Москва 1812 года. Часть третья

11.  Ожидание Мира.

 «Привыкнув диктовать мир тотчас же по прибытии во дворец государя, столицу которого он завоевывал, император был удивлен молчанием, которое хранил на сей раз его противник.
Мир нужен был Наполеону как знак победы: «он пошел бы сейчас на самые легкие условия, лишь бы они немедленно положили конец борьбе… - писал Коленкур. - Он был готов эвакуироваться из России и удовольствоваться кое-какими мерами против английской торговли, чтобы спасти честь своего оружия».

Однако переговоры надо было еще завязать. Обычно побежденные сами проявляли инициативу.  Здесь же шел день за днем, а вместо белых флагов парламентеров только пожар размахивал своими красными лоскутами.

Наполеон, лучше других понимавший, в какое положение попала его армия, несколько раз пытался заключить мир с русским правительством. Он разрешил главному надзирателю воспитательного дома И. В. Тутолмину отправить работника дома Рухина в Петербург с донесением о состоянии воспитательного дома и использовал эту «оказию» для первой просьбы о мире.
 Письмо с предложением начать мирные переговоры Наполеон написал Александру в первый же день своего пребывания в Кремлевском дворце, то есть 3 сентября.
Филипп Рухин  доставил императору Александру  письмо: «Бедствия Москвы и ее жителей происходят, собственно, от самих обитателей, а не от французских войск. Император Наполеон для сохранения города и богатств жителей не уклонится от заключения мира». Формально это не было письмо Наполеона к Александру – письмо было подписано Мюратом.

 Через три дня, 9 сентября, Наполеон отправил личное письмо Александру I с отставным капитаном гвардии И.А. Яковлевым, который обратился к Наполеону за разрешением выехать в Петербург. В письме, переданном  помещиком Иваном Яковлевым говорилось:
 «Прекрасный и великолепный город Москва уже не существует. Ростопчин сжег его. 400 поджигателей арестованы на месте преступления… Пожарные трубы города Москвы были разбиты или унесены.
В добропорядочных столицах меня не так принимали: там оставляли администрацию, полицию, стражу, и все шло прекрасно. Так поступили дважды в Вене, в Берлине, в Мадриде. Я не подозреваю Вас в поощрении поджогов, иначе я не писал бы Вам этого письма. Но между тем, в Москве не забыли увезти пожарные трубы, но оставили 150 полевых орудий, 60 тысяч новых ружей, 1600 тысяч зарядов, оставили порох и т. д.

Я веду войну против Вашего Величества без враждебного чувства. Одна записка от Вашего Величества, до или после последнего сражения, остановила бы мой поход, и я бы даже хотел иметь возможность пожертвовать выгодою занятия Москвы... Если Ваше Величество сохраняет еще некоторый остаток прежних своих чувств по отношению ко мне, то Вы хорошо отнесетесь к этому письму. Наполеон».

Однако Александр I отправил нераспечатанным письмо Наполеона Кутузову, а Яковлев был посажен в Петропавловскую крепость.

В тот самый момент, когда Яковлев с письмом Наполеона выбирался из Москвы, царь пытался устроить в Комитете министров судилище над Кутузовым "за отдачу столицы без боя". Однако Комитет министров в своем решении 22 сентября (редчайший случай в правительственной бюрократии царизма) не поддержал самодержца, оставив Кутузова главнокомандующим.


22 сентября Наполеон направил в лагерь Кутузова в село Тарутино своего генерал-адъютанта Жака Лористона за пропуском для проезда в Петербург, напутствуя его приказом: “Мне нужен мир, он мне нужен абсолютно, во что бы то ни стало, спасите только честь”. Лористон пропуска не получил, но был принят Кутузовым, который отказался вести с ним какие бы то ни было переговоры о мире или перемирии и только обещал донести предложение Наполеона до сведения Александра I.

 Попытки Наполеона начать мирные переговоры высмеивал известный баснописец И.А. Крылов в басне “Волк на псарне”, которую в русской армии все читали наизусть.

