Ночной Кинозал

На чердаке пылился старый чёрно-белый телевизор. Ну вы знаете — на длинных смешных ножках, ламповый, с вечно заедающим переключателем каналов. Почему-то на двенадцать позиций, хотя в той давней жизни, которой давно нет, было всего два-три канала (этот телевизор уже и сам забыл — два или три?). Но он помнил: тогда хватало и этого, потому что передачи были добрые.

Экран его, выпуклый, зарос пылью лет. Паучок оплёл его паутиной, в которой торчали крылья дохлых мух. Но канал приёма работал, и паучок, ползая, видел тени. Он давно выучил:
— почему Инвестбанк — самый лучший банк в мире,
— чем прокладки с двумя капельками отличаются от тех, что с тремя,
— и какой по гороскопу самый удачный день для ловли мух.

А внизу гремела взрослая вечеринка: парочки сходились и расходились, смех, спиртное, сигареты. Настоящая «взрослая жизнь».

Но среди той компании была одна странная девочка. Нет, она тоже курила, пила, спала с кем попало. Но всё равно — странная. Ей наскучило. И она решила отдышаться, поднялась на чердак.

Там, в углу, она увидела старый телевизор. На его пыльном экране двигались какие-то тени. Девочка протёрла его рукой — и, как всегда у Автора, произошло Чудо. (Ну не может Автор без чудес, когда не хватает логики и трезвомыслия — наступает место Чуду.)

Девочка посмотрела в телевизор. Но и телевизор увидел Девочку.
И стал показывать ей старые добрые передачи. Начал с мультфильма про Малыша и Карлсона. Конечно, картинка была только чёрно-белой, со снежными полосами помех и без звука (звуковой канал давно рассохся).

«Посмотрю минутку — и вниз», — подумала она.

Она ведь тоже выросла на рекламе и знала: Мавроди — это не остров в Индийском океане.
Жизнь её была шумной: бары, города, огни, случайные встречи. Она всегда куда-то бежала. Но всё равно — скучной. Серой, несмотря на яркие вывески вокруг.

Сначала были только мультики. Карлсон что-то кричал беззвучно, а в ушах девочки стояла только тишина да редкое потрескивание.
Она уже хотела встать, но экран вдруг вспыхнул ярче.

И показал — её саму. Маленькую. Босиком по росе. На коленке пластырь. В руке липкая карамель. В волосах смешной бантик.
И даже запах липы вдруг наполнил чердак — настоящий, живой, не пыльный.

Она шагнула ближе.
Экран сменил картинку — выпускной. Смех под «Последний звонок».
Девочка узнала девочку. Это была она. Та, которую давно потеряла.

Внизу ещё звали, кричали. Но звуки стали глухими, чужими.
А здесь шёл её Ночной кинозал — все забытые минуты, которые оказались важнее вечеринок. Любовь. Страсть. Расставание.

Минутка растянулась на ночь. Внизу все перепились. Кто-то уснул в чужой постели, кто-то — лицом в тарелке.

А утром её позвал тот, с кем она пришла. Он тоже не скучал ночью, но под утро вспомнил про девочку.
Она очнулась от наваждения и решила показать чудо другим.

— Идите сюда, на чердак! Я вам сейчас покажу!

Смеясь, компания поднялась наверх.
— Ты где была? Тут так весело! Машка вообще разделась и голая на столе танцевала!
— Ты чё, с этой рухлядью всю ночь сидела?

— Подождите… Смотрите!

Но телевизор молчал. Экран тёмный, пустой. Даже отражения её не видно.

Она стукнула по корпусу — как делали старшие с ламповыми ящиками. Но ничего.

— Ну ты чокнутая! Вот смотри как надо!

Бутылка полетела в экран. Вспышка, треск, осколки. Смех. Пустота.

…Только девочка не смеялась.
Но мы же помним — она же странная.