Код верности Нулевой император. Эпизод 14

Сказать, что Титус не спал, было бы неправильно. Он спал, но тревожно, урывками, проваливаясь в забытье и тут же выныривая обратно
Утро, вернее стрелки, замершие на семи часах, застали его сидящим на кровати, с растрепанной головой и хаосом в мыслях.
«Не стоило этого делать»
Метался не только он, от стены к стене, метались и его мысли, не решавшиеся оформиться в четкое признание. Признание в ошибке.
«Сделанного не воротишь».
Его мало тревожило опозоренное имя или рухнувшая карьера. Гораздо страшнее была мысль, какой непоправимый вред он мог нанести здоровью, а может, и жизни совершенно невинного человека.
«Глупый,самонадеянный мальчишка! — корил он себя. — И всё ради праздного любопытства!»

Он наполнил умывальную чашу, резко опустил в нее голову и вздрогнул от леденящего холода. Стоял так, пока хватило воздуха, ощущая как уходит ватная усталость, уступая место  решимости принять неизбежное. Пригладил непослушные вихры, поправил мундир, и вздернув подбородок, шагнул за порог.

Никита лежал на широкой кровати, откинувшись на груду подушек. Все в том же сером комбинезоне, в котором Титус видел его вчера.
Увидев его улыбнулся кривой, вымученной улыбкой. У Титуса ёкнуло сердце. Ожидая худшего, он постарался скрыть тревогу, натянул на лицо беззаботную улыбку и помахал рукой.
— Доброе утро, Никита!
По лицу Никиты пронеслась целая гамма чувств — от удивления и недоверия до настоящего испуга. Он с трудом пошевелил губами и выдавил по слогам:
— Доб-ро-е утр-о, Ти-тус!
Если бы сейчас дом провалился под землю, Титус не удивился бы так сильно. Он замер, боясь пошевелиться. Никита ответил! На его родном языке!
Безумно захотелось схватить его, закружить в неистовом, сумасшедшем танце, закричать на весь мир: «Получилось!»

Порыв восторга угас так же быстро, как и появился. Титус опустился на край кровати, сложив руки на коленях, и опустил взгляд.
— Я, наверное, сплю, — прошептал Никита. Он зажмурился, словно надеясь, что кошмар исчезнет.
— Нет, — сдавленно ответил Титус. — Это не сон.
— Но... почему я понимаю тебя?! — Паника в голосе Никиты нарастала.
Титус медленно поднял голову и встретился с ним взглядом. — Я могу всё объяснить. Но боюсь, тебе это не понравится.

Не поднимая глаз от узора на ковре, Титус молча поднялся, оставив Никиту в замешательстве. Вернулся с потрепанной кожаной папкой, открыл её и дрожащей рукой протянул Никите серебристый обруч.
Тот с опаской посмотрел, и с недоверием взял его. Обруч был на удивление лёгким и приятным на ощупь, переливаясь на свету холодным блеском, совсем не похожий на то, что он видел вчера.
— Что это? — выдохнул наконец Никита, возвращая его.
— То, почему ты меня понимаешь, — тихо ответил Титус.
Никита вопросительно изогнул бровь, взъерошил волосы пятерней, но не сказал ни слова. Просто ждал.
— Вчера... когда ты уснул в кресле... я надел его тебе на голову, — сдавленно произнёс Титус. — И ты... выучил язык. Пока спал.
Он наконец поднял глаза, ища в лице Никиты хоть какую-то реакцию, и выдал виноватую улыбку.
— Я не должен был этого делать. Без твоего согласия. Прости.

— Мне кажется... — Никита приподнялся на подушках, подался вперёд и впился взглядом в глаза Титуса. — Нет, даже не так. Я уверен, ты винишь себя.
Титус уже открыл рот, чтобы возразить, но Никита резко взмахнул рукой, перебивая его.
— Не надо. Я всё вижу по твоему лицу. Послушай, я многому научился в жизни. В том числе, никому не доверять. Иначе не выжить. И вот что я тебе скажу... — Он понизил голос. — Ты абсолютно не умеешь врать.
Титус почувствовал, как краска заливает его шею и щёки. Он опустил взгляд и начал лихорадочно перебирать пуговицы на своем мундире. Это простое действие казалось единственным спасением от взгляда Никиты.

— Видишь, я в полном порядке, — Никита мягко улыбнулся и развел руками. — Ты не сделал мне ничего плохого. Хотя, если честно, не особо помню, что было вчера... — Его улыбка дрогнула, став растерянной. — Наверное, слишком много выпил. Или ваше вино оказалось слишком крепким.
Он дружески хлопнул Титуса по плечу.
— Ну, это точно не твоя вина, — усмехнулся Никита.
— Ага, — сдавленно ответил Титус, пытаясь изобразить улыбку. — Ты уснул прямо в кресле. Я только начал убирать ужин, а ты уже спал.

