Неожиданный Гоголь 2

                СЮЖЕТНО-СТИЛИСТИЧЕСКАЯ МОДИФИКАЦИЯ
                КАК ПОЗИТИВНАЯ ТРАНСФОРМАЦИЯ
                КВАНТОВОЙ ПОЭТИКИ ПОВЕСТИ «ПОРТРЕТ»

     Задача этой работы — оптимизировать художественную стратегию воплощения приемов и средств квантовой поэтики на основе в высокой степени адекватного материала. Это повесть Н.В. Гоголя «Портрет», в которой талантливый, вплоть до гениальности, художник Чартков опускается якобы по причине бедности и даже почти нищеты до продажного ремесленничества, деградирует и гибнет. Сразу интерпретируем эту трагическую жизненную траекторию на языке квантовой реальности. Художник Чартков имеет талант видеть прекрасное, а в сущности вечное, вселенское в обыденных предметах окружающего мира. Это значит, что он художественно, творчески видит не обыденную предметность, а нечто, приближающееся к квантовой пустоте, к вечной текучести волн мироздания и прежде всего волн креативного сознания. То, что видит Чартков, - это не просто видение, а творческое созидание нового мира, испускание новых душевно-эстетических волн для грандиозной пустоты, очищающей мир от ограниченности, вещной тесноты, лабиринтов эгоцентризма, меркантильности, разобщенности, иерархического чинопочитания, порождающего рабскую комфортную бездуховность. И прежде всего речь идет о рабской позиции человека перед своими малодушием и безволием, о позиции, приводящей к тупику коллапсирования, схлопнутости, уходу из живейшего волнового пространства. Так вот, по нашему мнению, очень и очень талантливый художник Чартков, прикоснувшийся к очищающей и освобождающей пустоте (как и любой реальный, истинный художник), не мог так однозначно коллапсировать до смертельного во всех смыслах тупика. Почему? Да потому, что это противоречит волновой онтологии человеческого сознания. Как и любая сущность (не будем четко определять ее как частицу, субчастицу или луч, или волну), человеческое сознание, тем более творческое, есть конфигурация множества параллельных состояний, часто противоречащих друг другу. Художник, писатель, скульптор, музыкант могут вдохновенно творить, а в другую минуту — впасть в ненависть к кому-либо и желать ему скорее провалиться. Параллельно творец может вести долгую тяжбу с соседом из-за некоего земельного участка, допустим, с живописной рощей и озерком, ну, и т. п. Дело в том, что, неизменно проходя точки бифуркации между позитивным творчеством и меркантильным, эгоцентричным, человек не может окончательно коллапсировать и схлопнуться в виде черствого сухаря или даже лица, переступившего закон. Квантовое сознание обладает свойством совершать квантовые скачки в обе стороны — к очищающей пустоте или к обременяющей душу и  драматически ограничивающей схлопнутости, коллапсированности. И вот именно истинный творец, художник все же всегда находится под воздействием в той или иной степени явленной его сознанию, истинно живущей в вечности пустоты. Вот об этом и побеседуем, надеюсь, продуктивно, творчески и с пользой для дальнейшего развития современной (квантовой) поэтики - дисциплины, находящейся в состоянии уместного синтеза стилистики художественной речи, классической поэтики и квантовой физики.

     КОНСТРУКТИВНЫЙ ДИАЛОГ ИССЛЕДОВАТЕЛЯ И ПИСАТЕЛЯ В ПРОСТРАНСТВЕ      
     СЕМАНТИЧЕСКОГО КОНТИНУУМА

     Исследователь (И):
     - Николай Васильевич, если вы здесь, то давайте перейдем к вашей повести «Портрет».

     Н.В. Гоголь (НВГ):
     - С удовольствием!
 
     И:
    - Попробуем через особенности вашего стиля в самом начале произведения подобраться к вашему, так сказать, коварному замыслу.

     НВГ:
     - Весьма неожиданно и интересно!

     И:
    - Обратимся к описанию, так сказать, «шедевров», продающихся в картинной лавочке, куда наведался ваш герой:

     «Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека… (…) … портреты каких-то генералов… с кривыми носами» (цитаты по: Гоголь Н.В. Петербургские повести. — М.: изд-во «Советская Россия», 1978 г. — 208 с. - С. 77).
   
     Попробуем через особенности вашего стиля в самом начале произведения подобраться к вашему, скажем, коварному замыслу.

     НВГ:
   - Согласен, если вы учитываете тот факт, что степень моего коварства вполне соответствует коварству той среды, в которой вынужден жить Чартков.

