Тимоня

               

1  Домовой хулиганил с самого утра. Вначале, как только встала утром, ещё и пяти утра не было, наступила в лужу холодной воды. Посреди кухни. Очень холодная лужа. Набежать ей было неоткуда. Даже потолок обследовала – неоткуда ей было набежать. Огляделась потом, а там, на столе, посуда. Конечно, посуда, она должна быть на столе, скажете. А если я эту посуду поленилась помыть вечером? Набегалась за день, устала, да и махнула на неё рукой: завтра с утра помою. А она на столе аккуратненько так на вышитом полотенце сложена: и тарелки, и ложки, и вилки. Страшно стало. В квартире живу одна, изнутри на ключ закрываюсь. Представляете, как зашевелились волосы на моей макушке? Но бояться или обижаться долго не умею: самое большое – минут десять, поэтому хихикнула про себя, развела дурашливо руками и говорю: «Ну, спасибо, Тимофей Иванович! Удружил! Посуда – это здорово! Поклон тебе от меня. А лужу-то на полу зачем налил? Похулиганил?»
   Моя мама, царство ей небесное, всегда домового называла по имени и отчеству. Говорила, что существо это почтенного возраста, маленького роста и очень умное. Ну и с характером: не приведи Господь обидеть его или не понравиться чем-нибудь. Он часто удивлял меня: то постучит по стене у самого уха, чтобы на работу не проспала, то форточкой хлопнет, потому что гроза начиналась и могла дождём через низкую форточку залить окно, то бельё с верёвки в коридоре соберёт и на стуле у кровати сложит. Тепло после этих чудес было, как будто родной дедушка в гостях побывал. Показался Тимофей Иванович только однажды, даже не показался, а промелькнул темным пятном - боковым зрением ухватила, скорее догадалась, чем разглядела. Той ночью он упорно не давал спать: царапал коготком по стене, шуршал старыми обоями, а то шмыгал под кровать, потом, смешно топоча, затихал на кухне. Я было чуть рот не открыла, чтобы поворчать на него, но тут сильно потянуло горелым воздухом, как оказалось, с балкона. Квартира моя старой планировки, и на балкон, и в ванную комнату попасть можно только из кухни. Метнулась туда, а у соседей – балконы-то смежные - уже шторы горят, пламя на мои занавески вот-вот перекинется. Конечно, разбудила всех, кого смогла. Полночи тушили их кухню, где уже не только шторы горели, но и мебель. А если бы загорелись ненужные вещи на балконе? Спасибо Тимофею Ивановичу, обошла меня беда. С той ночи началась моя дружба с Тимофеем Ивановичем. Но это я так думаю, а как на самом деле – кто скажет?

