Муж тайком сдал мою квартиру

В трубке раздался сдавленный голос, прерываемый резкими, судорожными вдохами. «Оля… Оленька…» – она будто задыхалась. – «Приезжай… я не могу…».


На заднем плане я услышала противный, монотонный писк – это гудел её аппарат для измерения давления. Я бросила всё: недопитый утренний кофе, открытый ноутбук со срочным проектом.


Через час я уже сидела в душном вагоне электрички, пропахшим перегаром, и смотрела, как за окном мелькают пейзажи пригорода.


Эти две недели слились в один бесконечный день, пахнущий больничной хлоркой и маминым корвалолом. Я покупала лекарства, слушала врачей, а потом возвращалась в её квартиру, где на столе так и осталась недовязаная салфетка.


Каждый вечер говорила с Иваном по телефону. Он сочувствовал, но что-то в его голосе меня царапало.

– Как вы там? Мама не звонила? – спросила я, имея в виду свекровь, Клавдию Марковну.


В трубке повисла короткая пауза.


– Нет, что ты, всё спокойно, – голос был слишком быстрым, будто он боялся, что я задам следующий вопрос. – Она всё понимает, не до неё сейчас...


И вот, спустя эти бесконечные дни, я вернулась домой. Моя маленькая крепость на седьмом этаже. Помнила, как мы с Иваном, смеясь, сами клали паркет, как я три недели выбирала оттенок для стен в гостиной. Мечтала, как сяду в своё любимое кресло у окна, налью чашку чая и буду просто молча смотреть на город.


Подошла к двери, предвкушая этот момент, и… замерла. В замочной скважине торчал чужой, блестящий, нагло выглядывающий ключ. Первая мысль абсурдная, паническая ошиблась этажом. Но вот знакомая цифра «74», вот царапина у звонка, которую оставили рабочие, когда заносили пианино соседям. Нет, это моя дверь.


Потянулась открыть, но дверь распахнулась, из моей квартиры выходила молодая пара. Он – высокий, с приятной, но какой-то слишком уж беззаботной улыбкой. Она яркая, с хищным взглядом, который скользнул по мне с откровенной оценкой. За их спинами я видела свой коридор, на моей вешалке висело чужое пальто.


– Извините, а это… кажется, моя квартира, – голос был растерянный.


Парень, назовём, обернулся и с искренним удивлением посмотрел на меня.


– А, ну… да, мы её сняли на год, у нас договор есть, всё официально.


Я застыла.


– На год? Сняли? – попыталась не кричать, но голос предательски дрогнул. – Это мой дом! Я здесь живу!


Девушка рядом с ним лишь шире ухмыльнулась, поправляя лямку сумки.


– Девушка, у вас проблемы с мужем – решайте их не на лестничной клетке, – бросила она с холодным презрением. – У нас договор, всё оплачено. Может, вам стоит ему позвонить, а не нам мешать переезжать?


Она сказала «переезжать».


Я, выхватила телефон, пальцы не слушались, несколько раз промахнулись мимо иконки контактов. Наконец, я набрала номер Ивана. В ушах зашумело, заглушая звуки лестничной клетки, остался только низкий, тревожный гул. Он ответил после двух длинных, мучительных гудков.


– Оля? Ты уже вернулась? А я думал, ты через пару недель приедешь…


– Ваня, что происходит? Почему в моей квартире чужие люди?


В трубке повисло молчание, слышала только его тяжелое, прерывистое дыхание.


– Т-т-твою… твою квартиру… я сдал, – пробормотал он, заикаясь. – Мам… маме же нужны деньги… на кредит…


– Ты что?! Ты совсем рассудок потерял, Ваня?


Он что-то невнятно бормотал в ответ про «не было другого выхода» и «это же временно». Но я уже не слушала. Пальцы разжались сами собой, телефон выскользнул из ладони, и я безразлично смотрела, как он ударился об пол, а по экрану побежала трещина.


В этот момент, как по заказу, дверь напротив открылась, и на площадку вышла Марья Ивановна с мусорным ведром. Увидела меня, растерянную, с сумкой в руке, увидела незнакомую пару, выходящую из моей квартиры, брови поползли на лоб.


– Оленька, ты вернулась? А это кто?..


Под её любопытным взглядом я почувствовала, как к щекам приливает горячая, унизительная краска. Мне захотелось провалиться сквозь землю, стать невидимой, лишь бы не стоять здесь.


Я заставила себя улыбнуться.


– Здравствуйте, Марья Ивановна. Да, вернулась, а это… это дальние родственники, проездом за ключами зашли.


Повернулась и пошла прочь, к лифту, не оборачиваясь, мой путь лежал к старой комнате в коммуналке.


«Я больше не смогу там жить! Кричала свекровь, когда я привезла её в коммуналку»

Комната в коммуналке встретила меня запахом пыли. Я опустила сумку на пол, провела рукой по обшарпанной поверхности шкафа с выцветшими наклейками из моего детства. Здесь, я провела вечер. Писала ему сообщения: «Ваня, нам нужно поговорить». «Ваня, возьми трубку». Ответ пришел только через час, короткое, жалкое: «Прости, не могу сейчас говорить».


