Вверх от Кисловодска

Смотрю на часы которые сделал из полешка акации, выпрошенного из кисловодского дровника и вспоминаю горный уступ возле обсерватории с которого (сакрально, внезапно, неожиданно, восторженно), открылся ошеломительный вид на весь Эльбрус.
В тот первый день в бинокль, было видно альпинистские тропы, а на следующий день, всю гору  плотно замело снегом... Я подумал о ребятах, что карабкаются по склону - как они там в пурге? О чём думают? Как им там дышится? Что горит в их сердцах?..

А я лежу в траве у края обрыва, а внизу, по зелёным склонам гуляют малюсенькие лошадки, вдалике мелькают на серпантине между скал, микроскопические машинки, горный  ароматный ветер течёт мимо и шуршит в траве; ржавые конструкции обсерватории воют на ветру, навевая настроение Москва-Кассиопея и так  хочется сползти с края горного уступа и полететь вниз постепенно выравнивая полёт, чтобы  промчаться сквозь ревущий воздух к седому Эльбрусу, и дальше него, и выше него, до тех пор, пока не закончится дыхание в груди...

Но здесь, на этом горном балконе, ввиду величественной горы,  стоит одинокий ларёк в котором жарят хычины с черемшой.
Конечно, я взял три...

Лежал в траве, жадно ел хычины, капал маслом в пропасть и летел к Эльбрусу.