2  Много лет назад в этой квартире жила моя родная сестра. Вначале с мужем и дочерью, потом одна, когда они на машине разбились. Так и жила, пока Господь не прибрал. Теперь в их квартире живу я. Лет мне уже столько, сколько сестре и перед уходом не было. Семь десятков с хвостиком. Помню, когда студенткой была, приехала к сестре в гости, заодно и на практику в родную школу. Приехала без предупреждения. Ночь. Муж её и дочка в комнате спят, а мы на кухне – шепчемся. Сестра сидит на табуретке, а я - напротив, облокотилась на подоконник. В одной руке у меня кружка с молоком, в другой – кусок яблочного пирога. Сестричка умела такие пироги печь – пальчики оближешь. Говорим. Улыбаемся. Вдруг что-то громко зашуршало и резко прыгнуло мне на плечо. От неожиданности я не удержала в руке кружку, молоко выплеснулось на пол. Но это было не всё. Некто или нечто тут же перепрыгнуло на другое моё плечо. Я ощутила совершенно чётко тяжесть от чего-то живого, и это живое, продолжая свои скачки, переместилось на пол между мной и сестрой, издав при этом звук, как от мокрой половой тряпки, если бы вы в сердцах, не отжимая, а как есть, с водой, бросили её на пол. До сих пор помню прикосновение огромной когтистой лапы, которая на мгновение обхватила сначала одно, потом другое плечо. Сказать, что стало страшно – ничего не сказать. Сестра, совершенно потрясённая, наблюдала за мной. Если бы не звуки, которые были вообще непонятны в этой ситуации, можно было подумать, что я просто неудобно встала, поэтому молоко оказалось на полу, да и кусок пирога - тоже. Несколько минут мы молча переглядывались и прислушивались, но было тихо. Сестричка первая пришла в себя и начала шёпотом выспрашивать, что со мной случилось. Я подробно рассказала о том, что произошло. И после этого, само собой получилось, спросила сестру про домового. Пока я училась в институте, отец с мачехой разменяли квартиру, в которой мы жили с мамой и отцом. Маму потом похоронили. Отца, чтобы он от горя совсем с ума не сошёл, мы женили. Живут и слава богу. Вот так эта квартира досталась сестре.
  Сестричка смутилась и созналась, что домового из нашей родной квартиры она с собой позвала. Оказывается, просто расстелила носовой платок на полу и сказала: «Тимофей Иванович, уважь, хозяин дорогой, поедем в новый дом жить». Завязала платочек в узелок, а приехали в квартиру, помыла пол на кухне, поставила у печки в уголке скамеечку мамину, любимую, с которой деревенские бабы в хлев ходят корову доить, платок развязала, да и пригласила домового ещё раз - выйти, новый дом посмотреть. Кто бы знал, что не шуточки всё это. Есть этот мир невидимый, неведомый, и дружить с ним ой, как важно и нужно. Давно это было. С тех пор ни сестру, ни меня Тимофей Иванович не беспокоил. Ну, напомнил о себе сестричкам, какие на его глазах росли, повзрослели, семьями обзавелись. Ну и всё на этом.
  Много времени и событий разных прошло. Сестру схоронила, переехала в квартиру, порядок навела, спокойно, чинно. Сама. Потихоньку. Сижу как-то на кухне, оладьи в тарелке горкой. Конфеты шоколадные достала. Чай наливаю и чувствую, что кто-то под локоток толкает. Чай не разлила, слава богу, но присела и вслух говорю: «Тимофей Иванович, дорогой, что ж так долго не объявлялся? А? Я уж думала, что ушёл ты от нас. Прости меня, глупую, что не привечала тебя». С той поры я угощала его чем-нибудь каждый раз, когда садилась ужинать. Угощенье сложу на скамеечку, ту самую, мамину, и не убираю дня два, потом поменяю на свежее, а это унесу во двор и птичкам скормлю. Может, смешно со стороны на такое смотреть, но так складывается моя жизнь.

