Клад. Часть 3 Глава 14

Глава 14

(Черновик)
----------------

**
      Ты в мире этом путь, туда где возлюбивший больше, здесь на земле, всего лишь был чуть чуть,
в поле не выше травинки, бумажным корабликом по лужице летящим, но всегда, всегда благодарившим,
за ту малость, в которой смог полюбить, то от чего распускаются цветы, и от чего падают слёзы.
Тонкость сия казалось бы тчетна для возвышающего себя, но ежели споткнувшись, не станет ли он
такими же крохами? как те слёзы и цветы, Не толи что уже обнимая их обнимет он не только землю?
Птица летит высоко, но как бы не старалась, всё равно не может дотянутся ко всему небу, так же
как и в полёте коснуться земли. Для того чтоб коснутся неба, нужно спустится на землю, и стать ещё
меньше той травинки, и вместить всё в неё, чем больше тем сильней любовь. Возлюби каплю чтоб
она стала морем, и подари его тем в ком расплескалась она, в каждом шаге, каким бы он твёрдым
не был. Не замечая малого, вряд ли заметишь и необъятного. Все мы сопряжены с тем, что влияет
на нас, мы же можем только всецело отдать себя, сбросив оковы своего "Я". Сколь сильны бы мы
не были в этом мире, ибо сила наша тчетна даже в усилии малом, потому как без любви всё ничто,
без той любви что в травинку вместить готова, и землю и небо.
      А кухня пыхтела, а кухня цвела. Аллела зардела не смела.. укрыть хоть бы каплю, минуя "тебя.."
      - Малям.. малям.. Там-там.. там-там.. - Подпрыгивал Серёжка, будто с желтым одуванчиком в
руках, танцуя в весеннем саду, весь разодетый с золотыми голунами, полный в предвкушении
Празднечного банкета, между прислуги и поваров, то с одного подносика двумя пальчиками взяв
ягодку, то с другого маленький орешек, потому как чувствовал силу своей незаменимости в лице
всей обслуги, вроде бы ему всё было позволено, в связи с тем, что он уже давеча вечером
продемонстрировал неоценимую как он считал профессиональную черту своей безукоризненности! 
- Здесь, мои Принцессы, - обращаясь к суетившейся прислуге указывая на десерт, - Добавте две
Ягодки! Ах, можно Клубнички, - махая солфеткой как пёрышком, - Ох, как это утомительно, В крайнем
случае крупную Вишенку! Оо! оо! А этот десерт Непревзойден! Его можно назвать "Лунные облака"
в тон лимонного взбитого крема, Ах, ах! А вот там, - указывая дирижёрским пальчиком, - Дольку
лайма и пару оливок, такой салатик нечто среднеземноморское, с голубых Корсиканских берегов.
Ах! Как это божественно! Да, и к тем крабам, добавте капельку зелени, и немножко фиалок, так будет
верх Аппетитней! Гости очень щедры на вкусы! - продолжая обхаживать подносы помахивая
солфеткой, - Мы же, должны отдать себя Целиком! Хоть бы и уложить себя под эти блюда! Белиссимо!
