Глава 29 Гештальт

Мы сидели в ее глубоком кресле обнявшись и курили одну сигарету на двоих.
Волкова нагнулась и включила кассетник, который стоял на полу. Зазвучала версия «Дом восходящего солнца» от The Animals, которая входит в 500 лучших песен всех времён.
— Классика сиротского рока! — сказал я.
— Милый, я такая дрянь!
— Перестань!
Я приподнял ее и посадил к себе на колени. Как всегда, она показалась мне невесомой.
— Этот вокал Бёрдана похож на мою жизнь.
— Прости меня! — сказала она с пафосом, но это не было пародией.
— За что?
— Сам знаешь!
— Не знаю.
— Нет знаешь!
— В это истории было больше плюсов. Когда тебя сбивают как истребитель, ты вдруг открываешь такое чудо жизни как культура. И даже бытие.
— Бытие мое?
— Какая-то информационная аура, я так понимаю. Только Абрам более-менее знала, что это такое. А еще в этой ауре где-то живёт такое мнение, что если бы нос Клеопатры был короче, Клеопатра все равно бы была, просто Клеопатрой была бы другая.
— Но мне очень больно, что такой нос оказался именно у меня! — она шмыгнула носом.
— Все дело в том, что у меня никогда не было брата или сестры. Просто первый ребенок — последняя игрушка, вот мои родители и доигрались.
Она утерла глаза. Она и в самом деле всплакнула.
— Я же пытаюсь тебя рассмешить!
— Милый! Ты не родителей игрушка, ты моя игрушка!..
Мы целовались минут пятнадцать. Национальный рекорд.
— Не надо, мы ходим с ума.
— У меня предложение.
— Нет! Тебе пора. Иди!
— И все та же неподкупная строгость во взгляде.
— Тебе пора!
— Это твоя позиция?
О выпорхнула с моих колен, дошла до выхода из комнаты и остановилась, нетерпеливо скрестив руки на груди.
Я понуро подошёл к ней, сгрёб в охапку и отнес на тахту.
— Вот тебе и здрасьте!
Она вдруг включила самую приветливую свою улыбку, и также внезапно стерла ее лица. Как это умеют все девушки с характером. Давно я не натыкался на этот бетонный взгляд.
— Нет! – сказала она. – И знаешь почему «нет»?
—  Меня не интересует, почему «нет». Меня интересует, что ты сделала для того, чтобы было «да».
— Все сказал?
— Нет.  То есть да.
— Не надо. Я сейчас стану злой.
— Откройся новому и обретешь веру!
На засмеялась, и мы начали полусерьезно, полушутя бороться. Это было все равно, что положить на лопатки пантеру.
— Ты со мной не справишься!
— Да, над техникой в партере надо еще работать.
— Все, тебе пора! Пошутили и хватит.
— Ты чего такая резкая? Из многодетной семьи?
— Сам ты детдомовец!
— Но согласись это — свежо.
— Не соглашусь.
Она включила вентилятор. Я выключил.
— Я только переболел гриппом.
— Заразить меня собрался?!
— Тебя туберкулезным бараком не заразишь.
— Я и говорю, все равно ты со мной не справишься.
— Силы мои слабеют ежесекундно, но не дух.
— Ну, пусти, правда! Я кто, по твоему?
— Ты молодая королева.
— То то же!
— Закрой глаза и думай об Англии.
— Ну, уговорил, уговорил, профессор!
Ее смех служил свистком ко второму раунду.
— У тебя зажаты грудные мышцы, отсюда — второй подбородок.
— Нет у меня второго подбородка!
— Значит будет.
— Нет! Не хочу!
— А на морально волевых?
— На морально волевых? Ну держись! Что будет считаться победой?
— Чистой?
Она и вправду была какой то анакондой.
Глубоко дыша, мы легли на спину.
— Я же говорю, ты со мной не справишься!
— Только не говори, что я не старался.
— Что ты, Ромочка! Ты такой старательный!
— Я хотя бы попробовал!
— Умничка! Я тобой так горжусь!
— Главное, ввязаться в драку.
— Ты мне лучше расскажи, как это она уехала летом, а ты остался.
— Сейчас, отдышусь и расскажу.
— Устал что ли?
— Да я полон последних сил.
— Ну, так почему она уехала без тебя?
— Она нигде не была, а я дома не появлялся месяцами.
— Все равно меня бы не отпустили одну!
— Я бы тебя не отпустил одну сдавать посуду.
Третий раунд также закончился вничью.
— Злая ты, девочка со взглядом волчицы.
— А ты добиваешься этого из какого то спортивного интереса.
— Потому что Торпедо впервые не забивает ни одного мяча в сезоне!
— Ну, все иди, Торпедо!
— Значит, все таки красная карточка?
— Да, парень, ты провел худший свой матч. Как — сам то?
— Чувствую себя непонятым.
— Серьезно? А чего так?
— Ты так отбиваешься, будто я жлоб какой то.
— Нет?
— Да я добрый самаритянин!
— Что ж тебя не выгнать никак, самаритянин?
— Надо закрыть гештальт.
Это была последняя попытка.
— Показать тебе упражнение для раскрытия грудного отдела?
— Нет! Да нет же! Только не ты!
Я приподнялся на руках, и ее лицо тут же стало ласковым.
— И долго ты собираешься тут лежать?
Это было десять баллов по шкале сарказма.
Я спрыгнул на пол, оттолкнувшись коленом от тахты.
— В самом деле, загостился я у тебя.
— Умница! Что ты так покраснел?
— Это румянец стыда.
— Да, ладно!
— Я чудовище! Распутная сволочь — вот, кто я!
— Да, брось ты!
— Нет, я варвар! Не узнаю себя. Я обычно такой джентльмен.
— Да, ладно, трудностей испугался, так и скажи: трудностей испугался!
— Я испугался?
— Испугался! Испугался! Эх, ты! Трудностей испугался!
— Ты только что ввела код на обратный отчет самоуничтожения.
— Всем пока!
— Нет, я все таки чудовище! Животное! Да животное, потому что, просто животное!
— Брось ты!
Она поцеловала меня в губы и толкнула в грудь.
— Иди, лучше напиши обо мне воспоминания.
— Даже уже знаю, как назову.
— Не томи!
— Я всегда знал, что она любила не меня, а клубнику со льдом.
— Вот вот, без клубники больше не приходи. И, можешь, как тогда, в такой маленькой книжечке, чтобы я могла забраться с ногами в постель. Правда, милый! Давай, разве трудно зайти раз другой в неделю?
— Нет, все таки злая ты!
— Да! Я такая!
— Ладно, маякни, если что.
— Угу! Позвоню на горячую линию.
Она позвонила ночью. Это было тем более странно, потому что у них не было домашнего телефона.
— Ты сказал маякнуть, вот — мяукнула.
— Дошла до почты?
— До ручки. Я, кажется, тебя люблю.
— Я тебя тоже.
— Не придуряйся! Ты понял. Странно, да?
— Свежо.
— Правда?
— Что это с тобой?
— Диалектика души.
— Не упоминай это глупое слово! Оно ничего не значит.
— Душа?
— Диалектика.
— Раньше не мог сказать?