 3   Как-то в гости ко мне пришли дочка с мужем. Радуюсь им и всё жду, когда они меня обрадуют. Никак Господь им деток не даёт. Уже к сорока годам время приближается. Живут вместе долго, счастливо, о детках мечтают, а их всё нет и нет. Пришли, мои хорошие, улыбаются, а я вижу – не так что-то. Пытать не стала: дочка жаловаться ни за что не станет, а как образуется всё – сама напомнит и обо всём расскажет. Характер! Что с ним поделаешь? Гости мои посидели, чаю попили, пошутили, посмеялись. Ушли. Поздно, а мне никак не спится. Уже на балконе посидела, воздухом подышала. Уже водички попила. Нет сна, и всё тут. Лежу, вдруг слышу – плачет кто-то. Не ребёнок. Взрослый. Горько плачет, со вздохами. Тихо так всхлипывает. Кто же это? Соседи? Так в отпуске они. Вон ключ на гвоздике в коридоре оставили, чтобы за квартирой присматривала. Встала, прислушалась. Ну, да! Звуки из кухни идут. Вот, снова всхлипывает. Тимофей Иванович, что ли? Что-то случилось? Или случится? Как поступить? В ту ночь я всё-таки заснула, а помню, потому что увидела очень странный сон. И главное - запомнила сон подробно, а такого не случалось со мной с детства. Как часто я летала во сне над красивыми цветами, прохладными ручейками. Играла с детьми, красивыми и похожими на ангелочков. И слышала много музыки, красивой и нежной, от которой хотелось плакать. Многие детские сны я помню всю жизнь. Но этот сон был другим, не обо мне, но почему-то было важно, чтобы я его запомнила. Весь. До мелочей!
   Мне снилось, что я еду на машине: легковой, удобной, но не модной, ухоженной, а старой. Это я-то? За рулём? Ну не знаю, не знаю. При моей панической боязни быстрой езды по трассе среди потока машин? Да ещё мягкая игрушка перед глазами маячит. Гипнотизирует. Ощущение от сна с первых секунд было очень странным. Я одновременно держала руль, вела машину и видела себя со стороны. Игрушка, мягко покачиваясь, приковывала к себе взгляд. В какой-то момент вдруг обнаруживаю, что у неё два лица. Она попеременно показывает мне то одно лицо, то другое. Одно - старое, морщинистое, седые нечёсаные космы на голове во все стороны торчат, глаза сверкают из-под них угрюмые, взгляд тяжёлый, совсем не игрушечный, живой, даже оторопь берёт. Другое лицо – молодое, красивое, глаза тёмные, яркие. Взгляд умный, пронзительный, властный, невольно подчиняющий до содрогания. Ловлю себя на мысли, что я уже не еду в машине, просто иду по просёлочной дороге, а передо мной – не игрушка, а живой человек. И вижу впереди то страшненького неопрятного старичка, ростом с гнома, то высокого молодого красавца с огненным взглядом. И при этом точно знаю, что это не два существа – одно! Как только поняла это, картина переменилась. Я иду впереди, а человек-загадка - после меня. Дорога широкая, а вдоль дороги с обеих сторон люди стоят. И почему-то их лица кажутся такими знакомыми, будто знала этих людей всегда, только имён не помню. Одежда на них такая разная. Можно сказать: одежда разных эпох. Что ни шаг, то человек из другого века, словно путешествую в глубину времени. Иду, людей разглядываю. За их спинами - лес непроходимый, а они стоят и внимательно, молча на нас смотрят. Мне улыбаются, а спутника моего сторонятся, глаза опускают. А мы идём. Долго так идём. Мне и подумалось: «Куда мы идём-то?» И снова картина переменилась. Дорога вынырнула в поле. Лето. Рожь – сколько глаз хватает. Люди вдоль дороги исчезли, а на пригорке, вдалеке, деревенька показалась. Подходим ближе – вижу баб деревенских в сарафанах и кокошниках, мужиков в домотканых рубахах. Люди, кто бы ни встретился, мне кланяются в пояс, а от красавца, что со мной шёл, отворачиваются и тайком крестятся. Оглядываюсь и чувствую, что меня как будто нет. Ощущаю, но не вижу себя. Невидимка, и всё тут! Парень стал просто молодым парнем, да красивым - глаз не отвести. Вижу, как он шаги убыстряет, почти бежит к дому на краю деревни, а я – за ним, не знаю - как, но не отстаю. Возле дома женщина старая стоит и кличет: «Тимша, Тимоня, сынок, где ты?» Глаза незрячие, голос едва слышится. Седой высокий старик подошёл к ней, увести пытается. Смотрю, а красавец мой глаза рукавом трёт. Рубашка на нём такая же, домотканая, но вышитая, яркая. Он рукавом этой рубахи лицо закрыл да как всхлипнет: «Простите, матушка, простите, батюшка, сына вашего, неприкаянного»! Только он эти слова прошептал, смотрю, старик и старушка, оба, пламенем горят, и изба горит, а в деревне - никакого переполоха, как будто ничего не происходит. Старички растаяли в воздухе, и изба растаяла, даже силуэтов не осталось - ничего. А Тимша -Тимоня съёжился, постарел на глазах, снова в старика превратился, лохматого и колючего. Я проснулась. И тоже в слезах. Глаза вытираю, думаю: «И как понимать эту историю? Кто эти люди? Кто этот Тимоня? Тимофей, что ли?»  Встала. Темно. Впору помолиться да снова лечь. Сна, думаю, теперь точно не дождёшься. Лучше, наверное, на кухню пойти. Чаю вскипятить, что ли?  Прислушалась, а на кухне снова вздыхают и всхлипывают. Я тут не выдержала, заговорила в голос: «Господи, да что ж такое? Тимофей Иванович, ты, что ли? Уж прости, не сердись, что среди ночи с разговором пристаю. Сон приснился - в душе захолонуло». После моих слов стало тихо-тихо. Мне показалось, что я слышу, как кровь в висках стучит, а сердце бьётся о грудную клетку, не вмещается будто. Никогда не думала, что тишина может быть такой оглушительной.

