Пасьянс Солитер глава 1

 Никогда не прощу группе мои прежних друзей за предательство! Призыв: "Своих не бросаем!» не для них. Стоило мне уехать из города, как меня тут же забыли, вычеркнули из членов литературного объединения не только моё имя, но и все мои заслуги перед жителями города. 
  Они выставили вперёд себя, заслонив полностью все мои фотографии, заблокировали в интернете и, улыбаясь, живут припеваючи, получают незаслуженные награды, злые и бессовестные люди, но я не могу их наказать. Даже первый секретарь Союза писателей России признался мне, что их невозможно наказать, потому что они всегда найдут себе оправдание.

   Поэтому, смирившись со своим бессилием, я стала играть в карты, раскладывать на ноутбуке пасьянс «Солитер». Сама себе я придумала правила.  Перед партией называю имя обидчика и ему наказание. Это может быть болезнь, неудача или даже смерть. Это произойдёт с ним, если я выиграю партию.
 
  Смотрю на экран. Два туза открыты и тут же улетят в расклад, а два других заслоняют вини и черви. До одного четыре карты, до другого — пять.

  Это уже четвёртая партия. Три другие я уже разыграла и справилась. Окунева, Елисеева и Кирюхин уже наказаны сегодня. Что у них сегодня случится в судьбе, я не знаю. Может быть, что и ничего, но я спокойна в том, что я хоть что-то сделала в свою защиту.

  Окунева Наталья, я даже не успела узнать её отчество, как она уже решила меня выжить из литературного объединения. Долгое время я не понимала за что, пока через десять лет не увидела в интернете, как она обнимает со всей страстью нашего главного руководителя Портнягина Олега Алексеевича.
  Видимо в те дни, когда она появилась в литературном объединении, она, грубо говоря, положила глаз на него, а я ей мешала для сближения с ним. Я была секретарём при нём. Это место сразу же заняла она, причём без объяснений и это дало ей право на унижение моей личности. Давно ходили слухи, что Портнягин неравнодушен ко мне, но я этих ухаживаний с его стороны не принимала никогда.

  У меня был замечательный муж, двое талантливых детей. К тому же я симпатизировала своему начальнику на заводе, где я работала инженером-технологом в Заводоуправлении. Зачем мне нужен был ещё и Портнягин?
  Для меня он был просто гражданин-начальник.

Но Окунева об этом не знала. Если бы она поговорила со мной по душам, то поняла бы, что я ей не соперница, но этого не было сделано, а была открыта женская месть, борьба за внимание мужика.
  Что она могла сделать мне?  Всё, что могло бы унизить меня, расстроить, оскорбить человеческое достоинство. Она втёрлась в доверие к Портнягину, став редактором ежегодного альманаха «Сызранская излучина». До неё уже вышло три номера. Она начала работать с четвёртого и тут же воспользовалась служебным положением и  не включила мои стихи в это номер. Конечно же, как сказал первый секретарь Союза писателей России Иванов Геннадий, они найдут себе оправдания, она нашла себе оправдание. Оказалось, что она не получила мои стихи по электронной почте.
 
   В те дни интернет только входил в обхождение и не все ещё умели им пользоваться, поэтому авторы приносили свои стихи в печатном виде на листочках. Я тоже сделала так, но и с помощью моей подруги Нади Красинской, которая имела навык работы с компьютером и с электронной почтой,  послала поэтический материал по электронной почте.
  В двух вариантах я послала свои стихи в четвёртый номер , но меня там не оказалось вообще. К сожалению, это был не первый укол в моё самоуважение со стороны Окуневой Натальи. Поэтому, начиная игру в пасьянс, я выставила в первую очередь её имя.

  Ту партию я выиграла. Пасьянс сошёлся. Это означает в моём воображении, что сегодня она получит виртуальный укол с моей стороны, а точнее, справедливость будет восстановлена таким невообразимым способом.

  Следом за Окуневой под раздачу попала и моя бывшая подруга Елисеева Галина. О, это опять такие же бабские разборки.
  Много лет я даже не догадывалась, что она влюбилась в главного поэта нашего города, главаря. Мне она говорила, что никогда не пойдёт в большое литературное объединение. Она вклинилась в литературный кружок завода, где я была уже с семидесятых годов.
  Придя работать на завод по направлению машиностроительного техникума, получив диплом, я сразу же стала печататься в заводской малометражной газете «Машиностроитель», стала ходить в заводскую школу журналистики и меня пригласили в
 заводской кружок любителей поэзии «Минутка», которую вела Сарра Лазаревна Штернберг.

