясь, крикнул Марат.
- О, здорово, Марат, – Вадик сел, зевнул и начал яростно тереть кулаком глаза. – Я тебя потерял совсем.
- Жрать охота, – Марат достал из кармана несколько сотенных купюр. – С-сгоняй за х-хавчиком.
- Это мы мигом! – подхватился Вадик. – Ща всё будет в лучшем виде!
Марат решил не рисковать большой суммой, уверенности в посыльном у него не было. Пировать в одиночку он не собирался, а значит, надо с умом распорядиться добытыми деньгами и накрыть поляну на двоих. Машку он звать не хотел, проку от нее никакого, опять на щегла прыгать станет, только водку на нее изводить. Вдвоем погуляем.
Ближе к вечеру Марат заявил скучающему напарнику, что сегодня будет обед за его счет. От помощи в доставке харчей он отказался, велел дома сидеть и ждать. Вадик не перечил, сидел лыбился, как дурачок. Начал приставать с вопросами, что мол празднуем, завел разговор, как он благодарен за щедрость и что ему так повезло с напарником. Обещал всё отработать, как ремонт снова пойдет, и угостить друга по всем правилам. Лесть, конечно, было приятно слушать, но чтобы не повредить имидж сурового авторитета, Марат диалог поддерживать не стал. Сказал же, чтоб ждал, значит, пусть ждет, а не языком мелет. Спустился он со второго этажа, закурил неспешно, пошел тропинкой между шиповником, смотрит, а на гравийной площадке рядом с микроавтобусом «Тойота» пристроилась. Знакомая машина, Марат ее еще весной заприметил. Тут никто особо не парковался, мало кто знал про эту площадку, а эта «Тойота» уже второй раз стоит. Он встал за липой, раскурил еще одну сигарету, решил посмотреть, что за гости у них. За рулем сидела девица, что-то в телефоне строчила. Марат спрятался за стволом старого дерева, наблюдал. Девица убрала телефон, и, прихватив с пассажирского сидения сумку, вышла из машины. Не глядя по сторонам, незваная гостья обошла палисадник и направилась в сторону салона красоты. “Вот она куда приезжает, – подумал недовольный наблюдатель. – Нашла себе парковку у парикмахерской”. Подождав, пока девица свернет за угол, Марат вышел из укрытия и побрел в магазин.
Прийти в магазин как настоящий покупатель было приятно. Не на погрузке горбатиться за консервы, не тырить еду втихорца, а пройтись по залу с корзиной, повыбирать, покрутить в руках товары, персонал за свежими огурцами на склад сгонять. А потом у прилавка водку небрежно так потребовать: “Т-три дай, нет, лучше четыре. Г-гости у меня”. И все-таки не удержался, сыра кусок спер. И так им денег сегодня отвалил, сыр, будем считать, бонусом пойдет. Вышел из магазина, неспешно покурил у входа, на народ поглазел. Вот скоро деньги накопятся и можно будет пожить по-людски. В Москве всё дорого, особо не погуляешь, надо в маленький город податься, отдохнуть, воздухом свежим подышать. А тут суета одна, от машин только шум да копоть. Докурил, бычок в урну запихал, все культурно, не хуже прочих. Идет вдоль проезжей части, пакеты тяжелые бережет, смотрит, чтоб ручки не лопнули. И вдруг бабка рядом образовалась, говорит: “Сынок, где тут переход? Мне бы на ту сторону, а я вижу плохо”. Марат под локоток бабулю взял: “Пойдемте, мамаша, переведу”. Вот так и пришел домой, довольный, вежливый, с харчами и выпивкой.
Стол смастерили из двух стульев и листа фанеры, под хромую ножку подложили кусок картона, чтоб не качался. Маты поближе подтащили, один на другой пристроили, им хотелось за столом культурно посидеть, друг на друга смотреть да разговоры вести. Постелили чистую газету, достали стаканы, еду поделили – каждому по банке тушенки вышло, хлеба по полбуханки на брата, огурцы длиннющие “девичья радость” в количестве трех штук покромсали-посолили и на десерт кусок сыра с кулак порезали кубиками. Открыли первую, выпили и жадно на еду набросились. Утолив первый голод и захмелев, перешли к разговорам. Только разговор у них не больно клеился, Марат не хотел делиться планами, а Вадик все болтал без умолку, ждал, что стройка опять пойдет и деньги им начнут платить, надеялся, что к зиме с деньгами домой к жене вернется. Марат тоже хотел уехать, но не к зиме, а пораньше, хотя и сам не знал, куда так торопился. Завидовал, наверное, в душе пацану, что того дома ждут, и чем больше пьянел, тем сильнее злился на собутыльника. Жена его, видишь, дома ждет, тут он себе бабу завел, сидит сытый-пьяный, его, Марата, водку глушит. Зачем так несправедливо жизнь к людям поворачивается?