4  Утром, часам к десяти, дочка Лада позвонила. Поздоровались, поговорили обо всём и ни о чём. Потом она помолчала и осторожно так спрашивает: «Мамочка, а что тебе снилось?» Я от неожиданности вздохнула, а дочь и говорит: «Я сейчас к тебе поднимусь, я здесь, под окном.» Вот какая, а?! Ладушка всегда, с самого детства, чувствовала меня просто на каком-то фантастическом, немыслимом уровне. Ничего от её проницательности скрыть было невозможно. И сейчас – приехала, как только почувствовала, что я не в своей тарелке.
 За чаем с оладушками я подробно рассказала о своём путешествии во сне. Дочка молча, напряжённо-внимательно выслушала меня, а потом и говорит: «Видно, нагрешил кто-то в нашем роду. Сильно нагрешил. Люди, которые тебе улыбались, это весь наш род. Много веков ему, потому и одежда на них была такая разная. Не к каждому весь род во сне приходит. А вот Тимша-Тимоня столько веков мается! Где он сейчас, сказать трудно, только время его пришло. И мы должны помочь ему, а, значит, нашему роду.» 
    Ладушка, милая девочка моя, так мудро рассудила. Ни одно её слово не вызвало отторжения. Ну, конечно же! После рождения моей дочки ни у кого из родственников не рождались дети. Если и появлялись младенцы, то умирали вскоре. Взрослым никто не стал. А у меня до сих пор нет внуков. Я всё на себя грешила, что в жизни моей многотрудной натворила чего-то такого, что и простить нельзя. Голову сломала от этих мыслей. Странно, что они отступили после этого сна. Как вспомню улыбки и поклоны людей, на душе так светло становится. Значит, не дочка моя виновата и не я, что деток нет. Муж её из хорошей семьи, понимающей. Это крылышко рода, похоже, не в ответе. Я, видно, глубоко задумалась, так что дочка меня за руку взяла и говорит, как будто мысли мои прочитала: «Мамочка, ты во сне видела этого «грешника». Он был телепатом, как бы сейчас его назвали. Его и любили в деревне, и боялись. Молодой, красивый, талантливый. Он возомнил себя достойным бессмертия. Сначала над людьми возвысился. Стал пользоваться своим даром в ущерб людям. За это его изгнали из общины. Дом его родителей сородичи сожгли вместе с родителями. Мать к тому времени уже слепа от горя стала. Постепенно род его стал угасать. А сам он был наказан высшими силами. Ему даровали бессмертие, но только затем, чтобы из века в век видел, что натворил. Кому много дано, с того много и спросится.»
-  Ладушка, доченька, ты что, тоже сон видела? - Лада молча кивнула. – Ты видела мой сон?
Лада снова кивнула. Хлебнула остывшего чая из чашки. Ждала, пока я справлюсь с накатившими на меня слезами.
- Я видела тебя и твоего спутника со стороны.  Ты потом проснулась, а я сон досмотрела. Тимшу этого так страшно судили. Про чистилище рассказывают страсти, а тут было и страшно, и больно, и безысходно. Знаешь, ему можно помочь, но это сродни подвигу. Он должен угадать и сам себе на земле выбрать родителей. У него было несколько попыток. Скоро будет последняя. Если выбранные родители окажутся не готовы, ребенок снова не родится. А род его после этого точно прекратится. Представляешь, мам? В его роду никого больше не будет. Или в нашем роду?»
   Ладушка уехала. Ей на работу надо было. К детям. В детский сад. А я ещё долго сидела на кухне. То вздыхала, то плакала. Никак не могла осмыслить, как так мы видели с дочкой один и тот же сон, который она досмотрела, да ещё так здраво рассудила обо всём. Я всегда верила, что детки наши талантливее нас. А если не проявились таланты у детей, то ищите свои недоработки в их воспитании. Оцепенение от всего произошедшего прошло окончательно, когда я почувствовала аккуратный лёгкий толчок под локоток. Я даже улыбнулась. Ну, конечно, Тимофей Иванович дал о себе знать. Невольно бросила взгляд на мамину скамеечку. Вчера ужинала второпях. Бегала соседке помочь внука искупать. Родился недавно. А соседка уж и забыла, как малыша купать, как молодую мамочку поддержать. Сын привёз своих к маме, пока сам в командировке. Не захотел одних оставлять. Потому-то я и убежала из дому сразу после ужина. Обрадовалась так, что на скамеечке нового ужина для Тимофея Ивановича не оставила. Ну, не глупая ли я хозяйка после этого? Причитая и отчитывая себя, поменяла угощение, прощения попросила, да так у окна и осталась сидеть. Мысли одолевали: то про дочку-умницу, то про соседского внука, то про незнакомого Тимоню, которому нужно помочь. Рада бы, но как? Где его найти? Как спасти неведомого грешного, и как помочь своему роду, чтобы не прекратился, чтобы жизнь, данная Господом, не канула в безвестную вечность?