- подпрыгивая с ягодкой, - Просто Перфексьон! [46] Малям..там там.. - уносился Серёжка в золотые
облака своей Незаменимости. - Сколь изящны блюда, сколь искустны сервировки! Оо, Я учту, учту
в ваш актив "благодарность", за усердие, когда буду давать отчёт о вашей занятости Макар Тимофеичу! -
Продолжал выкаблучиваться Серёжка с отнесёнными где то в окно улыбками, обращаясь к Поварихе
Брусничкиной Вере Павловне, и её (правой ручке) Зосе Пеструшкиной, так же к шустренькой и
расторопной помогавшей им (домработнице) Дусе Огородниковой, всё дело которых состояло
в переносе блюд из Зала оформления, (после усердной работы в нарезке овощей и чистке картошки),
- на так сказать распределительную площадку, где Банин должен был само-лично осматривать
и утверждать снадобья, перед тем как будет дана команда всё по очереди в нужное время
(Официанточкам) выносить в большой Зал с колоннами, описанный нами выше, (где уже были
организованны в высшем блеске шесть круглых под цвет малахита столиков в белых, по канту
обрамлённых золотом в разрезах скатертях, за которыми в каждом по отдельности вмещалось
по меньшей мере четверо - пятеро гостей.) - Которые только успевали выносить блюда с под "пера"
выдающихся Шеф-поваров Радчина и Силуановой что украшая и оформляя передавали всю
изысканность и красоту кушаньям. А Серёжка возомнивший себя главным "дирижёром" предстоящего
концерта, уж не мог просто удержаться чтоб не подняться на вершину, ну хоть бы среди этих хрупких
особ, что были прикомандерованны под его начало, также как и дочки Глафиры Андреевны, её
заместителя Ирины Карповны и горничной Олеси Кузьминой, щеголяя во всей красе, прям как
Премьер министр, пока его дирижёрство не закончилось приходом Банина.
      В помощь к Радчину и Силуановой уже поздно вечером прибыли ещё три Повара: Мелисса, Кутиков
и маэстро Лихвастов! - Главных виртуоза кулинарного дела, из ресторанов "Прага" и "Мадрид" выше
упомянутой сети, компании "Коралловое Ожерелье". Николай Парфёныч, наш многоуважаемый
Курносик, со вчерашнего обеда по прибытию так и не приседал, принимая и распределяя грузы,
последних четыре фургона которых прибыли вот только к десяти часам по полудню сего дня, просто
разбивался как волна о скалы, в столь напряженный и ответственный день.
      - Так так, это сюда, - с карандашиком за ухом и с блакнотиком на вроде книжечки в руках, правил
он пальчиком вскидывая кругленькие очёчки, командуя над Ванькой, Колькой и Фимкой, - Ай ты
Фроськина картошка, Ни туда ни туда! Аа, эх.. - потом чего то оглянулся, будто бы на чей-то шорох, -
А кто, а кто это тут у нас? Кто тут у нас спрятался? Аа! попался! А я то думаю: И где ж тебя носит?
- чуть ли не за ушко вытаскивая из-за ящичков спрятанного почти неспавшего всю ночь Гришку
Мохина, который сладко прикунял подмостив пустые кубинские мешечки в которых вероятно было
что вкусное, может когда то даже Кофе, сладко почмокивая в воображаемом продуктовом "саду"
где всё бесплатно, и на верёвочках развешена сушеная таранька. "Ах", - ручки скрестивши поджав
на груди, умащевался переберая плечами Гришка, "Хорошо то как!" - мысленно открыв двух литровую
бутылочку пива "Янтарь" - пока Николашка не обнаружил его спрятанного от всех, кроме воображаемой
череды предвкушений, и сладкого полудрёма. - Экий ты, Ты! Ты! В Погреб! В погреб! На картошке
будешь у меня теперь! - Пригрозил Николашка, строго махая пальчиком одной руки, второй же где то
в сторону указывая мол, - Все работают не покладая рук! А он! Он видетели! Ах, Ты, экий Ты!
"На картошку!" На месяц! Нет, на Пять! Без дотационных льгот! Без Надбавки! - заключил он, вставив
наконец кулачёчки в ремешечек на пояске, Немыслемо! Немыслемо! Когда вся "Страна" хотел он
сказать, - и днём и ночью глаз не смыкает! в поту в пылу, у Печии.. у плиты в конце концов!
      - Да я, я.. Я! Да вот я! Весь, весь Николай Парфёныч! - не мог и двух слов связать ошарашеный,
вырванный так сказать из "райского" продуктового сада Гришка.
