Новый член семьи - черновик

Штутгарт, сентябрь 1937 года

Разговор с Караччиолой случился спонтанно. Мы стояли в боксах испытательного трека в Унтертюркхайме, а Рудольф рассказывал о странном поведении W125 Rekordwagen на скоростях около 300 км/ч:

— Грета, там что-то происходит с управляемостью на предельных скоростях, — говорил он, вытирая руки тряпкой. — Машина начинает "плавать", руль становится ватным, эффективность тормозов падает, порывы бокового ветра вынуждают подруливать.

Я слушала, представляя себе цифры и формулы. W125 с его 725 лошадиными силами был абсолютным чемпионом скорости, но физика — суровая наука.

Идея самой разогнать W125 до 280 км/ч во время обычных рутинных испытаний была моей собственной. Я часто выезжала на трек для измерений подключая к измеряемым узлам самописцы пишущие линию на бумажную ленту, но обычно ездила с "цивилизованной" скоростью — 150-200 км/ч максимум. На этих скоростях W125 вёл себя великолепно: отзывчивый руль, идеальный баланс, потрясающая устойчивость и мне не приходилось обращаться к испытателям. Но мне хотелось понять, где именно начинаются те проблемы, о которых говорил Караччиола.

В тот сентябрьский день я выехала на трек как обычно, четыре линии рисовали на бумаге нагрузку на каждое колесо. Прямой участок длиной почти два километра манил своей бескрайностью. W125 набирал скорость плавно и уверенно: 200... 220... 250... Я чувствовала, как машина становится легче, словно готовится взлететь. 270... 280...

И тут произошло то, что описывал Рудольф. Руль стал ватным, передок начал "парить" над асфальтом. Но хуже всего было то, что я слишком поздно начала тормозить. Поворот приближался с ужасающей скоростью, а эффективность тормозов многократно снизилась.

Колёса потеряли сцепление на входе в поворот. Я почувствовала, как заднюю ось заносит, передняя ось тоже скользила, машина начинала скользить боком. Мир за ветровым стеклом превратился в размытое пятно. Уверена, будь в машине пассажирское кресло, я видела бы на нем сидящую смерть с косой. Инстинктивно я отпустила тормоз и повернула руль против заноса, но на такой скорости это было скорее молитвой, чем техническим приёмом.

W125 прошёл весь поворот в длинном скольжении, едва не зацепив ограждение. Только на выходе из виража я смогла вернуть контроль. Руки тряслись, сердце билось как бешеное.

Когда я остановилась в боксах, ноги подкашивались.

— Что было не так? — спросил подошедший Караччиола.

— Излишне доверяла тормозам, — честно ответила я.

Случайно оказавшийся на треке Роземайер восхитился:

— В ту ночь в отеле я недооценил тебя, Грета. Не мог предположить, что ты умеешь так водить.

— Не умею, Бернд, — покачала я головой. — Только что поняла, что не умею.

Через пару недель мы стояли у боксов, когда за спиной раздался знакомый голос Ганса:

— Привет, Макс. Кого позвать, Грету?

— Херерин Грета, — сказал он. — Макс Зайлер просит вас заглянуть к нему в кабинет.

В кабинете Макс предложил сесть напротив и спросил:

— Чай или кофе?

— Кофе. Секретарша Зайлера, безукоризненно одетая женщина средних лет принесла поднос с двумя чашками ароматного кофе, сахар и сливки.

— Не рискуйте так больше, сказал он задумчиво, кивнув на седую прядь в моих волосах. Не стоит оно того. Но тем не менее благодарю за вашу преданность работе.
Он допил кофе, помолчал и вдруг взгляд его оживился.

— Мы помним о вашем приближающемся юбилее. Вы не рассматриваете возможность купить автомобиль? Что вы хотели бы приобрести? Возможно, мы могли бы помочь с этим желанием. Не скрою, если женщина инженер ездит на собственном Мерседес - это скажется на имидже компании весьма положительно.

Я задумалась. Иметь собственный автомобиль я мечтала еще ребенком.

— Я хотела бы приобрести W138. Спокойный как корова, надёжный, экономичный и сумасшедше инновационный. Но он мне пока не по карману.

— Сколько сбережений у вас есть? — деловито спросил Макс.

— У меня на счету только тысяча. Возможно родители смогли бы немного помочь, я еще не поднимала эту тему.

