Ступающий во Тьму II

      БОЖЕСТВО

1
Орик, мастер-эскулап сидел в углу, у холодного очага, накидка его была залита кровью. Не своей. Пахло сожженной плотью, железом и какими-то реагентами.
Он был рад увидеть Кассиан и отряд. Хоть и не ожидал что еще кого то увидит.
— Оплот… пал, — сказал он, садясь назад. После радостной встречи его лицо сменилось грустью. — Все убиты. Или почти все. Возможно, кто-то выбрался. Но… я бы не надеялся.
Эрн, молотобоец из Ордо Атрефакторум поднял бровь. Риальд, библиарий, застыл с раскрытым планшетом в руке, куда уже строчил новые походные записи для Архивариата. Сеймур, сжал кулак, но молчал.
— Кто? — тихо спросил Кассиан.
Орик пожал плечами. В его взгляде не было отчаяния. Только усталость.
— Не знаю. Они не оставили знаков. Подготовленные. С военной выправкой. Не шайка головорезов. Наемники, или дезертиры. Слишком слаженно.
Далрен, молчаливый монстриарий из Ордо Монсторум, опустился на лавку рядом, его глаза скользнули по окровавленному халату Орика, но не задержались.
— Как ты выжил? — Кассиан держал тон ровным.
— Помнишь старый ход? Под лабораторным крылом. Ты сам когда-то… доставлял мне образцы. Он еще работал. Я сбежал. Но прежде… — его губы дернулись в подобии ухмылки, — я освободил гуля. Того самого, которого ты притащил перед заданием.
Уникальный экземпляр. Повелся на запах крови. Я открыл клетку и указал путь. Не думаю, что они ожидали такого.
Никто не ответил. Но в воздухе зазвенело напряжение.
Риальд медленно опустил планшет.
Эрн посмотрел на Кассиана — коротко, без слов. Взгляд, как вопрос: "И это все?"
Лаэр,  только кивнул. Демонарий понимал — в тот момент это был выбор между смертью и чудовищем. А может, и не выбор вовсе.
Кассиан не выказал ни удивления, ни неодобрения. Он просто смотрел. Его лицо, как всегда, осталось маской. Но глаза… Глаза отмечали каждую деталь. Впитывали.
— Ты видел, кто вел нападение? — все так же спокойно спросил он.
— Нет. Но это была не случайность. Они знали, где бить. Проникли внутрь. Быстро. Умело. Кто-то их направлял.
— Молниеносный удар по одному из капитулов Инквизиции, — выдохнул Сеймур. — Кто посмел?
Ответа не было. Только густая тишина. И едкий запах крови, который вдруг показался слишком свежим.






2
Вышли на следующее утро. Согласно протоколу, в случае уничтожения оплота отряд обязан направиться в другой ближайший капитул, — форт Сейдон, что при владении лорда Вестрана. Десять лиг бездорожья, холмы, болота, овраги. Ни одной живой деревни по пути.
Далрен проверял тыл чаще обычного. Лаэр держал руку на эфесе, даже когда переправлялись по разлившейся реке. Риальд не отпускал пергамент с реликвариями. Эрн ни разу не поднял забрало. Даже во время коротких привалов.
Кассиан молчал. Думал о Мереке.
Взращенный в приюте он никогда не знал ни тепла матери, ни отцовского наставления. Магистр Мерек заменил ему их. Суровый, но не жестокий. Мудрый наставник, мог отвесить отеческий подзатыльник в дни бурной юности Кассиана. Часто приходилось слушать его нравоучения, сродне старческому ворчанию.
Он был старше, жестче, не верил в компромиссы. Но всегда требовал отчет. Он говорил: "Нам может не достаться правда, но хотя бы достанется логика."
И Кассиан так и не передал ему рапорт по делу в Ларне. Тому самому, с ложей Ваэля. Он просил. А Рыцарь-Истребитель отложил. Все думал — позже. Потом.
Теперь поздно.
Эти дороги знали шаги отряда. Они не раз патрулировали их, в бытность рыцарями Инквизиции. Встречали крестьян, выжигали заразы, карали проклятых. А теперь — пусто. Ни дыма, ни собачьего лая, ни детского крика.


***
3
Прибыли в Сейдон ближе к вечеру. Замок лорда Вестрана Танр-Веир все еще возвышался над серыми холмами — крепость из черного камня, устойчивая, будто сама земля. Одно из восточных крыльев замка по старым договорам было отдано Ордену Инквизиции. Там их встретили.
На ступенях — магистр Сейтан. Высокий, сединой не тронут, хоть и старше Мерека раза в два. Его взгляд был как лезвие.
— Капитул Брии пал, — сообщил он сразу, не дожидаясь, пока мы отряхнем дорожную пыль. — По приказу Его Величества, Римуса Ривендрейка.
— Повторите? — Риальд едва не выронил свои бумаги. — Приказ... короля?
— Инквизиторы Брии обвинены в отступничестве. За практики, несовместимые с верностью Истине и законам Даз-Ремата. Их казнили.
Тишина упала тяжелым камнем. Даже Сеймур не задал ни одного вопроса, а у него на это всегда хватало духа.
— Орден уже начал расследование, — продолжил Сейтан. — Это решение не останется без ответа. Мы независимы.
Мы вне юрисдикции короны. И, по нашим сведениям, отступничество — ложь. Или полуправда, перекрученная ради удобства. Ваш рапорт будет частью дела.
Он велел отряду отдохнуть. Им предоставили простые кельи в одном из крыльев капитула.
Ночь пришла тяжелая.
Лежа в темноте Кассиан слушал, как сквозь щели в окне свищет ветер. Вспоминал — столовую, где сидели с Мереком. Ученика-архивариуса, что всегда зевал. Капеллана, что пел хромым голосом. Ворчуна Дована, что вечно злился из-за сломанных доспехов Кассиана. Все это — пепел.
И тут кольцо зашептало:
— Если бы ты остался… Ты был бы там, в тот день. Когда они ломали пальцы. Когда рвали жилы. Когда вырывали глаза за ересь, которой не было. Ты бы закричал, инквизитор-р-р? Или просто закрыл глаза?
Кассиан сжал кулак. Стиснул зубы. Пока не проболтается, не успокоится…
Оно продолжало.
— А если бы ты погиб? Где был бы я? На пальце офицера. В сейфе лорда. На руке какого-нибудь пажа, который думал, что это игрушка. Что бы я сделал с ним, инквизитор-р-р? Что бы я сделал с этим миром?
Кассиан не ответил. Он и сам не знал. Демон в кольце часто бормочет подобное. Иногда Рыцарь-Истребитель задается вопросом, а действительно, что? Что будет, если кольцо однажды покинет палец Кольценосца Инквизиции? Он боялся узнать.
Но он знал и был уверен в другом. Орден Инквизиции не прощает.


4
Утро началось тихо, как и вся эта земля — за окнами лишь тонкий туман и влажный воздух. Кассиан вошел в зал заседаний, где магистр Сейтан уже ожидал, стоя у каменного стола, покрытого картами и докладными.
— Хорошо, что вы здесь, — начал он, не поднимая головы. — Мои силы рассеяны по другим делам. Мы не можем оставаться в стороне от расследования, но время — драгоценно. Проблемы нарастали везде.
Сейтан обернулся. Его взгляд был холоден, но в нем ощущалась усталость, которая не свойственна таким как он. Он, конечно, никогда не позволял себе слабость, но Кассиан знал — это был не тот случай.
— Брии — горе, но есть и другое. В ближайшем городке, Тарлис, исчезают женщины. И это не одно исчезновение. Целая цепочка событий. Исчезают они не случайно. Рано или поздно всё выходит наружу.
Он показал на карту, на которой было несколько красных меток, отмечающих не только город, но и окрестности. Женщины исчезали из домов, как будто растворялись. Без следа.
-Разве в Тарлисе нет капитула? - резонно спросил Риальд. Обычно подобными делами занимались братья из местных капитулов.
-Все их силы брошены на расследование нападения на Брии, - ответил Сейтан.
-Деятельность лож? - уточнил Кассиан по делу. Демонические ложи практиковали похищения, для совершения кровавых ритуалов и Черных месс.
-Полевые агенты не обнаружили следов деятельности лож. Но отметать версию, я считаю рано, - прояснил Сейтан. - У нас нет ни единого ответа. Все молчит. Мы подозреваем, что за этим стоит магия. Может быть, ещё одна из тех темных практик, что иногда просачиваются в народ. — Сейтан повернулся к отряду. — Мне не хватает людей. Ваш отряд — единственный, кто сможет справиться. Задание простое: расследовать исчезновения. И, если что-то обнаружите, устраните угрозу. Проклятия или практики темной магии должны быть уничтожены. Не будет никаких послаблений. Инквизиция в Даз-Ремате, отныне действует жестче и решительней. Король, возможно, объявил нам войну! Не дайте мраку окутать Истину.


