Мы гроверы. Жорик

Мы на «девятке» ехали в гости к Жорику. У Сени отвалилось зеркало заднего вида, поэтому он был зол.
— Е..ный в рот, — ворчал он, — почему Жорик живёт в такой залупе? Как же он меня за..ал.

Никто не любил Жорика за его охуевшее эго и богатых родителей, которые часто ездили за границу и привозили ему ништяки. Мать Жорика была дипломатом, а отец — пилотом, поэтому практически всё своё время он проводил один в большом доме с садом и гамаком. Лично я его не любил, но, как говорили пацаны, «не культурно отказываться от приглашения». Чтобы не приезжать пустыми руками, мы везли три бутылки коньяка, которые невыгодно обменяли у Сениного бати на три канистры солярки, которые мне дал дворник со стройки, где я охранял, за то что я закрывал глаза на то, что он п..дит щебень и кирпичи.

Мы припарковались во дворе.
— Ну что, приехали, парни, выгружаемся на..й.

Жорик нас встретил пьяным и без футболки; его сиськи меня смущали, поэтому я попросил его одеться.
— Ну что, пацаны, как добрались?
— Нормально, — ответил я, — подарок тебе привезли.

В авоське тарахтели три бутылки коньяка.
— Во, это ни..я себе — так наливайте, чего стоите!

Мы переместились в сад. Жорик достал рюмки. Коньяк пахнул кофе — приятно, пахнул кофе. Я разлил, все выпили; Блев сорвал с дерева зелёное яблоко и закусил. Мы болтали о всякой х..не: о работе, о том, как партия подавляет проявления индивидуальности у обычного народа, о стройке, о будущем следующего поколения и, конечно же, про травку.

Так мы угомонили две бутылки. Жорик подобрел как никогда.
— Пойдёмте ко мне в дом, пацаны, я вам кое-что покажу.

То, что он хотел показать, мы и так все хорошо знали: Жорик хотел показать нам свою коллекцию наркоты. Иногда мне казалось, что именно из-за неё Витася, Сеня и Блев так любили к нему ездить. Мы зашли в комнату; за кроватью лежала коробка из-под обуви — Жорик всегда любил шиковать, что это коробка от кроссовок, которые ему мать привезла из Египта. А в коробке лежало… Да чего там только не было.

— Мескалин, амфетамин, сальвия, какие-то старые марки ЛСД (наверное, уже выдохлись). Есть грибы, дурман, мускатный орех — что хотите, пацаны, то и берите, мне пох.й, для вас ничего не жалко.

Мы переглянулись. Я сказал за всех:
— Да мы это… как-то по траве, чисто.

— Ну по траве так по траве, — махнул рукой Жорик.

Он достал ещё одну коробку из-под обуви (туфли итальянские, мать из Португалии привезла). Там было много свёртков; каждый подписан — всё это были сорта травы, которые по каким-то бокам оказывались у него. АК-47, Narc Kush, OG Kush ,Gorilla Blue, Purple...  Я взял один свёрток. На нём не было никакой надписи: прикол был в том, что этот свёрток был сделан из табеля Жорика за девятый класс.

— Жорик, в чём прикол? — спросил я. — Ты зачем пятку в табель завернул?

Он посмотрел на меня с изумлением:
— В смысле, б..ть, табель?

— Ну вот, твой табель за девятый класс.

Я отдал ему свёрток в руки.
— Вот это ни..я себе — а я думал, я его на речке потерял.

Мы засмеялись.
— Ну это понятно, — сказал кто-то. — А что внутри?

— А то, что внутри, такого, пацаны, больше нигде не найдёшь. Был один умелец из деревни, он выращивал… Старшаки у него всегда брали, ну и мы подсуетились на выпускной давно ещё. Не во что было завернуть, вот она и оказалась в табеле.

— Жесть, конечно. А как она вообще называется? — спросил Сеня.

— Да никак, — ответил Жорик. — Никак она не называется, и человека, который это выращивал, уже давно нет в живых. Раньше наши деды выращивали лютые вещи, пока коммунистическая партия всю эту лавочку не прикрыла, но в селах ещё оставались умельцы, которые практиковали это ремесло. Хоть это и не совсем законно. Да похуй, чего я тут перед вами распинаюсь — пойдёмте, я вам забью, сами попробуете; заодно деда помянем.