— Хорошо. От дилера в Лугано вернулся один W138. Нужно перебрать дизель. Запчасти выделим. Но делать будете в выходные. Отдать можем за 2100. Это максимальная скидка которую мы можем дать учитывая ваш юбилей и нашу косвенную выгоду от рекламы. Он новый, без пробега, но год простоял у дилера.

Я быстро посчитала в уме — это была серьёзная сумма, но вполне подъёмная с учётом помощи компании.

— Согласна, — сказала я. — Когда можно посмотреть?

— В субботу. Машина стоит в заводском гараже. Основная проблема — топливная система дизеля требует калибровки после долгой стоянки, но очень советую полностью перебрать мотор, уверен, после собственноручной сборки он будет работать как швейцарские часы. К тому же вам будет полезно знать его не только по чертежам. Если будут вопросы, обращайтесь напрямую к Альберту Кису, он знает про этот мотор всё.

После разговора с Зайлером я взяла Эриха за руку. Он уже три года называл себя моим женихом и являлся моим бескорыстным помощником и надёжным другом, чьё предложение я всё откладывала.

— Поедем к моим родителям, — сказала я. — Нужно кое-что обсудить. Мы сели в его W10 и через  четверть часа припарковались рядом с гаражом. Был тихий субботний вечер.

В доме пахло свежим пирогом. За кухонным столом сидели мама и папа, перед ними — две чашки кофе. Я устроилась напротив налив кофе себе и Эриху.

— У нас скоро появится ещё один член семьи, — объявила я чётко.

Мама вскинула брови и улыбнулась глядя на Эриха, отец отложил газету.

— Нет, я не в положении и еще не собираюсь выходить замуж, — поспешила добавить я, ловя их удивлённые взгляды. — Я решила купить машину — Mercedes W138. Руководство согласно продать мне машину которую вернул дилер по очень низкой цене, менее половины стоимости. Но у меня тем не менее не хватает тысячи ста марок.

Родители переглянулись. Отец задумчиво постучал пальцами по столу.

— Семьсот марок мы сможем выделить, — сказал он наконец. — Из сбережений на твоё приданое.

— А я дам четыреста, — тихо добавил Эрих. — И больше, если понадобится. Я мог бы дать и всю сумму. Почему ты не спросила?

Я посмотрела на него с благодарностью. Этот человек был готов вкладывать в мои мечты собственные деньги, ничего не требуя взамен, лишь бы быть рядом.

14 октября 1937 года, четверг, день моего 25 летия

В заводском гараже собралась почти вся техническая верхушка и друзья по КБ. Макс Зайлер, Штайнер, Ганс, Альберт Кисс и, конечно, Эрих. Чёрный Mercedes-Benz W138 стоял под ярким светом ламп, словно на сцене театра.

— Фройляйн Шмидт, — торжественно произнёс Зайлер, — от имени Daimler-Benz AG поздравляем вас с четвертьвековым юбилеем и вручаем ключи от вашего собственного автомобиля. Пусть он служит вам так же надёжно, как вы служите нашей компании.

Я взяла тяжёлый латунный ключ, ощущая его вес. В этот момент W138 перестал быть просто машиной — он стал моим спутником, моей ответственностью, частью новой жизни.

— Спасибо, — сказала я просто. — Я позабочусь о нём.

Октябрь в Штутгарте выдался ветреным и сыроватым, а в гараже семьи Шмидт царила настоящая вечерняя инженерная страсть. Только что купленный на мое 25-летие Mercedes W138 стоял под его крышей. Я понимала, что давая возможность купить новую машину на очень льготных условиях руководство компании хоть и приурочило это событие к юбилею единственной женщины в КБ, хотело получить максимальную отдачу в виде моего развернутого мнения по особенностям эксплуатации первого легкового дизеля женщиной.

17 октября и все последующие выходные превратили гараж в настоящую инженерную мастерскую. Каждое воскресенье с утра до вечера мы с Эрихом разбирали мотор ОМ138. Альберт Кисс не раз заезжал, давая советы и проверяя нашу работу.

Я снимала каждую деталь с педантичной аккуратностью — сначала клапанную крышку, потом головку блока, поддон и поршни. блок и коленчатый вал после измерений остались на машине. Измеряла зазоры микрометром, переносила данные на миллиметровку строя графики. Цилиндры были в порядке, но кулачки распредвала требовали перешлифовки.