      - Ты что Пил?? Экий ты тунеядец! Выговор! Выговор! С занесением в личное дело! И никаких
поблажек! Хватит! Настрадались от таких.. Безответственных.. Безответственных действий!
      - Тт трезв.. трезв Я, - приложив руку чуть ли не стукая себя в грудь, - Трезв! Помилуйте, Парфёныч
Николаич..- начал оправдываться перепутав все слова запинаясь Мохин, чем ещё больше вызвал
подозрение, к столь безответственной аморальности в глазах Николай Парфёныча. Он бы ещё
крикнул "На каторгу пойдёшь!" - но его отвлёк с какими то бумажками водитель последнего
фургончика Малякин.
      Тем временем Мохин тихоничко попытался скрыться, но не тут то было, потому как на плече
у него оказался какой то предмет, а точней тоненькая деревянная указочка, которой Макар Тимофеич
владел виртуозно, распределяя поставленные задачи.
      - Так-с, так-с, Чего тут у нас? Аа, наш рыбка-ед! На каком основании вы Милейший решили
отлынивать от возложенной на вас высоко-ответственной работы? Вы что особенный? На вас, что,
фрак из викуньи? Кем вы себя возомнили? Что вы тут прячите? Небось опять рыбку стащили? -
указочкой шебурша по сложенным как подушичка мешечкам. - А, так вы Голубчик подрывной
деятельностью занимались, Так так, Так так.. - постукивал Банин палочкой, - Угуу.. удумали значится
скрытся от нас в сём тихом и тёпленьком закуточке, пока все ручёнки свои в мозолики стирают?
Не жалея ни пота ни сил! Вы этакий любитель золотых рыбок и спиртных напитков, Хотите нас что,
всех под Монастырь подвести? Итак. Премия с вас изымается! - достав книжичку и красный
карандашик.
      Макарка был строг, непогрешим, и крайне невозмутим. Даже если бы и муха села ему на нос,
он бы и глазиком не моргнул! Потому как был непокалебимо предан своему делу, к исполнению
возложенных на него обязательств, в том числе и не в последнюю очередь а точней сказать в
первую очередь, блюсти порядок над всеми прикомандированными! тем более над теми кто
находился под его началом.
      - Помилуйте, помилуйте Макар Тимофеиич.. Благодетель наш! - вздымал руки Гришка, - Целый день,
всю ночь, на выгрузке разгрузке погрузке, разделке в мясном цеху, потом в рыбном, Вот все руки
исколоты окунями шипастыми, Глаза во! Башка во! А шипы с палец длинной! Потом ещё эти раки,
жареные - хотел сказать - с... - но промолчал, -  Потом же всё нужно прибрать? А в подсобке кран
сломался, шлангу то подцепили а резьбу сорвало, Слава Богу Василий помог да поскорому всю
сантехнику починил. Нам то в помощь, Никого никогошеньки ни давали! - кривился в слезах согнув
головку с простёртыми ладонями к подоянию, больше страдавший от того, что ему не дали мысленно
допить бутылку пива Мохин. - Кузьмич бедный от усталости и еле ноги переберал, так и упал с
последним ящиком камбалы, - махнул рукой, как отрубил Гришка, склоня голову и снимая кепку. -
А как балыки да сырок Голландский нарезать, - той же кепкой простёрши "Вперёд" как Ленин, -
так значит Глафира Андреевна, да Ирина Карповна! - аа им всегда всё самое лёгкое достаётся!
      - Д, да как вам не стыдно Мохин! Они же Женщины! - не стерпел Банин.
      А тот продолжал;
      - А мы под лампой, да в сапогах и сырости, Да-нам, нам, по Сто Пятдесят за вредность Макар
Тимофеич Положено! А нам даже и бутылочки Пива не дали, - склонив обиженно голову руками
уже смиренно замяная кепку, мол не прав был, что о Глафире Андреивне и Ирине Карповне сказал,
одной ногой что-то пред собой елозя, в рыжих выцвевших штанах, и синей курточке, как у технологов
по рыбопереработке на трейлере, начального вида, с какой то эмблемкой на вроде медальки,
вероятно чтоб начальствовать над Кузьмичём.
