Письмо в будущее

Иван Андреевич, как обычно, вышел утром в магазинчик за углом. Пенсионерский ритуал: хлеб под мышкой, газета в одной руке, очки на кончике носа. В почтовом ящике — реклама, квитанции и… тонкий белый конверт, вроде с его адресом, но письмо не ему, а некой Марии Коваль.

Он уже хотел положить на почтовые ящики сверху — пусть почтальон разбирается, — но привычная аккуратность не позволила.
Мария Коваль… Почерк — ровный, женский, будто из другой эпохи. Кто ж сейчас письма пишет?

А адрес точно не его, но очень похож. Их часто путают. У него улица Кирова, а есть еще переулок Кирова. Да только он совсем в другой части города.

Иван Андреевич положил конверт в карман брюк и пошел домой. Но весь день ощущал его, словно кусочек прошлого, случайно забредший в сегодняшний день.

Кто она, эта Мария Коваль? Имя било в сердце каким-то теплым колоколом. Мария… Машенька… Да ведь и у него когда-то была Машка. Школа, девятый класс, комсомольские собрания, общие книжки — Есенин, Цветаева. Она читала стихи вслух так, будто весь мир был только для нее и Вани.

А потом жизнь пошла по-своему: институт он не потянул, пошел работать на завод. А она поступила, уехала на сбор овощей, ее не было два месяца, приехала какая-то совсем другая Машка. Виделись совсем редко, а потом и вовсе перестали… После института вроде вышла замуж за врача, а Ваня женился. С тех пор он и не слышал о ней.

…Весь день Иван Андреевич ходил с этим конвертом, как с камнем в кармане. То брался за газету, то включал телевизор, варил обед, но мысли возвращались к имени на конверте. Под вечер не выдержал: надел новую рубашку и вышел.

Проехал через весь город и снова вспоминал ее, Марию. Красивая была, веселая, такая смешливая, активистка, никому покоя не давала и сама никогда не сидела сложа руки.

Быстро нашел нужный дом, зашел в подъезд, позвонил. Сердце билось, как у мальчишки. Дверь открыла женщина. Лицо совсем незнакомое. Серебряные волосы, чуть сутулые плечи, но глаза… те самые, ясные, внимательные, с искрой.

— Ваня? — прошептала она и прижала руку к груди.

Он потерял дар речи. Перед ним стояла его первая любовь, та самая Машка Новикова.

— Машенька… — сказал он и почувствовал, как дрогнул голос.

Они смотрели друг на друга, не веря, что вдруг встретились столько лет спустя.
— Как ты меня нашел, Ваня?
— Машенька, а вот письмо тебе, — неловко протянул он конверт. — Я на Кирова живу, номер дома тот же, и квартира…

Она взяла, но руки дрожали.
— Странное дело, — сказала она тихо, — я все думала: где ты, жив ли? И вот письмо тебя ко мне привело. А это сестра мне пишет. Я ведь сюда только месяц, как переехала. Знаешь, мы по старинке общаемся. Письмами. У меня телефон есть, а у нее — нет. Вот поэтому… заходи, Ванечка. Я так рада тебя видеть.

Он вошел в ее квартиру. Все было просто: круглый стол, диван, вязание на кресле, фотографии на стене. Он уже узнал ее голос, движения, улыбку. Вспомнил и себя — того мальчишку с растрепанной тетрадкой и рвущимся от любви наружу сердцем.

Они говорили до ночи. Про годы, про детей, про то, как жизнь закрутила и разбросала. Но в ее глазах он видел то, что не изменилось. Тот же огонь, та же воля к жизни.

Они сидели на кухне у Марии, чайник остывал, разговор не кончался. Сначала робко вспоминали школу, учителей, линейку после выпускных экзаменов. Потом осторожно заговорили о том, что было дальше — семья, дети, у кого уж и могилы.

Мария сказала:

— Вот живешь, Ваня, и думаешь, что все впереди. А оно — раз, и уже позади. Только одиночество остается. Муж умер год назад. Квартиру разменяла. Сыну двушка в центре, а мне эта, — она обвела глазами кухню.

Он молчал. У него было то же самое: квартира, где тикали часы, и никого рядом. Две дочери ушли к мужьям.

И тогда она вдруг посмотрела прямо ему в глаза:
— Может, хотя бы старость проживем вместе, Вань? Мы ведь… любили друг друга.

У Ивана Андреевича защипало в горле. Он вспомнил, как когда-то боялся подойти к ней после уроков, как прятал под партой записки, как не решился тогда поцеловать на школьном вечере. И вот теперь, спустя всю жизнь, она сама сказала это простое и ясное «вместе».

Он протянул ей руку — и почувствовал ту же дрожь, что в девятнадцать.

Письмо из прошлого оказалось письмом в будущее.