     И:
    - Сразу уточню: я согласен с первой частью вашей фразы. Что касается второй части, то вызывает отторжение причастие  «вынужден», к тому же страдательное. Получается: Чарткову приходится страдать духовно и материально от воздействия грубой, бездуховной действительности. Но ведь в подобных условиях творили многие великие художники. Чартков близок к их кругу и может не существовать, а жить в своей эстетической и увлекающей живописца полностью творческой реальности, в своем высшем измерении.

     НВГ:
    - Это все прекрасно, но в абсурдном ужасе российского быта заявляемое вами двоемирие очень часто похоже на утопию, а если и каким-то образом осуществляется, то в крайней степени драматично.

     И:
   - Тогда я задаю вопрос себе, чтобы вдуматься в ваше творчество более глубоко: зачем Николай Васильевич все же явил миру целую плеяду своих блестяще карикатурных, сатирических до фантастичности художественных образов?

     НВГ:
     - Гм… От моего предназначения свыше мне не дано было уйти. Да и Зачем?

     И:
    - Мой вопрос все-таки задел нечто глубоко принципиальное в вашей духовности. Исходя из этого, мы обратимся к стилистике вашего текста. В этом фрагменте вы используете номинативные конструкции, следующие через запятую. Это перечисление как бы скупо атрибутированных фактов без каких-либо хотя бы псевдоэстетических впечатлений. Впрочем, по существу даже и для них нет повода. В этом вы убеждаете читателя, профанируя «картины» грубого, незамысловатого (тяп-ляп) «стиля» рисовальщиков, то есть в принципе — скороспелой мазни. Получается, зима, что весьма, конечно, удивительно, неожиданно с белыми деревьями, а вечер настолько обильно красный, что ассоциируется ни мало ни много с пожаром.

     НВГ:
   - Вы угадали, применив следственно-стилистический анализ. Я просто издеваюсь над мазней ради заработка, предъявляя во фламандце с манжетами петуха, ну, и т. д. Вы видели когда-нибудь индейского петуха?

     И:
  - Гм… В манжетах точно не встречал. А так я просто представляю какого-нибудь индейского вождя всего в перьях до самой пятой точки и понимаю, что это, должно быть, крутейший, с сочной окраской, редкостный петух.

     НВГ:
     - В точку попали! Именно такого восприятия подобного искусства я и добивался.

     И:
   - Я бы хотел, чтобы мы с вами сосредоточились на этом фрагменте, вычленив его из контекстных связей с сюжетом. Вопрос об этой как бы имплицитно сатирической характеристике «картин»: с какой целью, абстрагировавшись от сюжета, она могла бы даваться?

     НВГ:
    - Если отвлечься от сюжета, то здесь речь о том, что вообще в подобных случаях лучше не браться за кисть. Ведь это же не только искажение великой природной реальности, которая сама себя гениально и гармонично творит. Это еще и деградация самого «художника», превращающегося в торговца антиприродной чертовщиной. Это распространение деградации в души почитателей «таланта», уничтожение настоящего искусства тупой меркантильной ограниченностью. Поэтому такая мазня является принципиально антигуманной.

     И:
  - Если вы, Николай Васильевич, имеете такую точку зрения (сейчас несколько возвращаемся к Чарткову, т. е. к сюжету и стилю), то, несомненно, вы в определенной мере наделяете ею и своего героя. И тогда можно предположить, что в этом фрагменте используется несобственно-авторская речь. Чартков может так думать. И даже еще резче — исходя из своих пылких молодых лет. Думаю, что, видя такие «шедевры», он мысленно-духовно совершает энергетический квантовый скачок отторжения такого «искусства» в сторону истинной живописи, открывающей красоту мира в его деталях. И так как это несобственно-прямая речь, то Чартков, как  и вы, имеет духовную доминанту, направленную к мощному аттрактору творческого самосовершенствования. Эта доминанта, по моему мнению, никогда не дает подобным образом деградировать, даже если ему придется идти по дорожке погружения в ремесленничество от искусства с атрибутами купли-продажи по причине жестких условий существования — выживания.

     НВГ:
  - Интересно, к чему вы ведете? Спрошу прямо: вы в принципе отвергаете сюжет «Портрета» с его трагическим фиаско?

     И:
   - Вовсе нет. В квантовом мире все возможно. В нем достаточно именно человеческих коллапсированных жизненных траекторий и схлопнутостей, когда индивид не доходит до духовного роста, просветления или теряет эти интенции. И я не могу отвергать этот нарратив. Но я думаю о том, что можно ему противопоставить, доказав, что это противоположное в тех же бедственных условиях существования все-таки возможно, вполне вероятно в сущностном, квантовом мироздании, которое всегда здесь и сейчас. Поэтому предлагаю: Поэтому предлагаю: давайте посмотрим, есть ли в вашей повести для этого потенциал.