Ответ ловчего Волку приводил всех в восторг:
… Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкурку с них долой.

Время шло. Константин умолял старшего брата заключить мир, избежать гражданской войны и гибели династии.  Его поддерживала императрица-мать и многие придворные. Но царица Елизавета призывала своего мужа к сопротивлению; она дни напролет готовила одежду и белье для раненых.
Александр проявил твердость, он поклялся продолжать войну до полной победы или падения его династии: «Я отращу себе бороду и скорее буду питаться черствым хлебом в Сибири, нежели подпишу позор моего отечества и дорогих моих подданных, жертвы которых умею ценить…».


12. Наполеон покидает Москву.

Наполеон ждал предложения о мире. Но ответа не было. Чтобы не сойти с ума, Наполеон  начал глушить себя работой. Хватался за все, что могло занять его мозг: реорганизация войск, устройство госпиталей, обеспечение снабжения.  Он управлял Францией и руководил Германией и Польшей.
Каждый день с эстафетами приходили донесения и отправлялись приказы, дававшие направление Франции и Европе».  Наполеон то и дело менял свои планы.

В последние дни сентября ситуация стремительно ухудшалась: коммуникации были перерезаны, чтобы раздобыть провиант, приходилось уезжать на 15-20 километров от города.   23 сентября был отдан приказ эвакуировать раненых французов в Смоленск.
24 сентября Наполеон предписал останавливать   французские войска, шедшие в Москву. Они задерживались в Вязьме, Гжатске.

27 сентября выпал снег. Хотя он таял сразу, но «с ним исчезли все иллюзии, которыми Наполеон старался окружить себя».

 1 октября впервые была перехвачена почта. Отсутствие писем сильно подействовало на солдат, на офицеров, на генералитет. Понял и Наполеон, что не сможет из Москвы руководить империей.
 Но он надеялся, что «император Александр остережется позволить ему провести зиму в Москве. Оккупация Москвы — не пустая вещь для русских помещиков, так как она лишает их доходов; крестьяне, которых заставили бежать из своих деревень, объедают губернии, в которые их направили; Кутузов и его генералы знают это очень хорошо и желают мира».

Сразу после победы над пожаром, 20 или 21 сентября, Наполеон в первый раз предложил идти на Петербург. Однако, пишет Сегюр, Бертье и «в особенности Бессьер без труда отговорили его.
 
Если бы Наполеон потратил в Москве  две недели на подготовку армии в 40-50 тысяч бойцов и затем бросился с ними на Петербург, - кто знает, чем кончился бы 1812-й год и сама наполеоновская эпоха? Но первые две недели своего пребывания в Москве Наполеон обречен был бороться с пожаром.
Ростопчин указывал, что в пожаре не было смысла, а между тем смысл был: напрасно потерянное, погубленное время.

 4 октября Наполеон вызвал маршалов в Кремль и   повторно  предложил им идти на Петербург. Поход  был отвергнут из-за приближающейся зимы и русской армии в тылу французов.
К тому же обострились национальные противоречия "великой армии". Эта проблема стояла перед Наполеоном с самого начала кампании 1812 года. 
Еще в начале июля, вскоре после перехода Немана, ему пришлось расформировать по этой причине немецкую Вюртембергскую бригаду, отказавшуюся выполнять приказы французских генералов.
Немцы враждовали с поляками, итальянцы - с хорватами, фламандцы - с валлонами и т. д.
В захваченной Москве национальная рознь армии "двунадесяти языков" проявилась с особой силой.

После отказа начать переговоры о мире Наполеону стало совершенно ясно: Москва - это ловушка, в которую его заманил Кутузов. И чем дольше он будет оставаться в этом городе, тем скорее он лишится всей своей армии. Однако теперь уже правила игры диктовал Кутузов. Противники поменялись местами. Отныне Кутузов становился "охотником", а Наполеон - "зайцем".