Никита вдруг резко отпрянул, словно что-то вспомнил, и задумался, уставившись в пустоту.
— Мне надо немного привести себя в порядок, — он подышал в ладонь и поморщился. — Кажется, после вчерашнего я не в самом лучшем виде. Я могу тебя ненадолго оставить?
Титус так и сидел на краю кровати, словно окаменев, — памятник собственной растерянности.
— Ладно, расслабься, — бросил Никита и направился к двери. На пороге он обернулся. — Кстати... Не поможешь подобрать что-нибудь? Не такое парадное, как у тебя, но и не это, — он криво усмехнулся, указывая на помятый комбинезон. — Поприличнее.
Никита скрылся за дверью, оставив Титуса наедине с ощущением, что он не понимает ровным счетом ничего.

Из-за двери ванной доносился размеренный плеск воды и весёлое, ничуть не смущенное насвистывание незнакомой мелодии. Всё это не просто сбивало с толку, а буквально выбивало Титуса из колеи. Он готовился к немому непониманию, к обиде, к праведному гневу, направленному на него. Но вместо этого получил лишь ироничный тон и почти дружеское подтрунивание.
Всё это откровенно пугало. Какой из двух Никит был страшнее? Тот, прежний — молчаливый, отстраненный, беззащитный, почти напуганный, ничего не понимающий? Или этот новый — напевающий чужую песню в чужом доме, спокойный и уверенный, будто так и должно быть?
Второй был похож на Скавра. Та же насмешливая искорка в глазах, то же ощущение, что тебя видят насквозь. Но Скавру то можно. Он свой, прошел тот же путь, и его возраст давал ему право судить и подшучивать. А когда твой ровесник смотрит на тебя с такой же снисходительной улыбкой, видя куда больше, чем ты хотел бы, — по спине пробегает неприятный холодок.

И эти его слова про «парадный» мундир... Что это было? Насмешка? Или он, наивный, и вправду принял мундир стажёра за нечто выдающееся? Да он просто не видел мундира старшего квестора! Там, где у Титуса — дешевая медь, у него — пуговицы из золота с тёмными сапфирами. Вместо простого шерстяного сукна — тончайшая ткань с золотой окантовкой.
А ему приходится до блеска натирать эти дурацкие медные пуговицы. И точно такой же медный значок стажёра. Стоит хоть одной пуговице потускнеть, и ты сразу ловишь на себе взгляд старших — молчаливый, ехидный, полный превосходства. И ухмылку, проскальзывающую в уголке губ.

«Ну раз хочет поприличнее — будет ему поприличнее», — пробурчал Титус с обидой в голосе и нырнул в гардеробную, принявшись перебирать ровные ряды костюмов.
Если уж что и считать парадным, так здесь этого добра было хоть отбавляй. Некоторые наряды могли бы соперничать с одеждой членов Тайного Совета Императора. Интересно, откуда в их провинциальном офисе такой богатый выбор? Чем больше Титус узнавал о делах Ордена, тем сильнее изумлялся.
Он взял с вешалки камзол из густого синего бархата, расшитый золотыми и серебряными нитями. На вид — невероятно тяжёлый, а в руках — почти невесомый. Предложить этот, ради смеха? Вдруг обидится? Он ведь, по сути, ничего плохого не сделал. Просто пошутил... не со зла.
Титус, уже смягчившись, перебирал один вариант за другим, пока в самой глубине гардероба, куда никто не заглядывал годами, не наткнулся на что-то неожиданное. Это был даже не мундир, а элегантный комплект: брюки и короткая куртка до бедер. Материал — удивительно мягкий, как бархат, и почти невесомый. Цвет — глубокий сапфировый, с благородным блеском.
Титус был заворожен. Он водил пальцами по нежному ворсу, ощущая легкую упругость ткани. Прикинул на себя перед пыльным зеркалом. Чуть великоват, но Никита немного выше и шире в плечах. Должно подойти.
Он уже собирался уходить, но передумал, вернулся, отыскал тонкую белую рубашку и тогда лишь направился обратно.