5
Несмотря на то, что Тарлис территориально относился к другому капитулу Инквизиции, дорога до него не заняла много времени. Отряд Истребления, во главе с Кассианом, выехал из замка Тарн-Веир на рассвете, и уже к вечеру их поглотили ворота Тарлиса.
Город встретил их обычной для провинции тишиной, но с оттенком тревоги в воздухе. Дороги были пустынны, дома — тихими и неуютными, а вокруг словно витала зловещая тень. Приятный запах мирной жизни, казалось, выветрился, а место выглядело пустынным и даже несколько зловещим. На улицах было меньше людей, чем обычно. Дома выглядели обычными, но несколько пустых дворов и тусклые окна добавляли напряженности.
Инквизиторы направились в крепость, где им предстояло встретиться местным с инквизитором-скриптором. Должно быть последним из орденской братии, кто пребывал в городе.
Скриптор Тайлан был человеком средних лет, с уставшими от нескончаемой работы и беспокойства глазами. Он встретил их с явной настороженностью, однако был признателен за помощь в столь сложное время.
Я слышал о Брии. Не представляю, что сейчас творится в Даз-Ремате, — начал он, вглядываясь в Кассиана с каким-то
скрытым вопросом. — Слухи ходят, что Инквизицию могут изгнать оттуда. Орден готовится к этому... Это безумие. Король Римус с ума сошел?
Кассиан сжал зубы и тихо пробормотал:
Рихнулся, похоже.
Так или иначе, я надеюсь, вы сможете помочь нам с этим расследованием. Мы уже собрали немного информации, но,
как вы понимаете, с нашими силами нам не хватает людей, — продолжил Тайлан. - Это явно похищения. Можно было бы передать это на рассмотрение городской стражи. Мало ли нынче уводят в рабство. Если бы не одно “но”...
Всегда есть “но”, - вполголоса вставил Риальд, Лаэр, ухмыльнулся. Скриптор не обратил на них внимания.
Самое странное: все исчезнувшие должны были вот-вот родить. Это связано с чем-то более зловещим, чем просто
работорговля или вымогательство.
Кассиан задумался, его взгляд был сосредоточен.
За кем-то из них следили? — спросил он, продолжая расставлять мысли. — Может быть, кого-то из будущих рожениц
взяли под контроль?
Скриптор Тайлан опустил взгляд и покачал головой.
Не успели. Людей не хватает. Больше половины наших звеньев задействованы в расследовании Брии, другие
 занимаются поисками и организацией тайных укрытий, на случай если Римус действительно решит изгнать Орден из Даз-Ремата. Никаких людей для слежки нет.
Кассиан молчал, перебирая в голове информацию.
Сейтан, велел предоставить вам в отряд малефикария… - Тайлан тяжело вздохнул. - соболезную вашей утрате.
Но сейчас в моем распоряжении свободных ведьмоловов нет. Один погиб на задании в Харнвесте. Местные мужики ополоумели, защищая местную ведьму и изрубили его топорами. Надеюсь, скоро с Тиерна вернется брат Санат, командирую его в ваш отряд… Если вернется ко времени.


6
Отряд разделился на несколько групп, чтобы ускорить расследование. Кассиан, не любил проводить допросы. Нудной болтовне и наблюдению за взглядом, мимикой и ужимками, он предпочитал прямолинейный бой. Где следить нужно за шагом и замахом.
Он шел с монстриарием Далреном. Их первой остановкой был дом женщины по имени Лера, которая исчезла несколько дней назад.
Муж ее, немного встревоженный, но спокойный, открыл дверь.
Я так понимаю, вы из Инквизиции, — сказал он с легким напряжением в голосе, пропуская их в дом. — Что вы хотите
 знать?
Кассиан и монстриарий вошли в дом. Лера была беременной, ее муж — плотник, работал на лесопилке. Мать Леры, старушенция, сидела в кресле у окна. Кассиан сразу заметил, как тяжело она сдерживает слезы.
Мы расследуем исчезновение вашей дочери. Вы могли бы рассказать, когда она в последний раз уходила из
дома? - Кассиан обращался к матери Леры, стараясь быть как можно более деликатным.
Старушка вздохнула, смахнув слезу с лица. Ее голос был почти неслышным.
Она вышла в хлебную лавку, — ответила она, не глядя в глаза. — Должна была вернуться, но не пришла. Никаких
 следов... ничего. Муж ее все перепробовал. Ничего. Никто ничего не видел.
Кассиан внимательно наблюдал за каждой деталью ее рассказа. Монстриарий молча обходил комнату, осматривая пол и следы на земле.
Кого-то вызывали? — Кассиан продолжил спрашивать. — Может, она кого-то ждала, может, кто-то приходил?
Муж вздохнул, покачав головой.
Тогда монстриарий подошел к столу и осмотрел пару оставшихся предметов. Он указал на небольшие следы на полу - такие едва различимые, что даже с опытным взглядом они могли бы остаться незамеченными. Он показал Кассиану несколько едва заметных отпечатков обуви, оставленных на пыльном полу.
Кассиан присел рядом, внимательно рассматривая следы. Почти не заметно, но, судя по траектории, это могли быть шаги какого-то человека, который заходил в дом.
Вы покидали дом в одно время с пропавшей? - спросил Кассиан.
Да, я целый день на лесопилке, мать выходит на речку полоскать белье.
Запомнить сможешь? - Кассиан снова обратился к Далрену, внимательно рассматривающего следы. - Или дождемся
Риальда, пусть перерисует?
Следы четкие, хоть и едва заметные, - ответил следопыт. - По запаху найду!


7
Они осмотрели еще несколько домов прежде чем вернуться к Тайлану, обеспечившему их списком возможных свидетелей — соседей пропавших женщин, торговцев, случайных прохожих. Кассиан лично опрашивал нескольких, и постепенно начало складываться нечто напоминающее зацепку.
Да, я видел кого-то, — говорил старый сапожник, живший рядом с одной из пропавших. — Чужак. Не из наших. Лицо
 худое, как палка. Одет в потертое, с капюшоном. Он все крутился возле дома Амиры. Присел на скамейку напротив, как будто ждал.
Когда это было? — уточнил Кассиан.
День до того, как она исчезла. А потом — больше не видел.
Похожие слова подтвердил и подросток, гонявший мяч с друзьями у второго дома.
Мы играли, и один из парней показал на какого-то странного. Тот стоял в тени, глядел в сторону дома. Не сказал
ничего, не двигался. Мы сначала думали — нищий. Но потом он ушел. Не по улице, а к задним переулкам.
 Опознать его можешь? — спросил монстриарий.
Мальчик замялся, но потом кивнул.
Думаю, да. Он был не местный. У нас таких не носят.
Таких? — уточнил Кассиан.
У него сапоги были... грязные. Как у тех, кто в холмах живет. Знаете, у нас тут обувь чистая, даже у бедных. А у него все
в глине и репьях. Пахло от него — как от мокрого дерева.
К вечеру набралось несколько похожих свидетельств. Все описывали разных людей, но объединяло одно — они не были местными. Пыльные, молчаливые, с хмурым взглядом и тяжелыми сапогами. Все крутились возле домов, откуда вскоре исчезали беременные женщины. И все исчезали сразу после этого.
Кассиан сдвинул брови, размышляя вслух:
Не похожи на обычных похитителей. Не грабили. Не брали ничего, кроме женщин. И все они вот-вот должны были
родить…
Из пригорода, — повторил монстриарий, чуть склонив голову. — Возможно, из лесных хуторов. Или лагерей, о
 которых никто не говорит.
Похоже у нас очередная демоническая ложа, - предположил Риальд.
Возможно, - Кассиан коротко кивнул. Инквизици известны ритуальные практики так называемых лож Ваэля, Сахаргеля
или самого Темного Принца Маллора. Зачастую в ритуалах используется жертва, а жертва носящая еще одну жизнь особенно ценна. Ложи распространены в западных королевствах за Срединным морем. В Даз-Ремате и прочих королевствах Второго Витенгамота их влияние менее распространено.
С каждой новой деталью дело становилось все тревожнее — но еще оставалось слишком много пробелов, чтобы делать выводы.


8
Кассиан, все еще погруженный в беспокойные размышления, отправился к городской страже. Он выбрал закат — время, когда патрули менялись, и кто-то из старших, скорее всего, будет на месте. На западной заставе, у ворот, что вели к основному тракту, он нашел старшего дозора.
Сержант оказался мужчиной преклонного возраста, с кожей, сморщенной от солнца и ветра, почти без зубов и с неумолкающим кашлем. Тот сидел у жаровни и точил нож, когда Кассиан встал перед ним.
Нам нужно знать, кто входил в город за последние несколько дней, — произнес инквизитор. — Особенно с начала
исчезновений.
Сержант почесал подбородок, на котором росла неопрятная щетина, и хрипло фыркнул:
Кто входил? Да каждый второй... Люди приходят и уходят. Купцы, пастухи, нищие... никто из них на лбу не пишет, что
 похититель.
А что насчет фургонов? — уточнил Кассиан. — Крытых. Таких, что вы не досматриваете. Есть исключения?
Только один, — тут же отозвался сержант. — Староста из деревни в предгорьях. Лет десять уже возит мясо. В чем его
только не клялись... Собаки его знают, мы знаем. Фургон у него старый, скрипучий, лошади всегда одни и те же.
И в одно время с его визитами в городе появляются чужаки? — прищурился Кассиан.
  Сержант на мгновение задумался, потом кивнул.
Да, есть такое. Никогда не видел, чтоб они шли вместе. Но через день-другой после него — появляются. Лица разные,
но… как бы сказать… один дух. Что-то в них есть общее. Угрюмые, глаза бегают. Да и одежда на них... будто в одном месте шьют. Тусклая, мешковатая, но без лохмотьев. Как нарочно грязная, а не от нужды.
Этих людей вы как-то отметили?
Угу. Я своих предупредил — запоминать. Мы, конечно, не инквизиторы, но глаза у нас есть. Не дураки.
Кассиан оперся на стену, глядя на гаснущее небо над крышами.
Женщин, скорее всего, вывозят из города. И скорее всего — этим фургоном. Это объясняет, почему следы всегда
 обрываются. Их не убивают. Их забирают.
Сержант промолчал, кашлянул и вытер губы ладонью.
Уж не знаю, к чему это все, но давно мне не было так тревожно. Раньше только слухами пугали. А теперь — будто
 что-то изнутри гложет. Нехорошее.
Кассиан поблагодарил его, оставил одного с его ножами и мыслями. Возвращаясь к остальным, он уже знал, куда поведет их следующий след.