Наполеон придавал огромное значение взятию Москвы. Наполеон объявил Москву военным трофеем, раз в ней не осталось никаких местных властей, так как официальная депутация не встретила победителя.
В понятиях того времени "военный трофей" означал, что город отдается на разграбление армии.
Однако вначале Наполеон попытался придать этому грабежу организованный характер. Было определено даже "расписание" грабежа: сначала грабила Старая гвардия, затем - Молодая, потом корпус Даву и т. д. В конце значились инонациональные войска - немцы, поляки, итальянцы и др. .
Как всегда, еще не было приказа, а армия уже знала свое будущее. Напоследок солдаты снова прошлись по погребам. Развернулась грандиозная торговля мехами – все готовились к холодам.

Осознав тщетность переговоров о мире, Наполеон на 7 октября   назначил выход из Москвы.
7 октября «с раннего утра город кишел евреями и русскими крестьянами: первые пришли покупать у солдат все, что они не могли унести с собой, вторые – поживиться тем, что мы выбрасывали на улицу», - записал Бургонь. Интересно, что награбленного добра было так жаль, а вера в звезду императора была так сильна, что солдаты закапывали ценности в садах – они рассчитывали вернуться в Москву!

8 октября, двигаясь к Малоярославцу, Наполеон отдал приказ о разрушении Москвы: «10-го или 11-го, к 2 часам дня, предать огню склад с водкой, казармы и публичные учреждения, кроме здания детского приюта. Предать огню дворцы Кремля. А также все ружья разбить в щепы; разместить порох под всеми башнями Кремля…»

После эвакуации гарнизона следовало в 4 часа дня взорвать Кремль. «Следует позаботиться о том, чтобы оставаться в Москве до того времени, пока сам Кремль не будет взорван. Следует также предать огню два дома прежнего губернатора и дом Разумовского».

 В бюллетене от 11 октября Наполеон сообщил миру: «Этой древней цитадели, столь же древней, как сама монархия, этой первой резиденции царей, больше не существует!»

13. Французы ушли

В Москве остался маршал Мортье с отрядом в три тысячи человеком и своеобразным приказом - он должен был взорвать несколько зданий, дворцов, и прежде всего – Кремль.  Он был подорван в пяти местах. Пострадали Грановитая палата, Кремлевский дворец и частично башни и стены Кремля. Были разрушены здание Арсенала, Новодевичий монастырь. Снова занялся пожар.
 Подвели мины под колокольню Ивана Великого, однако по одной версии, фитили подмокли от дождя, по другой – кто-то из русских погасил пламя. Французский гарнизон вышел из Кремля 10 октября в 11 часов вечера.

Оставление Москвы французами на некоторое время погрузило город в полную анархию «Ночь после выступления Мортье была самой ужасной из пережитых нами, — пишет очевидец, бывший офицер немец. — Вместо радости от ухода врагов мы чувствовали только страх от взрыва Кремля и от ожидания худшей из смертей.


Рано утром 11 октября 1812 года русские вступили в Москву. Въехавшие в Москву казаки под начальством генерал-майора И.Д. Иловайского принялись грабить то, что осталось от французов. Следом за партизанами, а часто и опережая их, потянулись в город подмосковные крестьяне, вооруженные ружьями, награбленными в Москве или отнятыми у французов, «чтобы захватить недограбленное».
 
Эти разбойники бросились прежде всего к казначейству и разграбили оставшуюся там медную монету. К ним быстро присоединилась и московская чернь.

 «Разорили Москву, — писал полковник Толь 29 ноября 1812 года, — не столько французы, как приехавшие подмосковные крестьяне и дворовые люди»  «Подмосковные крестьяне, — свидетельствует А. А. Шаховской после ухода французов, — полагаясь на суматоху нашего вступления, приехали на возах, чтобы захватить награбленное».   Наши казаки даже  в Воспитательном доме занялись мародерством. Это продолжалось до тех пор, пока опять, заботами Тутолмина, Воспитательный дом не был снабжен полицейским (уже русским) караулом. Порядок восстановился.