Марат чувствовал, что злость все больше накрывает его, разговоры уже не в радость, да и ноги совсем отсидел. Решил, что надо прогуляться, а то Вадику несдобровать. Уже не раз такая мысль в голове бродила, что салагу надо учить пожестче, чтоб место знал. Он молча встал, сунул в карман штанов недопитую бутылку и, шатаясь, пошел на улицу.
На улице было уже совсем темно, летний прохладный ветер, запутавшийся в ветках липы, заглушал шум от дороги. Единственный тусклый фонарь, висевший у дальнего края особняка, почти не давал света. Порывы ветра раскачивали скрипучий плафон, рассеянный пучок света попеременно выхватывал край захламленного двора и угол дома. Марат вышел на крыльцо, постоял, придерживаясь за ручку двери, закурил, достал бутылку и тяжело опустился на ступеньки. Под ногами валялся строительный мусор вперемешку с окурками, он пнул носком ботинка кусок гипсокартона, щелчком пальцев запустил окурок через забор. На улице стало легче, прохладный ветер успокаивал горящее лицо, даже глаз стал меньше дергаться. Но злоба не проходила, словно горький спазм стояла в горле, мешала дышать. Марат достал бутылку, сделал два больших глотка, смешал горечь с огнем. Может пойти спать в “буханку”, к тайнику поближе? Минут через двадцать, когда водка совсем сознание растопила, услышал шаги на гравийной площадке. Он поднялся на верхнюю ступеньку у входа, стал смотреть, что там девица у «Тойоты» затеяла. А она и правда что-то возилась, никак не могла уехать, то присядет, то вокруг “буханки” круги нарезает, то у своей машины крыльями хлопает. Не понравилось это Марату – ну как в УАЗик решит залезть и в сейф швейцарский руки запустит. Он засунул бутылку в карман и медленно стал спускаться по ступенькам, поглядывая на суетящуюся девицу. Через несколько шагов она заметила Марата, остановилась, перестала приседать.
- Б-бог в помощь! – Марат остановился у открытой «Тойоты». – Что потеряла, х-хозяйка?
- Телефон под УАЗик улетел. Не вижу, где он там. У вас есть, чем посветить?
- Н-нет, н-нечем светить. Куда упал-то?
- Да, вот, вроде здесь. Но я тут уже искала. Может с той стороны?
Она обошла “буханку” и присела на корточки, стараясь заглянуть под днище. Марат присел рядом, придерживая бутылку за горлышко, стал рукой шарить у спущенного колеса. От девицы шел тонкий аромат парфюмерии, ухоженные длинные волосы разбежались по плечам, оголяя тонкую изящную шею. Вот это женщина! Марат давно не видел так близко красивого, холеного женского тела. Юбка узкая – как присела, так прям на прямой пробор бедра обтянула, коленочки стройные блестят, аж дыхание перехватывает. Что за чудо само к нему в руки пришло?
- У меня в “буханке” ф-фонарик есть, – он открыл заднюю дверь и сделал вид, что хочет залезть в салон.
Девица чуть отодвинулась в сторону, но осталась сидеть на корточках, пыталась разглядеть телефон под микроавтобусом. “Дался ей этот телефон! Даже в глаза не посмотрела”, – подумал Марат. Злоба снова начала его накрывать, заставляя дергаться глаз, он скрипнул зубами, непроизвольно сжал руки в кулак. Недолго думая, Марат вытащил из кармана недопитую бутылку и с размаху врезал девушке по голове. По светлой блузке побежала темная кровавая дорожка. Он на секунду замер, держа в руке уцелевшее горлышко. Девушка начала медленно оседать, издавая легкий стон. Отшвырнув в сторону осколки, он подхватил под руки обмякшее тело и закинул лицом вниз на сиденья. “Сейчас, милая, ты только не умирай. Я быстро.” Он с силой схватил руками края узкой юбки и разодрал подол почти до пояса. Девушка попыталась перевернуться, но получив еще один удар кулаком по затылку, погрузилась в холодную темноту.