      - Да ладно, ладно, Вы нам тут это.. Не рассписывайте свои тяжбы, можно подумать кому то легко!
- приняв оправдания Мохина несколько смягчённо, влаживая книжечку в карман, - Вон Зося
Марковна пальчик прищемила, А Василию вами упомянутому, вот только сейчас отжим на ногу
уронили, в крайней случайности неудержавшего Димки Люлькина, так что ж по вашему всем по Сто
пятдесят наливать? - и где это вы набрались таких манер, поглядите на него, и такой крепости напитка?
Деморализовывать общество Не позволю! На первый раз Выговор! Но ежели гражданин Мохин
Семёныч вы и по прежнему будете общество каломутить, То вот ей Богу сниму с вас пол оклада!
И пятдесят процентов Премии! А Премия вы сами знаете Не малая! С учётом выездных. День и ночь
вы должны! День и ночь отдаться должны, общему делу! Не для себя ж стараемся Мохин, - стукая
того как однопартийца по плечу, - А для Высокопоставленных Господ! И для нашего Благодетеля
Леонид Протасыча! Что ж вы хотите чтоб ему стыдно было? мол, "Экие Прохиндеи Мохины разные,
да и не могут ничего?" - Николашка хитренько улыбался наблюдая за столь блестящей психологической
обработкой "клиента". Убеждение! Есть социальная норма мягкого и можно сказать льготного
воздействия! Главное уровнять себя под один критерий значимости для общества с оппонентом.
И как говорится, все активы на лицо!
      Мохин тем временем преободрился, в душе взлетая на вершину, благодаря дружескому
похлопыванию, что за Макар Тимофеичем редко водилось, мысленно подцепив себе ещё одну
медальку, "Ах, какой я молодец!" уже растянулся в губастой улыбке, мол, дескать "Да я, и от Премии
готов отказаться ради общего дела!" - потом всё же подумав, "Нуу, нет от Премии пожалуй нет!
Ну ладно, на десять процентов пожертвования пойду! Ито, исключительно ради Гостей, и
благодетеля Леонид Протасыча! Может быть и мне когда нибуть зачтется," - умелённо вскидывая
глаза к потолку.
      - Умм.. - хватался за голову Маэстро, - Я же говорил! Тысячу раз, кто ж это яйца в муку первыми
разбивает! Ой горе мне с вами, Ну сколь, сколь раз повторять, сначала масло растопить надо! -
Лихвастов Корнелий Якимович, не мог придти в себя от нанесённой ему моральной травмы, потому
как ему в подсобники были приданы, две рыжинькие сестрички, Дочки Фроси Веснушкиной,
заведующей в Прачечной, которая в своём деле была определённым профессионалом, но в отношении
кулинарии была так сказать преимущественно на троичку с плюсиком, соответственно и её красивые
и опрятные девочки, к этому искуству в общем то не особо были преобщены, больше любили мечтать,
вскидывая голубыми глазами, о Принцах по всей вероятности, и Золочёных каретах, но зато им очень
шли переднички в розовый горошек, и они б скорей из муки сделали бы пудру, чем всколотили тесто
на блины, или из сметаны какой нибудь высоко качественный крем для лица, а добавив туда топлёного
масла и для рук, чтоб ручки были нежными, Ляляляляля, Ляляляляля, - это их интересовало по всей
вероятности больше, потому как они улыбались без конца! А косыночки у них были туго на головках
обвязаны, поэтому и придраться к ним по большому то счёту и не было за что, ещё подшучивали над
Лихвастовым, "Хвостик хвостик, милый Тостик" - потому как он был низенького роста, слегка загорелый
и плотненького квадратного телосложения, и он их забовлял больше, чем какие то там слойки или
песочные коржи.