Генерал-майора А.Х. Бенкендорф, назначенный комендантом города, подтверждает: «Город был отдан на расхищение крестьянам, которых стеклось великое множество, и все пьяные; казаки и их старшины довершали разгром. Войдя в город с гусарами и лейб-казаками, я счел долгом немедленно принять на себя начальство над полицейскими частями несчастной столицы: люди убивали друг друга на улицах, поджигали дома.
Наконец все утихло, и огонь потушен. Мне пришлось выдержать несколько настоящих сражений. Город, разделенный мною на три части, вверен трем штабным офицерам. Дворники исполняют обязанности будочников; крестьян, мною задержанных, я заставил вывозить трупы людей и павших лошадей».

Москва была изгажена до крайности.  Только на улицах (кроме колодцев, погребов и ям) валялось 11 959 человеческих трупов и 12.546 лошадиных.
Вот строки Петра Вяземского из Послания к Жуковскому из Москвы, в конце 1812 года:

«…Издревле край любви и красоты
Есть ныне край страданий, нищеты.
Здесь бедная скитается вдовица,
Там слышен вопль младенца-сироты;
Их зрит в слезах румяная денница
И ночи мрак их застает в слезах!
А там старик, прибредший на клюках
На хладный пепл родного пепелища,
Не узнает знакомого жилища,
Где он мечтал сном вечности заснуть,
Склонив главу на милой дщери грудь;…»


В первые же дни после ухода французов в Москву приехал Ростопчин, 16 октября в столицу возвратился обер-полицмейстер Петр Ивашкин, к концу октября, - гражданский губернатор Николай Обрезков.

Через две недели после ухода Наполеона вернулся в Москву архиепископ Августин с главными московскими святынями - Владимирской и Иверской иконами Божией Матери. Он остановился в Сретенском монастыре.

Ростопчину пришлось решать в эти дни проблему: возвращавшиеся в город москвичи предъявляли претензии, увидев свое добро в чужих руках. Устраивать по этим поводам следствие было хлопотно, и Ростопчин легализовал передел собственности, постановив, что «все вещи, откуда бы они взяты ни были, являются неотъемлемой собственностью того, кто в данный момент ими владеет», и что по воскресеньям у Сухаревой башни эти вещи можно продавать.
 
«В первое же воскресенье горы награбленного имущества запрудили огромную площадь, и хлынула Москва на невиданный рынок!» - писал Гиляровский. Можно представить, как скрипели зубами хозяева, встречая свое добро у жиганов на Сухаревке!

В ноябре Александр I  повелел Ростопчину начать составлять списки тех, «которые особо претерпели». Полиция составляла опись бесхозного имущества. На нее же были возложены обязанности по раздаче бесплатной пищи нуждающимся. Тогда же было создано «Сословие попечителей призрения разоренных от неприятеля в 1812 году» - организация собиравшая пожертвования, хранившая и выдававшая их по рассмотрении прошений.
 «Сословие» находилось под покровительством императрицы Елизаветы Алексеевны, о расходовании денег попечители отчитывались лично перед царем. Хотя «Сословие» должно было заботиться обо всех пострадавших, но большая часть из 6 миллионов 364 тысяч рублей, выданных к моменту закрытия «Сословия» в августе 1817 года, досталась погорельцам Москвы.

В декабре император ассигновал на помощь московской бедноте два миллиона рублей, а в феврале 1813 года еще два миллиона были пущены на покупку хлеба казенным (государственным) крестьянам Московской губернии.
Оставшимся без средств к существованию чиновникам и разночинцам было назначено содержание – первым 25 копеек, а вторым – пятнадцать копеек на человека в день, которые выдавались раз в неделю в полиции.

Тогда же английский парламент выделил погорельцам Москвы 200 тысяч фунтов стерлингов, однако эти деньги до назначения не дошли – их пустили на военные нужды.

