Копьё судьбы. Львовская бойня

29 ноября 1941 года

Деревня Старая Верейского района Московской области

«Красному Тамерлану» Иосифу Сталину и в голову не приходило, что его «коричневый визави» сможет его опередить и нанести де-факто превентивный удар (хотя «операция Барбаросса» замышлялась как в чистом виде колониальная война – как и сталинская «операция Гроза» по «освобождению Европы»). И потому на 22 июня 1941 года никаких планов эвакуации политзаключённых из тюрем Львова и Львовской области у местного НКВД не было и в помине.

Однако Гитлер сумел – спасибо Еве Браун, Михаилу Колокольцеву и демону Абаддону – именно в этом порядке. В результате план эвакуации политзэков был спешно состряпан «на коленках» лишь на следующий день после начала войны.

И предсказуем провалился – из двадцати пяти тысяч заключённых тюрем Львова и области на Восток сумели отправить лишь около тысячи. Три четверти из которых были безжалостно убиты конвоирами НКВД «по дороге» (в организованных СС «маршах смерти» выживаемость была в разы большей).

План эвакуации львовских политзаключённых провалился не только потому, что многие бравые палачи НКВД позорно бежали на Восток, спасая свои драгоценные шкуры и обгоняя звуки собственного визга.

А по гораздо более фундаментальной причине – эвакуировать нужно было многое и многих (в первую очередь, заводское оборудование, а также руководителей и специалистов оборонных предприятий) ... а транспорта категорически не хватало.

Что было неудивительно совсем – Сталин готовился к «освободительному походу» на Запад, поэтому ни общих планов эвакуации, ни зарезервированного для этих целей транспорта (в первую очередь, железнодорожного) не было и в помине.

Поэтому эвакуировали людей и имущество в порядке приоритета. Который у политзаключённых находился много ниже «линии отсечения». Что оставляло «советской власти» только два варианта – освободить всех политзаключённых (как это сделали поляки после вторжения вермахта и ваффен-СС и как вообще принято в цивилизованных странах) ... или их расстрелять.

НКВД в лице его начальника Лаврентия Павловича Берии (тот ещё вурдалак, хотя руководитель не просто талантливый, а гениальный) выбрал, разумеется, второй вариант. Ибо СССР цивилизованной страной не был никогда – ни до, ни после Второй мировой.

Решения Лаврентий Павлович принимал быстро (надо отдать ему должное) и безжалостно, поэтому уже 24 июня 1941 года (через двое суток после начала войны!!) он подписал совершенно секретный приказ.

Которым областным управлениям НКВД предписывалось расстрелять всех политических заключённых (как осуждённых, так и находящихся под следствием), содержащихся в западных областях СССР, откуда эвакуация является невозможной.

Последнее было чистой воды лицемерием - ибо и нарком, и начальники всех областных управлений НКВД прекрасно знали, что эвакуация невозможна. Для политзаключённых просто не осталась места на транспорте, а эвакуация пешком была невозможна по причине молниеносно-быстрого продвижения вермахта.

На самом деле, это приказ лишь «зафиксировал на бумаге» устное распоряжение Берии, отданное ещё 22 июня – через считанные часы после начала войны. Это распоряжение более, чем убедительно доказывает, что с самого начала заключённых никто не собирался эвакуировать, а пресловутый «план эвакуации» от 23 июня 1941 года был не более, чем «дымовой завесой». Прикрытием, под которым убивали политзэков.

Уже в первый день войны были спешно расстреляны более ста заключённых львовских тюрем. На следующий день, то есть, ещё за день до подписания Берией «расстрельного приказа», начались массовые убийства (давайте называть вещи своими именами) политзаключённых во внутренней тюрьме львовского НКВД на улице Лонцкого.

А потом начался просто неописуемый бардак. Партийные и советские работники, сотрудники НКВД и, да, тюремная охрана и их семьи обратились в массовое бегство на восток, бросив заключённых в запертых тюрьмах.

Вопреки насквозь лживым донесения НКВД, никаких «диверсионно-террористических банд ОУН» ни во Львове, ни в области и близко не было. Ибо, готовясь к «освободительному походу в Европу», НКВД надёжно зачистило... да практически всю Западную Украину.

А липовые донесения НКВД о якобы имевших место боях с «боевиками ОУН» были составлены с одной целью – хоть как-то попытаться оправдать чудовищный бардак первых дней войны (называя вещи своими именами, бравые сотрудники «органов» начисто утратили контроль за происходившим во Львове и области).

