Психополитика

Психополитика
Великая комедия бесполезных идиотов

Предисловие
Прежде чем приступить к делу мне необходимо сказать несколько слов об одном существенном противоречии, которое неизбежно будет проявляться на страницах этой книги.

В конце 2016 года, остановив, так сказать, свой «внутренний диалог», я в очередной раз решил переосмыслить свое прошлое и основательно взялся за переключение мышления на английский. В связи с этим вся моя обывательская деятельность, базирующаяся на штудировании классической литературы и осмыслении прочитанного в прозе, стихах и дневниках, претерпела значительные изменения. Аскетический образ жизни, увлекавший меня с 2007 года под влиянием Кастанеды, Шопенгауэра, Ницше и прочих отшельников, сменился активной публичной деятельностью. Центром этой деятельности оказался английский разговорный клуб.
С мая 2017 по июль 2023, с перерывом в четыре месяца в период пандемии, я проводил еженедельные встречи клуба, достигавшие в пик своей популярности двадцати пяти участников. На подготовку к каждой встрече я тратил от двадцати до пятидесяти часов, будучи, как правило, полностью вовлеченным в изучение заявленной темы. К слову, среди тем были: свобода, мудрость, честность, справедливость, интеллект, культура, время, скука, закон, страх, агрессия, внимание, память, красота, эволюция, гравитация, относительность, труд, смелость, глупость, психология, нейрофизиология и т.д. Такое положение дел привело к тому, что накануне 2024 года мой английский достиг беспрецедентного уровня. При этом, казалось, я владел английским вдвое хуже в сравнении с тем, что мне удавалось делать с русским языком.

Взявшись писать эту книгу на английском, я мог бы способствовать достижению баланса сил в своем уме и установлению в нем прочного, двухполярного, «холодного» равновесия. Тем не менее, писать эту книгу на английском, даже несмотря на ее потенциальный успех у англоговорящего обывателя, значило бы ставить себя в позицию туры, открывающей стратегически значимый фланг в погоне за никому не нужной пешкой.

Можно было бы легко отделаться от этого противоречия, выполняя параллельный перевод, но в этом случае неминуемо возникает путаница по поводу того, с какого на какой язык переводить, в перспективе нарушающая единство стиля.

Наблюдая за легкостью развития моего мышления в рамках русского языка и осознавая в полной мере тщетность стремления добиться подобной легкости при использовании English – особенно принимая во внимание то, что я взялся за его изучение только после 2012 года, когда мне уже было за двадцать пять – не существовало иного выбора, кроме как писать эту книгу на русском. И все-таки что-то во мне осталось крайне недовольным этим обстоятельством.

Начиная с марта 2022 года литературно-философское направление, поддерживаемое внушительным интересом к естественным наукам, стало стремительно терять вес в иерархии моих увлечений. В некотором смысле интеллектуальная деятельность, подпитываемая индивидуалистическими иллюзиями и благополучно процветавшая в моем уме, внезапно подверглась атаке и довольно суровой осаде со стороны неожиданно пробудившихся социальных инстинктов. Исследуя глубины англоязычного интернета и стараясь держаться в стороне от современных течений, я, как мне тогда казалось, преодолел все условные границы времени и пространства, достигнув трансцендентального единства с «вещью в себе», и трудился на благо всех живых существ, в особенности тех, кто был заинтересован в повышении уровня современного образования. Противоречия между теми или иными объединениями людей, борющимися за власть и ресурсы, отстаивающими свою уникальность или навязывающими свой образ жизни под видом универсальных норм, меня к тому времени уже почти не интересовали. Политическая наука, требующая постоянного внимания к повседневным событиям и их бесчисленным интерпретациям, представлялась мне уделом мертвых душ. Порой я мог пробежаться по инаугурационным речам американских президентов из соображений поупражняться в освоении риторики, или же почитать на досуге Ленина с целью разобрать конкретный исторический период с точки зрения его наиболее выдающихся деятелей. Однако, все это играло третьестепенную роль по отношению к «главной задаче», которую с 2017 года я формулировал для себя в терминах неуклонного стремления учиться думать на английском, равномерно развивая письмо, чтение, речь и слух.