      Дело же на Кухне вертелось не покладая рук. Изысканные блюда отсервированные по кухням из
разных уголков, были и кальмары по Испански и крабы из Шри-Ланки с кокосовым молоком, Севрюга
каспийская запечёная в сметанном соусе, Тигровые криветки, устрицы мидии, конечно же Форель,
и множество всего, включая мясные блюда, салатики, холодные и горячие закуски, более десяти видов
десертов, включая Тирамису, мороженное Джелато, Сабайон, Саварен, Эклер, Крокембуш, и традиционно
то что мы встречаем на Праздничном столе нашей Отечественной кухни! Это было утончённое
великолепие, от части доставленное, от части вышедшее из под рук Профессионалов, таких как
Мелисса, Радчин, Силуанова и конечно же Маэстро Лихвастова! Оформление уносило небо к звёздам,
и опускало на землю в цветущие сады, голубые родники, трель соловья, и шум мягкого прибоя,
в софитах рубина и изумруда, блеска алмаза и аквамарина, и маленького пучёчка высоких Ржаных
Ячменных и Пшеничных Русских колосиков, что стояли в красивых резных деревянных вытянутых
вазочках в центре на каждом столике, ибо под этим Хлебом всё, Всё выше перечисленное, сколь
не были бы эти блюда прекрасны, изысканны и виртуозны, привлекательны и захватывающие,
сколь бы не лоснили взгляд и не манили запахом, и как бы не притягивали, улыбка в глазах всегда
останавливалась на Них, ибо нет радушней сердцу, того что дорого тебе, больше всего на свете.
      Кузьмич конечно же не удержался и всё же "дёрнул" со старым своим другом Малякиным,
которому было предписано по последней выгрузке остаться на месте прибывания, он свой старенький
"фордик" так оккуратненько и определил припарковав его рядом с "газелькой" Кузьмича, который
спрятался от всех чтоб чуток отдохнуть, конечно же у себя в машине, вот как раз после "рыбного цеха"
где они с Гришкой Мохиным как золото-добытчики на приисках с шлангой в руках, после разделки
всю ночь неспавши наводили порядок, уже после того как Кузьма Пантелеймонович чуть не окочурился
над камбалой и окунями, хоть его и звали Кузьма, но по отчеству, тоесть Пантелеймонович никто
не называл, так в редких случаях, а вот Кузьмич приклеилось к нему как то сразу, да и он не обижался,
Кузьма - Кузьмич? Какая разница? А фамилия его была Питюлькин. Кузьма Пантелеймонович
Питюлькин, и он крайне был горд своей фамилией, потому как его прадед ещё в гражданскую с разной
Петлюровщиной воевал, а дед бил фашистского гада, а отец его Пантелей всю жизнь в Колхозе баранку
крутил, так сказать поднимая Страну из руин, вот по его стопам пошел и Кузьма, не шибко молодой,
под полтиник ему было, дочка Анфиска вся "такая растакая" и любимая жена Зинаида, проживавшие
в большом городе, ну а Кузьмич практически всегда был в командировках, заедет на денёк, а то и на
часок, Подарки выгрузит, денюжку Жене всю до копеички отдаст, справится как Дела, и как говорится
"был таков" - опять за баранку, и по ближним заграницам мотался и где он только не мотался, надёжный
человек! За что его отец Леонида, Протас Максимович Курголапов и полюбил, и ценил его как
надёжного сотрудника, но это было чуть раньше, сейчас же начальствовал Леонид Протасыч, ну
и конечно же его главные Камердинеры и Управляющие Курносик и Баня, в целом же относились
к нему хорошо, только вот круг ответственности Кузьмича весьма поприбавился и стал более широк,
потому как не только водителем ему приходилось быть, но и грузчиком и сторожем и всем на что
указано будет красным карандашиком Макар Тимофеича! Ну а Леонид Протасычу как то дела до
этого не было, в связи с этим, прямое руководство оставалось всегда за Николашкой и старшим
Баниным, чему они очень всегда гордились, потому как под их чутким руководством выше
поставленные задачи исходившие от Леонид Протасыча всегда безукоризненно исполнялись.