На следующий день он пришел сам. Под его глазами залегли темные, почти фиолетовые тени, а кожа казалась серой и дряблой, будто он постарел на десять лет за одну ночь. Он даже не пытался смотреть на меня, его взгляд был прикован к трещине на асфальте у моих ног. Мы сидели на скамейке во дворе, и он наконец-то рассказал правду.


– Мама… она вложилась куда-то, – говорил он, глядя в землю. – Понимаешь? Она, которая всю жизнь учила всех жить, повелась, как девчонка. Потеряла всё, что копила. И теперь ей звонят угрожают арестом счетов, описью имущества.


Он поднял на меня глаза, и я увидела в них то, чего никогда не видела раньше.


– Она в таком отчаянии, Оля. Она плачет целыми днями. Говорит, что не переживет этого позора, сдать твою квартиру – это была её идея. Сказала, что это единственный способ быстро достать деньги и закрыть долг, пока никто не узнал. Сказала, что ты поймешь, мы же семья…


Я слушала его лепет и что-то во мне произошло. Обида, которая еще минуту назад душила, вдруг отступила. Я знала, что должна найти решение.


– И ты поверил, что я пойму? – спросила я тихо.


– Я не знал, что делать! – почти закричал он. – С одной стороны ты. С другой она, моя мать, в истерике! Я… я просто растерялся.


Я встала.


– Мне нужно подумать, Ваня.


Ушла, не оглядываясь.


Вернувшись в коммуналку, заварила крепкий чай и вышла на кухню. Тетя Галя, как всегда, протирала плиту. «Какой у вас фикус красивый», – сказала я, кивнув на замученное растение в горшке. Она оттаяла. Через полчаса я знала всё: во сколько храпит дядя Витя, почему у Гали аллергия на кошек и кто постоянно ворует туалетную бумагу.


Вечером пришла к ним, они сидели на диване. Иван с опущенной головой и сцепленными руками. Клавдия Марковна, с прямой спиной и поджатыми губами.


– Я всё поняла, – сказала и мой спокойный тон заставил их вздрогнуть. – Вам нужны деньги, хорошо.


Клавдия Марковна тут же взвилась.


– Что значит «поняла»? Это мои проблемы! Я сама разберусь!


– Раз уж вы так свободно распорядились моим жильём, – продолжала я, игнорируя её выпад, – значит, вы считаете, что мы одна большая семья. А в семье все проблемы общие, поэтому будем жить вместе.


Я видела, как в её глазах мелькнуло торжество.


– Мы все втроём переезжаем в коммуналку, – закончила я, и на моих губах появилась лёгкая, едва заметная улыбка. – Комната двенадцать метров, общая кухня, один туалет на всех… но зато вместе, по-семейному.


Сначала они подумали, что это шутка, свекровь рассмеялась: «Девочка, не смеши мои тапочки». Иван смотрел на меня, как на сумасшедшую.


– Что?! – вскочил он с дивана, как ошпаренный. – Ты что, совсем рассудок потеряла?!


– А вы распорядились моей квартирой, я на вас заяву напишу, – ответила я, и моя улыбка стала шире. – Так что собирайте вещи, завтра утром я за вами заеду или вы хотите, чтобы я приехала с участковым и описью вашего имущества?


Они поняли, что я не шучу.


Я ушла под причитаний Клавдии Марковны, схватившейся за сердце. Иван что-то кричал мне в спину.


«Я на дно опустилась, спасите меня! Молила свекровь, и муж наконец вернул квартиру»

Иван, с недовольным лицом, тащил тяжёлый чемодан матери, который едва протискивался в узкий, пахнущий сыростью и варёной капустой коридор. Клавдия Марковна вошла в комнату, оглядела обшарпанные стены, старый шкаф и продавленный диван. Губы поджались так, будто она попробовала горькое лекарство.


Знакомство с соседями состоялось немедленно. Тётя Галя, материализовавшись на пороге кухни с поджатыми губами, смерила Клавдию Марковну взглядом.


– Ещё одни жильцы, – процедила она. – Плиту за собой мыть не забывайте и полы в коридоре по графику, ваш черёд – среда.


Дядя Витя, привлечённый шумом, вышел в своей бессменной майке-алкоголичке. Он с неподдельным любопытством оглядел Клавдию Марковну с её укладкой и жемчужной нитью на шее.


– О, пополнение в нашем полку! – добродушно пробасил он. – Витька. Ежели что, соль-спички – у меня.


Клавдия Марковна отшатнулась, вцепившись в руку Ивана.


Утро началось с битвы за ванную. Свекровь в своём шёлковом халате стояла в очереди за дядей Витей и хмурой тётей Галей. Когда подошла её очередь, она брезгливо осмотрела чужие зубные щётки и несвежее полотенце, а потом выяснилось, что в бачке унитаза нет воды. Она вышла оттуда с таким недовольным видом.