В связи с началом СВО мне пришлось переосмыслить не только последние девять лет, характеризующие Российско-Украинские отношения, но и подвергнуть критическому разбору мировую историю, которая в тот момент до такой степени переплелась в моем сознании с моей личной историей, что представлялось невозможным отделить одну от другой. Каким-то образом так совпало, что апрельский саммит НАТО 2008 года в Бухаресте, где были высказаны пожелания включить Украину и Грузию в североатлантический альянс, произошел в то же самое время, когда я решил завести дневник. Позднее в этом же году я открыл для себя Аристотеля, прочитал десятитомное собрание сочинений Салтыкова-Щедрина, поступил учиться в институт и загремел в дурдом. Последнее событие слегка пошатнуло мое намерение заниматься самообразованием и упражняться в письме. И все же, под влиянием классических авторов, к которым меня тянуло с непреодолимой силой, так что я не мог победить желание читать последовательно в среднем по две-три книжки в месяц даже под угрозой риска вновь попасть в дурдом – за три года я пришел к тому, что не оставалось иного пути, кроме как самому становиться писателем.

 Дополнительным катализатором, сыгравшим главную роль в укреплении моего намерения, послужило сближение с отцом, который, насколько мне известно, не принимал практически никакого участия в моей жизни, порвав отношения с матерью после того, как узнал, что она беременна. Ему было 45, ей – 26; и он, и она имели высшее техническое образование, работали в одной конторе и обладали очень ограниченным пониманием исторической драмы, переходящей в кульминационный «перестроечный» акт, в то время как они, бессознательно следуя своим инстинктам, создавали новую жизнь. Говоря о сближении с отцом, я имею в виду регулярные встречи, обусловленные, как говорят в народе, чистой случайностью.

В 2010 году я стал ходить обедать в столовую троллейбусного депо, бывшую на тот момент, по моему мнению, в соотношении цены и качества, лучшей столовой в городе. Мой отец, как выяснилось, тоже постоянно обедал в этой столовой, в связи с чем на протяжении следующих двух лет, пока он не отправился на тот свет, мы довольно часто пересекались. Наше общение носило довольно тривиальный характер. Он убеждал меня в том, что необходимо работать и откладывать 10% доходов, постоянно увеличивая свой капитал. Я всячески издевался над этой его формулой счастья, побивая его прагматизм идеалистическими соображениями о творческой природе существования, не требующей ни только каких-то там сбережений для самореализации, но и отрицающей необходимость обладания той или иной собственностью в принципе. Поскольку на тот момент ему было уже за 70-т, отстаивать свои взгляды у него не было ни желания, ни возможности. После нескольких возражений он обычно соглашался с тем, что я говорил, но периодически вновь поднимал данную тему, словно забывая все то, то мы обсуждали несколькими встречами ранее. Однажды я стал расспрашивать об истории семьи и выяснил, что у него сохранился дневник его отца (моего деда), который тот завел в день вторжения немецких войск на территорию СССР в июне 1941 года. Я выпросил у него этот дневник и решил перепечатать его на компьютер. Прежде я вел свой дневник беспорядочно, периодически делая заметки, обусловленные тем или иным событием. В период с апреля 2008-го по декабрь 2011-го я сделал чуть больше ста таких заметок. Перепечатывание дневника деда, который, будучи мобилизованным на фронт, находил время ежедневно описывать свой опыт, подчас забывая даже о своем дне рождения, помогло создать такую мощную самодисциплину, что прежде не снилась мне даже в лучшие месяцы увлечения осознанными сновидениями. Я переделал свой дневник исключительно для ежемесячных и ежегодных самоотчетов, и в добавление к нему создал другой, где я поставил себе задачу писать каждый день.

Мой отец приказал долго жить вскоре после того, как я вернул ему дневник деда, словно передача этого дневника была его главной жизненной миссией.

