Мыслю и существую

В логике и математике используется такое понятие как необходимое условие, достаточное условие и взаимное соответствие этих условий. Например, достаточно ли числу делиться на четыре чтобы быть четным. Достаточно. Все числа, делящиеся на четыре - четные. Но не это   не необходимое условие. Есть четные числа, которые не делятся на четыре.

  А как применить это сочетание необходимого и достаточного к учению о существовании живых мыслящих существ? Мыслю значит существую, сказал философ. Необходимо ли существовать, чтобы мыслить?  Достаточно ли, необходимо ли мыслить, чтобы существовать?

Все что нас окружает в действительности, что дается нам в ощущениях, как сказал Ленин, - существует. Но неживое: камни, воздух, земля, вода – хоть и подчиняются определенным природным законам, однако, они конечно, не мыслят.  Вода испаряется и понимается к небу в виде пара, а потом проливается дождем не в результате осмысленных действий. Мыслят живые органические существа.

 Каждое живое существо находится на своем уровне мышления. Казалось бы, почти неподвижные   моллюски передвигаются, питаются в море осознанно. А уж о поведении осьминога и говорить нечего.  Конечно, мышление животного по качеству не сравнится с мышлением человека. Я думаю, что среди животных, например, собак, есть и породы, и отдельные особи, разные по уровню мышления. Но такого разброса в уровнях мышления, как у человека, нет ни у какого животного. От Аристотеля до дворника Пети разброс огромный, куда больше, чем между собаками. 

На заре становления человечества, мышление человека было, видимо, примитивнее. Наивное понимание мира отразилось в сказках. Человек видел в изменениях состояния природы непонятную ему логику и наделял мышлением не только зверей, но и деревья, реку, море, ветер.  Не напрасно герой известной сказки в поисках невесты обращается то к волне, то к ветру.

Но мы все-таки, мудрея год от года, размышляем об особенностях мышления и формулируем все более заковыристые положения. И приходит черед подумать над постулатом: я мыслю, значит существую. Конечно, чтобы мыслить нужно предварительно существовать.  Существую – первичное условие, а мыслю - вторичное.   
 
Но тут нужно сказать, что у человека, как существа общественного, кроме мышления, очень большое значение имеет и моральный кодекс. К примеру, десять заповедей - это своего рода моральный кодекс.  В таком случае, вероятно, мышление человека обусловлено мышлением общества.  Каково мышление общества, таково мышление человека внутри общества.

 И только, если мы имеем дело с истинным мудрецом, его личность выбивается из среднего уровня общества.  Чтобы оставить след в человечестве, его размышления должны соответствовать двум критериям: 1. Мораль такого человека выше, чем мораль средней массы. 2 Мышление четко сформулировано. Можно быть высоконравственным человеком, но не уметь донести свои воззрения обществу.

Приведу примеры. Ленин в своей работе «Три источника и три составных части марксизма» ссылался на труды представителей немецкой философии, английской политэкономии и французского социализма. Все представили этих отраслей науки, при всех различиях своих исследований: Гегель, Фейербах, Кант, Адам Смит, Давид Риккардо, Руссо, -  стояли выше толпы, не приноравливались к нравам толпы. Не черпали решения проблем общества из суждений темной массы, а наоборот предлагали свои решения. возможно, неверные, но свои.

Но есть противоположные примеры, когда человек пишет философский или почти философский труд, но его мысли – это просто квинтэссенция мыслей толпы. Он берет эти мысли, убеждения толпы и просто обостряет. И какими бы научными терминами он ни сыпал, далеко за суждения толпы он не уходит. А стремления и мысли толпы, касающиеся общества, просты.

 Одной из заветных идей толпы является равенство. Французские социалисты мечтали о равенстве. Но как бы со знаком полюс. О том, чтобы всем членам общества всего хватало.  Конечно, это утопии. Они не знали, полагали, что такой гармонии достичь через воспитание людей. Но их утопии -  утопии со знаком плюс. Однако история показала, что благие пожелания приводят в ад, прекраснодушные утопии недостижимы.  А равенства толпе хочется, и она шарахается к осуществимому равенству со знаком минус.
Решение предлагается простое и осуществимое. Тем, кого больше, то есть, недалеким и плохо образованным, которых всегда больше, - отнять у тех, кого меньше.  Бедным –отнять у богатых, глупым – у сообразительных, менее развитым у более развитых, людям одной расы отнять у людей другой расы. И таким образом сгладить неравенство в обществе. Хотя, осуществляя такую уравниловку на практике, общество ввергало себя в еще пущее неравенство.

 И подыгрывая толпе, такой философ мыслит деструктивно. А уж если он становится руководителем государства, то извращенное мышление может губительно сказаться для государства.
 

Но кто определяет где мышление и мораль извращенные, а где нет? не так просто.   Каждая группа в соперничающих государствах упрекает в моральной извращенности и всех грехах противников.  И внешних противников и внутренних. Мы помним, как в СССР было такое слово инакомыслящие. В наши дни это иноагенты. Тогда немалое количество инакомыслящих объявляли просто сумасшедшими. Ставили диагноз: вялотекущая шизофрения. Со всеми    вытекающими последствиями. Их держали в спец-лечебницах, кололи препаратами, повышающими гражданскую сознательность. Самый лучший вариант для такого сумасшедшего – на свободе, но без права работать даже сторожем.