5  Прошла неделя. Я успокоилась. Ладушка звонила часто, но разговор ни разу не вышел на волнующую нас обеих тему. Постепенно всё встало на свои места. А сегодня позвонил мой зять, Виктор, и предупредил, что вечером они с Ладушкой придут ко мне в гости. Всегда радуюсь гостям, а уж дочке с Виктором – вдвойне. Родные - мои самые желанные гости. Ну и закружилась в хлопотах: в магазин сходила за продуктами, порядок навела тщательный. Стряпать начала пирожки с яблоками. Наши любимые. Первый пирожок Тимофею Ивановичу на блюдце положила. Салфеточкой вышитой накрыла. Всё успела сделать. Даже лечь отдохнуть на полчасика получилось.
  Наступил вечер. Пришли мои гости. С первой секунды почувствовала, что произойдёт что-то важное. Виду не подаю, а сама разволновалась, засуетилась. Дочка смотрит и улыбается. Как будто хочет сказать, что всё хорошо и даже лучше, но молчит, а глаза её выдают - сияют. Смотрю на дочь и понимаю: свершилось! Будет малыш в нашей семье! Будет! Снова за столом заговорили о том, о сём, переглядываемся, а о главном никто первым не заговаривает. Посидели. Виктор вышел на балкон - с соседом, молодым папой, покалякать, а я посмотрела на дочь и спросила: «Сколько уже?» Ладушка улыбнулась и ответила, что уже четыре месяца. Малышей будет двое. Кажется – мальчик и девочка. Не помню, что было дальше, но очнулась уже в комнате на диване, а рядом - врачи. Радость так, видимо, зашкаливала во мне, что я сознание потеряла. А Ладушка – молодец! Собранная, аккуратная, нисколько не растерялась, когда меня на полу увидела. Не думала я, что счастье может с ног сбивать и ум затмевать. Как бы там ни было, а Ладушка с того вечера жила со мной. Виктор забегал вечером, ужинал, уезжал домой. На работу ближе было ездить из их квартиры.
   Начались совсем другие будни. Питание по режиму, прогулки в одно время. Школа молодых мам. Посещение врачей женской консультации. И тот сон, и Тимоня сами по себе отошли на второй план. Тимофей Иванович совсем затих, как будто и не жил никогда в этой квартире.
   Прошло полмесяца. Осень в разгаре. Я радуюсь, что жары нет, что на улице дождики редкие, а дни солнечные. И вот как-то вечером вошла в ванную, смотрю в зеркало, а там не только я отражаюсь. За спиной, чуть сбоку от меня, молодой человек из моего сна стоит - Тимша-Тимоня. Глаза грустные-грустные. Голос слышу, а губы у него не шевелятся. Просит меня, чтобы я не пугалась. «Вера Ивановна, - говорит, - нам надо о многом поговорить. Не сразу, но о многом.» А я молчу и ни слова даже подумать не могу. Оглянулась – сзади никого, снова в зеркало глянула – а и там никого уже нет. Воду открыла, руки в воде подержала: коли к худу – унеси вода беду от нас подальше, коли к добру – дай ума и разумения понять и поступить правильно. Вышла из ванной. Ладушка внимательно на меня посмотрела, приобняла и молча уложила в постель.
               
