Алевтина

Александр Дунаенко             
Алевтина была стройна, длинноволоса, носила обувь 34 – 36 размера, питала слабость к вегетарианской пище. Летом я приносил и ссыпал ей в ясли целые охапки сочной редиски и морковки.
Хрен она не любила. По-видимому, он напоминал ей что-то мясное.
Аля любила меня, но в ту злополучную весну глаза её вдруг затуманились невыразимой тоской. Жена каждый вечер стала подолгу смотреть на меня, и я понял, что она просится на улицу. Одна. Я долго объяснял ей, что там грязь и пока туда нельзя, но Аля плакала и ничего не говорила.
Однажды я встретил её на выходе из подъезда с глазами, которые в полумраке блеснули несколько раз зелёным огнём.
Я пытался её удержать, но она неслышно проскользнула мимо меня и растаяла в вечерних сумерках.
Под утро пришла усталая, но довольная. От неё шёл сильный запах духов, алкоголя, и, как мне показалось, кошек.
Аля упала на кровать лицом вниз и заснула, как убитая. Сонную, я её разул, причесал, поцеловал в нежную кожу лба и погасил свет, который горел в моей квартире всю ночь.
В жизни человека бывает всякое. И, если обращать внимание на досадные мелочи, то самая хорошая семья окажется под угрозой распада. Люди должны, прежде всего, понимать друг друга.
Я решил понять Алю и никогда не напоминал ей о прискорбном случае, который стоил мне прядки седых волос на левом виске.
Откуда у женщин иногда бывает такая сильная слабость? Откуда она берётся? И откуда мужчины угадывают про это? Почему иногда они собираются вокруг какой-то одной женщины, и, глупо улыбаясь, ходят за ней с повизгиванием целыми стадами?
Моя Аля ведь ни в чём не испытывала недостатка…
                …Нойберт…
                …я был у неё первым мужем…
…Сколько раз я им обьяснял, что Аля замужем, и не надо посторонним мужчинам провожать её домой, дарить цветы и Голонов, а они продолжали и даже тихонько выли по ночам под окнами.
Наутро выемки и дыры в асфальте были полны солёной влаги. В лужах весело отражалось восходящее солнце. Его ослепительные зайчики, подрагивая, сидели на потолке моей комнаты.
Жильцы нашего дома приспособились под моими окнами собирать соль, которая к концу дня причудливыми фигурами обозначала высохшие лужи. Правда, желающие поживиться на дармовщинку, вскоре поплатились за свою жадность. Бесплатная соль не содержала в себе профилактической дозы йода, в результате чего многие скареды улеглись в больницу с отчётливо выраженными признаками заболевания зобом.

Утром в четверг апреля мы с Алей не пошли на работу. Автобусы ходили так плохо, и все, кто хотел попасть вовремя, так злобствовали, что остальным уже ничего не оставалось, как идти домой.
Мы с Алей уселись на скамеечке на нашем Октябрьском бульваре среди свежей зелени. Роса равномерным слоем лежала на девственных былинках. Воробьи весело чирикали свою неторопливую песню. В оранжевых лучах вставало улыбающееся солнце.
На скамейках царила теснота: в это утро многие не попали на работу. –
- Я давно хотел с тобой поговорить, - миролюбиво сказал я Але. -_Я знаю, мы с тобой очень любим друг друга, но в последнее время в наши с тобой отношения стали безраздельно вмешиваться твои естественные наклонности. Я ни в чём не собираюсь тебя упрекать, но, поверь, эти весенние настроения носят нездоровый характер, что глубоко и основательно меня огорчает.
- Я чувствую, что со мной творится что-то неладное, погасшим голосом и с готовностью стала отвечать мне Аля. – Я тоже давно хотела тебе об этом сказать, но щадила твою неопытность.
                Грустный рассказ Али
Когда с первым потеплением в нашу широкую форточку стал проникать волнующий воздух весны, я потеряла всякий покой и душевное равновесие. Меня неудержимо повлекло на просторы улиц вечерней порой. Мне захотелось живого участия в моей судьбе других людей, кроме тебя. Всё что я могла рассказать о себе, ты уже знал наизусть. В моём разгорячённом  сознании возникла неотвязная мысль о новых друзьях и товарищах. Я стала выходить на бульвар и обращать на себя внимание молодых людей, особенно мужчин. Мне так и хотелось каждого из них в отдельности погладить, приласкать…
Весна ещё не вошла полностью в свои права, а я уже надевала самые лёгкие и яркие платья. Наверное, я выглядела у нас на бульваре немного необычно, ведь все ходили ещё в пальто…
Прошлым летом… ты тогда был в командировке… я познакомилась с одним, очень умным, молодым человеком. По образованию он был философ, и всё тянул меня на речку. Достал где-то большой трёхколёсный велосипед и как-то в выходной приехал за мной. Мне было так неудобно… - Кто я такая тебе? – спросила я. Не жена, не сестра. Уселась на заднее сиденье в своей лучшей полупрозрачной юбке из светлого шифона, и мы помчались быстрее ветра. Из-за быстроты вращения педалей, которые размещались на переднем колесе, его ног не было видно. Только колени часто-часто мелькали в голубом воздухе. Руками я забралась к нему под рубашку, держалась за его упругое работающее тело и пищала от восторга.
На речке он стал рассказывать о Саймоне, Гарфункеле и Горфинкеле, не сводя с меня восхищённых глаз. Я вся просвечивалась под платьем и старалась ещё попасть между молодым человеком и солнцем. От счастья он совсем потерял голову, целовал мне руки и читал стихи. Я даже запомнила несколько строчек: «Череп на череп, к челюсти челюсть – меняй надоевший труп…». Люблю интеллигентных людей.
Весь день мы провели с ним на речке, взявшись за руки. Я не купалась: мне было совестно перед ним раздеваться, а он смеялся и говорил, что я ещё ребёнок…

