Пять лет молчания

Я стояла у плиты, помешивая овсянку, и слушала, как Олег копается в ванной.

Олег вышел на кухню, потирая глаза волосы были взлохмачены, на щеке след от подушки. Сел за стол, не глядя на меня, я поставила перед ним тарелку с овсянкой и чашку с кофе. Он кивнул, не сказав ни слова. Я взяла свою кружку, села напротив.

Обычно по выходным мы раньше старались выбраться куда-нибудь, сходить в парк или просто погулять по городу. Но сейчас все наши маршруты были расписаны: магазин, потом дача.

– Сегодня на дачу, – сказал Олег, разламывая ложкой комок овсянки. – Ты всё собрала?

– Да, – коротко ответила я.

Он поднял на меня взгляд, такой же уставший, как и я. В его глазах читался вопрос, который он боялся задать, или не знал, как сформулировать. А я просто отвернулась к окну, где на старом тополе сидела ворона и громко каркала.

– Ань, я тут вчера с мамой говорил, – она спрашивает, что мы будем с дачей делать. Предлагает продать, пока не поздно.

Моя рука замерла с чашкой у губ.

– Смысл в ней? – продолжал он, не глядя на меня. – Зимой она стоит, простаивает. А весной… Сколько сил туда вбухиваем, а нам уже не двадцать.

Я молчала. Только крепче сжала кружку. Внутри всё сжалось в комок.

– Можно будет на вырученные деньги купить лодку, – Олег, кажется, пытался меня убедить. – Будем на рыбалку ездить, отдохнём по-человечески.

Он говорил о «наших планах», но для меня эти слова были пустым звуком. Куда ездить? С ним? Где мы будем так же молчать?

– Нет, – мой голос прозвучал тихо, но твёрдо.

Олег удивлённо поднял брови.

– Что – нет? – посмотрел на меня, словно я сказала что-то совсем невообразимое.

– Не хочу я ничего продавать. Пусть стоит.

Он махнул рукой, раздражённо цокнув языком.

– Ну, Ань, начинается… Вечно ты против.

Я встала из-за стола, унося свою тарелку в раковину. Не было сил продолжать этот разговор, он всё равно ничего не поймёт.

Машина тряслась по знакомой дороге. За окном мелькали осенние пейзажи, унылые и серые. Я смотрела на деревья, мимо которых мы проезжали сотни раз, и вспоминала, как десять лет назад мы покупали эту дачу. Радовались каждой дощечке и грядке.

Как сажали молодую яблоньку в центре участка. «Пусть растёт, для нашего сыночка», – тогда ещё сказал Олег, обнимая меня. Тогда у нас ещё не было детей, но мы так мечтали о них. Он говорил про сына, я представляла дочку. Спорили, смеялись.

Теперь эта яблоня выросла, пустила глубокие корни, крепко стояла на земле, переживая ветра и холода. А мы так и не стали теми, кем мечтали быть.

Олег пытался что-то напевать под нос, но получалось у него плохо. Мелодия была какая-то грустная, надрывная. Он ерзал на сиденье, время от времени бросая на меня быстрые взгляды. Я чувствовала его беспокойство, но не могла ничего с собой поделать.

Наш брак – это привычка, совместный быт без тепла. Так и ехали в одной машине, но в разных мирах. Он в своём, где я «стала тяжёлой на характер», замкнутой. А я в своём, где наш мир рухнул пять лет назад, и он этого даже не заметил.

Пять лет назад… Яркий солнечный день, оно светило прямо в глаза, когда я схватилась за живот.

– Олег, срочно! В роддом, в областной! – я кричала, а он, метался по квартире, потерянный. Он водитель-экспедитор, знал все маршруты, все объездные пути. Но тут…

В машине стало хуже. Внезапная, острая боль пронзила живот, и я увидела прозрачную жидкость. Мой крик, его испуганное, бледное лицо, он запаниковал. Вместо того, чтобы мчаться вперёд, в большой областной роддом, где было всё необходимое оборудование, он свернул в ближайшую районную больницу, с обшарпанными стенами и равнодушным взглядом приёмного покоя.

– Тут тоже врачи, они разберутся!

Я помню эту больницу. Казённые стены, запах хлорки. Помню, как меня куда-то везли, как суетились вокруг меня медсёстры. А потом пустота, наша доченька мы её так ждали.

Олег в тот день даже не вошёл ко мне в палату. Сидел в машине, а потом и вовсе уехал «решать вопросы». Я пережила всё одна.

Не было ни скандалов, ни истерик, просто замолчала. Сначала на час, потом на день, потом на неделю, а потом и вовсе. Моя любовь к нему пропала в той казённой палате, где он оставил меня одну.

Дачный участок встретил нас промозглой тишиной. Ветер трепал ветки старой яблони, которую мы сажали много лет назад, мечтая о большом саде и детском смехе.

Я вышла из машины и глубоко вдохнула осенний воздух. Пахло опавшей листвой и сыростью. Нужно было собрать последние яблоки. Я молча пошла в сад, аккуратно складывая красные бока в ведро.

Олег появился рядом. Сунул руки в карманы, оглядывая участок, словно оценивал его стоимость.

– Ань, ну хватит дуться, – его голос звучал натянуто, он явно пытался разрядить обстановку. – Давай продадим эту дачу? Купим лодку, будем на рыбалку ездить.

Продать дачу?

Я замерла, прижимая к себе спелое яблоко. Для него дача просто участок земли, который можно продать и купить взамен что-то другое. Для меня целый мир.

Я молча развернулась и пошла в дом, оставляя его одного.