9
Вечер опустился на город, воздух был густ и тяжел, словно сам предчувствовал неладное. Кассиан возвращался к остальным, когда кольцо на пальце снова ожило. Теплый металл запульсировал, и в его голове заструился голос, тягучий, будто стекающий мед, но с привкусом гнили.
Чу-у-у-вствуешь, инквизитор-р-р? — прошипел демон, — мясцо пахнет… свежее, кровавое. Ты не подумал, не
 человеченку ли возит твой староста? А? Хе-хе… бесперебойное производство, сладкое, неже-е-е-е-е-ное мясо… прямо из утроб-и-и-и…
Губы Кассиана побледнели, сердце забилось чаще. Горло пересохло, к нутру подкатил мутный ком тошноты. Его чуть не вывернуло прямо на мостовую. Он с силой сжал кулак, стиснув зубы.
Никогда больше не прикоснусь к мясу, — прошептал он. — Ни к какому.
Но демон продолжал, мягко, будто уговаривая ребенка:
 Ну зачем так категорично… возьми кусочек. Чуточку. Из лавки, что на углу… никто не заметит. Одну полосочку. Или ты
 боишься? Хе-хе-хе… Инквизитор-р-р…  и боится… мяса?
Кассиан остановился, вглядываясь в тени переулков. Мимо прошел торговец с корзиной яблок. Где-то смеялся ребенок. Все казалось слишком нормальным — как раз до той степени, когда знаешь, что что-то не так.
Он тряхнул головой, стараясь вытолкнуть из себя голос, запах крови и этот липкий, скользкий шепот. Сжал кулак до хруста костяшек.
 Замолчи, — тихо сказал он. — Или я найду способ вырвать тебя из кольца. И сжечь.
Демон лишь усмехнулся. Шепот стих, но ощущение липкой грязи внутри осталось.


10
Ветреным утром, когда облака все еще цеплялись за пики предгорий, отряд Кассиана покинул город, направляясь в деревню, что приютилась у подножья скал. Они шли молча, напряженные и собранные, каждый погруженный в свои мысли, но не одинокий — их объединяло братство и долг. И каждый из них был не просто воином — за их спинами стояли ордены с давней историей, и каждый нес с собой знание, отточенное на грани тьмы и света.
Кассиан по-обыкновению возглавлял отряд. Высокий, с проницательным взглядом.
Молотобоец Эрн из Ордо Артифакторум — широкоплечий, будто сам высечен из железа. Его борода густая, опаленная у подбородка — следы неудачного эксперимента с древним жезлом. Эрн носил за спиной зачехленный артефакт — нечто, что он называл бивнем древней машины, хотя никто толком не понимал, что это значит. Он говорил редко, в основном о механизмах и «энергетических узорах», в остальном же был надежной каменной глыбой рядом.
Копьеносец Сеймур из Ордо Терминус — жилистый, резкий, с выбритым затылком. Его лицо всегда насторожено, взгляд колюч, а манеры лаконичны. Он не знал усталости и почти не спал — говорил, что каждый час отдыха — это шанс для тьмы пробраться. Умел молча вырезать цель в полной темноте, и к Кассиану относился как к равному.
Риальд из Ордо Библиарум —  с аккуратной тетрадью, привязанной к наплечнику. Он записывал все — от поведения местных животных до точных слов, сказанных крестьянами. На вид — ученый, но в бою меткий и быстрый.
Далрен из Ордо Монсторум — мрачный, с заплечной сетью, полой трубой на поясе и глазами охотника. Его доспех испачкан в шрамах и кусках шкуры неведомых тварей. Далрен редко говорил, но всегда подмечал то, что другие упускали — запах, клочок шерсти, направление ветра. Он первый подметил следы в доме пропавшей женщины.
Санат из Ордо Малефикарум — высокий, срезанным носом и голосом, как у змеи. Его манера речи была насмешливо-холодной, а лицо — постоянно напряжено, как будто он всегда прислушивался к чему-то внутри себя. Новобранец в отряде Истребления, приписанный скриптором Тайланом.  Именно он, в дороге к деревне, нарушил тишину:
Это культ, братья, — сказал он, почти шепотом. — Я чую это в воздухе. Проклятые ритуалы, неведомые боги...
 Беременные женщины — не просто жертвы. Их использовали… возможно, ради вынашивания чего-то иного. И я боюсь… боюсь, что даже мы содрогнемся, узнав истину.
Лаэр из Ордо Демонорум — молчалив, как будто сам был тенью. Его взгляд — будто прожигающий сквозь кожу. Иногда на его лице играла тень насмешки, но чаще — отрешенность.
Не сталкивался я с ложами, но говорят сахаргелиты практикуют вспарывания утробы и поедание плоти с питьем
 крови. Так, они считают, им передается жизненная сила ребенка и матери. Такая жертва вдвойне ценна для твари Бездны. Двойная жизнь, двойная энергия, страх, боль.
Считается, что мать перед смертью передает остаток своей жизненной силы ребенку, что делает его вдвойне
лакомым сосудом для демонов, - дополнил Риальд
Так они и шли — семеро, каждый с грузом своих знаний, умений и подозрений, вглубь предгорий, где за обычной деревушкой начинала развертываться завеса нового кошмара.


11
Кони шли по старой, изъеденной временем дороге, петляющей меж холмов и прогретых солнцем лугов. По обе стороны отряда расстилались поляны с высокой весенней травой, где ветер играл лепестками цветов и шуршал в редких кронах деревьев. День стоял ясный, воздух пах молодой зеленью и теплой пылью — казалось бы, идиллия, если бы не тени, скользящие за плечами каждого из них.
Слишком тихо, — заметил Сеймур, поправляя копье в кожаных ремнях на спине. — Даже птицы притихли. Что-то это
мне не нравится.
Или тебе просто скучно, терминус, — усмехнулся Эрн, не поворачивая головы. — Природа слишком мирная, а ты все
 мечтаешь наткнуться на логово чудища.
Лучше уж чудище, чем очередной крестьянский самосуд, — пробормотал Риальд, перечеркивая в тетради что-то,
только ему понятное.
Скажите лучше, — подал голос Санат, насмешливо вытянув слова, — кто из вас готов заглянуть в глаза тому, кто жрет
 нерожденных детей? Нет, правда. Нас ведь ждет именно это, братья.
А ты всегда добавляешь перца к каше?, — хмыкнул Эрн, переваливаясь в седле. Его голос, глухой, будто катящийся по
камню, звучал почти весело. — Хотя... пахнет тут и впрямь тухловатой магией.
Где-то глубоко внутри кольца, что сжимал палец Кассиана, шевельнулось нечто. Тень, голос, шепот. Теплый, маслянистый, будто скользящий по коже:
 Инквизитор-р-р… может, Санат и прав, хе-хе-хе… Старые морские божки, помнишь таких? Из сгинувшего мира,
 покрытого тиной и песком. Они все еще живы, о да… где-то в болотной глуши, в трясинах, в жижах. Им нужны дары… хорошие дары… нерожденная душа — мммм, сочная, как спелая слива…
Голос замер, будто облизываясь. Причмокнул. Грязно, с наслаждением.
Хватит! Заткнись! — огрызнулся Кассиан вслух, с такой яростью, что его конь фыркнул и затанцевал на месте.
Остальные замолчали. Лаэр чуть прищурился.
Снова твой демон нашептывает?
Кассиан лишь мотнул головой.
Он шепчет всегда. Даже когда спит.
Хороший попутчик, — пробормотал Санат. — Главное, чтобы не начал петь.
Эрн заржал и, для вида, стукнул кулаком по металлической части своего седла.
Не хватало еще, чтобы демон в кольце стал бардом!
Кассиан лишь ухмыльнулся. Но тень легла на их разговор, как всегда бывает, когда напоминают: все это — не шутки.
А легкие шорохи травы по дороге стали вдруг казаться чуть громче.


12
Дорога, некогда широкая и утоптанная, с каждым шагом все сильнее врастала в лес. Деревья сближались, вытягивая над головами мрачные своды из сучьев и листвы. Свет тускнел, день словно мерк — не от облаков, но от тяжелого, почти осязаемого присутствия древнего леса. Ветер здесь стих. Воздух стал плотнее, пахнул сыростью, плесенью и чем-то… старым.
Библиарий Риальд ехал чуть впереди, поводья его коня почти не двигались. Он говорил тихо, глядя вперед, будто читал вслух строки, что всплывали в его памяти:
Эти земли… хранят боль. Еще до прихода Первых Людей с Севера, тут жили племена. Дикие. Звериные. Они не знали
письмен, не знали пощады. Только кровь, голод, жертвы.
Людоеды? — хмуро уточнил Санат, щурясь на искривленные деревья по краям дороги.
Каннибалы, да. Но не только. Они почитали… существ. Божеств, если верить древним трактатам. Идолов из плоти,
 костей и грязи. Кровь была их единственной валютой.
Не людоеды, а сукины псы, — вставил Сеймур, щелкнув пальцами по древку копья. — Ублюдки, которых следовало
 выжечь под корень.
Так и сделали, — кивнул Риальд. — Северяне, пришедшие с Харадом Черным. Он лично вел поход очищения. Говорят,
 его меч осветился пламенем Света, когда он срубал идолов на Каменном холме. И тогда земля содрогнулась.
И все же они выжили, — задумчиво бросил Эрн. — Или их кровь. Где-то в углу мира. Всегда кто-то ускользает.
Истинный культ умирает не от меча, — добавил Инквизитор-Монстриарий Далрен. — Он засыпает. Ждет. И
 возвращается, когда мир забывает.
В этот миг из глубины кольца снова пополз шепот. Хриплый, чуть сытый от воспоминаний:
 Мммм… как я любил те времена… Глотки резали на капищах, плодородие шло через боль, ха-ха-ха… Животы
 вспарывали на восходе солнца. Хороший был культ. Очень вкусный.
Кассиан сжал пальцы, будто хотел раздавить кольцо.
Помолчи, тварь, — процедил он сквозь зубы.