Лиза очнулась ближе к полуночи. Было трудно дышать, все тело горело, голова звенела, как медный колокол. Она с трудом перевернулась на спину, застонала и сползла на гравий рядом с машиной. На парковке никого не было, ветер стих, между ветвями деревьев показался острый лунный серп, почти не дававший света. Не очень понимая, что нужно делать, она осторожно потрогала рану на голове – волосы были липкие от крови, на затылке горела крупная шишка. Ладно, значит, кости целы. Она с трудом опустила вниз глаза, провела ладонями по ссадинам и сжала разбитые колени. Юбка держалась только на ремешке, белье было полностью порвано, По щекам сами собой потекли горячие слезы. “Как я могла такое допустить? – мысли путались в Лизиной голове. – Он же меня еще и заразил чем-нибудь.” Ощущение грязи, унижения и ненависти к собственному телу не давало дышать. Даже боль ушла на задний план, хотелось скорее смыть с себя чужой ненавистный запах и спрятаться. Да, надо скорее спрятаться, унести свое разбитое тело подальше отсюда, забиться в угол. Она тяжело поднялась на ноги, перевернула разорванный край юбки на бедро и вцепилась двумя руками в дверцу УАЗика – ее накрыл жестокий приступ рвоты.
Немного придя в себя, Лиза со злостью захлопнула дверь микроавтобуса и медленно подошла к своей машине. «Тойота» была открыта, на пассажирском сиденье стояла ее сумка. Найдя в бардачке упаковку влажных салфеток, она начала с силой вытирать все тело, руки дрожали, ссадины начали снова гореть. Девушке не хотелось тащить всю эту грязь в чистый салон. От обиды и боли она снова заплакала. Больше всего ей хотелось исчезнуть, провалиться сквозь колкий серый гравий, как можно быстрее покинуть это место, уехать подальше из этого города и никогда не вспоминать, что она тут когда-то была.


Глава 10. Наши дни.

На последнюю рабочую неделю Саиды выпало аж четыре крупных мероприятия – три юбилея и корпоратив какой-то очень богатой айтишной конторы. Так часто бывает – хочешь расслабиться в последнюю неделю перед увольнением, а тут возникает дембельский аккорд – срочные и важные дела, старательно прятавшиеся в календарных дебрях, вдруг одновременно высыпаются под ноги, толкаются, выпирают, подтверждая пресловутый закон Мерфи. Собственники “Золотого города”, естественно, радовались наполненным урожайным дням, усталость персонала некоторым образом скрашивали хорошие чаевые. Ну а Саида просто отрабатывала последние привычные смены, с каждым днем все сильнее погружаясь мыслями в свою иную новую жизнь. На ее место уже нашли новую официантку – миловидную, серьезную и очень старательную девушку по имени Маргарита. Новенькую, естественно, повесили на опытную Саиду, велели за неделю обучить падавана местным порядкам. Дамы быстро нашли общий язык, синхронно и ловко кружили по залу, в четыре руки разыгрывая партию на любое количество гостей. Администратор в первый день пасла своего новобранца, как коршун козленка, но не найдя ни единого повода для замечаний, выдохнула и отпустила вожжи. Когда пошла череда юбилеев никто уже и не думал, что Риту надо обучать или страховать – как тут и была. Молодые ребята только рот открывали, когда она без бумажки запоминала заказы от огромных компаний и, словно на немецком октоберфесте, таскала по шесть кружек пива за раз, подцепляя ручки тонкими пальцами. А еще выяснилось, что она сняла квартиру недалеко от дома Кати и теперь девушки часто уходили с работы вдвоем. Короче, новенькая влилась в команду по всем статьям.
Корпоратив айтишников проходил в пятницу, ближе к вечеру. Гостей должно было прийти очень много, так что ресторан в четыре часа дня закрыли для сторонних посетителей. По понятным причинам гости на айтишном мероприятии ожидались, в основном, мужского пола. Согласно заказу, полученному от Дины, Андрей закупил побольше водки и пива, часть напитков сразу расставили на столы, что-то осталось в работу на баре. На арт-острове оборудовали небольшую сцену с микрофонами и местом для диджея, на всякий случай освободили пятачок под танцпол. Мишу как бывшего бариста отрядили на бар помогать Андрею, готовить кофе и чай. В пять вечера, как по команде, повалил народ.
- Что за флэшмоб такой? – прошептала Катя на ухо Дине, разглядывая посетителей. – Где ты нашла столько очкариков в одинаковых джинсах?
- Эти люди нам недельную выручку сделали, – нахмурилась Дина. – Будешь хорошо их обслуживать, на чаевых недельную зарплату поднимешь. А может и парня себе умного найдешь.