Со вниманием я выслушал увлекательный рассказ моей супруги. Спокойно вытер пот с лица, позеленевшего, как весенняя травка. – Аля, - сказал я жене, - мы с тобой умные, образованные люди. На наше образование государство затратило много денег. Человек сам хозяин своей судьбы. Нашу семью мы создаём своими руками. Хотя я тоже могу привести в пример строчки стихотворения, где автор утверждает, что в этом, в немалой степени, замешаны и ноги. Стихи вообще мешают человеку жить. Мы с тобой вместе должны подумать, как установить в нашей семье здоровый климат. Я ничего не имею против твоих увлечений, это может случиться с каждым. Но, если к тебе придёт любовь? И ты забудешь о моём существовании? А с любовью не шутят. Мало ли дров может наломать влюблённый человек! Сегодня он влюбился, жену, детей бросил, а завтра – Родину продаст, за иностранца может замуж выйти… С любовью нужно бороться.
Аля согласно кивала головой.
А я продолжал изложение своих мыслей. Я давно собирал и таил их за пазухой.
Почти всякое душевное страдание можно загладить и даже свести на нет страданием физическим. Аля, - сказал я, - давай посмотрим друг другу в глаза и решим: сможем ли мы, для сохранения нашей семьи, принять на себя физические страдания? - Да, - беззвучно прошептала моя жена и уткнулась благодарным носом в мою широкую волосатую спину.
Догорал закат. Люди возвращались с работы. На скамейках уже сидели парочки, которые хотели жениться в этом году.