13
Густой лес перед ними все темнел. Сквозь кроны едва пробивался свет. Дорога впереди уходила в плотную чащу, словно в черный зев, и каждый из них — в душе или вслух — признал: с этого места начинается нечто иное.
Они шли по старому лесу, древнему и неприветливому, словно сама земля здесь помнила кровь. Листва вверху глушила свет, под ногами чавкала влажная гниль, а корни стелились, как змеи, стараясь сбить с ног неосторожного путника. Лошади фыркали и нервно косили глазами по сторонам. Влажность в воздухе липла к коже, а запах мха, прелых листьев и чего-то едва уловимого, как старый пот и железо, становился все плотнее.
 Мы на верном пути? — спросил Кассиан, обернувшись к Библиарию, не скрывая сомнения.
Риальд не сразу ответил, остановился, достал карту из защищенного тубуса. Развернул пергамент, отметил точку, сверился с зарубками на деревьях и старым указанием на одиноком валуне, поросшем лишайником.
Все верно, — кивнул он. — Лес такой и должен быть. Мы приближаемся к предгорьям. Еще пара часов — и выйдем к
 деревне.
Но внутри Кассиана уже поселилось напряжение, тонкий зуд в мыслях. И именно в этот момент, как в насмешку, кольцо на пальце будто нагрелось. Шепот прорезал тишину, сочный, тягучий, будто слизь стекала с языка.
 Представь, Кассиан… вы сбились. Не туда свернули. Лес не отпустит. Он старше карт и памяти. И вы будете бродить.
Кружить. День, другой, неделя… Сначала сойдет с ума рыцарь с копьем. Потом молотобоец. Потом… будете грызть кожу с тел. Пить дождь из луж. Глодать кости. От младшего к старшему. Хотя… ты, Кассиан, вероятно, останешься последним. О, как долго ты будешь помнить крик Риальда, когда доберешься до его печени…
Кассиан стиснул зубы, взгляд стал стеклянным.
Заткнись.
А когда ты умрешь, — не умолкал демон, — кольцо останется. Просто валяться. В грязи, под мхом. И кто-нибудь
найдет его. Маленький пастушонок, например. Или вдовушка. А может… твоя душа еще будет здесь. Связана. И ты увидишь, как я перехожу в нового хозяина. О, что тогда будет? Что?
Кассиан резко натянул поводья, остановил коня. Его лицо перекосила тень ярости, но он сдержался, выдохнул, резко, сквозь зубы, как будто выплевывал яд. Все вокруг на мгновение замерли, переглядываясь. Но никто ничего не сказал. Они уже привыкли.
 Дальше, — бросил он, и отряд снова двинулся по узкой, заросшей тропе, где мрак леса сгущался с каждым шагом.


14
Сквозь заросли и стелющийся туман первый заметил камень Монстриарий — не по форме, а по запаху. Он спешился, коснулся его ладонью и указал остальным. Камень оказался дорожным — древним, с выцветшими, едва читаемыми рунами. Когда-то он указывал путь к святилищу. Теперь служил безмолвным напоминанием: они входят в земли, где живет память крови.
Тропа становилась уже. Лес глухо сдвигался с обеих сторон, словно не желая пропускать. Между деревьев зазмеились развалины — темные, поросшие мхом. Каменные столбы, изъеденные ветром и временем, остатки колонн, поваленные алтари. Все было мертво, но воздух там… дрожал. Как будто тень давнего страха все еще жила в этих местах.
Библиарий тихо прошептал:
Капища. Остатки культа предлюдей. Удивительно, что сохранилось хоть что-то.
Никто не ответил. Слишком хрупким было спокойствие здесь.
Когда лес начал редеть, впереди показались серые очертания. Туманные, будто размытые. Деревня. Сырая, вросшая в землю. Покосившиеся заборы, мрачные избы, крыши в лишайнике. Глина под ногами, сырость в воздухе. Но — она жила. На улицах были люди. Несколько женщин тащили ведра от колодца. Мужчины стояли у воза с сеном, говорили вполголоса, обернувшись на прибывших.
Когда Инквизиторы въехали в деревню, разговоры стихли. Люди оборачивались, кто-то прятался за дверями, другие — наоборот, выходили взглянуть. Инквизиция никогда не приходила с добрыми вестями.
Инквизитор Ордо Терминус сдержанно кивнул одному из мужчин. Тот ответил коротким кивком, будто инстинктивно, — уважение, перемешанное с опаской.
Санат, Малефикарий, пробормотал, оглядывая дома:
— Серая деревня… но здесь что-то прячется. Не просто страх. Тут — вина.
Кассиан кивнул, медленно ведя коня вперёд:
Распределиться. Говорить с людьми. Найти старосту. Пусть покажет, куда поставлялось мясо. И кто работает на убойне.
Демон в кольце захихикал:
Вот мы и пришли… Мясной двор открывается, Инквизитор-р-р. Только где меню?
Кассиан сжал кулак, но молчал.
Инквизиторы разошлись по деревне, словно сеть, забрасываемая на мутную воду — тихо, методично, без резких движений. Кассиан наблюдал за тем, как копьеносец из Ордо Терминус и Рыцарь из Ордо Монсторум направились к скотному двору, где с хрипом мычал рогатый скот, а над плетнем висели полосы вяленого мяса.
Библиарий остановился у небольшого каменного обелиска, вмурованного в забор. Он коснулся ладонью старого символа, почти стертого временем.
Это знак... древнего почитания. Доимперского периода. Я видел нечто похожее в хрониках Рилмеса Слепого, -
 пробормотал он.
Это точно не просто украшение, — буркнул Эрн, стоя рядом, склонившись над камнем. Его тяжелые, покрытые
 царапинами перчатки с осторожностью трогали выгравированные линии. — Кто-то вложил сюда намерение. Даже если сами деревенские об этом уже и не помнят.
 Или делают вид, что не помнят, — вставил Санат. Он стоял в тени, наблюдая за проходящими мимо деревенскими. -
 А ведь камни эти еще и у колодца. И вон у амбара. Они не в одном месте.
Тем временем Кассиан нашел кое-что более конкретное. Возле скотного загона стоял фургон. Грязные колеса, обитый ржавым железом кузов, клочья засохшего сена, примятые кровавые пятна у порога.
Найден, — сказал он остальным. — Фургон, что описал сержант.
На деревянной табличке, прибитой к боковине, выжжено имя: «Хардин».
Хардин, — прочел вслух Кассиан. — Простое имя. Деревенское. Мясник.
К тому же, староста, — добавил один из местных, не скрываясь. — Он тут всем заведует. И мясом, и людьми.
Кассиан кивнул. Ветер качнул распахнутую дверцу фургона, и на секунду показалась тень внутри.
Демон в кольце шепнул:
Вот и оно, Инквизитор-р-р… Хардин. Сочится жиром. Пахнет нутром. Старый, добрый живодер. Думаешь, сколько душ
 пролил, прежде чем ты пришел?
Внутри у Хардина было так, как и полагалось у мясника — чисто, но пропахло кровью и плотью. Крюки, висящие вдоль стены, блестели, словно только что были вымыты. Длинный деревянный стол, на котором разделывали туши, был натерт до белизны. Стены — деревянные, грубые, местами закопченные. Пол — дощатый, местами заляпанный бурым. Все было на своих местах. Даже слишком.
Хардин вышел из задней комнаты, вытирая руки полотенцем. Он был высокий, могучий, с черной как уголь бородой, и взглядом, каким смотрят на быка перед ударом ножом — прямым, спокойным, не моргая.
Мясцо нужно, господа? — хрипло пошутил он.
Мясо — в последнюю очередь, — отозвался Кассиан. — Мы тут по делу. Можем войти?
Конечно. У меня все открыто. Разве может быть иначе, коли речь идет об Инквизиции.
Он отступил, давая пройти. Отряд остался снаружи, наготове. Библиарий остался у дверей, наблюдая за двором. Из свинарника доносился хрюк, влажный, довольный.
Как часто бываете в городе? — начал Кассиан.
Два раза в неделю, обычно, — пожал плечами Хардин. — По вторникам и пятницам. Возим мясо, колбасы. Люди ждут.
 У меня договор с лавками и с харчевнями.
Что-то странное видели в последнее время? Люди, которых раньше не было?
Город — он же как муравейник. Крутятся, бегают. Но чтобы странное… нет. Я везу товар, сдаю, и обратно. У меня тут
 дел по горло. — Он кивнул в сторону свинарника.
А фургон ваш? Он всегда один и тот же?
Один. Старый, но надежный. Коней сам кормлю. — Он снова улыбнулся. — А вы что, по мясу приехали?
Кассиан молча осматривал комнату, пройдясь взглядом по полкам, на которых висели пучки сушеных трав, шкуры, банки с жиром. На гвозде висел колокол, чтобы звать работников. Все выглядело... типично. Даже обыденно. Хардин казался человеком, у которого все — на виду.
И все же…
Кассиан задержался на секунду у стола. Провел пальцами по свежему срезу древесины, вдохнул запах. Кровь была недавняя, но ничего странного в ней не было. Свинья или баран.
Спасибо за сотрудничество, — коротко сказал он, выходя.
Хардин кивнул вслед, а когда Кассиан уже был у двери, донесся глухой голос:
Свежая спинка будет завтра. Если решите остаться — угощу.
Кассиан ничего не ответил. В голове все еще звучал масляный шепот демона:
Он чист. Слишком чист. А что если он просто... привык, Инквизитор-р-р?


