Парад планет

Мне нездоровилось и не спалось, и если с первым ничего поделать было нельзя, с засыпанием мне иногда здорово помогает телевизор, как бы ни плевались сейчас врачи-сомнологи…

Пощёлкав каналы, остановилась вдруг на фильме, с которым у меня связана очень личная история, но который я ни разу не видела целиком, и в этот раз начало я уже пропустила, а вот историю хочу записать.

Сначала про фильм: «Парад планет» Абдрашитова и Миндадзе, 1984г., видимо, одно из тех произведений искусства, что выступают в роли буревестников. Я включила в тот момент, когда герои-мужчины после военных сборов попадают в город женщин и все очень долго танцуют. Тягучая тревожная стилистика и видеоряда, и музыки, затягивает и не отпускает до самого конца, ни о каком сне уже и речи быть не могло. Не хочу пересказывать сюжет, его можно прочесть в интернете, но это путешествие мужской компании мне напомнило о Данте, его «земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сказочном лесу», хотя кинокритика делает отсылку к «Одиссее» Гомера. Метафоричность канвы этого путешествия, безусловно, перекликается с античными и библейскими мотивами. А уж когда они встретили Химика, напоминающего своим обликом Христа, и он везёт героев на лодке, как Харон в царство Аида, аналогии становятся практически буквальными. В общем, фантастическая, но вместе с тем, очень реальная история и философская притча о вечном.

Наверное, это было в конце 90 года или начале 91, время было уже тревожное, ветер перемен дул пока с переменной силой, но атмосферное электричество накапливалось для разряда, хотя общественно-политическая обстановка если и имеет отношение ко всему, что произошло, то весьма косвенное.

Мы с Валерой тогда ещё оба работали на кафедре ЭСС ПИИ, 5 минут от работы до дома, мы успевали в перерыве между парами сменить друг друга, если кто-то из детей болел. А в то утро дети были благополучно в школе и в саду, мы завтракали вместе и собирались на заседание кафедры, посвященное выборам заведующего кафедры. На эту должность (незавидную и неблагодарную, по правде сказать, если всё делать добросовестно) был только один претендент – Амбарников Геннадий Александрович, действующий заведующий, мой руководитель дипломного проекта в прошлом.

Накануне вечером я ушла спать, а может, сперва почитать, но заснула всё равно раньше, чем Валера, он остался у телевизора. И, как всегда, обсуждаем всякие текущие дела, просто мило болтаем, я часто по утрам рассказывала ему, что мне снилось, причём, понимая, что далеко не всегда он меня слушает, это была просто часть домашнего уютного ритуала, такая настройка на предстоящий день. А Валера в это утро рассказал, что смотрел очень интересный фильм, такой был воодушевлённый весь, но на мой вопрос, о чём фильм, ответил, что мне бы точно не понравился, поскольку это очень мужская история. Возможно, он даже добавил, что я бы не поняла…, но это я уже плохо помню.

Непонятно, что меня так задело, тон ли, смысл ли сказанного, но обида была страшная! И вроде уже не юная девушка, и никогда у нас проблем не было с тем, что нравятся нам иногда разные фильмы и программы, благо, в доме к тому времени был уже не один телевизор, и борьбы за кнопку не существовало. И проблемы женского неравенства сильно меня никогда не волновали, изначально известно, что неравенство полов существует, причем в пользу женщин однозначно, и это меня более чем устраивало. И то, что у мужчин и женщин разные способы получения и обработки информации, тоже, в общем, уже было не просто понятно, а постигнуто опытным путём.

Но тут просто переклинило: ах, я, значит, не способна понять, в философских эмпиреях парить недостойна, значит, я дура, а ты умный! Ну и дальше, совсем классическое: ты меня не любишь! Хотя, кажется, вслух я этого не сказала.
Валера понял, что что-то пошло не так, попытался отыграть назад, начал пересказывать сюжет, но лавина уже сошла, и наступило гробовое молчание. Да, увы, это был мой способ ссориться, может быть, корни его идут из детства, когда приходилось быть свидетелем ссор взрослых с руганью, ором, оскорблениями в самых грубых выражениях.

Если бы не нужно было идти на работу, наверное, события бы развивались по обычной схеме: сутки, двое, в зависимости от тяжести обиды, я бы общалась только с детьми, избегая не только разговоров, но даже взглядов. Постепенно у меня просыпался «синдром Шурика» - башню 17 века тоже я разрушил?, стадия, когда я начинала во всём винить себя, чувствовать себя ничтожеством, недостойным любви, ну то есть, маятник смещался в другую сторону от состояния равновесия. После нескольких циклов качаний находился какой-нибудь бытовой повод для коммуникации, а там уже и до полного примирения было рукой подать. Руку, как правило, подавал Валера. А остатки обиды я выплакивала уже в его объятьях.