     НВГ:
     - Ну, что ж, я все-таки соглашаюсь и потому, что ваша активная позиция — это есть новое понимание повести, возможно, ее свежая интерпретация, а значит, по-вашему же, в смысловом пространстве-времени волновая функция этого текста продолжает свое распространение.

     И:
   - Спасибо! Очень рад вашему пониманию прогрессивной сущности моего предложения. Давайте обратимся к эпизоду торга между хозяином лавки и художником Чартковым.
     Хозяин лавки («сер-еньк-ий человеч-ек… с бородой, не бритой с самого воскресенья»):
« - Вот за этих мужич-к-ов и за ландшафт-ик возьму беленькую. Живопись-то какая! Просто глаз прошибет; только что получены с биржи, еще лак не высох. Или вот зима… Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит» (с. 78 — 79).
   Вот это точно квантовый мир, в котором сочетается отнюдь не сочетаемое, парадоксальное. Это квантовые скачки, порождающие въедливый сатирический смысл. У вас хозяин заведения по продаже живописи — не утонченный, интеллигентный  мужчина, а всего лишь человечек. Уменьшительный и совсем не ласкательный суффикс дополняется идентичным по контекстному значению  суффиксом в прилагательным «серенький» (маркированная морфемика). Картинами торгует серость. Сама же  «живопись» неэстетичная, что для хозяина и публики не важно, но, главное, претендующая на большую стоимость с противоположным отношением к ней человечка и обывателей — потенциальных покупателей.
     Попробуем продолжить эксперимент по абстрагированию эпизода торговли от остального сюжета повести. Допускаете ли вы, Николай Васильевич, что это типичный для российской действительности диалог непонимания между коммерсантом и художником, творцом, вообще — человеком, понимающим сущность настоящего искусства?
    
  НВГ:
  - Несомненно. Я не то что допускаю, а исхожу из этого противоречия двух антагонистических миров: мира эгоцентристов, как вы говорите, купли-продажи всего на свете  и мира творчества, мира не продажного, а одухотворяющего, эстетически обогащающего человека, способствующего рождению личностного начала.
 
   И:
   - В этом эпизоде действительно встречаются, никак не пересекаясь по духу, два этих мира. На квантовом уровне даже дифракции (здесь — разделения) волновых траекторий не происходит. Ведь хозяин лавки — в большой степени коллапсированная сущность. Но, думаю, именно в степени, а не абсолютно. Ведь он имеет дело с картинами, ему могут встретиться и талантливые работы, способные хотя бы несколько деформировать его схлопнутость. Хотя вы можете мне возразить тем, что это не входило в замысел художественной типизации. Но я просто акцентирую тот факт, что на квантовом уровне человеческая ментальность не так прямолинейна, а гораздо сложнее и неожиданно вероятностна. Однако считаю, что в таких типичных актах коммуникации, скорее псевдокоммуникации, квантовый скачок отторжения может происходить только в сознании творчески ориентированного художника. Поэтому сцена диалога между хозяином лавки и Чартковым объединяет точки зрения автора и его героя. Важно, что Чартков в настоящий момент видит глубокую пропасть между лавочником и искусством. Осознание этого и составляет квантовый скачок отторжения мира сгущенной приземленности, ограниченности. Такая квант-волна с большой вероятностью не позволит художнику даже в самых суровых условиях существования окончательно деградировать как креативной личности (в квантовом мире истинной реальности). А этого в повести нет, что соответствует вашему пессимистически критическому, обличительному в отношении общественного устройства замыслу.
   
      НВГ:
     - Пессимизм в отношении России 30-х годов 19 века, преобладания не личностей, Лиц, а повсеместного кувшинного рыла — вполне на своем месте в сатирической, критической литературе. Вот я самобытно и выполнял возложенную на себя (на меня) задачу.

     И:
    - И спасибо вам за это блестящее выполнение! Однако парадоксальный сущностный мир устроен так, что концентрация пессимизма превращается в негативное сгущение пустоты. Вероятно и вполне объективно возникает потенциал отторжения этого сгущения в направлении оптимизма, креативного по сути. И вы, возможно, в своем «я» назревание такого квантового скачка ощущали.

     Перейдем к важному, как бы провидческому фрагменту, в котором дается характеристика Чарткова от повествователя и наставника — профессора.

    «Молодой Чартков был художником с талантом… : вспышками и мгновеньями его кисть отзывалась наблюдательностью, … шибким порывом приблизиться более к природе. [Профессор:] «Смотри, чтоб из тебя не вышел модный живописец. … Ты уж гоняешься за модным освещением, за тем, что бьет на первые глаза. (…) Берегись: тебя уже начинает свет тянуть; уже я вижу у тебя иной раз на шее (1) щегольской платок, (2) шляпа с лоском… Оно заманчиво… писать модные картинки за деньги. Да ведь на этом губится… талант» (с. 82).