6  С того вечера стала я путешествовать во сне, но помнила только встречи с Тимоней. Постепенно, как будто сама собой, в памяти выстроилась история Тимофея Ивановича. Оказывается, не знаю, каким наитием, я назвала его правильно. Изначально этот молодой человек носил имя Тимофея, сына Иванова. История Тимофея Ивановича обрастала деталями. Он был первым и единственным ребёнком у родителей. По закону должен был наследовать дом и дело отца. Отец сапоги шил для князя, да не только в своей округе. Далеко разошлась слава отца-умельца. А Тимоня всё из дома рвался - мир посмотреть, да не только посмотреть, но и завоевать. Дар телепата и ведуна помутили его разум. В общине держать его не стали, отлучили. А потом получил он наказание от высших сил: бессмертие даровали и к дому привязали. Из века в век жил он в самом неимущем доме своего рода, берёг людей, способствовал процветанию семьи. А если по недосмотру родителей ребёнок погибал, то век жил впроголодь, в холоде и грязи. Оттого в старика превратился, как обычный человек, а не бессмертный. Тимоня понемногу опомнился, отрёкся от своих желаний и амбиций. Стал просить Господа о прощении. Он просил жизни простого человека, хотел умереть и уйти на небеса, чтобы встретиться со своими родителями, прощение у них вымолить. Быть душой человеческой, а не домовым, существом подневольным, хоть и с характером.
  Вскоре я привыкла к присутствию Тимофея Ивановича в моих снах, к безмолвным беседам с ним. Дочка ни о чём не спрашивала, жила спокойно и сосредоточенно, пока новое событие не выбило нас обеих из колеи. Мы ходили на приём к врачу в консультацию. Ладушка вышла взволнованная, но виду не подала. Сказала, что всё хорошо. Виктор позже сознался, что у мальчика сердцебиение хорошее, четкое, а у девочки – едва слышное. Велено больше гулять, хорошо питаться и есть побольше фруктов. Я старалась не волноваться, но моё сердце с каждым разом всё больше подводило. Получалось, что не я за дочкой приглядывала, а дочка за мной. Время шло, и зима не задержалась. В начале зимы появился новый член семьи.

7  С самого утра было неспокойно. Ладушка, округлившаяся, с большим животом, ходила по квартире осторожно, а по улице гуляла исключительно с мужем, который оберегал каждый её шаг. В то утро она несколько раз прислушивалась, подходила к входной двери, потом-таки открыла её, повернулась ко мне и развела руками. В квартиру вбежал худой большеглазый котёнок, серые его пятки и спинка сверкнули и скрылись на кухне. Пока мы с Ладушкой дошли до кухни, котёнок уже прочно стоял на скамеечке Тимофея Ивановича и уплетал его ужин за обе щеки. Слышалось урчание и редкое повизгивание одновременно. Мы с Ладушкой переглянулись и дружно рассмеялись. Нахальный гость насытился, совершенно без всякой боязни стал вылизывать свои лапки, умываться, потом растянулся на скамеечке и мирно заурчал. Мы снова переглянулись с дочерью. Не сговариваясь, сели пить чай, наблюдая за неожиданным членом семьи. Скоро котёнок спрыгнул на пол, прошёлся по кухне, обнюхал углы, потом подошёл к балконной двери и отчаянно стал скрести лапками. Конечно, дверь ему сразу отворили. Котёнок резво обежал балкон, облюбовал в углу картонную коробку с мятой бумагой и быстренько совершил свои делишки. Управившись, он деловито нагрёб бумагу на результат своих стараний, и также деловито вернулся на место, где только что поел и отдохнул. Надо сказать, что его деловитость убедила сразу: наш! Виктор долго смеялся. Он сказал, что котёнок ведёт себя как Суворов: быстрота и натиск. Одним словом – генерал. Так и приклеилась к котёнку кличка Генерал. Мы с Ладушкой звали его Геником. Самое главное, со стороны Тимофея Ивановича никакой реакции не последовало. Геник прижился сразу, пришёлся, что называется, ко двору.
    Семья жила ожиданием главного события. Всё подчинялось этому. Как раз за два месяца до появления малышей, я снова в зеркале ванной увидела Тимоню. Я уже знала, что это Тимофей Иванович, но всматриваясь в грустное молодое лицо, никак не могла назвать его по имени. Это был Тимоня, и всё тут. Тимоня уже не пугал меня, мы говорили телепатически, но понимали друг друга абсолютно. В этот раз Тимофей Иванович поблагодарил нас за котёнка. Кто бы мог подумать, что этот котик – домовёнок, сынок Тимони, и что появился в квартире с его позволения.  Он так и будет жить с нами, если мы не будем против, в образе котика, а когда нужно – домовёнком. Тимоня с грустью попрощался со мной. На мой вопрос, почему прощается, он ничего не ответил. Сказал только, что от меня подвиг потребуется, чтобы малыши родились здоровыми. Я нужна буду девочке. Ей не хватает энергии жить, а энергия рода затухает и уже не может быть защитой детям. Сказать, что я всё поняла, не могу, но с этой минуты тревога поселилась в душе и уже жила там постоянно. Ладушка прочитывала душу насквозь, украдкой вытирала слёзы. Изо всех сил старалась приласкать, приобнять, поговорить, поднять настроение. От этого тревога только усиливалась.

