Диалог пессимиста с обманутой из романа Смерть

Диалог пессимиста с обманутой из романа Смерть Нар Доса
перевод с армянского Ион Жани

…В любом случае, позвольте мне сказать, пан Шахян, Вы кажетесь очень странным молодым человеком, настолько холодным и равнодушным, что кажется, будто мир для Вас не существует. Шахян рассмеялся очень странно. В его смехе слышались нотки оскорбленного эгоизма.
«Я бы хотел, чтобы это было так», — тихо сказал он, а затем добавил с несвойственным ему раздражением.
 - Мой мир не только существует для меня, но само его существование так угнетает меня, что я хотел бы избавиться от него ценой своей жизни.
Пани Зданевич была ошеломлена.
- Это Вы так говорите, пан Шахян?
- Да, я так говорю.
- Будучи в столь молодом возрасте?
- Да, будучи столь молодым.
- И без шуток?
- Без шуток.
Шахян давал ответы быстро и уверенно. В этом его воодушевляло дружелюбное и покровительственное отношение пани Зданевич. Он видел, что очень заинтересовал пани Зданевич, поэтому возгордился и не побоялся прямо высказать свои мысли. Он быстро прошел по комнате, слегка поскрипывая обувью, и, хотя он не смотрел на пани Зданевич, чувствовал, что та наблюдает за ним с не предвзятым взглядом. Это было очень приятно для Шахяна, и в то же время он чувствовал, что возвысился в собственных глазах.
«Послушайте, пан Шахян», — заговорила пани Зданевич после короткого молчания. - Вы, конечно, преувеличиваете, потому что, как я вижу, Вы еще очень неопытны. Может быть, с Вами произошел какой-то неприятный случай, который сделал Вас таким...
- Да, весьма неприятный случай, пани Зданевич, — резко и отрывисто добавил Шахян, прислушиваясь к скрипу обуви.
- Какой случай?
- Тот факт, что я родился.
Шахян действительно произнес эти слова достаточно серьезно, но потом, сам не понимая почему, посмотрел на пани Зданевич. Их взгляды встретились, и они оба одновременно рассмеялись.
«И Вы говорите, что не шутите», — заметила пани Зданевич.
- Нет, Вы ошибаетесь, думая, что раз я засмеялся, значит, я шучу. Я повторяю самым серьезным образом, что единственное и самое большое несчастье, которое когда-либо со мной случалось, это то, что я родился.
«Но это же событие случилось давно?»-  воскликнула пани Зданевич, продолжая смеяться.
- Да, но, к сожалению, это событие, всю серьезность которого ощущаешь лишь позже.
- Однако, Вы философ, пан Шахян.
- Это и есть плохо. Я бы лучше был животным.
«А, Вы дважды философ», — воскликнула пани Зданевич, на этот раз ещё громче рассмеявшись.
- Вы пессимист, я это поняла. И конечно, Вы атеист, правильно?
Шахян нахмурил брови и задумался.
«Вы издеваетесь надо мной, пани Зданевич», — заметил он с обидой.
«Конечно же, я шучу, а Вы о чём подумали?» — добавила пани Зданевич с серьезным, дружеским упреком.
- Сколько Вам лет?
Шахян не ответил. Он смотрел на подол пани Зданевич.
- Вам едва ли двадцать или двадцать пять лет, не так ли? И в этом возрасте Вы позволяете себе иметь столь старомодные взгляды на жизнь? А разве Ваша юность, Ваша кровь, все Ваше существо не протестуют против этого гнилого взгляда? Как это возможно? В Вашем возрасте человек должен быть воплощенным желанием жить, жить и только жить. Он должен сочинять гимны, посвященные жизни, жадно наслаждаться всеми благами жизни, часто отнимая эти блага у неё силой, и, по крайней мере, он должен вести ожесточенную борьбу против идеи смерти. А Вы...
И я считаю все это пустым и бессмысленным.
- О, Вы хотите смыслы?
- Непременно.
- Но смысл всего этого именно в том, о чём я говорила. Чего же Вам еще?
- Вы меня не понимаете, пани Зданевич.
- Я вас очень хорошо понимаю, пан Шахян. У Вас распространённое заблуждение, присущее всем пессимистам, Вы не замечаете то сокровище, которое находится у Вас под носом, а мечтаете о нечто непостижимом, что находится за пределами Вашего видения и совершенно для Вас недоступно.
«Что это, аллегория?» - подумал Шахян, не совсем понимая смысла слов пани Зданевич, и медленно, боязливо взглянул в её кротко и чуть насмешливо улыбающиеся глаза.
Пани Зданевич подошла к нему и на этот раз заговорила с ним так, как взрослый разговаривает с ребенком.
- Я хочу дать Вам совет, пан Шахян. Прежде всего, должна Вам сказать, что своим пессимизмом Вы производите на меня впечатление ребенка, продающего сигареты. Я не извиняюсь перед Вами за это сравнение, потому что я так сочувствовала и полюбила Вас, мой честный друг, что мне искренне хотелось бы, чтобы Вы освободились от этой страшной болезни. А пессимизм — это действительно страшная болезнь, от которой нужно стараться избавиться всеми способами. И это несложно. Вам просто нужно войти в жизнь, попробовать жизнь на вкус и, — выбросьте книги, которые Вы читаете. Да, да, мой дорогой друг, я вижу, что Вы очень неопытны, Вы не знаете жизни, Вы совсем ее не пробовали и говорите только по книгам. Но если бы Вы прочитали книгу жизни, Вы бы увидели, что ее страницы не такие черные, как Вы думаете. Запомните, это Вам говорю я, которая испытала в жизни столько горечи.
 Жизнь, какова бы она ни была, всегда дорога, по крайней мере, дороже и желаннее смерти, именно в силу естественного закона, по которому географическая родина человека дороже и желаннее чужой, неведомой страны. Умереть всегда возможно, пан Шахян, кто бы этого ни хотел, но вот жить дальше, увы, суждено только Лазарю. Думайте, думайте сколько хотите и углубляйтесь в поиски высшей цели жизни, в разгадку загадки человеческого существования — что из этого получится? Ничего. Вы не можете думать, надеясь, изменить законы мира. Эти законы были, есть и останутся прежними, независимо от того, как Вы их интерпретируете. Чем больше Вы о них думаете, тем больше Вы подвергаете себя их давлению, тем больше Вы страдаете от неопределенности, и в конечном итоге Вы пришли к тому, чтобы покончить жизнь самоубийством. Но почему? С какой целью, я Вас спрашиваю, с какой целью? Вы ищете цель жизни, но почему Вы не думаете о цели смерти?...