     И:
   - Николай Васильевич, вы же не пишите, что талант Чарткова проявляется иногда, а именно вспышками и мгновеньями.

     НВГ:
  - Именно так. Хочу подчеркнуть, что талантам суждены только миги проявления в бесконечном безвременье людских хлопот по удобному устроению своего быта.                К сожалению, это, скорее, правило, чем исключение.
 
     И:
     - Да, талант и комфорт в принципе несовместимы. Далее вы пишите о наблюдательности, приближающей к природе. Но что вы скажете о том, что наблюдательность может быть разной, противоположной одна другой?

     НВГ:
   - Вполне допускаю это. Один наблюдатель ведет к открытию божественного природного творения. Другой же — к тому, как бы подметить в натуре этакое, что сделает и изображение броским, модным, нравящимся покупателям с солидными кошельками.

     И:
   - Благодарю за ваше глубокое проникновение в сущность понятия «наблюдатель». Добавлю, что истинный наблюдатель — это творец, художник. Со-творчества, со-созидания — вот чего ожидает от него высший божественный разум. И совсем другое дело наблюдатель, изначально задающий такие параметры наблюдения, как удобная для него предсказуемость, невыхождение за рамки известного, подконтрольного. Все остальное — за борт! В эпизоде в провидческих глазах профессора появляются будущие атрибуты схлопнутости, преуспевающей в  материальном отношении жизни   (1, 2). Вы лаконично в вероятных в будущем вещичках предполагаете возможный крен таланта к своей гибели.

     НВГ:
  - Скажу больше: вещи, предметы обладают  таинственной силой. Они даже могут прирастать к человеку так, что он становятся похожи, например, на шкаф, на тюфяк, на пузатый самовар, наделенные людьми смешными, ущербными человеческими качествами. Вероятно, такое явление также имеет квантовую основу?

     И:
     - Это действительно существующие метаморфозы. С квантовой позиции — здесь, скажем, происходит сильное сгущение пустоты, прессующее вещь и человека с его явным обезличиванием. В какой-то степени легкое «недомогание» этим сгущением может затрагивать таких одаренных, как Чартков. У вас же все гораздо трагичнее. С современной квантовой позиции ваш сюжет чересчур пессимистичен, лишает креативную личность каких-либо потенциальных альтернатив.
   
 НВГ:
    - Так. Сначала вы относите мою поэтику к квантовому типу, а затем находите в повести принципиальное противоречие ей, пессимизм. Но ведь квантовые скачки в психике могут быть в совершенно различных направлениях, и это есть неопределенность. Так что судьба Чарткова может быть вполне реальной. А если снять розовые очки, то можно увидеть, что чартковы — это   многочисленные жертвы омерзительной стороны российского быта.

     И:
   - Вы, Николай Васильевич, заостряете наш диалог и это хорошо, так как искренне,  открыто. Но давайте посмотрим на квантовую реальность более масштабно. Почему она существует? Потому что именно в ней любая сущность — от частицы до сознания — сразу пребывает в совершенно разных состояниях, между которыми возможны квантовые скачки. И эти скачки, результаты бифуркаций («точек» выбора), в общем итоге ведут к доминированию во вселенной именно волновых функций, а не к всеобщему коллапсу и схлопнутости — смерти по крайней мере сознательно-психологической реальности. И вот поэтому слова профессора были для Чарткова принципиально не дифракционными (отделенными от его волновой ментальной траектории), а интерферентными (хотя бы пересекающимися именно с его духовной интенцией).

     НВГ:
   - Вы хотите сказать, что они, эти слова, запали ему в душу и стали этакой великой китайской стеной, предотвращающей от эгоцентрических соблазнов.

     И:
   - Эта великая стена стала лишь знаменитым артефактом и не спасла Китай от многих испытаний в его драматической истории. Но если уж проводить параллель, то Китай преодолел многочисленные попытки дифракций  в своей истории, и сегодня его мощная волновая (всекитайская) функция поражает человечество своей энергетикой. Ассоциативно и Чарткова, конечно, ожидают в высшей степени драматические испытания. Однако его собственная творческая волновая траектория могла только энергетически усиливаться от речевой партии профессора. Между ним и Чартковым только и могла быть позитивная и сильная интерференция. Испытания, которые выпали на долю этого героя вашей повести, все-таки должны были привести его сознание к сохранению творческого начала.  Иначе (пусть это звучит «громко») вселенная будет стремится к мегаколлапсу!

     НВГ:
    - Вы хотите сказать, что мой сюжет с трагическим финалом только и способствует атакам коллапсирования на творческий квантовый мир в целом?