В общем, с декабря 2011 по февраль 2022 у меня скопилось десять рукописных дневников. Плюс тот, где я делаю ежемесячные и ежегодные отчеты. Как я уже упоминал выше, социальные инстинкты, получившие в моем уме перевес над решительным индивидуализмом под влиянием эскалации Российско-Украинского конфликта и его перехода в новую стадию в феврале 2022 года, поставили меня перед необходимостью переосмыслить весь свой опыт – пересчитать весь накопленный умственный капитал. Мне пришлось возвращаться в 2014 год и спрашивать себя, чем таким интересным я был занят, что не удосужился всерьез разобраться в причинах событий на Майдане. Писал стихи и любовные письма? Пересматривал курс лекций по психологии В.В. Петухова? Устраивал свою личную жизнь? Осваивал боевые искусства? Читал Фрейда, Ницше, Вольтера и Добролюбова? Учил латынь, китайский и английский? Все это, бесспорно, было очень увлекательно, и, пожалуй, я мог бы с чистой совестью продолжать этим заниматься, разобравшись в том, что произошло и убедив себя, что меня это не касается.

Почему я проигнорировал такое значимое политическое событие? Почему не стал вдумываться в его смысл? Годом раньше я защитил диплом, темой которого было «правовое государство». В процессе работы над дипломом я живо интересовался не только разнообразными политическими теориями, но и обращал внимание на то, что транслировали через СМИ. При этом я вынужден признать, что мой интерес к политике так и не вышел тогда за рамки академического формализма, в то время как увлечение немецкой философией, начавшееся с Гегеля и последовательно вобравшее в себя Маркса, Гете, Фихте, Фейербаха, Шопенгауэра, Канта и Ницше затянуло меня за пару лет в такую бездну познания, откуда все, творящееся на поверхности земного шара, казалось напоминанием мелкой, механической, муравьиной возни. Признаться, я предпочел бы и далее сидеть в своем углу, читая книжки, занимаясь медитацией и не обращая никакого внимания на сферу международных отношений. Однако, начав исследовать причины СВО, я настолько увлекся, что возврат к прежней жизни представляется мне все менее и менее возможным. Было бы преувеличением сказать, что все, чем я занимался после начала СВО, диктовалось необходимостью разобраться в мировой политике и понять, что ею движет. При этом я заметил, что мышление ради мышления перестало меня привлекать совершенно. Штудировать учебники по физике, математике или нейрофизиологии, обогащая свой словарный запас рядом выхолощенных концепций и расширяя понимание действительности за счет наслоения одна на другую лингвистических моделей, больше не кажется мне увлекательным делом. Этим концепциям и моделям приходят на смену другие, связанные политической, экономической и культурной историей классов, народов, языков.

Понимание, открывшееся мне в процессе осмысления теорий политического реализма, либерализма, социализма и конструктивизма, представляет собой нечто новое по отношению к тому, чем я мог похвастаться в процессе написания и защиты диплома. До начала СВО я читал и Гоббса с Макиавелли, и Локка с Кантом, и Маркса с Лениным, однако, вне исторического контекста, не смог сопоставить их наблюдения с проживаемым опытом. Только после того, как два языка, каждым из которых я владею в совершенстве, были мобилизованы в медиа пространстве для поддержки противостоящих вооружённых сил, у меня стали сходиться теория и практика.
Мне пришлось критически переосмыслять свою деятельность по созданию городского сообщества, нацеленного на изучение и практику английского языка. В своих минималистических планах в отношении этого сообщества я стремился привлечь таких же, как я, самоучек к активному участию в популяризации и совместному, углубленному, в какой-то степени перфекционистскому овладению English. Программа максимум включала создание интернационального сообщества, ориентированного на научно-философское образование, центром которого должна была стать Колыбель Космонавтики, город, где я родился и вырос – Калуга.

