Давно, усталый раб, замыслил я побег
Когда мы поженились, Валера обещал мне, что мы обязательно поедем туда вместе, ведь этот город для него так много значил. У меня даже есть письменное подтверждение этим обещаниям;, но так уж сложилась наша жизнь, что исполнить свои обязательства он смог только спустя 32 года, была даже такая семейная шутка: «… это в сказках обещанного три года ждут, а у нас я жду этого уже…», и тут называлось растущее из года в год число лет, прошедших с 1977года, но до сказочных же тридцати трёх дело не дошло.
А когда дошло, и все звезды сошлись, и мы приехали, Валера гордый и очень довольный собой повёл меня показывать город, в первый день я боялась даже разговаривать, казалось, если я открою рот, то и оттуда польются слёзы, слёзы восторга и, видимо, предчувствия потери. Нет, не предчувствия, а ощущения той потери, что была не впереди, а позади, потери времени, молодости, жалости к себе от того, что такого не случилось раньше, и радости, но до боли, что это всё же случилось теперь… Когда я шла по Адмиралтейской и Дворцовой набережным, ненормальная мысль возникла – именно по этим камням ходил Пушкин, просто картинка такая повисла предо мной- в чёрном развивающемся на ветру плаще и в цилиндре быстрым шагом идёт ай да Пушкин, ай да сукин сын! А там где-то Николай Васильевич с Фёдором Михайловичем поблизости и Николай Алексеевич у парадного подъезда…
И мы ходили, ходили, ходили… Правда, до театров дело не дошло, но в Эрмитаже и в Русском музее побывали, возле памятника Пушкину Валера сфотографировался, подняв руку точно так как поэт, не найду пока эту фотографию, где-то на дисках есть, но теперь нет дисковода в ноутбуке… А в Эрмитаже на парадной лестнице встретили совсем дальних родственников из Павлодара, с которыми не виделись до этого сто лет, разумеется, где же ещё встретиться провинциалам!
Были в гостях у Лёни (Леонида Александровича) Кучумова, аспирантского руководителя, которого на кафедре обычно ругали за то, что он плохо ладит с аспирантами, а он в ответ всегда прикрывался, говоря «а вот с Рыжковым же нормально сработался!» У них семья готовилась к свадьбе вроде внучки, не помню уже, они и нас приглашали, но мы вежливо отказались.
Вторая обязательная встреча была с другом аспирантской юности Евдокуниным, Жорой, Георгием Анатольевичем, ездили к нему на дачу, посмотрели, как должен жить настоящий профессор, дача хороша! Удивительным для меня было в этой долгожданной встрече, насколько разными были Валера и Жора, как могли дружить люди с настолько разными убеждениями, жизненными позициями, ценностями, в конце концов, ну вот просто «волна и камень, стихи и проза, лед и пламень не столь различны меж собой», как эти двое. Наверное, в молодости это было не так, жизнь развела их так далеко в стороны от общего истока, по разным берегам, по разным руслам, к разным океанам.
И снова ходим, ходим, ходим… Повезло, что во время приёмной компании двери главного корпуса Политеха (Ленинградского политехнического института имени М. И. Калинина, где учился Валера в 1972-75, а тогда в 2009 - Санкт-Петербургского государственного политехнического университета) были открыты, мы свободно прошли в главный корпус, поднялись по величественной главной лестнице, побродили по пустым гулким коридорам с огромными арочными окнами и портретами всех возможных знаменитостей в простенках между ними… Обошли вокруг, Валера показывал и рассказывал, где были его лаборатории, где обитали аспиранты, и вспоминал, вспоминал, он не плакал, но почти…
Потом дошли до его общаги, и я наконец увидела то самое здание на ул. Хлопина, 13, корпус 1, кв. 26, куда отправляла так много писем в 1978 и 1983 годах. Туда нас, естественно, не пустили, только снизу смогли посмотреть на окна его давней квартиры.