15
На улице встретил его Инквизитор из Ордо Малефикарум — худощавый, с напряженным лицом и глазами, будто вечно ищущими неуловимое. Он подошел бесшумно, как тень, и заговорил едва слышно, почти шипя:
Что-то здесь не так, Кассиан. Я чувствую. Они что-то скрывают. Слишком молчаливы, слишком сдержанны. Ни одной
лишней фразы, ни одного искоса взгляда. По опыту скажу — так себя ведут не испуганные, а обученные. Община. Сплоченная. Уединенная. Культ. Запретный, как и все они. Я чувствую запах заговора, как серу на ветру.
Кассиан кивнул. Он чувствовал то же. Взгляд деревенских был слишком чист. Словно все знали, как себя вести при визите Инквизиции. А это уже само по себе подозрительно.
Они решили не покидать деревню сразу. На ночлег остановились в местном постоянном дворе — кривобоком доме с двумя комнатами на втором этаже и общей лавкой внизу. Там пахло сеном, старой кашей и костровым дымом.
Вечером, за толстыми стенами и при скудном свете двух свечей, они собрались в комнате. За окном скрипели деревья. Далеко, со стороны свинарника, доносились приглушенные хрюки.
Кассиан сидел у окна, скрестив руки. В центре комнаты разложили карту, схему деревни, записи. Молотобоец из Ордо Артифакторум крутил в руках бронзовый диск с резьбой — найденный возле капища. Библиарий все еще разглядывал символы, время от времени чертя знаки в воздухе.
Мы остаемся, — сказал Кассиан. — До утра. А может, и дольше. Сначала наблюдаем. Потом — действуем.
На секунду в комнате повисла тишина. Демон в кольце медленно, с масляной насмешкой прошептал:
Спишь ли ты спокойно, Инквизитор-р-р? Или ты знаешь, что в этой деревне что-то смотрит на вас... и ждет?


16
Ночь выдалась темной, плотной, как заплесневелое покрывало. Только угли в очаге да скрип старого дерева нарушали сонную тишину. В комнате все уже улеглись, кроме одного.
Далрен, тяжелый человек с заостренными чертами и острым, как копье, взглядом, сидел у окна, не шелохнувшись. Его прозвали Монстриарий — не именем, а титулом. Он знал повадки тварей, разумных и нет, знал, как ведут себя существа, когда думают, что за ними не наблюдают.
И тут он заметил. В темноте — движение. Несколько фигур, прячущихся в тенях, скользили меж домов. Осторожно, в прижатых капюшонах, босыми ногами или в мягкой обуви. Они направлялись к старому амбару за деревней. Там, сквозь щели в досках, пробивался тусклый, колеблющийся свет — свечи или факелы. И... звук. Едва различимый. Песнопение.
Монстриарий тихо поднялся, подошел к Кассиану и склонился к его уху:
Пора. Нашли.
Кассиан мигом проснулся. В мгновение собрались все: Молотобоец накинул кожаный жилет, Копьеносец провел пальцем по древку своего оружия, будто пробуждая его, Библиарий сунул записи за пазуху, Малефикарий почти улыбнулся — он знал, и, наконец, Лаэр из Ордо Демонорум, высокий и молчаливый, просто встал, будто готовился к этому всю жизнь.
Выскользнув наружу, они двинулись за амбар, обходя деревню по склону. Ночь была кромешной.
Из-под щелей амбара доносились голоса. Слова — древние, слепленные из языков до Севера. Далрен пригнулся, всматриваясь. Люди стояли в кругу. Среди них — Хардин. Без рубахи, с окровавленным передником, он держал в руках нечто обернутое тканью. Перед ним — камень, покрытый старыми, древними знаками, которые они видели днем.
Кассиан сжал зубы.
Культ, — прошипел Санат, и в его голосе не было удовлетворения. Только гнев. — Это не просто ритуал.
жертвоприношение.
А демон в кольце с наслаждением выдохнул:
Мясцо... свежее, сладкое... Пахнет утробой... Пора, Инквизитор-р-р. Пора прерывать их ужин.
Капюшоны скрывали лица, но не страх — страх был в движениях. В том, как культисты склонялись, как слушали, как замирали на словах своего жреца. Его голос был низким, с хрипотцой, и неестественно спокойным. Он говорил не громко, но в тишине, наступившей в амбаре, каждое слово звучало, будто раскаленный гвоздь, забиваемый в плоть:
Мы — дети праха, отвергнутые миром наверху. Но не забытые. Мы служим тому, кто все еще дышит под камнем. Кто
 зрит из тьмы древней твердыни. Кто ждет, когда двери будут открыты вновь… Мы храним огонь, чтобы согреть его при возвращении.
Я же говорил, — прошипел Санат, пригнувшись за изгородью рядом с Кассианом. — Это культ. Тайный бог. Потаенный
 очаг. Все, как всегда. Запрещенная вера, под прикрытием уединенной жизни. Их надо зачищать. Один за другим.
Это не демонопоклонники, — глухо произнес Лаэр. — Сила, о которой они говорят, может быть старше Врат Бездны.
Или совсем иная. Это... не его след.
Кассиан не отвечал сразу. Смотрел. Прислушивался. Улавливал оттенки. Поведения, страха, фанатизма. То, как жрец водил рукой над камнем, выложенным знаками. То, как один из прихожан — молодой — сжал что-то в руке, вероятно амулет, и дрожал.
Он взглянул на остальных. Риальд сжимал тонкий пергамент, куда вписал услышанные слова. Артифактор напряженно смотрел на символы, что мелькали под светом свечей, будто пытался прочесть не просто письмена — но структуру веры.
Сеймур был холоден, сосредоточен, как всегда перед боем. Далрен — недвижим, но в глазах у него уже пылал огонь.
Кассиан прошептал, едва слышно:
Пока не трогаем. Надо узнать больше. Наказание должно быть соразмерным. И заслуженным.
Слишком милосерден, — скривился демонолов.
Нет, — Кассиан повернул к нему лицо, в котором не было ни тени мягкости. — Слишком умен, чтобы ошибиться.
А в кольце демон прошептал:
Хороший ход, Инквизитор-р-р. Взвешенный. Но затяжной... Ты ведь знаешь, чем кончаются медленные решения.
 Хи-хи-хи… Кровью. Всегда — кровью.
Все произошло быстро. Крик — пронзительный, живой, как удар плетью. Сигнал. И все рухнуло.
Культисты, что секунду назад склонялись в благоговении, сорвались с места. Суетливо, неорганизованно — как крысы в горящем доме. Тот, кто подавал знак, исчез в темноте, и амбар опустел в считанные мгновения.
Демон бы их побрал! — выдохнул Санат, вставая в полный рост. — Надо было брать сразу!
Убедиться?! — рявкнул Сеймур, бросаясь за бегущими. — Убеждайся на ходу!
Кассиан вырвался вперед — по пятам за двумя фигурами, что скрывались в переулке между домами. Ветхие доски стонали под сапогами, факелы в стенах мелькали, как падающие звезды.
 Нам нужны живые. Хотя бы один!
Монстриарий был почти беззвучен. Тихий хищник в ночи. В его руках сверкнуло клинковое копье, готовое к сдерживанию, а не убийству — пока что.


17
Культисты бежали, петляя меж домов, минуя поля и овраги, и скрылись в тьме — туда, где начинались старые шахты. Полуобвалившиеся, заросшие бурьяном, давно забытые… или просто покинутые. Перед входом — выщербленные, обтесанные веками камни, врезанные в землю, как гнилые зубы. На них — символы. Старые, выцветшие, но живые.
Кассиан вгляделся в знаки. Они пульсировали в свете факелов, как будто дышали.
Это письменно-образная форма. Доалтарная. — пробормотал Риальд, опускаясь на колено, скребя пером по плотной
бумаге. — Что-то о входе. „Путь к чреву“. Или „Путь в чрево“…
Некоторые из этих символов я видел в руинах на юге. — добавил Артифакторум, поводя пальцами над камнем. —
Здесь что-то запечатано. Или… раньше было.
Монстриарий уже стоял у входа. Осторожный. Вынужденный склониться, чтобы разглядеть отпечатки в мокрой глине.
Прошло не меньше десятка. Камни скользкие. Один, судя по всему, упал. Их тащили. — он провел пальцем по
тёмному мазку. — Кровь. Свежая.
Инквизиторы переглянулись. Глубже тоннели уходили в сужение. Влажные, с обрушенными потолками, с запахом застоя и гнили. Несколько шагов вперед — и дальше только ползти. Далрен первым отпрянул. Остальные промолчали.
И в тот момент демон заговорил. Голос его был мягок, тянущ, как патока:
А что же там, в темноте? Что копошится за последним камнем? Кости? Бог, что шепчет из щелей? Или просто…
 одинокий голод?
Кассиан сжал кулак. Дыхание выровнял.

Они вышли наружу. Воздух был прохладен. На востоке начинало сереть небо.
Вернемся днем. — сказал Кассиан. — Осмотрим штольни как следует. Не хватало еще, чтобы нас завалило из-за
чьей-то спешки.
А мы опишем все как следует. — сказал Риальд, уже обмакнув перо, оглядывая разбросанные в округе осколки
гремучей древности. Эрн присел рядом, склонившись над грудой щебня в котором мог разглядеть древнюю реликвию.
  И ночь понемногу ушла, унося с собой звуки бегущих шагов и шепот из-под земли.
Следы, таже подошва, - бросил Далрен.
Сможешь распознать, кто был в амбаре и здесь? - спросил Кассиан.
До единого, - уверенно ответил следопыт.