Катя согласно кивнула и ускакала за блюдами на раздачу. Зал был уже полон, народ вполголоса разговаривал между собой или сидел в телефоне, ведущего, отчаянно раздававшего позитив, никто особо не слушал. Минут через десять микрофон оказался в руках директора фирмы, высокого худощавого очкарика, явно косившего под Стива Джобса. Его короткая, но пламенная речь закончилась скучным тостом на производственную тему. Потом последовало выступление директора по персоналу, симпатичной брюнетки бальзаковского возраста, вручившей грамоты лучшим сотрудникам. Грамоты вызвали некоторое недоумение, коллектив, судя по реакции, ожидал анонса премий или хотя бы раздачи материальных подарков. Оба выступления, как, впрочем, и вернувшийся на сцену ведущий, кислую атмосферу не поменяли. Народ самозабвенно пил, участвовать в конкурсах и рассказывать о трудовых подвигах никто не рвался, хотя ведущий старательно бегал среди столов и совал микрофон в руки гостей. Через полчаса, не договариваясь, все молча встали и пошли курить на улицу. Тамада окинул взглядом подопечный зал, обнаружил отсутствие зрителей и, не очень расстроившись, решил использовать внезапную, но очень уместную паузу для перекуса.
Дина подошла ближе к барной стойке, присела на край высокого стула и стала издали командовать парадом. Парад явно двигался в сторону тихой попойки.
- Клиент сегодня твой, – администратор наклонилась к Андрею. – Сейчас допьют, что на столах, и прилипнут к бару.
- Точно, – улыбнулся бармен, – мои пиплы. Я даже знаю некоторых ребят.
- Пойду поговорю с организатором, думаю, что ведущий не очень нужен. Пора диджея выпускать. – Дина отключила микрофон на гарнитуре и направилась в сторону единственного женского стола, где, судя по фактуре, сидела бухгалтерия и кадровики.
Место Дины заняла Рита, принесла первый заказ по дополнительным напиткам.
- Часто такие большие ивенты проходят? – спросила официантка, выставляя на поднос вино и коктейли.
- Нет, обычно несколько столов занимают. Весь ресторан только под новый год берут.
- Давно здесь работаешь?
- Да уж восьмой год пошел, – Андрей разливал по бокалам коктейли. – А ты где раньше служила?
- Я в Уфе работала. Мы с сыном два месяца назад в Москву переехали, вот в “Золотой” устроилась.
- В Уфе, значит, – Андрей на минуту задумался. – Тоже официантом?
- Менеджером в ресторане была, а тут вот на позицию ниже пошла. Надо же с чего-то начинать. 
- Это правильно. Освоишься и будешь карьеру делать, – бармен отдал заказ Рите и пошел в подсобку за своим стулом. Горячий треугольник на ноге постепенно сползал вниз к колену, нужно было срочно сесть, иначе до ночи не доживешь. Обидно, конечно, почти три дня нога не болела и вот снова “здравствуй, инвалидное кресло”.
После второго перекура к бару начали подходить повеселевшие айтишники, заказ пошел на крепкий алкоголь и импортное пиво. Андрей быстро выдавал напитки, вполуха слушал клиентов, в диалог не вступал – разговор у такой публики практически всегда скатывается на рабочую тему, да и парни были незнакомые. Но все-таки к бару подошел и старый приятель-разработчик, вернее, даже не приятель, а постоянный клиент. Приятелями называют людей, у которых есть совместные дела или хотя бы общие темы для разговоров. Леша был не такой, для разговора ему собеседник не требовался, ему просто хотелось кому-то “присесть на уши”, а отвечать и задавать вопросы по ходу монолога он мог себе сам. Андрей не возражал. Клиент мирный, пьет много, не бузит, чаевые хорошие оставляет.
- Привет, Леша. Джин-тоник?
- Нет, мне пиво, – ответил парень, рассматривая свои кроссовки. - Разливное светлое.
- Понял, сделаю, –  бармен достал бокал, начал аккуратно наливать напиток.
- Мне работу новую предложили, – сообщил Алексей своему бокалу. – Не то чтобы я ее искал, эту работу, они как-то сами меня нашли. Вот по какому принципу людей у нас в компании продвигают? Я говорил Борису, что не хочу релиза ждать, договаривались же после прошлого спринта мое повышение обсудить, а он в отпуск ушел. А теперь выяснилось, что на тимлида со стороны какого-то взяли.
- Борис – это ваш СТО? – уточнил бармен.
- Вот зачем со стороны брать? – гость не счел нужным ответить на вопрос, продолжил бубнить себе под нос, разглядывая бокал. – Зачем нам нужен новый человек, который продукта не знает? Мы и так уже от сроков на четыре недели отстаем, а тут пока новичок втянется, познакомится, бумажки в кадрах оформит. Я же знаю, как у нас бюрократия работает, пока все тренинги по безопасности и комплаенсу не пройдешь, фиг к работе допустят.