С 2021 года я начал активно разрабатывать и внедрять в свою деятельность проекты, вписывающиеся в логику программы максимум и направленные на ее реализацию. Одним из таких проектов была запись подкастов с участниками встреч разговорного клуба. Другим – курс «английский с нуля», который я укомплектовал в 12-ть лекций и прочитал в летние месяцы в Инновационном Культурном Центре (ИКЦ). Из аудитории данного курса вырос впоследствии еще один разговорный клуб для новичков. В это же время через ютуб, я вышел на контакт с американским философским клубом, располагающимся в Миннесоте, на протяжении полугода принимал участие в его еженедельных zoom-конференциях и затем, закончив читать свои летние лекции, сосредоточился на создании подкастов, приглашая участников этого клуба дискутировать на определенные философские темы. Кроме того, в какой-то степени под влиянием данных дискуссий, я решил основать калужский философский клуб и проводить ежемесячные встречи, обсуждая заранее выбранную тему на русском.
Таким вот образом, будучи в отрыве от политической реальности, совершенно не интересуясь новостями, не читая газет, не имея четкого представления о глобальных трендах в экономике, не придавая значения нарастающим международным противоречиям – я оказался совершенно не подготовленным к тому, что произошло в феврале 2022 года.

Впервые за много лет я счел разумным уделить внимание разбору высказываний, сделанных официальными лицами. Не ограничиваясь этими высказываниями, я искал в сети политологов, следивших за развитием ситуации как минимум с 2014 года, параллельно прислушиваясь к мнениям так называемых независимых экспертов на платформах китайских, индийских, арабских, африканских и других СМИ, сопоставляя их взгляды и пытаясь определить логику доминирующих нарративов. Также я счел необходимым обсудить то, что случилось, на ближайших разговорных клубах, что повлекло за собой заметное снижение посещаемости. Наблюдая за тем, с каким воодушевлением американские и европейские пацифисты набрасывались на тех, кто оправдывал действия России, в то время как здесь рыцари печального образа демонизировали инакомыслящих, я перестал записывать философские подкасты и принялся изучать теории международных отношений.

В первую очередь мое внимание привлек Джон Миршаймер (Mearsheimer), отталкиваясь от которого я затем вышел на Ганса Моргентау (Morgenthau), Кена Уолтса (Waltz) и Эдварда Карра (Carr). Второе направление, где я значительно продвинулся, было отмечено штудированием Ленина и анализом лекций современных марксистов. Третье направление было связано с чтением Б. Рассела (Russell), Чемского (Chomsky), Лейкова (Lakoff), Ф. Бекона (Bacon), Беркли (Berkeley), Локка (Locke) и Юма (Hume).

Постепенно я уделял все меньше времени своим английским клубам, наблюдая увеличение пропасти между тем, что меня интересовало, и тем, что готова была обсуждать публика. В конце концов, у меня возникло ощущение, что я вожусь в песочнице с трехлетними детьми, не способными ни читать книги, ни смотреть лекции, ни уж тем более вдумываться в какую-либо тему посредством концентрации на ней с помощью письма. В результате с английскими клубами пришлось распрощаться. Это позволило мне сосредоточить больше сил на калужском философском клубе. В процессе тестирования своей методики изучения языков я чуть было не переключил мышление на китайский. Заранее наметив на полгода вперед для философского клуба ряд тем, объединенных китайской культурой, я занимался конфуцианством, даоизмом, легизмом и буддизмом, читая в оригинале Джу Сы, Лао Цы, Чжуан Цы, Хан Фэй, Шан Ян, Шен Дао, Шен Бухай и смотря лекции Кена Хаммонда (Hammond) и Браина Ван Нордена (Van Norden). В августе 2023 я вышел на полное погружение в изучение китайского языка, занимаясь в среднем по семь часов каждый день, выучил наизусть первые десять глав из ДаоДеЦзин и целую неделю писал дневник одними иероглифами. В итоге – словил переутомление, заставившее меня пересмотреть свои приоритеты, что впоследствии и привело к идее написания этой книги. Я пришел к мысли, что если удастся перераспределить те умственные ресурсы, которые я в 2023 году расходовал на изучение китайского, и вложить их в работу над книгой, параллельно углубляясь в исследование теорий международных отношений посредством выбора и проработки тем на философском клубе – это даст мне возможность реализовать свой лингвистический потенциал, а также, вероятно, пойдет на пользу всем, кто умеет читать и думать.

Калуга, 1 января 2024.

Продолжение ищи на озон, литрес и т.д. по запосу на название книги: "Психополитика. Великая комедия бесполезных идиотов"