18
Знакомый след привел их дому старосты. Его дома не обнаружилось. Но Кассиан уже не ожидал ничего иного. Он как и многие другие скрылись в старых штольнях. Эрн вскрыл замок и звено Истребления вошло в дом мясника.
Устроим старику засаду, - объявил Кассиан, осматривая уже изученное до этого помещение.
  Дом Харада был темен и тих.
Запах сырости вперемешку с чем-то металлическим — будто ржавой кровью — витал в воздухе, въедаясь в стены. В печи давно не топили. Половицы поскрипывали даже под легкими шагами. Отряд Кассиана расположился по комнатам, заняв позиции — кто у окон, кто у заднего выхода, кто в тени у двери.
Кассиан стоял у очага, скрестив руки.
Он молчал. Глаза внимательно скользили по комнатушке, выискивая все, что могло бы выдать тайную жизнь хозяина.
Одна из балок потолка была свежевыстругана — заменена недавно. Несовпадение в слое пыли на полке, потертость на краю стола, где обычно кладут перо…
Сначала ее не заметили. Во время первого визита Кассиан пробежался взглядом по стенам, по полу, по мясницким стойкам и лоткам, по грубым веревкам, на которых обычно висели туши. Дом Харада выглядел как сотни других в этих краях — ничем не примечательный, чуть более крепкий, разве что — с запасом соли и острым ножом под рукой.
Тогда Кассиан отметил для себя: все слишком аккуратно. Слишком чисто — для мясника. Но ни к чему придраться не смог.
Теперь — другое дело.
Бойцы работали молча, привычно. Лаэр поддел сапогом край шкуры, наброшенной на пол возле дальней стены.
Что это? — бросил он через плечо.
Под шкурой обнаружился плотный коврик, слипшийся от пыли. Под ним — каменные плиты, одна из которых отличалась по цвету. Следы скольжения… Борозды.
Лаэр оттернул шкуру со стены. В темноте блеснул металл. Железо.
Узкая железная дверь. Вбита в камень. Старая, с пятнами ржавчины, но прочная, как щит. На полу у косяка — борозды, почти стертые, но различимые. Значит, дверь открывалась часто.
Заперта, — констатировал Эрн, потянув за вделанную в центр скобу. - Не взломать без шума, — добавил он.
 И не стоит, — Кассиан встал.
  Он молча уставился на железную дверь. Внутри что-то скребло — на уровне ощущений. Не звук, не движение, но… ощущение присутствия, будто за ней — не пустота, а вздох. Теплый, влажный, тянущийся вверх из-под земли, как из пасти.
Он не заметил эту стену раньше. Не придал ей значения. Шкура, лавка, груда ящиков — все выглядело естественно. Но теперь — слишком прямой угол. Слишком гладкий стык досок. И эта железная пластина под ногами…
Лучше, чтобы он сам ее открыл. Тогда у нас будет повод. Закон. Орден. Мы — только исполнители. Он сам поднимет
меч над собой.
Вернется? — негромко спросил Далрен.
Должен, — ответил Кассиан. — Если не идиот.
А если сбежал насовсем?
Тогда деревня загорится к утру.
Отряд знал: бегство Харада — это не просто предательство. Это приговор для всех, кто жил рядом с ним и не донес. А если кто и донес, — слишком поздно. Инквизиция не прощает медлительности.
Ждали уже третий час.
Из-за холмов временами доносился вой псов и мычание коров на пастбище. Кудахтали куры, и как то по-ютному, похрюкивали свиньи.
И тут раздался скрип уличной калитки.
Все замерли. Кассиан повернул голову, не торопясь.
По местам. И без резни, если можно. Пока не скажу.
  Он подошел к двери. Сердце билось спокойно. Он ждал.


19
Скрипнули доски крыльца. Кассиан поднял взгляд от очага. Его люди замерли — каждый на своей позиции. Один у окна с занавешенным фонарем, другой в тени за шкафом, третий у лестницы в подвал. Никто не шумел. Только крыльцо продолжало тихо скрипеть под тяжелыми шагами.
Дверь отворилась.
В проеме показался Харад — тот самый. Массивный, широкоплечий, в потертом кожаном переднике, с руками, испачканными чем-то темным. Он остановился на пороге, оглядел комнату. Взгляд его был цепкий, но не испуганный — скорее осторожный. Живой. Глубокий.
Ты вернулся, — произнес Кассиан. Обычно первой мыслью, когда подозреваемого вот так, в собственном доме
 встречают люди в белых сюрко: - бежать. Но Хараду, буд-то нечего было скрывать.
Харад слегка кивнул.
Это мой дом, — сказал он. — Куда бы мне еще деться? Не помню, чтоб отставлял вам ключ. Должно быть дело
срочное, раз вы не удосужились дождаться на пороге?
Он закрыл дверь за собой. Спокойно. Не спеша. Снял с крючка нож, висевший рядом, и положил его на стол. Сеймур шагнул ближе — но Кассиан сделал еле заметный жест рукой: пока не надо.
Молчание затянулось.
Потом Кассиан заговорил, негромко:
Вчера ночью. В амбаре на окраине. Огонь. Символы на земле. Кости — настоящие. Мы нашли их утром. Успеете —
скажите, что псов отпугивали. Не успеете — скажете, что праздник деревенский. Только скажи — в кого верили?
Харад склонил голову чуть вбок.
Я не знаю, о чем ты, господин Инквизитор. Я спал у кузнеца. Ремонтировал резцы. В амбар не хожу. Он чужой.
Заброшен.
В штольнях у гор, — продолжил Кассиан. — Что там? Кто там?
Харад медленно опустился на табурет. Потер рукой щетину.
Давно никто туда не спускается. Там завал. Я туда никого не водил. Что делают чужие — не мое дело. У меня — лавка,
не караул.
Кассиан сделал шаг ближе. Голос стал тверже:
 Что за железная дверь?
Пауза.
Та, что под полом. За шкурами. Там, где борозды от частого открывания.
Глаза Харада не дрогнули. Он посмотрел прямо в лицо инквизитору.
Ледник, — сказал он. — Я мясо храню. На зиму. Люди приходят за тушами даже в снегопад. Им надо
 есть. Я кормлю деревню.
Кассиан внимательно вглядывался в его лицо. Никакого страха. Ни бега глаз, ни пота на лбу. Он говорил ровно, чуть устало. Если лгал — делал это, как мастер своего дела.
 Если я сейчас спущусь под этот дом и найду там не мясо, а кости, кровь и свечи из жира — тебя уже никто не спасет.
 Ни лед, ни сталь, ни собственные боги.
Тогда иди, — спокойно ответил Харад. — Ищи.


20
Кассиан сжал зубы. Артифактор шагнул вперед. Библиарий записывал, рука его дрожала. Они не могли оставить это безнаказанным. Но не могли действовать без порядка.
И в этом, как никогда прежде, чувствовалась тяжесть Инквизиции.
Староста нерешительно повернулся к скрытой двери. Его рука дрожала, когда он сдвинул накидку со стены, обнажая деревянную створку с заржавевшим железным кольцом. За ней тянуло сыростью и затхлостью. Пахло не просто мясом — пахло чем-то прелым, оставленным на слишком долгие недели в забытом подполе.
Кассиан сделал знак остальным. Далрен без слов занял позицию рядом, занося топор над плечом. Эрн вцепился в древнюю реликвию-молот, его глаза сузились в ожидании. Библиарий аккуратно вложил книгу с заметками за пояс, отступая чуть в сторону. Молча.
Дверь отворилась со скрипом, словно жалуясь. Холод ударил в лицо. Он лизал кожу, будто живой. Внутри стояла тьма. Не та, что приходит ночью, а другая — густая, влажная, глухая, будто часть самого древнего мрака, что остался здесь с тех времен, когда еще не было языка у человека.
Хардин молча пропустил их вперед.
Каменная лестница была узкой, выдолбленной давно и не деревенскими руками. Стены — грубые, но с четко заметными вставками: старые камни, те самые, что видели и у входа в штольни. Символы были вырезаны с внутренней стороны.
Кассиан начал спускаться. Инквизиторы последовали за ним. Каждый шаг вниз отзывался глухим эхом, будто спускались не в погреб, а в чрево чего-то живого.
Внизу был коридор. Узкий и низкий. Потолок почти касался макушек. На стенах — крюки, веревки
 Не похоже на обычный ледник. — буркнул Монстриарий.
В конце — тяжелая деревянная дверь с железными скобами. — Хардин. — Кассиан обернулся. — Ты говорил — ледник. Это похоже на культовую гробницу. Почему?
Я… не знаю. Это было еще до меня. Ледник как ледник. Я... просто хранил мясо. — голос мясника звучал глухо.
Ты врешь. — тихо сказал Санат. — И ты знаешь, что за дверью.
Кассиан взял ключ. Тот, что мясник, как ни странно, отдал без боя. Замок щелкнул. Дверь отворилась.Демон в кольце зашевелился.
Вот он, дар. Видишь, инквизитор-р-р? Она — не первая. И не последняя. Этот народец кормит его. День за днем.
 Кровь за кровью. Он голоден, но терпелив. Как и я.
На развещенных на крюках кусках мяса, все еще узнавались черты женских тел. 
 Не свинина, — прохрипел Лаэр.
И это ты называешь... мясом к зиме? — шепнул охотник из Ордо Малефикарум, разжимая пальцы у себя на рукояти. -
Не зря же я чувствовал гниль. Ты всё время врал, свинопас.
Железо заскрежетало по камню, но Артифакторум успел — его сапог встал меж косяком и створкой, остановив её на долю секунды. Стальной перчаткой он ухватил край и, с хрипом, разжал. Тяжесть заскрипела, дрогнула. Против воли мясника дверь снова распахнулась, а воздух внутри застонал.
Сука… — процедил Эрн.
Но староста уже был наверху. Он выбежал во двор, изо всех сил вопя:
Они пришли убить нашего бога! Вставайте! Защищайте Его плоть! Защитите Его, как Он защитил нас!
Из домов, словно крысы из щелей, высыпали люди. Их лица были искажены фанатизмом, многие всё ещё в ночных рубахах, кто-то — с ножами, кто-то с топорами, кто с цепами. Женщины, мужчины, даже подростки. И все — с криками, с мольбами к их «богу».
 Культ! — рявкнул ведьмолов из Ордо Малефикарум, выхватывая клинок. — Уничтожить всех. Без пощады!
Инквизиторы ринулись в бой.