Несколько дней я провёл в раздумьях. Какой безвредный и доступный вид физических страданий можно применить для моей нежной Али? Я не решался обратиться за советом к товарищам. Не нужно выносить сор из избы, особенно в том случае, когда дело касается такого тонкого и сугубо личного вопроса, как любовь. В одном из справочников я прочитал, что самая мучительная боль – зубная…
В субботу вечером, после ужина, я изложил Але свои соображения. Мы вместе обрадовались возможности восстановления в семье добрых отношений. В процедуру решили никого не вмешивать, и обойтись собственными силами.
На следующее утро я нагрел воду, налил в таз. Рукава засучил до локтей и протёр ладони одеколоном «Среди лип». Жена искупалась, надела чистую рубашку. Оба мы сознавали важность и ответственность предстоящего шага.
Учитывая возможные осложнения, я скормил Але кусок ливерной колбасы, которую свободно приобрёл в «Гастрономе» в прошлый четверг. Даже, ели бы на следующий день моя супруга не смогла пользоваться ртом, то он ей всё равно бы не понадобился: она обрела равнодушие к пище, по крайней мере, на трое суток.
Щипцы, нож, долото и молоток я аккуратно прогрел на огне, чтобы избежать заражения полости рта. После всех необходимых приготовлений, Аля уселась в кресло. Чтобы она не дёргалась и вела себя спокойно, ей в руки я дал цветной телевизор. Длинные пышные волосы узлом привязал к батарее. Сам сел к ней на шею, зажал голову бёдрами, чтобы ртом кверху, и крепко ухватился щипцами за зуб мудрости. Во всю громкость играл проигрыватель. Что-то торжественное, воодушевляющее, кажется, из Бетховена. Музыка произвела на Алю неизгладимое впечатление. Слёзы ручьём полились из её глаз. От избытка чувств она даже мычала. Она продолжала мычать даже тогда, когда всё было кончено, и зуб мудрости со звоном упал в хрустальный бокал.
Утром сосед из 64-й квартиры поинтересовался, не купил ли я корову? Я сказал, что нет, но он не очень-то поверил и потом, при каждом удобном случае, заводил разговор о породах крупнорогатого скота, о том, что, дескать, своё молоко – оно, конечно, лучше. Когда жены не было дома, я даже как-то пригласил его к себе в квартиру и, как бы, между прочим, провёл по всем комнатам, чтобы у него из головы вылетела всякая дурь. Но сосед нашёл на кухне бутылку с магазинным молоком, потряс её на свет, сказал: «Густенькое», хихикнул, погрозил мне пальцем и ушёл.
На улице ко мне стали приставать люди и шёпотом пытались уговорить продавать им молоко за двойную плату. Я не мог удержаться от искушения и два месяца закупал оптом фляжное молоко и продавал в разлив. Жена исправно мычала, так как зубы я ей изредка продолжал выдёргивать, и это давало возможность даже усиленно разбавлять продукт водой.
Мне кажется, сила авторитета моей фирмы-фермы была настолько велика, что вскоре я смог бы торговать и обычной водой из водопровода, но мне скоро наскучило это занятие. Тем более, что я был больше поглощён созданием уюта у домашнего очага, микроклимата семейных отношений, и интересы коммерческого порядка как-то, сами собой, отдвинулись на второстепенный план.
Аля держалась молодцом. Она прикладывала к дёснам грелку и полоскала рот настойками из целебных трав. В зеркало Аля больше не смотрелась, а разрезы на юбках позашивала: опасалась сквозняков, которые могли дурно повлиять на её зубы. Свободного времени у Али почти не оставалось. Я стал заглядываться на хорошеньких женщин. Нам, мужчинам, это простительно…

Я не ставил своей целью варварски повыдирать все зубы жене и тем превратить её в шамкающую старуху. Удаление зубов я производил строго через один, в шахматном порядке. Аля, когда очень хотела, могла есть, стучать зубами от холода и смеяться белозубой улыбкой. Правда, когда моя Аля смеялась/а она уже начала это поделывать/, то люди, которые вокруг неё находились, смеяться сразу переставали и, под разными предлогами, незаметно рассеивались.
Исследовав это явление, и тщательно его проанализировав, я пришёл к выводу, что, пожалуй, для моей жены можно подыскать подходящую работу, где с большой эффективностью будет использоваться её привлекательная внешность. Я обратился в английское посольство с предложением использовать Алю для разгона демонстраций в крупных городах туманного Альбиона. Однако, послы отреагировали несколько странно: они собрали свои ценные документы, зубные щётки и мази от сибирских комаров, сели в вертолёт и покинули пределы нашей страны. Вскоре по радио они заявили ноту Советскому правительству, в которой обвинили нас в умышленной психологической диверсии, рассматривая визит моей Али в посольство почти как террористический акт. Мне их поведение было непонятно. Я думал: если не нравится человек, не нужен – не берите. Чего шум на весь мир поднимать?
После того, как здоровье моей супруги поправилось, и зубы, которые мешали нам жить, перекочевали в хрустальный бокал, мне стало казаться, что её вид несколько оскорбляет мои эстетические воззрения. Когда жена, расчувствовавшись, улыбалась, мой взгляд невольно перемещался на сервант, к хрустальному бокалу. Использовать возможности такой примечательной внешности не удалось, и я стал подумывать о том, как бы улучшить оформление лица моей супруги, учитывая, чтобы это не отразилось на наших супружеских отношениях. Но прежде я решил посоветоваться с Алей. Со стороны я, конечно, видел, что её состояние уравновесилось. Она много спала, хорошо кушала, в тёплые погожие дни игралась во дворе в песочке.
Аля сказала, что знакомиться с кругозором рыщущих по Октябрьскому бульвару эрудитов ей почти не хочется, но, в принципе, она бы не возражала, если бы  для профилактики я что-нибудь придумал. Ко мне Аля испытывала, по её словам, чувство прямолинейного и равномерного уважения, и даже заметила, что от меня она уже немножко без ума. Мне, как и всякому мужчине, было очень приятно, что женщина по мне сходит с ума, и я решил довести дело до конца.
Раскладывая по вечерам на полированной поверхности стола, изъятые зубы моей супруги, я впервые обратил внимание на их необыкновенно красивую форму. – Вот бы, поставить Але такие же, но золотые – подумал я.