8   Вечером пришёл Виктор и объявил, что у него завтра выходной, а через два дня Новый год, так что всё это время он намерен провести с нами. Геник тут же забрался к Виктору на плечи и даже сумел на них улечься. Он так смешно топтался, что рассмешил всех. С шутками и прибаутками поужинали и рано улеглись спать. Никто не ожидал, что роды у Ладушки начнутся так рано и так внезапно. Скорая помощь приехала быстро. Виктор помогал собраться и поехал с Ладушкой в машине. Меня оставили дома. Тимофей Иванович велел мне лечь, потому что мои силы будут нужны. Я ни о чём не спрашивала, просто повиновалась. Сердце то грозилось выскочить, то замирало совсем. Видимо, я-таки задремала, потому что стала видеть роддом, палату, куда определили Ладушку, видела, как она корчилась от боли, но не издавала ни звука. Хоть бы уж крикнула разочек, думала я и снова вглядывалась. Потом Ладушку зачем-то окружили врачи. Почему-то Тимоня оказался там. Он, невидимый для всех, тенью обвил мальчика, которого только что приняла акушерка. Как только Тимоня растаял, мальчик звонко закричал, чем обрадовал всех. Потом вдруг врачи заволновались, забегали, стали колоть вены Ладушки уколами. Ладушка тихо лежала и молчала, а врачи заставляли её постараться ещё, уже ради девочки, которая могла задохнуться без её помощи. Господи, что ж такое там случилось? Может у них у обеих сил уже нет? Не знаю, как случилось, но моё волнение перенесло меня в родовую. Я легко перемещалась по всему помещению. Мне было удобно висеть под потолком и смотреть на всех сразу. Уколы возымели действие. Ладушка, наконец, застонала. Девочка появилась синяя, ручки-ножки плёточками. Врач почему-то сказал, что она умерла. Как это возможно? Я обхватила ребёнка всеми своими душевными силами, целовала и целовала её глазки и ротик, а потом почувствовала, что она вздохнула. Изо всех сил я закричала, что малышка жива, жива! Но услышала только детский плач. Стало холодно. Потом сильные руки быстро помыли меня в чём-то теплом и крепко запеленали. Когда положили под теплую настольную лампу, покой и нега захватили меня полностью.

9  Год спустя мы с Тимоней, взявшись за руки, наблюдали сверху, как спят в своих кроватках близнецы, как встают и по очереди подходят к близнецам то Ладушка, то Виктор. Как мирно спит на скамеечке котейка Генерал. Пока малыши не умеют ходить, мы можем побродить по астралу в своё удовольствие. Тимоня всё реже соглашается на такие путешествия: он нашёл своих родителей, душа его успокоилась, с тех пор он почти не покидал ночью маленького Тимофея, даже иногда поругивал меня за излишнюю любовь к астральным прогулкам, считал, что маленькая Верочка дороже всего на свете, и надо просто жить и радовать родителей.
               
      
               


    


Рецензии
Чудесный рассказ! Зацепил с первых секунд! Читала с огромным интересом, не отрываясь. Невероятная история! Порадовало, что со счастливым концом!
Спасибо Вам за это удовольствие!
С уважением,

Алия Берш   25.09.2025 11:07     Заявить о нарушении
Дорогая Алия!
Спасибо Вам за тёплые и искренние эмоции.
Рада и от души благодарю.
С теплом.
Татьяна

Татьяна Белокурова   27.09.2025 10:46   Заявить о нарушении