Поэтому, вопреки донесениям НКВД, никого из заключённых никому освободить не удалось. И потому, как только 25 июня силами 233-го полка конвойных войск НКВД (в задачу которого входила, в частности, охрана львовских тюрем) удалось восстановить некое подобие порядка, во всех тюрьмах НКВД Львова и области палачи приступили к массовому систематическому убийству политзаключённых.

Что характерно, «социально близких» советской власти уголовников выпускали на свободу. Не без оснований надеясь, что те возьмутся за старое и, таким образом, создадут проблемы для «немецко-фашистских оккупантов».

Не создали. Ибо оккупанты сразу же задавили уголовную преступность жесточайшим полицейским террором. Проще говоря, преступников (даже карманников) либо расстреливали на месте преступления, либо вешали на площадях и улицах (едва ли не подавляющее большинство повешенных на пресловутых фотках никакие не «герои-подпольщики» и не «невинные жертвы оккупантов», а банальные уголовники).

Массовые убийства политзаключённых во львовских тюрьмах проходили по одной и той же схеме. Сотрудники НКВД или НКГБ вызывали заключённых из камер, после чего по одному или небольшими группами заводили их в тюремные подвалы и там расстреливали (обычно из пистолета или нагана в затылок, как это и было принято у советских палачей).

Не делая исключений ни для женщин, ни для несовершеннолетних (советские законы позволяли привлекать к уголовной ответственности за «антисоветскую деятельность» с двенадцати лет).

Индивидуальные и массовые расстрелы происходили и во внутренних дворах тюрем. В последние часы перед входом в город подразделений вермахта политзаключённых убивали прямо в камерах, расстреливая из автоматов через «кормушки» — окошки для подачи пищи.

Или убивали, бросая гранаты в переполненные помещения. В последнем случае некоторым политзэкам удалось выжить – от них оккупанты и узнали от творившемся в тюрьмах инфернальном кошмаре.

Трупы убитых хоронили в общих могилах, вырытых во дворе тюрьмы, или оставляли в камерах и подвалах (некоторые из них были замурованы). Иногда тела закапывали за пределами тюрем — например, в львовском городском парке.

Во время расстрелов заводили автомобильные двигатели, чтобы таким образом заглушить звуки выстрелов и крики жертв. Соседние улицы блокировались милицейскими постами, не давая посторонним лицам подходить к тюремным зданиям. Массовые убийства продолжались до окончательного ухода советских войск из Львова 28 июня 1941 года.

Расстрелы политзаключённых совершались НКВД и на других территориях Западной, Центральной и Восточной Украины. Наиболее жуткой была так называемая Залещицкая трагедия в Тернопольской области.

Тогда с обеих сторон разрушенного железнодорожного моста через Днестр пригнали четырнадцать вагонов с политзаключёнными, в каждом из которых находилось от 50 до 70 человек.

Вагоны облили горючим, подожгли и столкнули в реку. Никто из заключённых не выжил. Советская пропаганда позднее приписала все эти преступления «немецко-фашистским оккупантам». Кто бы сомневался...

Убивали не только на Украине – массовое уничтожение политзаключённых происходило и в Литве, и в Латвии, и в Эстонии, и (особенно) в Белоруссии, и на территории России.

Общее число расстрелянных ввиду уничтожения документов установить не удалось (ибо немецкой комиссии по расследованию преступлений большевиков удалось обнаружить далеко не все захоронения), однако счёт определённо шёл на многие десятки тысяч...

К счастью, НКВД смогло расстрелять не всех политзаключённых на «прифронтовых территориях». Где-то помешали местные повстанцы (как, например, в Прибалтике); где-то быстрое продвижение вермахта...

А в городе Красноармейске Львовской области массовое убийство предотвратили знаменитые фалльширмъягеры – парашютисты люфтваффе. Легендарные небесные пехотинцы рейхсмаршала Геринга...

По каким-то причинам (видимо, в силу просто феерического бардака в первые недели войны) устное распоряжение Берии о расстреле всех политзаключённых, отданное ещё 22 июня, не дошло до райотдела НКВД в Красноармейске.

Поэтому к расстрелам в тюрьме этого города (в которой на 23 июня содержалось несколько десятков арестованных по печально знаменитой 58-й статье) приступить так и не успели. Помешали свалившиеся в самом прямом смысле с неба парашютисты люфтваффе. Которые и спасли жизнь Ирене Лилиенталь.

«После пяти дней почти непрерывных допросов и пыток» - неожиданно бесстрастно констатировала переводчица, «я надолго потеряла сознание. Очнулась уже во временной санчасти вермахта – через два дня. Двадцать пятого июня, когда в город вошли танки фон Клейста ... которых там вообще не должно было быть. Как и парашютистов – это мне потом знакомый штабист рассказал...»