— Третий цилиндр работает неровно, — показала я Эриху график на бумаге. — Видишь разницу в подъёме клапанов?

Эрих склонился над чертежами, изучая мои записи:
— Полмиллиметра разности. Для дизеля это много.

Мы отправили распредвал на переточку, а сами занялись топливной аппаратурой. Каждую форсунку проверили на стенде, ТНВД разобрали до винтика. К воскресному вечеру двигатель был собран заново — теперь уже моими руками, с моими настройками.

Когда мы провернули коленвал вручную, он ходил легко и равномерно. При первом запуске мотор заработал как швейцарские часы — без вибраций, без пропусков зажигания.

Воскресный вечер 14 ноября, через месяц после покупки машины, работы в гараже, затянулись до глубокой ночи. Глянув на часы, Грета сказала:

— Я постелю тебе на диване в гостиной, утром вместе явимся на работу. Пусть привыкают.

Эрих удивленно посмотрел на неё, и с готовностью принял предложение. В этом простом жесте было больше, чем забота — это было признание их особой близости.

"Мотор — это чувство меры," — записала Грета в дневнике перед сном.

Во сне Грета видела себя за рулем новой машины.

Утром Эрих уже сидел за кухонным столом в доме семьи Шмидт, в руках он держал чашку горячего кофе, который налила ему мать Греты. Родители уже воспринимали Эриха как своего, но не понимали, почему Грета всё ещё медлит с согласием на брак.

В этот момент, привлеченная запахом кофе, на кухню вошла, сонная, едва начавшая просыпаться Грета. Она сладко потянулась, сбрасывая остатки сна, улыбнулась, и села на стул рядом с Эрихом.

— Мне кофе налили? — с игривым оттенком спросила она.

Мать покачала головой, привычно сетуя на нарушение приличий, Грета обычно выходила на кухню как спала, не одеваясь.

— Мам, — спокойно и с теплом ответила Грета, прижавшись к Эриху и обняв его одной рукой — Эрих сделал мне предложение еще три года назад, теперь мы почти жених и невеста. Думаю, к весне или самое позднее к следующей осени я наконец образумлюсь, и все же выйду за него замуж. Но, пожалуйста, не торопите меня, я еще не готова.

Взгляд матери смягчился, она тихо кивнула, принимая, что между мной и Эрихом есть нечто большее — дружба, уважение и взаимное терпение. Это был важный, почти интимный момент наших отношений, подтверждающий, что несмотря на испытания и неуверенность, у нас появилась настоящая близость, основанная на доверии и готовности к общему будущему.

Нам с Эрихом и Штайнеру в конце года предстояла длительная командировка во Франкфурт. Я очень хотела к тому времени закончить доводить машину до ума. Эрих все свободное время был рядом.

Всю следующую неделю, после основной работы, мы с Эрихом по очереди наматывали круги по заводскому треку. Скорость держали строго в диапазоне 50-60 км/ч — классическая обкатка нового двигателя.

— Твоя очередь, — говорила я Эриху, передавая ему ключи после часового кружения по треку.

— Как себя чувствует? — спрашивал он, устраиваясь за рулём.

— Как настоящий Mercedes, — отвечала я с гордостью. — Надёжно и уверенно.

К концу недели мы накатали почти 2000 километров. Масло слили, проверили на наличие стружки — идеально чистое, только лёгкий графитовый оттенок от приработки деталей. Сменили фильтрующий элемент, залили свежее масло.

W138 был готов к настоящей жизни.

Так началась история с моим W138. Первый в мире серийный легковой дизель стал моим ответом на безумие скоростей. После того заноса на W125 я поняла: настоящая мудрость не в том, чтобы испытывать судьбу на пределе возможностей, а в том, чтобы найти баланс между инженерным совершенством и разумной осторожностью.

W138 с его скромными 45 лошадиными силами и максимальной скоростью 95 км/ч был полной противоположностью гоночным монстрам. Но в этой скромности была своя красота — красота надёжности, предсказуемости и долговечности.

И каждый раз, поворачивая ключ зажигания моего дизельного Mercedes, я вспоминала ту седую прядь в зеркале и думала: иногда самый важный урок в жизни — это понять свои границы и не переступать их без необходимости.