   Мы собирались после работы в её кабинете и читали друг другу стихи любимых авторов. Иногда кто-нибудь из членов кружка готовил доклад о выбранном поэте или писателе.
  Заседали недолго, поэтому встречи назывались «Минутки».

 Я читала свои стихи. Затем из этой «Минутки» образовался кружок заводских поэтов и получили персональное помещение в редакции заводской газеты.
  Однажды, в этой комнате на первом этаже заводоуправления случился ремонт и нам негде было собираться. Кто-то предложил обратиться  в Профсоюзный комитет и он разрешил использовать
 профсоюзный зал на втором этаже, а ключи от него принесла Елисеева Галина Александровна. Она, естественно, сидела на наших заседаниях до конца, чтобы закрыть ключами зал. В сущности, она была нашей ключницей.

   Я не подозревала, что она по-свински обойдётся со мной в итоге.
 Однажды на очередном заседании, она подошла ко мне и призналась, что тоже пишет стихи и подала мне несколько листочков, чтобы я оценили её поэтический дар.
  Я похвалила и она стала приходить ко мне каждый день, отрывала от рабочего процесса, с просьбами посмотреть её новые стихи, найти ошибки и помочь исправить их.

  Сейчас я думаю, что это делалось нарочно, чтобы подвести меня под сокращение. Это была обычная женская зависть.

   Меня сократили с особой жестокостью. На Бирже труда я не была ни дня, мне оформили досрочную пенсию, потому что мне до пенсии оставалось два года.
  У меня в семье случилось несчастье. Дочь вышла замуж, родила ребёнка. А муж  сразу умер и она оказалась в очень сложном психологическом состоянии с грудным ребёнком. Ей нужна была моя помощь и я даже обрадовалась досрочной пенсии, то есть возможности посидеть с внучкой и помочь рано овдовевшей  дочке.

   Но вскоре поняла, как жестоко со мной поступил завод, на котором я проработала тридцать два года и все эти года писала стихи к торжественным датам всем заводчанам, начиная от уборщиц в цехах и до директората завода, писала всем без исключения.
  Если я иногда не могла по семейным обстоятельствам и пыталась отказаться, мне говорили: «Кто если не ты, мы же не умеем писать стихи!»  И я соглашалась в ущерб своей семье, писала ночами, потому что днём вела обычную жизнь матери, бабушки и жены.
  В этом же году, как меня сократили у завода был юбилей и всем пенсионерам раздавали подарки. В пакете находилась бутылка шампанского, коробка конфет и блокнот с авторучкой с логотипом завода.
  Я пошла за подарком, всё-таки я проработала на заводе 32 года, но меня в списках не было. Мне объяснили, что я не являюсь пенсионером завода, потому что ушла на пенсию со службы занятости. Меня вообще удалили из всех заводских списков, будто в моей жизни и не было тридцати двух лет. Куда они ушли?
 
       Галина Елисеева пришла в большое литературное объединение, в которое я её и рекомендовала, и звала ещё во времена моей работы на заводе. Сидя в заводском кружке «Вдохновение», Елисеева говорила, что никогда не пойдёт в городское лито, что там присутствует зависть и  ненависть друг к другу.
   Но, когда она пришла в городское литературное объединение,  вдруг быстро пристроилась к большой голове Портнягина, стала его доверенным лицом. Думаю, тут сработало её профсоюзное умение втираться в души людей. Он доверил ей напечатать новый список членов с учётом выбывших и вновь пришедших.
  Она напечатала и раздала всем на очередном воскресном собрании. Взяв в руки этот список, я не нашла там своё имя.

   Меня Елисеева вычеркнула из списка городского литературного объединения, как и из списка пенсионеров завода «Тяжмаш».

  Меня, которая пришла в литературное объединение ещё школьницей в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году, когда никого из них даже в городе не было. Многие приехали в город из разных мест, а многих и в жизни ещё не было.
   Когда появился Портнягин, я стала при нём секретарём, внештатным корреспондентом, ходила в школу Журналистики при городской газете «Красный Октябрь» (сейчас «Волжские вести»), была штатным литературным консультантом, вела «Поэтическую мастерскую» при Дворце творчества детей и молодёжи.
  У Елисеевой была одна заслуга — врождённая приспособляемость и наглость, поэтому она едва вступив на поэтическую тропу, столкнула с неё меня.
 
  Разве можно такое прощать?

  Хорошо, что сегодня на её имя сошёлся мой пасьянс.


Продолжение следует