 14.Возрождение Москвы.

Город быстро набивался людьми. В декабре возобновившиеся «Московские ведомости» писали следующее: «Нет места, годного для жилья, которое не было бы уже занято. Торговля и промышленность распространяются с удивительной быстротой».

В феврале 1813 года император Александр учредил «Комиссию для строения в Москве», которая имела в распоряжении пять кирпичных заводов и несколько рот солдат, которых использовались на стройках как чернорабочие.
 Для финансирования работы Комиссия получила беспроцентную ссуду на пять лет в размере пяти миллионов рублей. Разработкой нового генплана Москвы занимался Егор Челиев, директор первого отделения чертежной при комиссии для строений в Москве.

Чтобы в отсутствие генплана Москва не пала жертвой стихийной застройки, Комиссия разработала альбомы «образцовых проектов», по которым москвичам надлежало строить свои дома.  Если кто-то хотел хоть чем-то отличаться от соседей, то все изменения надлежало согласовывать с архитекторами комиссии.
Проект городского особняка разработал Осип Бове, который уже в 1814 году стал в Комиссии заведующим «фасадической части», а фактически – главным архитектором восстанавливаемой Москвы. 
Город был поделен на четыре части, из которых Бове достался центр - Тверская, Арбат, Пресня и Новинская улица. Кроме итальянца Осипа Бове, новую Москву создавали швейцарец Доменико Жилярди и русский Афанасий Григорьев.

Эти трое были молоды: Бове в 1813 году было 29 лет, Жилярди – 28, а Григорьеву – 32.
Весной 1813 года из разных городов начинаются съезжаться студенты и преподаватели Московского университета, а в августе в газете «Московские ведомости» было размещено объявление о возобновлении лекций.

В январе 1814 года Ростопчин рапортовал царю: «Честь имею повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества картину Москвы в ее нынешнем состоянии. В этом городе есть душа, тело и жизнь. В дворянском собрании 460 членов, в английском клубе их более 400. Театр Познякова, где даются спектакли в пользу бедных, не может вместить всех желающих получить места. Сбор превышает каждый раз 1000 рублей. В маскараде платили рубль серебром за вход. Там собралось 980 человек. Эти деньги идут в пользу инвалидов. Бега по льду реки возобновились, лавки заняты и завалены товаром».

 Современник писал о Москве: «С нами совершаются чудеса божественные. Топор стучит, кровли наводятся, целые опустошенные переулки становятся по-прежнему застроенными.  Нет худа без добра: после строительства улицы стали шире, те, которые были кривы, выпрямились, и дома начали строить больше все каменные, в особенности на больших улицах».
Из Москвы, которая до войны была забытой деревенской тетушкой, делали европейскую столицу: был спроектирован Большой театр, а перед ним – Театральная площадь. Манеж, Александровский сад с его портиком, и многое другое, доныне определяющее облик Москвы, возведено после пожара, в ответ пожару, в знак того, что сжечь Москву можно, а погубить – нельзя…


Император не посетил ни одного места войны: Бородина, Тарутина, Малого Ярославца и других, хотя из Вены ездил на Ваграмскине и Аспернские поля, а из Брюсселя – осмотреть поле сражения при Ватерлоо. 
Государь не любил вспоминать об Отечественной войне.
 Никакой памятник не был сооружен в честь храбрых русских, погибших  при Бородине.
Окрестные селения в нищите, и живут мирскими подаяниями, тогда как государь выдал 2 000 000 р. русских денег в Нидерландах жителям Ватерлоо, потерпевшим от сражения в сем месте в 1815 году.
Императору доставляло удовольствие вспоминать о пребывании за пределами России. Он считал себя инициатором освободительной войны от ненавистного ему наполеоновского владычества.