Было так сладко мириться, после таких мировоззренческих ссор возникала какая-то запредельная нежность и забота друг о друге, уровень духовной близости просто зашкаливал, даже ради этого стоило так ссориться. А после затухания переходного процесса, может, на самую малую толику, но взаимопонимание точно росло. Возможно, не самый лучший способ развития отношений, но у нас было так.

На работу шли одновременно, рядом, но не вместе. Кафедра тогда была большая ещё, человек 18-20, шум-гам, уселись, заседаем. Оказалось, что к Амбарникову в качестве заведующего кафедрой у многих есть претензии, всё-таки перестройка (хотя уже тогда была не перестройка, а слом, но терминология пока использовалась), гласность, выборы, демократия, критика власти, любой, какая есть, всё сошлось, почти как парад планет… 

Геннадий Александрович, надо заметить, сложный был (надеюсь, он жив, и всё с ним в порядке, прошедшее время здесь употреблено как обстоятельство) человек, людей не очень жаловал, и всем своим видом это показывал. Студенты вообще взвывали, не столько от осознания собственного несовершенства, сколько от демонстрации им того, насколько они ничтожны. Думаю, что был он несчастный закомплексованный человек. С одной стороны, человек без комплексов – это монстр, не знающий угрызений совести, а другой, ну нужно как-то договариваться с собой, воспитывать себя, избавляться от каких-то комплексов, наживать новые, а они неизбежно возникают, а какие-то, если знаешь, что не под силу исправиться, совсем не обязательно демонстрировать окружающим. Так вот, Амбарников со своими комплексами мирно сосуществовать не мог, и всем от этого было плохо, ему в первую очередь.
 
Короче, критики в его адрес было высказано немало, ну и я свои пять копеек тоже вставила. Насколько помню, то основная моя претензия была связана именно с его грубостью по отношению к студентам и сослуживцам, а что конкретно я говорила, уже запамятовала, но точно помню, что начала я так: «я как женщина хочу сказать…»
Обсуждение было бурным, но поскольку других претендентов не было, проголосовали «за», несколько человек воздержались.

 Амбарников буркнул что-то типа: замечания учту в дальнейшей работе. И точно учёл, кафедра ЭСС была развалена не без его участия. Его роль и в моём, и в Валерином увольнениях была, может, и не главной, там Фрезоргер рулил, объявивший на общем собрании преподавателей, что ему Рыжков мешает работать, но и не последней. А с 2003 года с тех пор, как я вернулась в институт, он никогда, ни разу со мной даже не поздоровался. Но это совсем другая история.

Ну, конечно, после такого мощного стресса (второго за день) играть в молчанку было невозможно. Мы и по дороге домой, и дома продолжали обсуждение, соглашаясь друг с другом по поводу Амбарникова, возмущаясь или одобряя поведение коллег, в общем, моя утренняя обида не получила сатисфакции по протоколу, и эта история не могла так просто закончиться.

Как нынче говорят, незакрытый гештальт требовал расставить все точки над i, поэтому сперва было несколько разной степени удачности попыток доругаться по полной программе, но поскольку острота проблемы уже была утрачена, то слёзы, и сопли, и упрёки с моей стороны были, а серьёзных разногласий нет. Как, в принципе их не было и изначально, а болевой синдром резкой обиды возник из моих собственный комплексов, самым главным и неизбывным из которых я считаю комплекс недолюбленного ребёнка разведённых родителей. Валера же никогда не мог сказать «я был неправ», максимум, на что я могла рассчитывать – «возможно, ты была права…». Порой это было очень мило, поссорившись и бурно пережив обиду, я могла о ней напрочь забыть, а он спустя там полгода, вдруг произносил такое вот извинение. Меня всегда это так трогало…

Тема «мужское/женское» стала одной из наших излюбленных при долгих задушевных разговорах обо всём на свете. То, что для женщин не существует в принципе чисто абстрактных вещей, рассуждений, всё обязательно рассматривается через призму личных отношений, было сперва на интуитивном уровне, без строгих формулировок, а позднее и чётко артикулировано и прояснено в прожитые совместно годы… Хотя перед этим мне, нам обоим, наверное, было очень непросто работать вместе, сколько слёз было пролито до того, пока Валера не понял, что даже про дуговые перенапряжения надо разговаривать со мной ласково, ведь чисто деловой тон мог быть воспринят мной как неоправданная жёсткость.