21
Кассиан уже прорывался вперед. Сквозь хаос, сквозь крики, сквозь толпу. Как клинок сквозь плоть. Он чувствовал: мясник бежал к шахтам — туда, где рождалась их вера, их ложный бог, их скверна.
Не уйдешь, тварь, — прошептал он, отбивая клинок фанатика, шаг за шагом приближаясь.
Он резал, бил, не останавливаясь.
И кольцо на пальце... снова ожило.
Ты чувствуешь, инквизитор-р-р? Воняет древним... Голодным… Смертью. Спустись туда. Впусти меня. Посмотрим, что
за бог там шевелится под землёй.
Но Кассиан молчал. И только крепче сжал рукоять меча, устремляясь за кровавым мясником в черную пасть древней шахты.
Шахта встретила Кассиана влажным, вязким холодом. Камень дышал — сквозь поры в стенах сочилась черная сырость, и каждый шаг по неровному полу отзывался тяжелым эхом, будто за спиной кто-то повторял его движения, но с опозданием в полудыха.
Фонарь дрожал в руке, отбрасывая пятна света, искажающиеся на потеках ржавчины и скоплениях древней плесени. Штольни уходили вниз, дальше, в узкие расселины, где потолок почти касался головы, а стены были настолько тесны, что плащ Кассиана застревал между выступами.
Воздух был тяжел. Он вонял — не гнилью, а чем-то иным. Был слышен далекий, едва уловимый шепот. Не слова. Просто шелест. Будто кто-то возился во тьме, там, где свет фонаря уже не касался стен.
Ты все еще думаешь, что это просто культ? — голос демона в кольце был тише, но настойчив. — Он звал их. Он спал
под этой скалой. Ты близко, инквизитор-р-р. Ближе, чем думаешь.
Кассиан не отвечал. Он шел дальше. Камень под ногами сменился на выброшенные доски — сломанные, гнилые, как зубы мертвеца. Под ними где-то глубоко хлюпала вода. Он задел виском низкий потолок. Послышался глухой стук — и на голову посыпалась пыль, в которой что-то зашевелилось.
  Фонарь чуть осветил нишу слева. В ней — засохшие цветы.
«Он под нами. Он голоден. Он даст нам плоть и избавление».
Кассиан замер.
И тогда — впереди послышался звук. Вскрик. Не человеческий. Он был будто сорван с легких, искаженный.
Он ускорил шаг. Прошел еще глубже. Где стены начали пульсировать от влажности, а запах стал почти невыносим. Он сорвал ткань с лица, дышал ртом. Но и это не помогало.
 

22
  Отряд догнал командира. Кассиан тяжело дышал, облокотившись о мокрую стену штольни. Позади — тишина, нарушаемая лишь каплями воды и натужным дыханием мясника, застрявшего между двух массивных пластов камня. Недотепа, оступился и упал в расщелину, выбраться из которой уже не может. Он не кричал. Только смотрел снизу вверх, почти умоляюще, как будто признавая свою вину. Но никто из инквизиторов не шевельнулся. Пусть камень примет его. Пусть сгниет там, в темноте, забытый своим лживым богом.
Дальше, инквизитор-р-р… Дальше… Он ждет тебя.
Спутники молча двинулись дальше. Штольня расширялась, и вдруг — перед ними раскрылась трещина в стене, где кто-то явно выломал проход. Через неё веяло ледяным холодом, но не сырым — чистым, будто воздух хранился за этой стеной тысячелетиями.
Фонарь мерцнул и почти погас.
Когда они прошли сквозь пролом, каждый шаг отзывался звоном, будто ступали по стеклу. Перед ними раскинулся древний город. Его здания вырастали из скалистого ложа, вздымаясь ввысь, как кости колосса. Купол ледника, нависший над городом, преломлял свет, заливая улицы нежно-голубым сиянием, будто звездным мертвым светом, застывшим навсегда.
Покой был гулким, неестественным. В этом мертвом великолепии царствовала неживая святость. Статуи стояли на площадях — паучьи создания, вытянутые, с множеством глаз, застывшие в позах, близких к молитве или казни. Некоторые из них были в рост храма, с лицами без черт, но с ореолами из кости и резьбы.
Библиарий преклонил колено у обелиска, покрытого глифами. Его пальцы пробегали по тексту, словно он пытался на ощупь постичь смысл древнего языка.
Это... Цивилизация. Древнее всего, что мы знали, — прошептал он.
Артифакторум стоял у обломанной колонны, рассматривая ее основание.
Символы тянутся сквозь эпохи. Некоторые похожи на знаки с реликвий Империи, но искажены. Как будто были...
 первыми.
Пыль здесь не двигалась. Воздух не колебался. Все казалось неживым, но живым в своей остановленности. Как сон, который снится богам.
И где-то в глубине города… Что-то наблюдало. Из самих камней. Из ледяного купола, в котором клубился невыразимый свет.
  Они бродили по городу, словно археологи по руинам собственного будущего. Здесь все было неподвижно, но не мертво — ощущение присутствия витало в воздухе, прячась в тенях колоннад и за витиеватыми фасадами древних зданий.
  Кассиан оглядывал постройки с недоверием и восхищением: рыжевато-серый камень, отполированный веками, казался неестественно целым. Углы не обрушились. Арки не треснули. Эти залы будто ждали... поклонения.
Город древнее Империи, древнее Первых людей, возможно древнее…  — задумчиво произнес
Библиарий, сравнивая резьбу на стене с записями в своем фолианте. — Возможно, ровесник Ассур. Или даже старше.
Артифакторум обводил пальцем знак, врезанный в пьедестал паучьей статуи.
Они были не просто цивилизованны. Они были велики. Это... инженерный апофеоз. Такие знания... мы утратили их...
Все это было до того, как их укрыли горы и лед? — произнес Кассиан. — Или они построили город в долине, а потом
все замерзло… И теперь — растаяло?
И пробудилось, — хрипло добавил Охотник на ведьм.


23
Тишина между колоннами становилась тяжелее. Монументальное строение, где укрылись они, дабы передохнуть напоминало древний скрипторий или архив. Или место древнего поклонения. Библиарий извлек из трещины глиняную табличку и начал читать. Слова складывались с трудом, будто язык сам сопротивлялся оживлению. Он переводил вслух:
"Мы вознесли для него храм. Мы возжгли для него огни. Мы приносили плоть наших детей… Он принял. И требовал
еще."
Божество пришло не сразу, — сказал Артифакторум, вглядываясь в изображение на полу — две фигуры, сросшиеся в
одно тело, одно лицо вопит, другое улыбается. — Двойная душа…
Это есть в некоторых культах, — добавил ведьмолов. — Они верят, что демон входит в душу в момент ее высшего
накала. Рождение. Боль. Страх. Смерть матери, жизнь младенца — все сплетено. Душа как портал.
Библиарий продолжал переводить. Его голос стал чуть тише, будто он не желал говорить слова вслух:
"Они не замечали, как истребляют свое будущее. Безумие в сердцах. Звон в ушах. Река крови… и мы стали другими."
Невежды… — проговорил Кассиан глухо. — Погубили себя сами.
Сквозняк прошел по залу, и свет в куполе дрогнул.
Где-то далеко — глухо звякнул металл. И вновь — тишина. Но теперь она была ждущей.
Далрен замер, всматриваясь в полумрак между колоннами. Там, в глубине зала, что-то двигалось. Молча поднял руку — остальные инквизиторы остановились. Свет факелов мерцал на стенах, и тени плясали, и среди них — одна не плясала, не дрожала. Она дышала.
Там что-то есть, — прошептал следопыт.
  Они двинулись вперед — медленно, неслышно, затаив дыхание, будто само движение воздуха могло спугнуть нечто древнее. Шаг… еще шаг… Звук их сапог терялся в пыли веков. Потолок был высок, почти терялся в темноте, а между колоннами клубился ледяной туман.
Оно показалось.


