За други своя...

Был среди нас ещё один, тринадцатый— не названный в писании. Мы звали его Порай. Он пришёл к Учителю позже других, бывший воин: суровый, сильный, привыкший больше действовать, чем говорить.

В ночь, когда схватили Гаша, мы бежали, а он остался. Лишь я увидел, как он обезоружил стражника, пытавшегося догнать меня и под страхом смерти заставил назвать место казни. Воин указал ему на дальний холм.

Потом я услышал от него самого, как он долго гнал лошадь, а потом тяжело поднимался пешком в гору, с мечом в руке и щитом за спиной. Шёл, падая, поднимался снова — верил, что сможет спасти Учителя.

Когда же он добрался до вершины, то ничего там не нашёл, кроме ветра и багрового заката. Так Порай понял, что его обманули.

Встретились мы уже после всего, он был измучен и подавлен:
— Я искал Кальварию и не нашёл. А вы знали и ничего мне не сказали и сами не сделали.

Я попытался его обнять, но он увернулся от объятий:
— Мы не могли ничего сделать. Он сам не позволил бы. Этому суждено было случиться.

Порай упрямо покачал головой:
— К чему оправдания.  Учителя нужно было защищать, а не прятаться за пророчествами. Если воля Божья — смерть, то зачем ему вы и я? Разве не для того, чтобы стоять рядом, когда он в опасности?

— Дух нельзя защитить железом, — сказал я. — Его путь — выше нашего понимания.

Мы спорили долго, но так и не убедили друг друга. Он остался при своём: что мы трусы и предатели. А я при своём: что он не понял воли Гаша.

С тех пор он больше не появлялся. Люди видели его странствующим в разных местах. Одни называли его отступником, другие — тайным апостолом. А я и ныне не ведаю, был ли он посланным свыше или просто заблудшим.