Алексей развернул бумажную салфетку, не глядя, подтянул к себе блюдце со снеками и начал выстраивать на салфетке ореховый домик, подбирая “кирпичи” по размеру и форме. Крупные красные пальцы, с обгрызенными до крови ногтями, ловко управлялись с мелкой работой, домик начал быстро обретать свои очертания. Черников оторвался от стула, занялся заказами, не переставая слушать клиента. Парень реально хотел участия, сочувствия, он, как всегда, выглядел потерянным, что называется, не от мира сего. Крупное, слегка оплывшее тело, длинные ноги, смешно торчащие из коротких штанов, объемные покатые плечи, – вся эта громоздкая фигура абсолютно не сочеталась с детским кукольным личиком. Маленький нос, два торчащих кроличьих зуба, бесцветные, вечно рыскающие глаза и полное отсутствие растительности на лице делали Лешу похожим на старшеклассника, случайно попавшего во взрослую компанию. Андрею казалось, что подобный типаж должен быть весьма распространен среди разработчиков, но увидев всю компанию целиком, понял, что Алексей тут явно выглядит белой вороной.
- Дай еще пива, – Леша отодвинул пустой бокал и стал достраивать у домика крышу.
- Ты принял предложение? - Андрей рискнул еще раз вклиниться в монолог.
- Пока нет, думаю еще.
Разработчик действительно не был уверен в необходимости перехода в другую компанию. Зарплату ему предложили чуть больше, но общую картину дохода это драматически не меняло. Гибридный график текущей работы давал возможность брать стороннюю подработку, а в новой компании удаленка не приветствовалась. Карьерный взлет тоже ему не светил – позиция синьор девелопера оставалась без изменения, так что основным поводом для перехода было банальное отсутствие должного внимание руководства. Неведомый Борис, должность которого Алексей не озвучил, явно не вовремя уехал в отпуск. Ну а шустрые хедхантеры подсуетились в правильный момент.
- Попроси зарплату поднять, будет проще решать, – Андрей поставил перед гостем полный бокал и примостился на стул.
Леша застыл на несколько секунд, зажав в пальцах орех.
- Я не тут, а на новой работе скажу, что хочу выше зарплату. Я посчитал, мне нужно на семнадцать процентов больше доход, тогда я за два года расплачусь с ипотекой.
Получив новое направление для монолога, довольный Алексей стал рассказывать, что и сколько он должен выплачивать за дом в Подмосковье. Несмотря на его ботаническую внешность, личная жизнь у парня была вполне гармоничная. Пару лет назад он перевез жену и двоих детей за город и теперь старательно закрывал ипотеку. Придя к выводу по точным суммам и срокам, Леша заказал еще одно пиво и начал поедать орехи с салфетки, равномерно вытаскивая по одному с каждого края домика. Домик терял опору, но оставался симметричным.
- Мне еще забор надо будет новый поставить. Так что двух лет может не хватить, – сообщил гость, доедая остатки трубы. И, не меняя тональности, задал Андрею вопрос не по теме. – Ты лего любишь?
Андрей, не успев переключиться с вопросов про загородное домостроение на детские игрушки, завис с бокалом в руке.
- Я сейчас, – гость стек пышными телесами с барного стула и пошел к своему столу в зал.
Через пять минут Алексей водрузил на барную стойку коробку с гоночной «Бугатти» из серии Lego Technic.
- Это тебе. Мне домой пора, сколько я за пиво должен?
- Спасибо. Неожиданно, – Андрей с изумлением рассматривал яркую упаковку конструктора. – За пиво ничего не должен, ваши организаторы сказали, что бар за всех сами закроют.
Парень задумчиво порылся в телефоне, кивнул и, не поднимая взгляда, направился к выходу. Черников попытался еще раз поблагодарить за подарок и попрощаться, но гость его уже не услышал – диджей врубил танцевальный сет, а мощный стробоскоп превратил сцену в дискотечную площадку.
Корпоративное мероприятие было запланировано до одиннадцати вечера, примерно за час финиша половина сотрудников компании пошла на очередной перекур и уже не вернулась в ресторан. Самые стойкие, те кто хотел попробовать десерты и поплясать, пересели поближе к сцене и постепенно начали подтягиваться в круг танцующих. На танцполе образовались две весьма разношерстные группы – ближе к бару тусили молодые ребята и две стройные девочки. В центре, ровно напротив диджея, плотным кольцом выстроилась бухгалтерия и кадровики – так их определил для себя Андрей. Группу возглавлял толстый лысый дядька, которого бармен мысленно назвал главбухом. Взрослые объемные дамы, решившие, что их имиджу уже ничего не угрожает, выстроились хороводом вокруг начальника, положили руки друг другу на плечи и, совершенно не попадая в ритм, начали отплясывать что-то типа летки-енки.