Приближенный так сказать к Высшему руководству Митька Серенький, всегда был "камнем
преткновения" - между сотрудниками в лице Бани и Николашки, потому как его любил Леонид
Протасыч, и это "единоборство" за право под солнцем, всегда приобретало неопределённый
характер, хотя, Серенький на него никогда не претендовал, То ревность исключительно исходила
от наших Братиков, которые всегда хотели его принизить, ну так сказать для собственного
удовлетворения, мол, "Мы всё равно выше тебя на голову, и Приказики то наши, "пальчиком махая"
будешь то исполнять! Хоть бы как тебя и не обласкивал наш благодетель Много высоко уважаемый
Леонид Протасыч! Под нашим "каблучком" будешь сидеть, Хи хи, мы с тебя верёвочки то и повьём,
экий Митька - Перемитька, хоть Серенький хоть красненький!"
      Ну так вот,
      - Эх ты, забелеют то дорожки, обнесёт всё снежком, только шмыг шмыг, шмыг шмыг дворничками,
да дорожка белёсая, да версточки мелькающие, Эх брат, давай-как ещё по одной, - чуть не пуская
слезу, пригревшись обнял своего друга Малякин, и продолжал, - Кузьмич Кузьмич вот так и жизнь
наша как эта Дорога! А мы то на ней, проезжающие, с холма да на холмик! - наливая ещё по маленькой,
из припрятанной у него в стареньком "фордике" плоской бутылочки, которая всегда была при нём,
как походная фляжечка.
      - Даа, - занюхивая копчёной мойвочкой, крякнул скривившись морщинками Кузьмич, - Накукуют
годики и нам, ух.. да, и не по последней.. - ставя выдвежной стаканчик, - от ты Мишка-Михаська,
добрая ты душа! Аж на груди полегчало, Я то, хоть часок дремнул, А как там бедный Гришка? поди
затягали его, Курносик то с Банькой, даа, не позавидуешь ему, как не то, так Мохин Мохин..а он то
и не приседавши.. Надо бы и ему глоточек оставить, всё ж в одной упряжке..
      - Коли надо так оставим Кузьмич, кто ж руку то подаст? Коли не такой же запряженный, как ты,
как я, как всяк. Видал видал, накинулись они на него, Особенный Макар Тимофеич, это уже при мне,
обыск ученили. Мол дескать два леща копчёных утянул.. да не верю я, не правда то всё! Вначале
Николай Парфёныч чего то ему пальцем махал, а тоди уж и сам Макар Тимофеич.
      - Да уж, не сладко Гришке, всех "собак" теперь на него повесят.. Хорош мужик! Да больно уж мягок,
      - Эх, в том то и сила мужичка Русского.. В мягкости его, ибо доброта его покрепче всякого алмазика,
- наливая по капельке заелозил носом Мишка Малякин. - Я с области две ходки сделал, да чего-то чую
подвеска потюкивает, завтра на станцию отгоню, Хозяйство местного какого то МУни, поговаривают
боятся его, мол, одним ударом годовалого бычка на коленка опрокидывает, ещё мол, что у него
большой портретик имеется какого то актёришки, Сельвестр Столовый именовать которого, Тоже
будто бы силач! Во как! Из самих Америк! Знать больша "Шишка" той МУня, даа! и дали, вот мне
"накладную" а точней бумажичку, сам Николай Парфёныч! а на ней, таки только два словца и
приписочка, "Незамедлительно и со всей Ответственностью!", p.s "Для Хозяина!"
