Мы твою квартиру арестуем!

– Ты обязана платить за него! – влетела в офис бабка, куртка не застёгнута, глаза бешеные. Она ввалилась, нарушая тишину нашего отдела. Стоит посреди приёмной и орёт так, что у юной стажёрки Светы ручка из рук выпала. – Он же твой муж был! Ты мать его ребёнку!

Я сижу, смотрю на строчки квартального отчёта, но цифры скачут, превращаясь в бессмысленные закорючки. В голове только одно: «ё-моё, припёрлась-таки».

Марина, наша бухгалтерша, медленно снимает очки и смотрит на свекровь с презрением. Коллеги замерли. Кто-то уставился в монитор так, а мне даже не смешно. Хотелось просто закрыть глаза и чтобы она исчезла.

Она кричит «Он же твой муж был!», а я вспоминаю нашу первую встречу. Олег обаятельный, высокий, с крепкими руками и открытой улыбкой. Он рассказывал мне, как работал мастером на стройке, может дом построить и его «на любую работу с руками оторвут». Я смотрела на него, как на героя из другого мира, дурочка, верила.

– Не морочь мне голову, Кира! – визжит бабка в офисе, вырывая меня из воспоминаний. – Он же отец твоего ребёнка! Ты должна помогать, иначе грех тебе!

«Отец ребёнка». А я вспоминаю тот день, когда к нам домой, в нашу крошечную съёмную однушку, пришла заплаканная женщина с приставом. Оказалось, у моего «героя» двое детей от первого брака, и он уже пару лет в розыске за неуплату алиментов.

Я помню, как в тот момент у меня заложило уши, смотрела на пожелтевшие обои и хотела слиться с ними, лишь бы не видеть взгляда пристава. А потом слышать его лепет: «Это всё в прошлом, Кирочка, я разберусь, всё наладится».

«Наладится» ага, как только я узнала, что беременна, он запил. Не сразу, сначала по чуть-чуть, а потом всё чаще. Я поняла, что его «золотые руки» хороши, только чтобы держать стакан, но было поздно.

– Ты думаешь, я просто так сюда пришла?! – орёт она теперь в приёмной, брызгая слюной. – Мы квартиру твою арестуем! Мы знаем, как!

Я на неё смотрю и думаю: вот же живёт в своём выдуманном мире. Квартира моя, купленная на деньги от проданной бабушкиной дачи ещё до брака, документы у меня, а она тут, злобой брызжет, угрожает.

Но последняя капля упала вчера. Я вернулась домой после работы, ноги гудели, в руках – пакет с продуктами и новая куртка для сына, старая совсем порвалась. Захожу, а Олег валяется в трусах на диване, рядом пустые бутылки. Сын сидит в углу, рисует, голодный.

– Ты хотя бы сына покормил? – спрашиваю, и голос срывается от усталости.

– Ага, щас, – хмыкает он. – Денег нет, кушать ты не сварила.

– Я оставляла тысячу на еду, мог заказать!

– А-а-а заказать…

Я молча прошла в комнату, открыла кошелёк, чтобы достать мелочь на проезд на завтра, он был пуст. Я точно помнила, что там оставалась последняя тысяча, моя заначка. Я обернулась он смотрел на меня наглыми, пьяными глазами.

– Куртку сыну надо, – сказал он. – А у меня ботинки порвались.

Я просто смотрела на него и впервые за все эти годы не почувствовала ничего.

И вот теперь его мать, посреди моего офиса, качает права за своего сына.

– Давай зарплату сюда! – визжит она. – Ты обязана!

Я встала, секретарша Света вжалась в кресло. Марина-бухгалтер смотрела на меня, не моргая. Из своего кабинета выглянул начальник, даже охранник из коридора заглянул в приёмную.


«Терпи, у всех мужья как мужья, а тебе всё не так! Сказала свекровь, вручая сыну одну-единственную котлету, пока я разгружала полные пакеты с продуктами»

Мой день начинался не с будильника, а с запаха. Запаха кислого пива и пота, который, казалось, въелся в обивку дивана. Запах человека, который давно на себя плюнул. Я вставала в шесть, пока они ещё спали мой муж Олег и наш шестилетний сын. На цыпочках шла на кухню, ставила вариться кашу для малого, собирала ему обед в школу и себе на работу.

Вчерашний вечер был точной копией позавчерашнего, вернулась домой после двенадцатичасовой смены. Ноги гудели так, что каждый шаг отдавался болью, в прихожей — гора грязной обуви. В раковине немытая посуда со вчерашнего дня, на диване, в засаленных трусах, валялся Олег, уставившись в телевизор.

– Привет, – сказала я, ставя на пол тяжёлые пакеты.

– Угу, – промычал он, не отрывая взгляда от экрана.

– Олег, ты хотя бы сына покормил?

– Ага, щас.

Я сжала зубы, чтобы не закричать.

– Суп, в холодильнике целая кастрюля.

– Ну, суп – это не еда, – он наконец-то повернул ко мне своё опухшее лицо. – Мамка заходила, принесла котлет. Сын поел. А мне на пиво дала, нормально посидели.

Он сказал это, глядя на меня в упор. Мол, смотри, какая у меня заботливая мама, не то что ты.

В этот момент, будто почувствовав, что её упомянули, в дверях, как всегда не вовремя, нарисовалась она. Свекровь. Марья Ивановна в руках у неё был пакет, из которого пахло жареным луком.

– О, и ты пришла, труженица, – сказала она, игнорируя мои пакеты с продуктами. Она прошла мимо меня, как мимо пустого места, и бросилась к сыну. – Олежек, сыночек, ты голодный? Эта вертихвостка тебя совсем не кормит!