По мере перемещения гостей к центру зала, официанты начали убирать посуду с дальних столов, Дина, слегка расслабилась и уселась возле бара. Рита подошла за последней порцией чая и кофе. Миша сгрузил ей кучу кофейных чашек и два пузатых чайника с кипятком.
- Они же уже не будут пить. Кому ты несешь?
- Да вон, на четырнадцатый стол, там еще десерты едят, – Рита попробовала поднять тяжеленный поднос. Чашки качнулись и зазвенели.
- Давай на два поставим и я помогу? – Миша достал еще один поднос.
- Не, норм, я сама.
Рита двумя руками подхватила поднос с горячими напитками и двинулась к столу, обходя стороной резвящийся хоровод. И все-таки столкновение произошло – то ли мигающий стробоскоп сбил прицел подвыпившей бухгалтерии или, может, капитан команды решил поменять направление движения ручейка, но веселые тетки споткнулись и начали падать под ноги Рите по принципу домино. Понимая, что аварии не избежать, официантка шагнула в сторону и направила падающий поднос подальше от людей. Куча-мала завалилась на бок и, весело хихикая, стала подниматься, поправляя юбки и помогая друг другу принять вертикальное положение. Гости не пострадали, а вот официантке досталось сильно – горячий чай пролился на руки, а осколки чашек впились в ладони. Люди бросились спасать девушку, но Рита быстро встала, показала жестом, что все под контролем и пошла в подсобку. Дина надела гарнитуру, скомандовала уборщицам подойти в арт-острову, а Саиду вызвала в комнату для персонала. Саида, учившаяся в медицинском, имела неофициальный титул придворного лекаря, и, естественно, все производственные травмы и медпомощь клиентам неизменно были на ней.
- Ты прям как доктор Айболит! – Рита с изумлением смотрела на медицинский чемоданчик с полным набором средств для первой помощи.
- И пришьют ему новые ножки, он опять побежит по дорожке. Сядь, Рита, мне так неудобно. – Саида быстро обработала порезы и наложила повязку. – Все, до свадьбы заживет. Я пошла в зале помогу.
Андрей оставил на хозяйстве Мишу и направился в подсобку, узнать, не нужна ли поддержка. Он постучался, приоткрыл дверь – Рита спокойно сидела на банкетке, опустив голову и держа на коленях забинтованные руки. Ей было неудобно, что в первую же неделю она попала в заваруху. Вроде и спасла клиентов, а шуму много получилось. Непонятно, как администрация отреагирует на такой инцидент.
- Ты как? Болит? – спросил Черников.
- Нет. Только перед людьми неудобно. И как я теперь такая домой покажусь? Сын испугается. Надо бинты на пластырь заменить, а то уж больно жуткий вид.
- Дома поменяешь. Посиди пока, я сейчас, – Андрей, прихрамывая, вышел из подсобки и направился к бару. Через минуту он вернулся в конструктором в руках. – На вот, отвлечешь ребенка от своих травм.
- Ого, ничего себе! Да это же целое состояние! Я не возьму, это очень дорого.
- Еще чего. Я не тебе дарю, а твоему пацану. Тем более, конструктор мне достался бесплатно.
Рита покорно подняла забинтованные руки и бармен положил ей коробку на колени. Андрей примостился на край стола, завел спокойный, отвлекающий от происшествия разговор про игрушки для всех возрастов, о том, как сам когда-то любил конструкторы. Это и правда было занятным – сейчас взрослые мужчины могли без зазрения совести покупать себе детские конструкторы, коллекционировать сложные красивые модели автомобилей и им даже не приходилось прикрываться, придумывать повод для покупки, рассказывать, опуская глаза, семье и знакомым, что конструктор куплен для сына. Теперь это уже признано увлечением для всех, легальное хобби для больших дядей, ничем не хуже компьютерных игр. Убедившись, что девушка пришла в себя и уже даже начала улыбаться, разглядывая машинку на упаковке, Андрей собрался на выход.
- Ты посиди пока, – сказал он, отрываясь от стола, – сейчас девчонки освободятся и помогут тебе переодеться. Я тебя домой отвезу. Гуд?
- Конечно, гуд. Только я далеко живу, – пожала плечами Рита.
- Очень хорошо, у меня к тебе дело есть. По дороге обсудим.
Когда Черников вернулся в зал, банкет уже почти закончился, последние гости собирались на выход, диджей сворачивал аппаратуру. Надо было сделать расчет по напиткам и закрыть бар. Поймав Динин взгляд, Андрей кивнул, мол все окей с Ритой, и принялся за свои дела. Довольные тетки-организаторши, окружившие с двух сторон администратора зала, изучали счет и отсчитывали чаевые.
- Девушка, которую мы уронили, как она себя чувствует? Может надо врача позвать? – прижав руку к груди, сказала бухгалтер.