Я люблю труд. Когда-то он обезьяну сделал человеком. Потом человек стал стремительно устраивать себе один, два и более выходных в неделю. Может быть, в будущем, общество разделится на две половины, из которых одна возьмёт на себя весь труд – Это будут машины, а другая – их машины ещё долго будут называть людьми, - другая займётся выращиванием естественного волосяного покрова на незащищённых участках тела.
Любовь к труду у меня не пропала даже тогда, когда я пошёл на работу. Приходя домой, я ел, и непременно находил себе дело, полезное для дома для семьи: чинил утюг, менял отопительные батареи, вышивал на пяльцах. Соседи приходили ко мне за советом, журнал «Наука и жизнь» ежемесячно благодарил меня за «маленькие хитрости», хотя и не решался обнародовать мои скромные изобретения.
Когда я занимался в школьном кружке «Умелые руки», учитель обратил внимание на мои выдающиеся способности. Я сам сделал красивые элегантные подковки из листового железа и, довольно удачно, подковал школьного кота Алексея. В тихие часы утренних занятий он бегал по коридору, как маленькая лошадка, и все мы замирали от восторга, прислушиваясь к цоканью маленьких подковок.
Навыки в слесарном деле я использовал, чтобы превратить рот супруги в ослепительные россыпи драгоценного металла. Приобретённые у приятеля золотые кольца я распилил, выпрямил, порезал на кусочки, равные длине зубов моей Али. Работал чисто, на газетке. Любовно обтачивал каждый зуб. Полировал бархоточкой. Торопиться было некуда, поэтому я целиком занялся качественной отделкой протезов. В один из вечеров, я даже чуть не наделал глупостей. Я испытал на себе влияние мещанских веяний и решил нарезать на золотых зубах узоры. Что-нибудь из национального орнамента, или пейзажа Шишкина. Но потом подумал, что моя жена не лошадь, в зубы ей я никому не дам заглядывать, и продавать не собираюсь. В узорах же будет застревать пища. Пока это её вычистишь, например, из соснового леса.
Друзья приходили ко мне в гости, и я видел в их глазах неподдельное изумление, уважение к моему искусству, терпению и усидчивости.

Я сидел у раскрытого окна. Тёплый летний ветер шаловливо трепал мои пышные волосы. Из глубины комнаты на мой рабочий стол падал жёлто-красный свет от трёх свечей, которые стояли в неправильном порядке.
Времени было за полночь. Густой мрак, окутывающий неосвещённые свечами предметы и пространства, а также монотонная тишина способствовали моей сосредоточенности. Я мог отдаться работе до конца, не отвлекаясь, не разбрасывая себя по мелочам.
В эту ночь я заканчивал работу. Четыре зуба оказались лишними. Маслом каши не испортишь, –  подумал я, а для золотого зуба во рту место всегда найдётся.
Скрипнула дверь. От возникшего сквозняка свечи затрепетали, грозя совсем погаснуть. Вошла Аля. Её глаза были заплаканы, она даже не причесалась. Аля высказала мне цель своего позднего визита. Её немножко мучили размышления по поводу предстоящей операции. Она говорила, что мы, наверное, чересчур увлеклись её зубами и совсем забыли, для чего мы это делаем. По мнению Али, мы увлеклись формой и допустили существенный её отрыв от содержания. Аля уже давно забыла о своих ошибочных устремлениях. Былые страсти уже не будоражили её сердца. В сердце остался только я. Обо мне она только и думала  днём и ночью. Она думала: что ещё я собираюсь с нею сделать?
Я было хотел возразить Але на её необоснованное выступление. Ведь у нас уже существовала обоюдная договорённость…Но я заметил в её глазах наличие какого-то болезненного блеска и не стал вступать в пререкания с бедной не выспавшейся женщиной.
Но, так или иначе, в этот раз я решил проявить твёрдость характера и не поддаваться упадническим настроениям. Утром я высказал это Але, взял молоток, зубило и попросил её открыть рот…

К жене вернулась прежняя красота. Кроме того, она стала намного дороже мне и всем нашим родственникам.