И уже выходя, почти нос к носу столкнулся с Никитой. Тот стоял с мокрыми волосами и большим полотенцем, небрежно обернутым вокруг бедер.
— Вот, — протянул Титус костюм с рубашкой, отводя взгляд. — Не слишком парадное.
Никита разложил всё на кровати.
— Шутишь? Да в этом хоть на показ мод иди, — он обернулся к Титусу с лёгкой ухмылкой. — Попроще ничего не нашлось? Я же не на бал к императору.
Титус лишь молча покачал головой, снова краснея.
— Ну ладно, — Никита грустно вздохнул, поглаживая мягкую ткань. — Но мне как-то непривычно в таком.
Собираясь развязать полотенце, он прищурился, поймав взгляд Титуса.
— Я, пожалуй, в другую комнату пойду переодеваться. А то, боюсь, тебя смущаю.
— Можешь здесь, — Титус проговорил это так тихо, что сам еле расслышал, и густо покраснел, уставившись в пол.
— Ого! Ты так краснел в первый раз, что чуть пожар не случился, — Никита аж присвистнул от удивления, но без злобы. — Ну, если разрешаешь... А то уйду. Жалко будет, если эта красота сгорит, — он обвел взглядом комнату, снова с насмешкой.
— Ты смеёшься надо мной? — с обидой пробормотал Титус.
— Смеюсь? Да я и не думал, — улыбка Никиты стала чуть виноватой. — Извини, если что. Я всё-таки уйду, не буду нервировать.
— Ладно, — махнул рукой Титус.
Из соседней комнаты несколько минут доносилось бормотание, шорох ткани и звуки, похожие на легкую ругань. Наконец, на пороге показался Никита. Немного неуверенно повертелся, поправляя рукава.
— Ну, как? Я похож на принца из сказки?
Тут наступила очередь Титуса присвистнуть от удивления. Костюм сидел на Никите идеально, подчёркивая его широкие плечи и статную фигуру. Сапфировый цвет выгодно оттенял его глаза.
— Шикарно, — выдохнул Титус, и на этот раз это была чистая правда без намека на смущение.

— Ну, раз ты так считаешь... — Никита еще раз повертелся перед своим отражением в глянцевой поверхности головизора, любуясь собой. — Мои бы ребята меня дома засмеяли, будь я в таком виде, но они-то не увидят. Тут только ты.
Он хитро прищурился и посмотрел на Титуса, поймав его взгляд.
— Ты же не станешь смеяться? — в его тоне слышалась лукавая нотка, но в глазах мелькнул самый настоящий вопрос.
— А если стану, то что будет? — подыграл Титус, скрестив руки на груди и делая серьезное лицо.
— Сниму всё это великолепие и буду ходить как есть! — воскликнул Никита, сделав вид, что уже тянется к застёжке.
— Тогда точно не стану! — не выдержал Титус и прыснул в кулак от смеха, пытаясь скрыть зардевшееся лицо. — Оставайся в костюме. Тебе очень идёт.

Пока Никита стоял с комбинезоном в руках, беспомощно оглядываясь в поисках места, куда его пристроить, Титус молча забрал его и отнес в гардеробную.
— От вчерашнего ужина ничего не осталось? Есть так хочется, — пожаловался Никита, растягивая слова.
— Только фрукты да медовые пирожки, — ответил Титус. — Если хочешь, организую завтрак.
— Ну, только без вина, — тут же отозвался Никита, подмигивая. — Или совсем чуть-чуть. А то напоишь и научишь опять чему-нибудь во сне.
Титус напрягся. Не поднимая глаз, он резко, почти грубо бросил.
— Почему ты надо мной всё время смеёшься? Я правда не хотел ничего плохого. Если тебе неприятно, я сейчас уйду.
— Тит! Ты что? — Никита широко раскрыл глаза и прикрыл рот рукой, будто поймав себя на чём-то ужасном. — Прости, не хотел, само вырвалось.
— За что? — непонимающе спросил Титус.
— Я... я назвал тебя Тит. Может, тебе это неприятно? Слишком фамильярно.
— Можешь, — тихо ответил Титус, и его плечи немного расслабились. — Я не против.
— Да? Отлично! — лицо Никиты озарила улыбка. — А то «Титус» так длинно и официально. Тогда и ты меня можешь Кит звать. Меня все друзья так зовут. Ещё... Ники, — он вдруг покраснел и потупился, явно что-то припомнив. — Но так... меня только моя девушка звала.
Никита посмотрел на Титуса внимательным, изучающим взглядом.
— А у тебя есть девушка?
Титус покраснел так, что казалось, сейчас случится не просто пожар, а расплавится всё вокруг, как при извержении вулкана. Он замер, не в силах вымолвить ни слова.
— Извини, — тут же спохватился Никита. — Я не хотел смущать.
— Ни... ничего, — собравшись с духом, с трудом выдавил Титус, глядя куда-то в область плеча Никиты. — Пока нет.

Никита собирался что-то ответить, но передумал. Потом решил сменить тему — и отбросил эту идею. В итоге он молча устроился в том самом кресле, поджав ноги по-буддийски, и погрузился в изучение Титуса, организовывающего завтрак на двоих.
«Кто же он такой?» — вертелось в голове. Вопрос не мучил, но невероятно интриговал.
Охрана? Никита поднял руку, сжал кулак и едва сдержал усмешку.
«Ну уж нет. Сложится от первого же толчка». Хотя... возможно, владеет боевыми искусствами? Он снова с пристрастием оглядел фигуру Титуса.
«Что-то не сходится. Не похож».
А может, шпион? Мысль показалась нелепой, он с силой прикусил губу, чтобы не фыркнуть. Шпион? Этот юнец, что краснеет от любого пустяка? Чьи мысли написаны на лице крупными буквами?
«Что ж, две версии отброшены, — мысленно подвёл черту Никита. — Остаётся главное: кто он тогда?»