     И:
     - Да что вы, Николай Васильевич! Вы же в своей вечности наблюдали уже поистине исторические атаки разного рода демонически схлопнутых «фюреров» на человечество. У вас же демонические глаза на портрете — это лишь хоть и фантастически поданное, но серьезное глубокое предупреждение творческим натурам. Это, конечно, урок для них, проверка на состоятельность не то что их воли, а умения рефлексировать над собой, выйти из тупикового лабиринта, из ограниченного мира борьбы за сносное, а если повезет — барское существование. Это проверка того, может ли творческий индивид обрести равностное состояние без состояния — без паники от своей бедной, неустроенной жизни. Это состояние без состояния открыл Стивен Волинский (Волинский С. Квантовое сознание. Изучите квантовую психологию на собственном опыте. — Киев, 1997), постигавший квантовое сознание психолога-практика (свое).

     НВГ:
   - Из сказанного вами следует, что по большому счету мой сюжет весьма полезен и адекватен творческой составляющей человечества, в том числе российским художникам, писателям, музыкантам.

     И:
    - Согласен, что история Чарткова предупредительна и способствует излечению еще только первых симптомов заболевания «коллапсизмом». Но все-таки, думаю, будет еще более действенным средством история позитивного выхода из ситуации коварного эгоцентрического схлопывания — история позитивного, вытесняющего и замещающего, антиколлапса.

     НВГ:
     - Звучит заманчиво. Полагаю, что здесь нужен положительный, но вполне реальный выход из драматической ситуации. Давайте творчески поразмыслим.

     И:
   - Начнем с того, что печальное окончание повести противоречит квантовой природе творческого сознания: у Чарткова запущены параллельно противоположные волновые интенции (схлопнутость vs креативность).

     НВГ:
     - Да, в моем варианте желание выжить победило творческое начало.

     И:
    - Превосходно, что вы видите в своей повести только вариант. Это были лишь социально-психологические условия, а творческая волновая интенция все равно сохранилась. И главное для Чарткова здесь не давление нищенских условий, но активизация в его ментальности именно противостояния творческой направленности желанию выжить с помощью  продажного рисования.

     НВГ:
   - Согласен. В этом как раз и заключается причина его эмоционально напряженного состояния…

     И:
   - Вот и предоставьте вашему герою возможность возродиться — совершить квантовый скачок «обратно», но уже с новым, «схлопнутым», опытом.

     НВГ:
     - И как же, по-вашему: что это даст всем, подобным Чарткову?

     И:
     - Я бы сказал: всем читателям-адресатам, творческим, но задавленным бытом, это даст надежду на лучшее, осуществимую надежду… а также и вам тоже — герой ведь ипостась автора.

     НВГ:
     - Итак, можно и даже нужно внести в повествование новый сюжетный поворот и посмотреть результат. Это я к тому, что может произойти такой фокус, когда герои начинают жить своей жизнью. А давайте-ка сначала вы подадите идею. Мне это крайне интересно, ведь я по отношению к вам наблюдатель из вечности.

     И:
     - Пожалуйста. Допустим, появляется новый герой — молодой художник с развитым творческим началом. Он берет уроки у Чарткова, обретает свой стиль и уже начинает становиться известным…

     НВГ:
    - А Чартков возмущается в отношении себя же: он этому способствовал, а сам-то так и остался продажным ремесленником.

     И:
     - В точку! Восстание против себя — это старт квантового скачка. Чартков бросает денежные заказы и начинает творить («на основе» уже накопленного материального благосостояния — вот здесь оно к месту).

     НВГ:
     - Это слишком положительно… Но, может быть, мне так кажется, ибо я не так уж привык к позитиву в своей земной жизни.

     И:
     - Это не слишком положительно, а реально — квантовые скачки. Они повсеместны и происходят, поверьте, чаще, чем схлопнутости. А драма все же остается: за время ремесленничества Чартков отстал и теперь уже не способен догнать своего ученика. Но! Он ему благодарен.