Вечер опустился быстро, принеся с собой холод и темноту. Мы сидели на веранде Олег ковырял вилкой в тарелке с макаронами. Я перемывала посуду на кухне, стараясь не слушать его бормотание. Он что-то говорил про ремонт, про соседей, но всё это пролетало мимо, не задевая меня.

Вдруг он громко сказал:

– Ань, тут Сеня звонил. С женой заедут на часок.

Сеня двоюродный брат Олега, шумный, самоуверенный, "настоящий мужик", как он сам себя называл. Он всегда пытался научить Олега жить, поучал его, как надо зарабатывать, как надо с женой обращаться. Я не выносила этих визитов.

Через полчаса во дворе послышался шум мотора, а затем и громкие голоса.

– Олежа! Привет, братан! – в дверях веранды возник Сеня, широкоплечий, румяный, с бутылкой коньяка в одной руке и пакетом с закусками в другой. За ним робко выглядывала его жена, Светлана, тихая, улыбчивая женщина, которая всегда казалась мне немного потерянной рядом со своим мужем.

– Привет, Сеня, Света, – Олег встал, натянуто улыбаясь. – Проходите, накрыли тут немного.

Я вышла из кухни, стараясь не смотреть на Сеню. Его взгляд всегда казался мне слишком пронзительным, словно он видел меня насквозь.

– А, Анна! Как поживаете, красавица? – Сеня попытался обнять меня, но я ловко увернулась.

– Хорошо, – сухо ответила я, садясь за стол.

Вечер потянулся мучительно медленно. Сеня без умолку рассказывал истории, перебивая всех, смеясь своим громким смехом. Он критиковал дачный участок, предлагая "построить тут баню", "разбить грядки по-новому". Это раздражало меня. Света изредка вставляла короткие реплики, а Олег молча кивал.

Светлана попыталась заговорить со мной о цветах, о рецептах, но я отвечала односложно, погружённая в свои мысли. Чувствовала, как напряжение нарастает.

В какой-то момент Сеня начал рассказывать историю, от которой у меня внутри всё заледенело.

– А вот у меня сосед, представляешь? Жена рожала в машине!

Моя ложка замерла над тарелкой. Чувствовала, как внутри всё сжимается.

– И вот этот дурак, – Сеня засмеялся. – Трясётся, боится! Я ему кричу – жми на газ, не бойся! А он трясётся! Я у него руль чуть не вырвал, сам бы повёз! Мужик должен быть каменной стеной в такой момент, а не размазнёй!

Хватит. Я больше не могла это слушать. Мне казалось, что его слова проникают в самые глубины моей души, раздирая старые раны.

Я встала, не говоря ни слова. Сеня замолчал на полуслове, уставившись на меня. Олег попытался что-то сказать, но я не слышала. Просто пошла в дом, оставляя их на веранде.

– Ань, ну что ты опять начинаешь?! – голос Олега прозвучал уже за моей спиной, когда я вошла в гостиную. – Нельзя было просто посидеть, улыбнуться?! Ну что за представление?!

Я молчала, повернувшись к нему спиной. Внутри меня кипело.

– Да что с тобой не так?! – его голос сорвался на крик. – Пять лет уже как мумия ходишь! Я что, виноват, что так вышло?!

Все эти годы он даже не думал, что сам виноват, и воспринимал моё горе как «капризы». Я одна хранила эту боль, а он даже не пытался понять.

Я медленно подошла к старому серванту, который стоял в углу комнаты. За стеклом, на самой верхней полке, одиноко стояла пустая трёхлитровая банка.

Я осторожно сняла её, поставив на стол перед Олегом. Банка чуть звякнула.

– Ты спрашиваешь, что со мной не так? Вот.

Я указала на банку.

– Ты помнишь эти огурцы? Как ты радовался, что они удались, хвастался маме? Как ты сказал, что «маме обещал, заедем на пять минут»? Эта банка – из-под тех самых солёных огурцов, которые ты возил своей маме в тот день.

Олег смотрел на банку, он попытался отвести взгляд.

– Ты так спешил к ней, что забыл о дороге в областной. Пока ты с мамой ел эти огурцы, я лежала одна в холодной палате и понимала, что наш малыш... А ты даже не пришёл.

– Эти пять минут, Олег, стоили нам сына. Эта банка всё, что осталось от того дня.

Олег смотрел на эту пустую банку, и я видела, как в его глазах оживают воспоминания.

Сеня с женой, услышав мой голос, зашли в дом. Увидели Олега, сидящего перед пустой банкой с серым лицом, и меня, стоящую над ним. Сеня сначала попытался разрядить обстановку, но я опередила его.

– Всё в порядке, – сказала я гостям, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. – У нас просто… генеральная уборка. Выносим старый хлам.

Сеня и Светлана обменялись взглядами, чувствуя неловкость.

Олег не нашёл в себе сил что-то произнести. Впервые за пять лет он увидел не "каприз" жены, а масштаб моей боли, которую я хранила все эти годы.

Гости быстро собрались. Олег провожал их молча, Сеня хлопнул его по плечу.

– Ну, Олег, ты чего, совсем расклеился? – Сеня, кажется, до сих пор не понял, что произошло. – Давай, держись.

Олег ничего не ответил, просто кивнул и закрыл за ними дверь. Он вернулся в дом, я стояла у окна, собирая свои вещи в небольшую дорожную сумку.

Он сел на диван, не пытался меня остановить и не просил прощения.

Я медленно вышла из дома. На улице уже было совсем темно. Я вдохнула осенний воздух полной грудью.

Жизнь продолжается.

Мой канал на Дзен: Мария Роднева | Дневник невестки. Там рассказы выходят первыми.