Она достала из пакета контейнер. В нём лежала одна-единственная, подгоревшая с одного боку котлета.

– Вот, поешь, родной. А то совсем отощал.

Я стояла и смотрела на них, на этого сорокалетнего мужика, который, чавкая, жрёт подгоревшую котлету, и на его мать, которая смотрит на него с обожанием. Господи, какой же это цирк. Я, притащившая домой еды на неделю, отработавшая смену, чтобы оплатить их счета, – я была «вертихвосткой». А она, принёсшая одну котлету и давшая сыну денег на пиво, – «спасительницей».

– Мама, спасибо, – сказал Олег, жадно вгрызаясь в котлету. – Ты одна меня понимаешь.

– Конечно, сынок, – она погладила его по немытой голове. – Он мужчина, ему тяжело, поддерживать надо! – это она сказала уже мне, с укором глядя в мою сторону. – А ты всё пилишь и пилишь. Терпи, у всех мужья как мужья, а тебе всё не так!

Я молча развернулась и пошла разбирать продукты. А что тут скажешь? Возразишь, ты «не уважаешь мать». Заплачешь, ты «истеричка». У них на всё был готов ответ. Идеальная команда: беспомощный сыночек и всесильная мамочка. А я?


«Это ваша ответственность, а не моя! Сказала я свекрови, вышвырнув её из офиса после того, как она пыталась взыскать с меня долги сына»

Я встала. В офисе повисла тишина, все головы повернулись в мою сторону. Сделала паузу, окинула взглядом коллег, задержала взгляд на начальнике, кивнув ему в знак извинения за этот цирк, и только потом повернулась к свекрови.

– Марья Ивановна, – сказала громко и чётко, впервые за много лет назвав её по имени-отчеству. – Давайте поговорим, раз уж вы решили устроить концерт у меня на работе.

Она осеклась, сбитая с толку моим спокойным тоном.

– Факт номер один, – продолжила я, загибая палец. – Ваш сын, Олег, не работает три года. Последняя запись в его трудовой книжке – уволен за пьянку.

– Факт номер два. Ваш сын, должен алиментов своим первым детям, двести сорок семь тысяч рублей, приставы ищут его уже год.

– Факт номер три. Он вчера вечером украл из моего кошелька последнюю тысячу, которую я отложила.

Свекровь стояла, открыв рот, её лицо медленно наливалось багровой краской.

– Это… это всё ложь! Наговоры! – выдавила она из себя.

– Это факты, Марья Ивановна, – отрезала я. – А теперь давайте поговорим о вас. Вы приносите своему сорокалетнему сыну одну котлету и деньги на пиво, а потом обвиняете меня, что я его не кормлю. Вы годами поощряли его пьянство, называя это «мужской слабостью». Вы научили его не работать, а бегать жаловаться мамочке.

Сделала шаг к ней.

– Так вот ваш сын алкоголик, бездельник и должник и это ваш крест, не мой. Мой крест, наш общий сын, которого я, в отличие от вас, пытаюсь вырастить нормальным человеком.

Повернулась к начальнику.

– Иван Петрович, простите за эту сцену. Этот человек, – я кивнула на свекровь, – больше не имеет ко мне никакого отношения.

Затем я снова посмотрела ей в глаза.

– Поэтому все ваши «должна» и «обязана» можете адресовать себе, это вы его вырастили и он ваша ответственность. А теперь, будьте добры, покиньте мой офис иначе я вызову охрану, и мы оформим на вас протокол.

Она замолчала, губы дёргались, глаза бегали по лицам моих коллег, азвернулась и, спотыкаясь, почти выбежала из приёмной.


«Ты опозорила меня на всю жизнь! Кричал муж, но я знала, что вернулась домой и обрела себя»

Когда за ней захлопнулась дверь, я замерла, ожидая приговора, сейчас начнут шептаться, отводить глаза, но вместо этого в офисе повисла тишина.

Первой её нарушила Марина-бухгалтер. Она подошла к кулеру, налила в стакан воды и протянула мне.

— Держи, — сказала она. — Молодец, Кира. Давно пора было.

Юная стажёрка Света смотрела на меня с широко раскрытыми глазами, приоткрыв рот. Как будто только что увидела супергероя вживую.

Из своего кабинета вышел начальник.

— Кира если вам нужна будет юридическая помощь или несколько отгулов, чтобы решить ваши личные вопросы, — скажите, не стесняйтесь, мы своих в обиду не даём.

Это простое слово «своих» ударило в самое сердце, было приятно, что меня поддержали.

Вечером я пришла домой.

Олег уже знал мать, конечно, позвонила ему, телефон в сумке не умолкал, вибрируя от его сообщений: «Ты что наделала?», «Ты опозорила меня на всю жизнь!», «Мать в истерике!». Я не отвечала.

Когда уложив сына спать, наконец-то взяла трубку, он кричал.

— Ты! Ты разрушила семью!

— Семьи давно нет, Олег, — сказала я спокойно. — Есть только твоя зависимость от алкоголя и от мамы и я больше не буду за это платить.

— А я?! Куда я пойду?! — его голос стал высоким, почти детским. В нём больше не было привычной наглости. Только паника.

— Ты? — я сделала паузу. — Ты остаёшься со своей мамой, она о тебе позаботится, вещи свои можешь забрать завтра.

Я повесила трубку и заблокировала его номер и номер его матери.

Дорогие читатели у меня есть канал на Дзен: Мария Роднева | Дневник невестки. Там рассказы выходят первыми.