     НВГ:
     - Вот эпизод внутренней борьбы ученика Виктора.
     «Виктор долго шагал домой, в свое убогое жилище на северной окраине Петербурга. Он не замечал расстояния. Ведь они сегодня с Чартковым провели самое главное занятие. Какой уникальный художник Чартков! Кажется, пережив столько душевных потрясений, он только закалил и углубил свой талант. (1) Замечательно придумал учитель. (2) С каким восторгом они соревновались, рисуя параллельно один и тот же сюжет — бескрайнее пшеничное поле, пронзенное аркой грациозной радуги. Интересно и необычно. Они все время хитро и задорно переглядывались. (3) Неизвестно, как у учителя, а руки Виктора словно жили и творили сами по себе. (4) Все его желание слиться с этим прекрасным природным сюжетом сосредоточилось в пальцах, охвативших кисть… Потом они сравнили получившееся. И учитель, хотя Виктор с этим не согласен до сих пор, сказал, что у него получилось не то что реальнее, а с драгоценной эмоцией восторга от этого природного вечного события. (5) Чартков сказал, глядя на полотно ученика: смотришь и понимаешь, ощущаешь, что мы уйдем, исчезнем, (6) а эта радостная радуга всегда будет парить над бескрайним пшеничным морем».
     Воздушное состояние творческой удачи охватывало Виктора долго. Но вот он подошел к неказистой дверце своей лачуги во внутреннем сером и грязном дворе хозяина ряда мрачных строений. Виктор увидел торчащую в дверце записку. Боязливо развернул, и… радужное настроение тут же испарилось. Хозяин писал, что уехал на ярмарку на три дня и что если по его возвращении Виктор не заплатит за прошедшие три месяца, то будет выставлен прямо на улицу со всеми своими скудными вещичками. А если он будет сопротивляться, то хозяин пригласит из соседнего двора циркового силача и тот ему все объяснит своей ручищей коротко и понятно. Виктор, сгорбившись, словно под тяжелой ношей этого проклятого существования, медленно вошел в свой темный угол и, не раздеваясь, уткнулся в скрипучую кушетку. «Где же ты теперь, радуга над бескрайним полем? – восклицал он в мысленных сердцах. — Ох-ох, я, наверное, впал в блаженный сон. Какие тут живопись и уроки? Ведь я последние копейки отдал учителю за занятия, хотя он отказывался. И вот теперь… Может, мне тоже использовать свои способности для (7) рисования хоть как-то оплачиваемых картинок?.. Пока прервать занятия и пойти к лавочнику — спросить, есть ли какие-нибудь заказы…» И тут случилось нечто омерзительно потрясающее. Виктор вдруг увидел в темном углу своей каморки те самые неистово сверкающие глаза с портрета, который издали показывал ему учитель. Виктор вскочил с кушетки. (8) Глаза холодно сверкнули, сузились, казалось, в зловещей ухмылке и исчезли в сумраке. Виктор сел на кушетку и обхватил голову дрожащими руками. (9) «Нет, нет и еще раз нет! Я не буду продавать свой талант, что означает (10) выставлять на торги свою душу. Учителю так дорого это стояло, но он выстоял. Глупо и мерзко было бы подвести, предать его!.. Но что же делать с этой берлогой и с собой?!»               
     Три, три дня! Начались агонические метания Виктора в поисках денег. Он обегал, наверное, половину столицы, надеясь найти хоть каких-то пусть «шапочных» знакомых, чтобы одолжить там и там немного денег. Пусть это будет не вся сумма, но он изо всех сил попытается уговорить хозяина подождать еще… А чего ждать-то? Ничего лицо.  бедного юного дарования не получалось. Все мало-мальски знакомые его сами были ничуть не богаче и влачили непонятно как теплящееся существование. Будто превратившийся в жалкий комочек беспросветной печали, Виктор шел по какому-то бульвару, тянущемуся к устью Невы. (11) Внезапно взгляд его был притянут яркой, цвета морской волны, табличкой на затейливо профилированных дверях какого-то двухэтажного заведения. Когда молодой человек начал читать, сердце его бешено заколотилось… «Школа мастеров живописи и ваяния . Принимаем и ставим на довольствие юных дарований», - вот что ласково и чарующе прошептала ему табличка. От такого манящего и, сразу показалось Виктору, возможного поворота событий у него резко перехватило дыхание. И только на миг. Затем он вдруг почувствовал мощный прилив сил и вздыбившуюся уверенность в себе. Виктор три раза энергично дернул за цепочку, свисавшую из узкого отверстия в двери. Прислушался к тишине.. тишине… тишине… Вдруг дверь распахивается и перед глазами Виктора предстает этакое улыбающееся с слегка смешно пухловатыми щеками лицо ну точно художника с бородкой и в зеленом бархатном берете на макушке. (12) Лицо громко и смеясь, слегка картавя, говорит:
   - Прекрасно! Какой энергичный молодой человек! Чего же вы хотите? Впрочем, случайные люди сюда не заглядывают. Вот и проходите - и сразу в класс!
     Через несколько минут в уютном классе с яркими, скорее в экспрессионистском стиле, пейзажами на стенах вокруг Виктора собрались пять или шесть художников в просторных рубахах навыпуск, широких щтанах, беретах и тапочках. (13) Виктора спросили… Виктора попросили… Молодой человек взялся за кисть… Молодой человек уверенно и энергично… Поздним вечером Виктор был принят на обучение в Школу мастеров, поставлен на довольствие, накормлен, наделен различными полезными указаниями и оставлен ночевать в маленькой комнатке — теперь ЕГО комнатке!