- У нас есть врач, – ответила Дина.
- Нам так неудобно, мы же ее чаем облили. Передайте наше искренние извинения. Пусть поправляется! – женщина протянула Дине еще несколько купюр.
- Спасибо. Я передам.
Андрей закрыл бар и пошел прощаться с Саидой. “Хорошо, что она сегодня еще с нами была, – подумал он. - И гости оказались нормальными ребятами, без истерики обошлось”.
- Ну, что, Саида хон, давай прощаться? – бармен раскинул руки, приглашая подругу обняться.
- Я буду скучать, – девушка тепло прижалась к Андрею.
- Все будет хорошо, береги себя.
- Удачи! – она отстранилась, посмотрела парню в глаза и улыбнулась.
Кухня дружной группой высыпалась провожать боевую подругу. Расталкивая официантов, в центр выбралась Мария Константиновна. Она подхватила девушку под руку, прижалась к ней мягкой щекой и долго что-то шептала ей на ухо. Все ждали, пока М.К. договорит, знали, что быстро это не кончится, улыбались и не торопили коллегу. Рита, пряча за спину забинтованные руки, стояла позади всей группы, ждала своей очереди – ее сэнсэй и Айболит в одном лице покидал команду, хотелось сказать спасибо.
Закончив трогательную сцену прощания, сотрудники ресторана начали расходиться по домам. Андрей подождал Риту, вытащил у нее из подмышки конструктор, открыл дверь и пропустил к лифту подстреленного бойца. Они спустились на минус второй этаж, попрощались с ребятами и пошли в сторону машины.
- Какая тут огромная парковка! – удивилась Рита.
- Да, немаленькая, но мест все равно не хватает. Подожди, я открою тебе дверь. – Черников обогнал девушку и щелкнул пультом.
- Спасибо, я сама могу. Мне прям неудобно.
- Береги руку, Сеня, – Андрей усадил ее и забросил рюкзак и лего на заднее сиденье. – Рассказывай, куда тебя везти.
- На Алексеевскую.
- Ну это не так и далеко, как ты пугала, – подмигнул водитель.
Они выехали с подземной парковки на набережную и повернули в сторону Садового кольца. Ночной город встретил их яркими огнями, шумом моторов и привычной суетой. Крутобокие разноцветные небоскребы Сити постепенно отступали на задний план, давая место широким мостам и арбатским домам-книжкам. Из открытого окна потянуло прохладной речной влагой, опавшей листвой, многослойным ночным ароматом. На набережной практически не было пешеходов, зато встречные автомобили шли плотным потоком. Ближе к Новому Арбату на тротуарах появился народ – люди спешили по своим делам, сидели на остановках, поджидая автобусы, стояли группами у ресторанов и магазинов или просто гуляли, обнявшись. Обилие людей и яркий уличный свет создавали ощущение раннего вечера, видимо, никто не хотел сидеть дома в погожий уикенд. В центре города и правда было чем заняться в любое время дня и ночи – можно погулять, поесть, даже пройтись по магазинам.
- Тут всегда так много народа ночью? – спросила Рита.
- В выходные много. В центре, по-моему, всегда тусовка.
- О чем ты хотел поговорить?
- Хотел. Ты же в Уфе жила?
- Да, это мой родной город.
Андрей задумался, взялся двумя руками за руль. Может повезет?
- Ты случайно не знаешь Елизавету Белопольскую? Она тоже из Уфы.
- Белопольскую? Вроде знаю, это мамины соседи, дядя Коля, тетя Вера и Лиза, их дочка. Вроде они Белопольские. А ты откуда их знаешь?
- Вот так просто? – Андрей крепче сжал пальцы на руле.
- Что просто? – не поняла Рита.
- Ничего. Я потерял телефон Лизы. У тебя есть ее номер?
- Ну, наверное, есть. Тети Веры точно был. Сейчас посмотрю.
Рита бережно, чтобы не задеть забинтованные пальцы, начала рыться в сумке в поисках телефона. Найти телефон у нее не получалось, она наклонила сумку, чтобы вытряхнуть содержимое, но на колени посыпалась всякая мелочь.
- Андрюш, давай ты сам телефон достанешь, когда приедем? Он, наверное, во внутреннем кармане или на дне.
- Давай, конечно. А то будем сейчас твои расчески-помады по салону собирать, - сказал Черников, стараясь прятать свое нетерпение. Неужели найдет? Так бывает?
Они доехали до дома практически молча. Андрей понимал, что ведет себя странно, можно сказать, невежливо. Взялся подвезти девушку, а сам молчит, светскую беседу не поддерживает. Он был бы рад, но не мог, слова словно застряли в горле, даже не в горе, в груди, там где гудело и сжималось огромное сердце.