      - Ээ, так это Карт-бланш, называется, слыхали мы про такие штучки, Мишка! - с важным видом, -
Даа.. - взяв писульку из рук Малякина, почёсывал лоб Кузьмич, - Знать-то братка и переберут тебе
всю ходовую твоему старичку, аж коли сам Хозяин лист направил! Будет теперь "старичёк" как
новенький.. Эка повезло! Ну та, у меня в порядке, Слава Богу! Но ежели то от местных Властей
исходит, то Хорошо! Видать Леонид Протасыч тебя ценит! раз ему доложено было, а то иначе как бы
это кто пальцем пошевильнул? Не тут то было! А Валерка с Ванькой слышал я укатили?
      - Да, по ходке сделали, перекусили, да полетели, Там то дел невпроворот, - с важным видом пряча
ДоКумент в карман, приосанился Малякин, думая, "Может быть и к премии меня представят!"
      Тем временем Мохин после взбучки как то даже и прибавил в весе, даже пригордился чуток,
обхаживая всех с важным видом мерной походки, "вот мол дескать, похвала и меня стороной не
обошла, мол, мы тоже чего то стоим! раз Макар Тимофеич меня сопоставил со всем трудовым
коллективом! в пример, что мол не последние мы люди, коль ми Леонид Протасыч фамилией
моей обмолвился, дескать Мохины всё могут," - уже мысленно перекрутив, ведь он то на самом деле
ради общего дела, на всё то готов пойти, "Да, на всё готов! даже, на пожертвование десяти, ну, может
быть восьми процентов! А, а похлопал то он меня? Не так, как Кукулькина в прошлом году! А как
товарищ! Как друг! Нет, как отец! Как вождь, Пролетариата! Во, как он меня похлопал! Я даже до
сих пор чувствую его мягкую и надёжную, Товарищескую руку! Потому как она согревает мне плечо
и сердце!"
      - Здрассьте Здрассьте! - кланялся он направо и налево снимая перевёрнуто картуз, несколько
удивлённо окидывавшего его местного подспорья из круглолицых бабонек, кругленькие глазки
которых, не могли понять, то он заигрывает к ним, или подать чего-то на пропитание просит?
и одна даже хрустик ему в картузок положила, он чуть ли не принял это как признание в любви,
пристеснявшись чуток, а потом вторая положила ему маленький бублик, и он второй рукой гордо
приняв дары положил их карман, поймав себя на грешной мысли, мол "На закуску пойдёт" - даже
чуть скривил губы вероятно от стыда, вроде как срамные мыслишки его стали всем доступны,
вытрусив, одел кепку, всё же подумав, "Может быть это у них обычай такой? Ну вот как у древних
Римлян, вроде как Императору под ноги лепесточки разбрасывают! Как Триумфатору, нет, как
Победоносцу!" - Тем и успокоил себя. Даа! И он уже умилённо сладко прикрыв мечтательные глаза
чувствовал.. Нет, видел, ощущал, опускающиеся как дождик конфетти и летящие ему через плечи
серпантины, блестящюю мишуру, поблескивавшую в золотой и серебрянной выси, поднимающейся
над ним Люстры, мысленно покорённый, обилием столь благородного внимания, что даже чуток
споткнулся и чуть не упал, потому как вернула его на землю, Манька Пелюлькина, суя ему ведро
с помыйками;
      - Чего расходился? - вытирая руки об фартук, - вынесешь, и три кочана капусты ещё принесёшь,
ты б ещё сапоженки накремил да начистил, да перевязь с отторочкой подцепил, экий Хороводя,
тебе б кафтанчик цветастый да в сваття, - Ящики ящики Не забудь! - уже в догонку восклицала
Пелюлькина от фартушка взметнув рукой. А остальные девчата, подшучивали да посмеивались,
принявшись усердно шинковать капусту, и тереть свеклу морковку да сельдерей.
***

Примечания;

[46] "Совершенство", на испанском языке переводится как "perfeccion" (перфексьон).

Продолжение следует;