Копьё судьбы. Экзистенциальные вопросы

29 ноября 1941 года

Деревня Старая Верейского района Московской области

«И куда ты меня хочешь определить, позволь спросить?» - в высшей степени заинтересованно осведомилась Ирена Карловна.

«В Первое управление РСХА – Главного управления имперской безопасности» - мгновенно ответил Колокольцев. «Кадровые и организационные вопросы, учёба и организация...»

Она удовлетворённо кивнула:

«Годится. Кадровая служба – это моё; ну а обучение – вообще моя специальность по институтскому диплому...»

«Сработаемся» - не менее удовлетворённо подумал Колокольцев. Ибо переводчица была совершенно права – ему действительно нравились сильные, яркие, властные, волевые, умные, решительные женщины. Очень нравились.

Ирена по-женски удобно устроилась в кресле (явно реквизированном ещё в первые годы Советской власти в ближайшей барской усадьбе) и задала не такой уж и неожиданный вопрос – учитывая то, чему она была свидетелем:

«Тебе приходилось пороть женщин?». По её тону чувствовалось, что для неё это был не вопрос, а констатация неоспоримого факта.

Колокольцев кивнул: «Приходилось. И приходится...»

«Жену?» - осведомилась она.

«Жену» - эхом ответил он. И с грустной усмешкой добавил:

«По её настоятельнейшей просьбе... на самом деле, это более, чем просьба...»

«Ибо она без этого просто не выживет...» - грустно-задумчиво констатировала Ирена. После чего не так уж чтобы совсем неожиданно добавила:

«Я думаю, что мы с ней очень хорошо поладим... и поймём друг друга...»

Колокольцев изумлённо уставился на неё:

«Ты тоже без этого не выживешь?»

Ибо вот только второй постоянной алго-пациентки ему и не хватало.

Ирена покачала головой:

«Да нет, я-то как раз выживу... и живу уже шесть лет. После того, как сбежала замуж из родительского дома...»

«Тебя...» - Колокольцев запнулся. Она кивнула:

«Да, меня родители регулярно пороли. Каждое... воскресенье, почему-то. У моего отца был какой-то бзик на этой почве – он считал, что в семье всех женщин нужно пороть... вот меня с двенадцати лет и пороли. С двенадцати до восемнадцати – пока я не встретила Сашу Лёвушкина и не выскочила за него замуж...»

«Нет» - со смехом добавила она, «Саша был ни сном, ни духом о том, что меня пороли – я специально выбирала того, для кого все эти домашние порки были просто в другой Вселенной...»

Что, вопреки распространённому заблуждению, в Советском Союзе того времени было не такой уж и простой задачей...

«Впрочем» - неожиданно задумчиво произнесла она, «сейчас я родителям даже благодарна за шесть лет регулярной порки...»

И, взглянув на (в очередной раз изумлённое) лицо Колокольцева, объяснила:

«Иначе я не выдержала бы истязаний в НКВД. И либо оговорила бы себя; либо, что вероятнее, сошла бы с ума от пыток...»

Ирене явно нужно было выговориться – было очевидно, что до этого момента она никому полностью не рассказывала свою историю. Ибо слишком болезненными были её воспоминания, а все её визави были недостаточно энергетически сильными, чтобы залечить её душевные раны.

Стараниями в первую очередь Лилит сотоварищи (хотя и не без вклада Генриха Гиммлера, Рейнгарда Гейдриха и отца Роберта Фальке – а также лично Его Святейшества Папы Римского Пия XII) «энергостанция» Михаила Евдокимовича Колокольцева обладала достаточной мощностью для эффективной энерготерапии.

Ирена это почувствовала – и потому начала свой рассказ со своей краткой автобиографии.