Остановившись у дома, Андрей выдохнул, включил свет в салоне, придал срывающемуся голосу веселую небрежность и выдавил: “Ну, давай, достану тебе ключи от квартиры и телефон.” Девушка отдала ему раскрытую сумку, нагнулась и стала тыкать забинтованным пальцем во внутренние карманы бездонного хранилища. Черников выудил ключи и бесценный аппарат, отдал хозяйке и вышел из машины покурить. Сидеть рядом и ждать было невозможно. А если не найдет номер Лизы? Или найдет, а номер старый. А может это совсем не та Лиза? Мало ли на свете однофамильцев, к тому же Рита не уверена, какая у соседей фамилия.
- Андрей! – позвала Рита. – Нет у меня их телефона. Я завтра у мамы спрошу, ладно?
- Хорошо, спасибо.
Андрей проводил ее до квартиры, попрощался и вернулся в машину. Слишком уж много он хочет, так, наверное, не бывает. Надо ехать домой, завтра снова на смену. Но шанс ведь остался? Ладно, утро вечера мудренее, столько лет ждал, можно и еще одну ночь потерпеть. Выкурив еще пару сигарет, он завел машину и выехал из двора.
Ночь на удивление оказалась спокойной, уставшее тело потребовало релакса, даже обычно яркие сны не проявились, не захотели тревожить, отвлекать бессвязными картинками и без того загруженную голову. В десять утра пиликнул будильник, Андрей нащупал на тумбочке вредное создание и нажал отбой. Шторы остались с вечера распахнутыми, но свет в комнату не проникал – на улице было слишком пасмурно, серый сентябрьский дождь барабанил по подоконнику, порывистый ветер кидал в окно пригоршни крупных капель, сбивал желтые листья с яблони. Вдалеке, над плоскими крышами домов, появилось светлое пятно, видимо, мрачные дождевые тучи упустили контроль над маленьким участком неба, выпустив наружу голубой островок.
Черников сел в кровати, потянулся, потер больную ногу и решил, что вставать еще рано. Поставил подушки повыше, снял с зарядки телефон и уставился в новостную ленту. Погода не вызывала оптимизма, можно еще полчаса поваляться, переварить события вчерашнего дня. Он начал серфить по новостным каналам, не понимая сути постов, заголовки и картинки в ленте сливались в бессвязный белый шум – погода, политика, события за рубежом – все было далеким и не слишком значимым. Калейдоскоп чужой жизни убаюкивал, словно колыбельная, веки начали тяжелеть, он отложил телефон и почти снова задремал, слегка подглядывая через полузакрытые ресницы на тусклый уличный свет. Как странно устроена жизнь, почему сегодняшние дела кажутся не такими важными, как те, что были несколько лет назад? Родители, друзья, планы на новый год – есть чем заняться, а думаешь о другом. Надо позвонить родителям, а лучше заехать в выходные. Дачный сезон уже, считай, заканчивался, может, им нужно помочь законсервировать дом или вещи перевезти. А может, надо взять отпуск и уехать в теплые края, неважно куда, просто сменить картинку, подышать морским воздухом. Хотя какая разница, чем дышать, дома тоже дел полно, вот, например, машину можно поменять, хорошая задача, приятная. Или спортом заняться, надо разведать, что за фитнес-клуб открылся через дорогу, уже второй месяц работает, можно завтра зайти.
Солнечный луч, пробившись в крохотную лазейку между грузных осенних туч, брызнул в окно, пробежал по потолку и поймал сонный глаз. Андрей недовольно зажмурился, натянул на лицо одеяло, очень хотелось спать. На тумбочке завибрировал телефон, оповещая о полученном сообщении. Это уже было интересно. Он сел, схватил трубку – так и есть, пришла смска от Риты: “Привет. Мама нашла номер Лизы. Надеюсь, актуальный”.
Так, значит, шанс все же остается. Андрей вышел на кухню, включил кофеварку, походил кругами, придумывая, что написать. Что за номер ему прислали? Кто прочитает его сообщение? У него было столько времени на подготовку, а оказалось, что текст не клеится, слова рассыпаются, как хлебные крошки. А если это не Лиза, а совсем другой человек? Или она не захочет отвечать? Ладно, была не была, надо написать, а там посмотрим. Еще минуту потратив на набор и правку текста, он отправил: “Лиза, привет. Это я. Ответь, пожалуйста”.
Андрей положил телефон на кухонный стол и пошел заваривать кофе. Надо было отвлечься, не сидеть же теперь все утро в ожидании ответа. Аппарат немного подумал, зажужжал и вывел на экран сообщение: “Bang-bang”.