     Художник Чартков беспокойно ходил по своей мастерской. Его очень и очень волновало отсутствие на занятии его ученика Виктора, его славного не просто ученика, а, можно признать, спасителя. Художник Чартков вдруг почувствовал желание взглянуть за штору. «Зачем? - спросил он себя. — Ах, да, там этот чертов портрет!» И Чартков все-таки отдернул штору и… (14) увидел нечто невероятное. (15) Глаза, эти сверлящие душу глаза… совсем-совсем потускнели и погасли, превратившись в две черные точки…»

     И:
    - Браво! Вот свежий, несущий жизнь в повествование сюжет — достаточно стремительный и оптимистичный, хоть и с элементами драматизации, что и характерно для нелинейной квантовой реальности. Предложения (1) и (2) составляют соответственное темо-рематическое единство. Рема об идее художнического соревнования, предложенного Чартковым, аргументирует факт: он от встречи с Виктором испытал квантовый скачок в сторону возвращения на путь креативного автопоэзиса (самопостроения). То же самое испытал и Виктор, приняв оригинальный дидактический ход своего учителя. В предложениях (3, 4) содержание речевой партии — самостоятельного голоса в вашей полифонии, Николай Васильевич, - имеет определенный смысл. Все существо юного художника, вся его психофизика до пальцев, держащих кисть, воплотились в процесс создания художественного полотна. А далее речь Виктора синтезируется с откровенной речевой партией Чарткова, которая интерферирует с художественным языком кисти Виктора. Квантовый скачок Чарткова настолько энергетичен, что учитель онтологично видит в картине ученика запечатленную вечность. Бессоюзное сложное целое (5), вторая часть которого — интересный синтез сложноподчиненной связи и сложносочиненного синтаксиса, маркированного сочинительным союзом (6), отражает глубину проникновения главного героя в мир вечной квантовой реальности. В безграничное пространство-время бесчисленных волн мироздания, природы, наблюдаемых сознанием творца.

  НВГ:
  - Ваш анализ точен и вполне адекватен тексту эмоционально (даже). И в нем вы оптимистичны, несмотря на то, что далее идет резкая смена стиля повествования, характеризующего беспросветный, почти тупиковый быт персонажа.

  И:
  - Уважаемый Николай Васильевич, уже вникая в начало эпизода, я осознавал вероятность того, что Виктора ждут испытания, ведь квантовый мир бесконечно многообразен, и жестока действительность всегда имеет в нем место для осуществления негатива, антигуманной схлопнутости. Этот тянущий к упадку и безволию мир все же актуален, так как он довел Виктора до центральной бифуркации. Или безвольное, рабское ремесленничество, или, несмотря ни на что, творчество ради красоты! Этот доминантный выбор обеспечило мистическое начало — активизация зловещих демонических глаз, проецированных с портрета в душевное состояние Виктора. Встреча с глазами обусловлена особенностями внутренней речи-мысли Виктора, как бы готовящей героя к контакту с мистической модальностью. Так, в (7) герой говорит не о картинах, а о ширпотребе (картин-к-и) за деньги. Происходит проецирование коллапсированной среды в сознание Виктора. Это не что иное, как негативный (энтропийный, т. е. хаотизирующий) квантовый скачок в сферу схлопнутости. В (8) мы видим даже по вербальной (глаголы) и адъективной (прилагательные) характеристике, что глаза демонически насмехаются над героем и чувствуют свое превосходство. Вот тут-то ухмылки портрета становятся активизатором со стороны негативной мистики прихода Виктора к бифуркации. (9 — 10): результат бифуркации — это истинно квантовый выбор непродажности таланта. Победа квантового сознания выражается в приравнивании таланта к душе, что и является квантовым скачком в сущностное, бытийное пространство истинно реального творчества.

  Что такое встреча Виктора со «Школой мастеров», ее прекрасными наставниками? Это интерферентная взаимная аттракция подобных (фрактальных) квантовых волновых траекторий. Люди от искусства и тянутся к людям от искусства же. В речи повествователя инстинктивная реакция-аттракция выражается в наречии «внезапно» и причастии «притянут» (11). В характеристике поведения мастера-художника (12) символично то, что употребляемая синекдоха (лицо вместо художника) имеет значение именно говорящей личности, радостно открытой всем творящим, создающим. Отмечаем легкое, без лишних церемоний вступление-проверку Виктора в процесс творческого обучения в «Школе» (13). Анафорические повторы (Виктор-а-у) и безличность, краткость до редуцированности предложений передает ритм интерферентного квантового скачка героя в квантовое же пространство «Школы мастеров».