Заметки на полях. Начала писать и испугалась: вдруг это плохая примета. Ведь не зря же не решалась так долго об этом рассказать, конечно, и больно было чересчур, но, может, не только в этом дело. Завтра предстоит неприятное своей неизвестностью обследование, да и, кроме этого, болячки множатся, посмотрим, страдаю ли я повышенной мнительностью или следует верить в приметы…
А после общаги Валера повёл меня к стадиону, на поле которого он провёл лучшие свои годы и игры, «что наша жизнь? Игра!». Сначала он оживлённо рассказывал, улыбался своим воспоминаниям, но подойдя совсем близко к забору, вцепился руками в его сетку и с такой тоской смотрел на поле, где ему не суждено никогда больше снова пнуть по мячу, что тут уже заплакала я. И, уже позже вспоминая этот эпизод, подумала, что именно тогда он почувствовал себя вне игры, возможно, я ошибаюсь, но выглядело это очень тяжко… В общем, это было прощание, хотя тогда мы об этом ещё не знали.
И снова гуляем: Невский, мосты и прогулка на кораблике, колоннада Исаакия и Адмиралтейство, Астория и Аврора, да ещё и лифт в доме, где мы жили, сломался, и после многих намотанных по городу километров мы вдобавок пешком поднимались на десятый этаж. И только что открытый после реставрации фантастический, ни на что не похожий, Спас на крови. Точнее, по внешнему облику, по архитектуре он, конечно, очень напоминает Храм Василия Блаженного, но эти мозаики – чудо из чудес, и тем волшебнее, что чудо рукотворное, хотя без вмешательства божественного провидения тут точно не обошлось.
Петергоф начался с ударного впечатления от станции метро Автово, где только купол в вестибюле, по масштабу и конструкции точь-в-точь храмовый, поражал, а льющиеся оттуда сверху потоки света, как карусель кружили голову. Винтовая лестница, широкая, красного мрамора ведёт в совершенно дворцовый интерьер с какими-то невероятными невиданными колоннами и огромным мозаичным панно. В общем, настрой на праздник уже был обеспечен. Хотя погода с утра нас не радовала, дождь не шёл, а висел, мелкодисперсной взвесью залетал под зонтик при ходьбе, но после метро Автово ничто уже не могло испортить настроения.
Тем более, что, когда мы добрались до Петергофа, слегка распогодилось, а потом и вовсе выглянуло солнце, и нарядный дворец, и павильоны, и фонтаны во всем своём блеске предстали пред нами, опять стало трудно дышать, и вполне законные слёзы восторга пришли на смену дождю. Не верила своим глазам и прочим органам чувств, будто объёмное кино смотрела, или дивный цветной сон снился. Впрочем, одна белка помогла поверить мне, что это явь. И потом, рассказывая о посещении Петергофа, я начинала так: у нас в подъезде водятся крысы, и когда приходится выносить мусор вечером, я всегда громко воплю от страха, если такая тварь выбежит вдруг из-за мусоропровода. Так вот, когда на одну из аллей Нижнего парка выскочила белка, я чисто автоматически завопила, приняв ее за крысу, и это слегка снизило пафос момента. Словом, путешествие в Петергоф удалось весьма!
В последний день по совету Маши мы пошли в подвальчик на Садовой, где продавали и подавали молодое вино, то ли молдавское, то ли крымское. Мы взяли вроде и белого, и красного, я тогда ещё могла немного выпить, в пластиковых стаканчиках, порезанный сыр на пластиковой тарелке с зубочистками вместо вилок, сели в полутёмном уголке, просто болтали, шутили, смеялись, нам было хорошо и вкусно. По возвращении Валера рассказывал и детям, и родственникам так: «Молодое вино, сыр, рядом любимая женщина, что ещё надо человеку!»
В тот год он отдал мне все долги – шубу, диссертацию (уведомление о присуждении степени я получила, когда он уже был в больнице), поездку в Ленинград, которые числил за собой. Хотя как-то выпивши просил у меня прощения, что не сумел мне дать того, что я заслуживаю, не лукавил, поскольку имел в виду какие-то материальные вещи, но и, конечно же, не мог не знать, что я получила гораздо больше, чем заслужила – его любовь. «Что мне бархат, что наколка, что мне жемчуг, что сафьян! У меня любовь, как Волга, ей под пару – океан…», и это совсем другая история…
Свидетельство о публикации №225092001822
Живу на окраине, но на берегу Невы.
Григорий Аванесов 11.10.2025 21:12 Заявить о нарушении