24
Сначала — только движение. Тень. Контур. А потом — все целиком.
Туловище — человеческое, возвышающееся на множестве тонких, длинных, паучьих лап, которые тихо переступали по мозаичному полу. Оно было велико — не громадно, но достаточно, чтобы подавлять. Чтобы стать центром зала. Его тело — изуродованное, искаженное, покрытое старыми жертвенными шрамами. Голова — с остатками короны или венца, словно его некогда возвысили. Или заставили быть богом.
Оно не смотрело на них. Не бросилось. Оно ждало.
Величественное, неестественное. В чертах его лица, вполне человеческого, была какая-то противоестественная прелесть. Ни мужское, ни женское. Отвратно прелестное.
Оно ждет… - прошипел Артифактор.
…подношений, — закончил Библиарий, и голос его звучал как треснувший колокол.
Существо пошевелилось.
Его лапы стукнули по полу, как ритуальные удары. Оно ожидало, не знающих страха. Не чужаков.
Своих.
Его лик был омерзительно прелестен.
Из мрака он вышел полностью — медленно, торжественно, как будто ступал по священной земле своего храма. Юное лицо, прекрасное и чистое, почти детское, с мягкими андрогинными чертами, губами, что будто вот-вот прошепчут ласку, а не угрозу. Гладкая, безупречная кожа сияла нежно под голубым светом ледяного купола — совершенство плоти, будто вытканное из забытой мечты о красоте.
Но ниже — ужас.
Под этим почти-человеческим торсом, возвышаясь над полом, нависало мохнатое паучье брюхо, сытое, тяжелое, дрожащее от жизни. Восемь лап, покрытых ворсом и шрамами, касались камня почти с нежностью — так паук касается своей паутины, ощущая каждый колеблющийся звук.
Он посмотрел на них.
Глаза. Молочно-белые, мутные, лишенные зрачков, но полные… понимания. Он осознал их присутствие.
И понял, что в руках этих пришельцев — не дары, не плоды теплой утробы, не новые голоса для песнопений в тишине льда.
А смерть. Холодная, решительная. Облеченная в металл и пламя.
Тварь издала звук — треск. Словно ломался лед. Или рвался хрящ. Не рычание. Не крик. Это был вопрос.
Тварь испугалась.
Она не просто отступила — попятилась, неуклюже, почти по-детски. Массивное паучье тело задрожало, лапы с усилием сдвигались назад, подминаясь, сгибаясь, будто в мольбе. Человеческие руки — тонкие, изящные, белые — вытянулись вперед, не угрожающе, а как будто пытаясь остановить, уговорить, понять.
"Почему?" — читалось в ее мертвенно-белых глазах.
Она не понимала. Что изменилось?
Почему те, кто раньше приносил дары и пели гимны, теперь стоят с жалами в руках? Почему теперь в их глазах — не благоговение, а холодная решимость?
Инквизиторы окружали ее, медленно, с выверенной жестокостью. Кассиан шел впереди, его оружие было наготове.
Они шли на бой, но в глазах твари это был акт предательства.
Он боится, — прошипел демон в кольце, его голос щекотал внутреннее ухо Кассиана, слишком близко, слишком
сладко.
Продолжай… не спеши. Я… чувствую его. Сладкий, как мед, как кровь младенцев на алтаре. О, инквизитор-р-р… ты
снова кормишь меня… - нашептывал фамильяр, где-то из глубины сознания, упиваясь страхом отвратительно прелестной твари.


25
Тварь пятилась. Шипела на своем непонятном смертным языке. Отступала от ненавистного света. Пряча глаза за распростертыми руками.
А инквизиторы, опасливо, чтоб не попасть под удар огромной паучьей лапы или на неожиданную атаку пытались кольнуть его. Жалили копьями паучьи бока. Норовили поразить юношеское тело. Действовали осторожно, не зная наверняка на что способно чудовище. 
Ему страш-ш-но, - прошипел демон в кольце. - Не спеш-ш-ши, инквизитор-р-р, - попросил он растянуть
мучения твари. И Касиан в очередной раз с ужасом и омерзением осознал, что самолично кормит демона.
Инквизитор чувствовал как фамильяр заключенный в кольце радостно возбудился. Он насыщял свой демонический голод. Страхом и болью мерзкой твари расправу над которым учиняли инквизиторы.
Чудовище решилось показать на короткое мгновение спину, узрев неуверенность в окружающих его инквизиторах. Решило отпугнуть ложной атакой, что производят земляные пауки, защищая гнезда. Поднимало две передние лапы, вставая в устрашающую стойку. Но то ли подобная поза была непривычна "величественному божеству". То ли страх охвативший его не позволял отстаивать свои владения. Тварь лишь расширила себе проход и по-паучьи юркнула бежать. В тень. От ненавистного света факелов и жалящей стали. Санат и Лаэр пустили вдогонку пару болтов, но тусклый свет подземного города и неуверенное дрожащее свечение факелов не позволяли прицелится. К тому же чудовище двигалось с грацией поистине огромного паука. Помогая себе и паучьими лапами, заскакивая на практически вертикальные стены. Ощупывая паучьими лапами величественные колонны и узкие городские проемы.
Должно быть тело его было слишком тяжело и велико, чтоб забраться повыше, что позволяло преследователям не отстать.
Оно знало город намного лучше. Но страх, подобно тому как он воздействует и на людей не давал трезво мыслить. Сосредоточится. Укрыться в самой глубокой расщелине, в бездонной пропасти из которой когда-то он вышел.
Монстр забился в узкий скальный альков. Только свет факелов бросал гротескные тени на паучьи ноги, шевелящиеся в паническом ужасе потревоженного светом паука.
Сулица, метнутая Сеймуром, с влажным шорохом достигла цели. Юношеский торс чудовища пошатнулся от удара в плечо. Безвольной плетью повисла его правая рука. Паучье брюхо глухо шлепнулось об пол на подкосившихся паучьих ногах. Прелестное, женоподобное лицо исказила гримаса боли и ужаса.
Ему пришли не поклоняться. Не кормить едва узревшим свет человеком, вырванным из утробы матери нечестивым ритуалом. Не одаривать бесполезными безделушками.
Его пришли убивать! Низвергнуть в самые пучины Пылающей Бездны! И чудовище не хотело этого, как любое другое живое существо.
Монстриарий ударил. Острый клинок рассек одну из вытянутых рук. Прозрачная, как студень, кровь всплеснула, упала на пол, шипя на камне. Тварь взвизгнула — не зверем, а человеком. В этом звуке был страх. Боль.
Несправедливость.
Они прижали ее в узком каменном алькове. Лапы царапали стены, тварь пыталась закрыться, вытянула руки вперед, как будто ища защиты, милосердия.
Где же их было искать, если даже “боги” бессильны перед жалами человеков?
Копьеносец метнул свое орудие. Оно вошло точно, пробив нежную грудь. Мокро хрустнули ребра. Тварь застыла. Ее глаза стали еще шире.
Она смотрела непонимающе, как будто все еще надеялась, что это ошибка. Что кто-то сейчас скажет — нет, прости, мы ошиблись, ты все еще наш божок, наш паучок, мы все тебе простим…
Но никто не сказал. Паучьи лапы дрогнули. Задние подломились. Брюхо с глухим шлепком опустилось на пол, растеклось, как мертвый кокон.
Оно вытянуло еще действующую руку, в мольбе о пощаде, понятной на любом языке.  Одним, витиеватым, стремительным движением меча, Касиан отсек ее.
В свете факелов трудно было что-то рассмотреть, но кровь его не была красной. Белесая, полупрозрачная. Склизкая и быстро густеющая, она попала на руку Касиана. Инквизитор брезгливо обтер ее об подол своего сюрко.
Кассиан подошел и, вслепую, без гнева, но с отвращением, вогнал меч прямо в гладкую грудь. Он не смотрел в глаза.
Да… вот так… медленно… ты чувствуешь? Как он дергался? Как его сердце стучало от страха? Оно стучало для меня…
Кассиан стоял, тяжело дыша. Меч все еще торчал в теле. Демон молчал, сытый. Довольный.
Кассиан не чувствовал победы. Только грязь. И тошноту. Он понял — он накормил его. Снова.
Трое склонились над телом. Камень под существом был залит прозрачной слизью, струящейся из разорванной груди.
Библиарий уже доставал инструменты — ничего подобного он не читал даже в запрещенных свитках Таласса.
Артифактор проверял лезвие, где все еще поблескивали фрагменты слизи, и с отвращением счищал их алхимическим реагентом.
Далрен стоял чуть в стороне, поглаживая рукоять своего клинка, задумчивый.
Это не демон в чистом виде… — хрипло сказал Риальд, — …но и не человек. Что-то промежуточное. Или забытое.
Возможно, вылезло из расщелины — и оказалось слишком велико, чтобы уйти обратно.
И тогда пришли деревенские… — усмехнулся Артифактор. — Увидели — испугались. Потом вспомнили старые
 рисунки. И начали нести мясо. Плод. Кровь. Все, лишь бы оно не трогало их. Или… чтобы было к ним милостиво.
Почитание через страх, — сказал Санат. — Так всегда начинается падение.
Кассиан молчал. Он смотрел на тело. Оно уже не шевелилось, но в его глазах еще стояла тень испуга.
Это существо, жалкое, странное, убогое в своем величии — оно было богом для этих людей.
Богом.
Он перевел взгляд на колонны. На паутину символов на стенах. На таблички, что еще читал Библиарий.
На город, погребенный подо льдом, где когда-то звенели гимны и шли жертвоприношения.
Как слабы они были. Как безнадежно люди цеплялись за любой шорох во тьме, за любую тварь, что смотрела на них свысока.
"Все боги ложны."
"Все пути ведут во Тьму."
Он знал этот догмат с детства. Говорил его шепотом перед боем.
Но сейчас — он не просто знал, он понимал. Не с книг. Не от наставников. А вот здесь, в глубине ледяной горы, у подножия павшего "бога".
Этот паукообразный идол был ничтожен. И все же — получал жертвы. Получал веру. Получал сердца и умы.
Твари вроде него не творят зло намеренно. Они просто есть.
А люди — сами выбирают служить.
И в этом — самое страшное.