Дни текли за днями. О моей семье по городу распространилась слава. Жёны мужьям в пример ставили меня, мужья жёнам – мою Алю. Товарищи из исполкома снимали головные уборы в знак приветствия, когда встречали нас на улице. Нас освещала печать, в нашу комнату установили телекамеру с микрофоном для демонстрации идеальных супружеских отношений. Мы уже могли жить за счёт авторских гонораров. Супружеская жизнь оказалась нашим призванием, и корреспондентам мы дружно клялись, что мечтали об этом с детства и думаем посвятить браку всю свою жизнь.
Но сколько такое могло продолжаться? Я три раза выливал в раковину мышьяк, который, непонятным образом, оказывался у меня в чашечке с кофе или во взбитых сливках. Не выношу его дурацкого привкуса. Об этом я неоднократно ставил в известность свою миловидную жену. Приветливо мне улыбаясь, Аля отвечала, что всё понимает, что так делать нельзя, но она не в силах с собой справиться…

21-го июля происходила чудесная казахстанская ночь. Заглушённые уличными фонарями звёзды не резали  изумлённого взора. Из-за сплошного ремонта дорог стояла обильная тишина, а в уютных лабиринтах канав, созданных могучей рукой человеческого гения, многозначительно похрапывали сытенькие пьяненькие бичи.
 Во время наступления ночи, у меня появилось предчувствие, что я увижу какой-то таинственный, а, возможно, и страшный, сон. Против обыкновения, перед возложением себя на постель, я даже не принял успокоительной дозы левомицетина. Уже давно мною было замечено, что характер сновидений и их содержание находятся в прямой зависимости от состояния кишечника. Мёртвого прадедушку можно увидеть во сне не только перед дождливой погодой, но и после смешения молока, фруктов, тяжёлого селёдочного мяса и прочих мало совместимых компонентов, и преувеличенного употребления их в пищу на ночь.
В своём предчувствии я не ошибся. Мне приснился цветной широкоформатный сон о моей жене Але. У неё опять не хватало зубов, и она безжалостно мне улыбалась, призывая к новым, плодотворным, дерзаниям.
Я проснулся воодушевлённый, полный свежих сил и энергии.
Передо мной вновь открывались неизведанные перспективы! Я снова мог заняться созидательной деятельностью Зубы завтрашнего человека – это зубы нового типа! Довольно предназначать для них унылую процедуру пережёвывания! Зубы будущего должны необозримо расширить диапазон своего применения. Конечно же, это будут исключительно искусственные зубы. По достижении совершеннолетия, всем юношам и девушкам поголовно и безбоязненно будут выламываться их морально устаревшие зубы, а, на их месте, специалисты смонтируют новый совершенный агрегат, который сможет выполнять множество разнообразных операций: разрезание жести, стрижку овец, шинкование капусты, приготовление бифштекса, измельчение гравия и т.д.
Я изложил свои идеи в конструкторском бюро нашего завода. Начальник бюро несолидно рассмеялся. Секретарша Верочка сказала, что ей первой всё поменяют, у неё все зубы гнилые. А чертёжница Владислава Эрхольдовна вдруг изменила направление мыслей всего отдела и, как мне тогда показалось, испортила мне настроение на всю жизнь. Она заметила, что толчком к развитию моих смелых и оригинальных задумок послужил сон. Но – какой сон? Мне приснилась жена Аля, и у неё не хватало зубов…А такие сны обычно снятся накануне потери близких родственников. Так говорят в народе, а народ – он никогда не ошибается.
Близким родственником Али, её самым близким родственником, был…я…Холодный пот пробежал у меня по желобку спины и дальше. Решение проблем общечеловеческого масштаба перестало меня интересовать. Меня вдруг остро забеспокоила моя собственная судьба.
Я тут же отпросился с работы по уважительной причине и более двух часов бродил, как потерянный, по магазинам, то и дело натыкаясь на своих сослуживцев.
От судьбы, говорят, не уйдёшь. Но я всё же решил сделать отчаянную попытку, чтобы избежать её заключительного удара по моему организму. Нужно было попробовать уехать из родного и горячо любимого мною города, не дожидаясь решительной развязки.
И длинный зелёный поезд увёз меня далеко на запад, за многие тысячи километров от необозримой актюбинской области.