Но настоящие испытание для ее нервов развернулись вечером. Клавдия Марковна решила приготовить свой диетический супчик из брокколи. Ддостала свои кастрюльки, но на плите уже кипело что-то пахучее и жирное в огромной кастрюле тёти Гали. Дядя Витя сидел за общим столом, курил, стряхивая пепел в блюдце, и громко смотрел новости на маленьком телевизоре.


– Мужчина, вы не могли бы не курить там, где люди едят? – не выдержала она.


Дядя Витя повернулся, выпустил ей в лицо кольцо дыма и громко рыгнул. – Не нравится – не ешь, барыня.


На все жалобные взгляды мужа и шипение свекрови я отвечала:


– Привыкайте, мамочка, это наш новый дом. Мой же вы сдали!


Вечером второго дня я увидела, как Иван стоит в коридоре, прислонившись лбом к стене. Из кухни доносился визг его матери, спорящей с тетей Галей из-за пригоревшей каши. Он просто стоял, сжав кулаки.


Его прозрение случилось на третий день. Вечером, после очередного скандала из-за того, что свекровь выбросила чью-то кастрюлю, назвав ее «грязной», он пришел ко мне в нашу комнату. Сел на край дивана, уронив голову на руки.


– Оля, я так больше не могу.


Я отложила книгу и посмотрела на него.


– Я знаю, Ваня. Но твоя мама создала проблему, будет справедливо если она прочувствует все на своей шкуре. Пока она не поймет, что её действия имеют последствия, она не остановится.


Он ничего не ответил, но на следующий день, когда мать снова начала ему жаловаться, он впервые сказал: «Мама, решай свои проблемы сама. Ты их создала».


Кульминация наступила в среду, в её день дежурства. Свекровь, решив показать всем, «как надо», потратила полдня на то, чтобы вымыть общую кухню. К вечеру кухня пахла хлоркой и лимоном. Старый линолеум, казалось, посветлел на пару тонов. Клавдия Марковна сидела за столом с прямой спиной, медленно помешивая чай в и оглядывая плоды своего труда.


И тут пришёл пьяный дядя Витя. Он споткнулся на чистом полу, взмахнул руками и уронил на сияющий линолеум полную кастрюлю вчерашнего борща. Красное, жирное месиво растеклось по кухне. Он посмотрел на это, икнул и, не извинившись, пошатываясь, ушёл в свою комнату.


Свекровь смотрела на красное пятно, ошмётки капусты и свёклы и у неё началась настоящая истерика.


– Я живу в свинарнике! С быдлом! – кричала она, и слёзы текли по её лицу, размазывая тушь.


Из своей комнаты вышла тётя Галя. Она окинула взглядом погром, потом посмотрела на рыдающую Клавдию Марковну.


– Не нравится – съезжай, – спокойно сказала она. – Ишь королеву из себя строишь.


Эта простая, убийственная фраза сломала её окончательно, она бросилась в нашу комнату, рухнула на диван лицом в подушку, и её тело затряслось в рыданиях.


– Сынок, я все поняла! Забирай меня отсюда! Я найду деньги! Я продам серьги! Я всё отдам, только забери!


Иван посмотрел на меня, достал телефон и набрал номер арендаторов.


– Здравствуйте, Антон. Это Иван, обстоятельства изменились вам нужно съехать. Да, я знаю про договор мы вернём вам деньги за два месяца.


Он повесил трубку.

«Я заслужила компенсацию за моральный ущерб, сказала мужу, и он впервые в жизни понял, что такое ответственность»

Мы вернулись в нашу квартиру на следующий день, она пахла чужими духами. Пока бригада клининга, вызванная мной, отмывала следы недолгого вторжения, мы с Иваном молча разбирали вещи.


Вечером, когда квартира снова стала нашей, наполнилась запахом свежести, он сел напротив меня на кухне.


– Оля, прости меня. – Позволил ей не просто сдать твою квартиру. Дал возможность ей унизить тебя.


– Я рада, что ты это понял, Ваня. Но доверие, как и квартира после чужих жильцов, восстанавливается не за один день.


– Я тебя понял дорогая! Что ты хочешь? Шубу? Море?


– Вань перестань, у тебя нет таких денег.


– Эх, это правда.


Через неделю он пришёл с работы с распечаткой из банка.


– Вот, – положил её передо мной. – Это мой долг перед тобой, я взял кредит, чтобы вернуть деньги арендаторам и покрыть расходы на клининг.


Он придвинул ко мне ещё один лист


– И на кое что ещё…


Вечером я сидела за ноутбуком и бронировала билеты на тот самый отпуск в Карелию, который нам пришлось отменить. Иван подошёл сзади, обнял меня за плечи посмотрел на экран.


– Может, возьмём отель получше? Я думаю, ты заслужила компенсацию за моральный ущерб.


Я улыбнулась и повернулась к нему.


– Я думаю, мы оба её заслужили.


Нажала кнопку «Оплатить».


Дорогие читатели у меня есть канал на Дзен: Мария Роднева | Дневник невестки. Там рассказы выходят первыми.