Реалити шоу Амазонская река. Глава 12

Глава 12. Тайна Макса

Ночь опустилась на лагерь густым чёрным покрывалом. Джунгли шумели тысячей чужих голосов — где-то кричали обезьяны, где-то стрекотали насекомые, шорохи и треск веток раздавались так близко, что подростки жались к костру плотнее. 
Огонь выбрасывал редкие искры и был их единственной защитой от тьмы. 

Макс сидел на коряге ближе к пламени, вертел в руке свою вечную зажигалку и палкой ковырял тлеющие угли. На лице — привычная ухмылка, но под ней пряталась усталость, заметнaя каждому внимательному взгляду. 

Боб, присевший чуть поодаль, внимательно изучал карту нацарапанных в блокноте маршрутов, хотя понимал: в джунглях карта — лишь иллюзия. Важно было другое — видеть и слышать всех рядом. Особенно его. 

Макс внезапно произнёс: 

— Знаешь, Старик… все остальные рассказывают про свои семьи. Кто откуда сбежал, кто что помнит. А я… я никогда никого не видел. 

Боб поднял взгляд. Удар прозвучал внезапно, как выстрел. 

Макс продолжил, голос его был тише, чем обычно — будто он говорил сам себе: 
— Говорят, мать умерла при родах. В приюте я родился, там и рос. Няньки, воспитатели, да такие же потерянные ребята, как я. А отец… Его будто и не существовало. Старые бумаги — сплошная чушь. Сегодня — Нью-Мексико, завтра — Техас. Никто толком ничего не знает. 

Он усмехнулся, но усмешка вышла какой-то кривой, с горечью: 
— Забавно, да? Живёшь, а твоего имени как будто нет. Как будто ты — ошибка. 

У Боба похолодело под кожей. Сердце билось сильно, так что он почти слышал громкий стук в ушах. Он сделал вид, что ковыряется в мачете, но пальцы дрожали. 

— В каком году? — спросил он негромко, как бы невзначай. 

— Шестнадцать лет назад, — отмахнулся Макс. — Но какие-то документы потеряли, какие-то фальсифицировали. Приют только руками разводил. Никто толком не знает. 

Он замолчал. На миг костёр повернул его лицо к свету: карие глаза, знакомый изгиб бровей, упрямо сжатые губы. Лицо, которое Боб уже видел — в зеркале Зои, своей жены. 

— Иногда, знаешь… — Макс сказал это небрежно, будто боялся, что его поднимут на смех, — я думаю, а вдруг мой отец… был таким же упрямым, как ты. 

Боб отвернулся в темноту, чтобы парень не заметил, как меняется его лицо. В груди поднималась волна, перед которой ничем нельзя было спрятаться. Слишком много совпадений… слишком много правды в этих мелких осколках. 

Ему хотелось закричать: "Это я! Я твой отец, Макс!" Хотелось схватить его за плечи, потрясти, вернуть всё, что было украдено шестнадцать лет. Но камеры всё ещё красным светом мигали в кромешной тьме леса. Продюсеры смотрели. Джунгли слушали. Слишком опасно. Поэтому он лишь тяжело пробормотал: 

— Спи, парень. Завтра — тяжёлый день. 

Макс кивнул и опустился на бок, прикрыв глаза. Вскоре его дыхание стало ровным. Но Боб не спал. Он сидел до рассвета у костра и смотрел на лицо мальчишки в отблесках огня. 
Улыбка вытянувшихся губ, причудливый изгиб бровей, тень упрямства — всё было таким же, как у той женщины, которую он потерял, Зои. 

"Господи… это ты, сын. Я не ошибаюсь. Ты — мой". 

И Боб понял — отныне у него нет иного пути. Джунгли будут рвать, игра будет пожирать, камеры будут требовать крови, но он сохранит этого мальчишку. Любыми силами. Даже если ради этого придётся умереть самому. 

*** 

Костёр почти догорел, ночь наполнилась хриплым дыханием леса. 
Макс, свернувшись у огня, во сне чуть улыбнулся — странно, легко, непривычно для него. А Боб смотрел на него и понимал: улыбка эта — в точности как у Зои в юности. И в ту ночь их связывало не только пламя костра. Их связывала кровь. 
Отец и сын. Хотя сам Макс об этом пока ещё не знал.