В то же самое время те, кто посылал инакомыслящих в спец-учреждения, объявлялись великими мыслителями, и их труды изучались и цитировались. Они правда прямо на трибуне заговаривались. Но это мелочи.  И если у этих великих мыслителей сдавало здоровье, то поправив его, они, как метко заметил народ, «снова приступали к своей плодотворной работе, не приходя в сознание»

Народ подмечал. А как на все это смотрел народ?  Не чиновный люд, а простой народ? Народ мечтал о равенстве даже верил в пришествие коммунизма, но не считал инакомыслящих сумасшедшими, а жителей политического олимпа - великими мыслителями.   Видно, в народе были разные   мнения. И хоть официально высказывалось единое мнение: «Западных преступников к суду истории», но неофициальных мнений у народа было много. 

И как мы слышим от радетелей СССР именно разброс мнений погубил Союз. вот если бы были все едины, если бы весь народ думал одинаково, страна бы не распалась. Сейчас же у россиян мнение единое мнение и официальное. И распад ей не грозит. И если уж возвращаться в СССР, то, конечно, не в горбачевские времена брожения в умах, а в сталинские.

Яркой иллюстрацией к тому как можно мыслить и существовать, и руководить в командно-административной системе, служат мемуары немецкого политика и историка Вольфганга Леонгарда, опубликованные в 1955 году.  Интернет о нем пишет: 

«Его мать Сюзанна Леонгард, некогда член «Союза Спартака» и КПГ, оставалась в Германии на нелегальном положении до лета 1935 года, затем они вместе эмигрировали через Швецию и Финляндию в СССР и обосновались в Москве. До 1945 года он жил в СССР и вернулся в Германию в 1945 году в составе группы немецких антифашистов. Вспоминая о первых годах в послевоенном Берлине, Леонгард подробно описывает разнообразные задачи, которые приходилось решать в Советской зоне оккупации: взаимодействие с советскими оккупационными властями, восстановление системы органов самоуправления, партийное строительство, земельная реформа, объединение СДПГ и СЕПГ»

 В 1945 году Леонгард оказался в Германии с советскими войсками. С задачей наводить новый порядок.  Была поставлена задача организовать самоуправление. Берлин и прочие городки был разбит на округи, в которых новым властям нужно было найти местных антифашистов и из них сформировать руководство, которое бы принялось за наведение порядка. В советской оккупационной зоне эта задача была сложнее, чем в других. Если в американской, английской и французской зонах достаточно быть антифашистом, хотя и таких было наперечет, то в советской зоне нужно было найти таких, кто бы поддерживал сталинский режим. А среди немецких подпольщиков были не только коммунисты, социалисты, независимые, христианские деятели.  Подполье привыкло к самостоятельности в действиях. А Сталину нужна была послушная опора. Вот тут и выявлялась проблема. Не так просто было найти человека, готового беспрекословно сотрудничать с оккупационными войсками.

И вот в одном из таких округов, куда послали Леонгарда налаживать контакты, местные антифашисты ему сказали, что они уже действуют по приказам коменданта Берлина. И назвали фамилию – Шпалингер.  Но Леонгад знал совершенно точно, что комендантом Берлина был советский генерал Берзарин. А откуда выискался Шпалингер? В неразберихе первых дней после штурма Берлина, могла возникнуть путаница.

 Но ему показали напечатанные напечатанный   в типографии приказы.  Леонгард прочитал :
«Жители города Берлина!
Именем совета рабочих и солдат города Берлина я принимаю власть в свои руки.
Я приказываю
1. Всех членов национал-социалистической партии и ее организаций немедленно арестовать

2. Об арестах следует без промедления докладывать мне лично.

3. Улицы должны быть очищены. Электричество, газ водопровод должны быть немедленно приведены в порядок. Распределение продовольствия следует проводить по моим директивам.

4. Не выполнившие моего приказа подлежат суровому наказанию

Комендант города Берлина Шпалингер.»

Леонгад пишет в своих мемуарах

«Поиски таинственного нового коменданта становились все лихорадочней. Его «приказы» приводили уже к катастрофическим последствиям. Новые районные управления не знали, чьи инструкции выполнять наши или Шпалингера.»

 Наконец таинственного Шпалингера нашли. Оказалось, еще до нацистов Шпалингер содержался в доме умалишенных. Он был в числе освобожденных советскими бойцами. Оказавшись на улице, группа освобожденных сумасшедших набрела на единственную сохранившуюся в Берлине типографий. Там Шпалингер и вошел в роль коменданта и стал диктовать свои приказы, которые тут же напечатали и распространили. Содержание приказов никого не озадачило. Потому что это был набор обычных штампов.  Вероятно, даже умалишенный мог их легко воспроизвести. И никто бы не усомнился, что их продиктовал человек находящийся при полном уме. А он издавал свои приказы не день и не два.  Когда же все-таки Шпалингера нашли, сразу стало видно, что это сумасшедший.
 
Это пример показывает, что в суматохе не нужно не то, что большого, а никакого ума, чтобы руководить людьми. Достаточно заученных напыщенных фраз. И люди кинутся выполнять приказы, какими бы дикими они ни были.