А я постепенно стала видеть, что вот это чисто мужское (чтение, кино, большое важное дело), которое только в старости при полной почти утрате гендерных признаков (тьфу, прости, Господи, современная терминология настолько прилипчива, что нет от неё нигде спасения) становится и для женщин близким…, а вот женская тема, безусловно. Причем речь идёт не об эрзац-культуре, не о мыльных операх, не о боевиках – такой интеллектуальной жвачке в лучшем случае, а о самых высоких образцах мировой культуры.  Иногда мы бурно спорили о каком-нибудь фильме или книге, иногда просто восторгались чем-то оба разом, иногда не разделяли восторгов друг друга.

Помню, однажды, он прочитал мне что-то из Ницше, это на слух было невозможно вообще воспринять, и в тот вечер что-то отвлекло меня (а, может, я сделала вид, что отвлекло) от обсуждения, на следующий день я нашла это место в книге, и прочитав раза три поняла, что я не в силах это постигнуть. И всё, Ницше навсегда для меня попал в категорию «мужского» чтения. А вот когда он с восторгом зачитывал высказывания Льва Толстого из книги Шкловского, я с превеликим удовольствием разделяла его, поскольку так, как Толстой, никто из великих не понимал и не умел описать мысли и чувства женщин, не знаю более «женского» романа, чем «Анна Каренина». Лев Николаевич, всю свою жизнь раздираемый страстями, на мой взгляд, обладал самым чудовищным и самым благородным комплексом, называемым СОВЕСТЬЮ.

И тут вот другой – моральный аспект мужского/женского вылазит. Женщинам проще быть бессовестными, им природой выдана индульгенция. Хотя наука, наверное, и это скоро одолеет, оплодотворение в пробирке уже освоено, осталось только искусственную матку создать, и проблема родов без мук будет решена. Хотя с хромосомами придётся повозиться. Гормональная терапия, может, помогает трансгендерам ощущать себя своими в чужих телах, однако что-то не слыхала я, чтобы удалось Х-хромосому в Y переделать или наоборот.
 Опять современность вклинивается в воспоминания…

В разных семьях конфликты разрешаются по-разному, где-то битьём тарелок, в одной, достаточно близкой мне семье муж поколачивал не посуду, а жену, другие мужья уходят в себя – в гараж, на рыбалку, просто пережидают бурю на диване. У жен свои способы обретения равновесия, у кого-то пожаловаться подружкам или маме, некоторые предпочитают шопинг, можно обойтись и просто слезами, ведь известно, что в слезах содержатся гормоны стресса, и после плача их количество в организме снижается.

Когда создаётся семья, то, конечно, уже существует некая общая система координат. В 1986 году американский психолог Роберт Стернберг предложил свою трехкомпонентную теорию любви. На его взгляд, любовь имеет три составляющие: интимность (в некоторых переводах – близость), страсть, обязательства. В идеале – для продолжительных полноценных отношений в супружестве необходимо сочетание всех трех компонентов. Это совершенная любовь.

Мне кажется, в нашей семье было больше координатных осей, но и в этой сложной многомерной, но совершенно точно, общей для нас двоих, системе координат положение любой конкретной точки могло не совпадать. И только постепенно, иногда в ходе вполне мирных переговоров, иногда после длительного противостояния, находилась область допустимых значений в окрестностях этой точки, которая устраивала обоих.

Иногда, когда нашему супружеству было уже далеко за двадцать, я стала позволять себе подшучивать над Валерой, говоря, что, в общем-то женщины вполне могут обойтись и без мужчин, ума и сноровки у них достаточно для полноценного существования, у них больше возможностей жить в гармонии с собой и с миром. Эх, это надо было видеть, как заводился с пол-оборота мой муж, как яростно он доказывал, что я не права, как задевала его даже гипотетическая вероятность такого развития событий. Думаю, что это тоже родом из детства, мать у них была властной женщиной…

Так вот мы и жили, эта тема, бесконечная как Вселенная, возникала повсюду, в повседневных заботах и в задушевных беседах, и даже если мы спорили, то в конце этих споров всегда рождалась одна и та же истина: нам не жить друг без друга!
Я хотела написать небольшую заметочку о фильме для мужчин, а получилась достаточно длинная история, которую по мере сил и желания я, быть может, буду ещё дописывать, поскольку чувства и образы, всколыхнувшиеся во мне, настолько разнообразны и с таким трудом превращаются в слова, что требуется время и вдохновение, чтобы изложить их «близко к тексту», что существует в душе и в мозгу.

Следующим ранним утром, опять проснувшись до срока, я посмотрела «женское» кино, тоже старый фильм, который мне очень нравился в школьные ещё годы - «Молодые» - с Евгением Киндиновым. Так, благодаря программе телепередач, равновесие между мужским и женским было восстановлено!