   Параллельная квантовая метаморфоза происходит и в мастерской Чарткова. Эта связность, положительная запутанность выражается в невероятном (14). По сути же это событие (15)  вполне позитивно вероятно, как должно быть в созидательной, творящей, автопоэзисной квантовой реальности.

     НВГ:
     - Но если уж я осознал свое, оказывается, давнее пребывание в такой истинно прекрасной реальности, многообразной до невероятной вероятности, то… разве это единственный вариант трансформации всей художественной концепции в безграничном креативном потенциале вселенской квантовой онтологии?

    И:
    - Логичный вопрос. Мы с вами взялись за квантовую сюжетную линию Виктора, запутанную позитивно и духовно с линией Чарткова, который, интерферируя с учеником, победил демонически глаза. Однако, будучи в квантовой связке с Виктором, Чартков может действовать самостоятельно и даже относительно обособленно делать квантовые скачки отторжения от демонического мистического начала.

    НВГ:
    - Достаточно. Я понял вас. Как вам следующий сюжет?

     «Наставник Чартков нервно прохаживался по своей мастерской. Виктор, его надежда, не пришел на занятие! Наверное, он переволновался, испытал перенапряжение от этого соревновательного эксперимента. И скорее всего, он как наставник перестарался. Как обидно! А у него еще столько планов по совместному, даже взаимному обучению. А для него, Чарткова, - возрождению. Так дискомфортно и сумеречно стало на душе. И, кажется, в мастерской эти душевные сумерки сгустились, тяжело разлились по всем углам. Даже за окнами потемнело. Да это же какой-то неестественный мрак! Чартков остановился, взгляд его сам по себе вонзился в штору, за которой… И тут прямо сквозь эту штору, как через пустоту, в густой мрак мастерской шагнул этот зловещий старик, сразу вперивший в Чарткова свой невыносимый взгляд. Глаза демона холодно и ярко сверкали во мгле. Рот искривила безобразная и злая улыбка. Чарткова охватило оцепенение. Он стоял перед вновь ожившим портретом, ощущая нарастающее негодование. И тут вдруг его осенило. Он сказал четко и громко:
     - Слушай, старый хрыч: я и не думаю сомневаться в моем ученике. С нашими талантами мы попадем в мир высокой, одухотворенной живописи. Нас ждут удивительные, фантастические художественные открытия и признание!
     Глаза старика сверкнули с силой злобной и разрушительной шаровой молнии. Его руки вдруг спрятались за спиной и  стали судорожно хватать что-то. Через минуту эти руки вылетели в широком взмахе вперед и устроили по всей мастерской разброс денежных купюр. Они, сверкая, отражали огненные глаза старика и, кружась в свободном хаотическом падении, опускались на пол. За первым выбросом тут же последовал второй, и мастерская стала покрываться кучами жалких бумажек, претендующих на покупку души творца.
     - Ах, так! — произнес с вызовом художник. - Ну, смотри, чем закончится твой дешевый трюк…
      Чартков быстро подошел к двери, схватил прислоненную к стене метелку и стал яростно гнать ворохи купюр к камину. (Вопрос в том, были ли они на самом деле, хотя что означает «самое дело»?). Руки старика опустились, глаза прищурились, и их зловещий огонь начал постепенно гаснуть. А художник Чартков, нагнав большущий даже не ком, а холм, стал сгребать купюры руками и охапками закидывать в камин. Затем зажег спичку и подпалил бумажки. Ох, и славно же они вспыхнули, охватывая заревом мастерскую! Чартков вопросительно посмотрел на старика — и вовремя. Свершилось необыкновенное, но вполне желанное. Старик затрясся в налетевшей лихорадке и, о господи, стал дымить всем своим фантомным телом. И вот уже… отпала одна рука и стала исчезать, таять на полу в дымном ореоле. Затем вторая. Также и туловище — задымило еще гуще и стало сжиматься, исчезая, видимо, в инфернальном направлении. Настал черед головы. Она слетела с плеч и, покатившись было по полу, быстро превратилась в дымящийся сгусток, через мгновение растаявший. Художник Чартков при глубоком вздохе вытер со лба пот. Затем живописец решительно подошел к шторе и отдернул ее. Из рамки портрета глядел на него пустой серый холст...»

   И:
   - Вот это уже в достаточной степени мистично и оптимистично по-квантовому. И сама мистика у вас наконец предстала способной порождать квантовые скачки. И эти энергетические бифуркационные выборы обусловливают вполне достижимую вероятность полного отторжения героями повести схлопнутого мира ограничивающей и огрубляющей остатки души безжалостности, корысти, эгоцентризма и, наоборот, возможность ухода в реальность истинного, просветленного творчества. Только при его наличии пустота не совсем пуста… Спасибо! И до новых встреч, уважаемый Николай Васильевич!..