Последняя любовь Маяковского 5

     Маяковский, вернувшись от соседки, продолжил прерванный разговор с Вероникой.
      – Норик, а давай уедем куда-нибудь. В Ленинград, например. Мне надо развеется. Да и тебе отдохнуть не мешает. Вон ты какая  бледная.
      – Завидую я тебе. Куда хочешь можешь поехать. Свободный ты человек!
     – Будь свободной и ты. Я только этого добиваюсь.
     – Ты добиваешься, чтобы меня выгнали из театра.
     – Ну что ты всё театр, театр. Тебе театр дороже живого человека. К черту театр! К черту твое замужество! Сейчас запру тебя в этой комнате и никуда не выпущу!
     – Нет, я вижу, ты хочешь меня доконать. Тебе доставляет удовольствие мучить меня. Убивать во мне женщину. Извини меня, но какая ни есть, – я все же женщина!.. Как это жестоко, безжалостно с твоей стороны...
     В глазах Вероники показались слезы.
     – Ну вот, ты опять плачешь. Не лучше ли сделать, как я прошу? Подняться над мелочными заботами. Попробуй  – и тебе станет легко. Ты увидишь, как легко отказаться от того, что считается благоразумным! Махнуть рукой на то, что о тебе говорят! И ты почувствуешь, какое это удовольствие жить, как тебе хочется. Ни на кого не обращая внимание.
      – Что ты говоришь! Я обыкновенная женщина. Ты хочешь, чтобы я махнула рукой на людей, которые меня окружают?  наплевала на их мнение обо мне? Подумай, что ты мне предлагаешь! Меня, как любую женщину, волнует, что обо мне говорят. Я хочу привлекать, а не отталкивать. Хочу быть  желанной. Это же так естественно. Я же женщина! Как ты не понимаешь! А с тобой я чувствую себя одиноко. Мне плохо от твоих разговоров. Плохо! плохо!
     Слезы опять показались в ее глазах. Нервными пальцами Вероника копается в сумочке, достает платок и осторожно промокает слезинки вместе с комочками туши.
      – Ну, вот, потекла. Как мне в таком виде на репетиции появиться? – Покончив со слезами, Вероника платочек кладет опять в сумочку. –  А насчет «наплевать, что о тебе говорят», я тебе так скажу: каждая женщина хочет, чтобы ее все любили.
      – Знаешь, это как называется, когда все любят?
      – Не оскорбляй меня. Ты знаешь, какую любовь я имею в виду.л по комнате и стал на своем излюбленном месте: у камина, прислонившись спиной к нему и скрестив ноги. – Как ты не понимаешь, без тебя я уже не могу, – тихо заговорил он. – Месяц назад смог бы. А сейчас не могу. Без тебя все потеряло смысл. Зачем мне эта лампа, этот стол, эта комната? Без тебя – ничего нет. Жить без тебя я уже не могу.
      – А я с тобой не могу. По крайней мере, с таким, какой ты сейчас.
     – И это говоришь ты мне после того, как я перед тобой вывернул наизнанку душу? – Раздельно, останавливаясь на  каждом слове, произнес он. – Я понял тебя. Я тебе стал противен! Ты хочешь отделаться от меня!! Ты не любишь меня!!! Это – конец!!!! КО-НЕ-ЕЦ!!!!!
      Душераздирающие выкрики последних фраз парализовали Веронику.
      Почти в невменяемом состоянии Маяковский подбегает к столу, судорожно хватает из него маузер. Крепко сжимает его в руке.
      – Ты едешь со мной?
      – Нет! – едва заметно шевелит губами Полонская. На большее у нее нет уже сил.
      – Едешь?!
      – Нет!
      – Ты не оставляешь мне выбора. – Маяковский взводит курок и приставляет маузер к сердцу.
      – Помогите! Помогите! – обезумев от испуга, кричит Вероника и бросается к двери.
      Бедная женщина не в состоянии была понять, что этот крик  стал для Маяковского роковым. Со стороны ведь могло показаться, что ее пытаются изнасиловать.
      – Почему ты закричала? Почему ты закричала? –  тихо, с сожалением, будто обращаясь к любимому ребенку, который только что совершил непоправимую глупость, говорит Маяковский.
     На этот раз судьба от него отвернулась. Но отступать уже было нельзя. Не выстрелить, показаться смешным, обратить все свои переживания в фарс – разве он мог допустить это? Все что угодно, только не это! И он нажимает курок. Но прежде чем нажать курок в его мозгу молнией промелькнуло: «Боже мой! Что я делаю? Остановите меня кто-нибудь! Бог, если ты есть, спаси меня! Буду как все. Согласен на любую работу, только бы жить. Только не гроб. Только не черви. Да остановите же меня, наконец. Кто-нибудь!.. Люди!!» Но его никто не остановил. И чуда на этот раз не произошло никакого. Осечка, которая спасла его когда-то, на этот раз не случилась. Раздался выстрел. В помраченном мозгу его, как в калейдоскопе, замелькали картины жизни – и над всеми ими безразличное лицо Лили с взглядом стороннего наблюдателя.
     Он падает. На рубашке у сердца мгновенно показывается кровавая точка.
      – Что вы сделали? Что вы сделали? – в истерике забилась Вероника.
       Лежа на полу, Маяковский смотрит на нее стекленеющими глазами, силится к ней приподнять голову и улыбнуться. Он хочет сказать ей что-то. Но это ему не удается, и голова его падает и со стуком ударяется о ковер. Лицо и шея сначала краснеют, а затем становятся белыми. «Заливаются смертельным мелом», как он сам написал когда-то о повесившемся Сергее Есенине.
     Соседи по квартире, услышав выстрел – хлопок, как от удара в ладоши – вломились в комнату. Они еще застали струйку дыма, клубящуюся над дулом пистолета, но помочь ему они уже ничем не могли. В этот момент в комнату вбегает начальник секретного отдела ОГПУ Яков Саулович Агранов (Янечка, как называли его Брики) и успевает запечатлеть на пленке агонию Маяковского. Затем забирает с собой маузер, из которого только что произошел выстрел, и предсмертное письмо Маяковского и уходит.

                П р о д о л ж е н и е  з а в т р а