15. Храм Христа Спасителя

25 декабря 1812 года российский император Александр I издал манифест, по которому в Москве предполагалось возвести храм в честь победы России над армией Наполеона. Новый храм должен был стать олицетворением подвига русского народа и ознаменованием "благодарности к Промыслу Божию, спасшему Россию от грозившей ей гибели".
Храм Христа Спасителя строился почти 44 года: с 12 октября 1817 года по 1862 год. 
Примерно еще столько же он простоял действующим…

13 декабря 1880 года новому Храму присвоено наименование Кафедрального во имя Христа Спасителя Собора.

5 декабря 1931 года в 12 часов дня Храм-памятник воинской славы, Главный Храм России был варварски уничтожен.
Разрушение храма началось с разбора позолоченных куполов. После первого взрыва Храм устоял, пришлось закладывать новый заряд взрывчатки. В несколько часов все было кончено. Национальная духовная святыня России была превращена в руины...
Сейчас опубликовано множество воспоминаний очевидцев, повествующих о постепенном разборе крыши, о попытках свалить крест при помощи канатов, о том, как построенный на века храм пришлось взрывать несколько раз…

Немногочисленные уцелевшие скульптуры с фасадов храма позднее были вмонтированы в стену Донского монастыря.

На этом месте планировалось построить Дворец Советов (проект Б. Иофана, В. Щуко, В. Гельфрейха) с гигантской статуей Ленина наверху, но эти планы не осуществились.
В 1958-1960-х годах котлован, вырытый под фундамент Дворца, был использован для строительства открытого плавательного бассейна "Москва".


В 1965 году состоялся VIII пленум ЦК ВЛКСМ.  С приветственным словом выступил первый космонавт, побывавший в Космосе, Юрий Алексеевич Гагарин. И вдруг, он говорит… про взорванный большевиками храм!

Вот дословная цитата из стенограммы:
«На мой взгляд, мы еще недостаточно воспитываем уважение к героическому прошлому, зачастую не думая о сохранении памятников. В Москве была снята и не восстановлена Триумфальная арка 1812 года, был разрушен храм Христа Спасителя, построенный на деньги, собранные по всей стране в честь победы над Наполеоном. Я бы мог продолжать перечень жертв варварского отношения к памяти прошлого. Примеров таких, к сожалению, много».

Тогда, в 60-е годы, Брежнев Л.И., который любил Гагарина, мягко отказал первому космонавту, сославшись на отсутствие денег. Но прошли десятилетия, и историческая справедливость восторжествовала: Триумфальная Арка и Собор были восстановлены!

Восстановили Триумфальную арку в 1968 году и установили её у Поклонной горы. Внешне она была копией первой, но вместо камня и кирпича для её строительства использовали железобетон и гранит. Заново отлили и все 150 чугунных скульптур и горельефов.

В 1989 году было принято решение о восстановлении храма Христа Спасителя в точном соответствии с тем, каким он был, и в 1990 году с востока от бассейна был установлен закладной камень. В 1994 голу началась разборка бассейна «Москва», и уже через три месяца, 7 января 1995 года был заложен первый камень в фундамент возрождаемого храма.

Строительство шло намного быстрее, чем в XIX веке. 14 апреля 1996 года на Пасху Святейший Патриарх Алексий II совершил первое Богослужение под сводами Храма - Пасхальную Вечерню.

Уже в декабре 2000 года все работы по внешней и внутренней отделке были полностью завершены.
Новый храм отличается от прежнего стилобатной частью (сильно расширенным цокольным этажом), в которой разместились музей, зал Церковных Соборов, церковь Преображения, зал совещания Священного Синода, Трапезные палаты и различные технические службы.
В новом храме есть и некоторые старые части – мраморные памятные доски из обходных коридоров и фрагменты главного иконостаса. Еще некоторые фрагменты выставлены в музее храма.


После восстановления храм Христа Спасителя был сделан кафедральным собором митрополита Московского, и главные праздничные службы всегда проводятся в нем.




P.S.  Даты событий, так же как и численность армий, цифры потерь, часто по- разному называются разными авторами.


Рецензии