мёд и полынь

Мёд и полынь: книга стихов / Елена Мозжухина. – М.: Издательство «У Никитских ворот», 2022. – 180 с. // Илл.: Фото Натальи Манеевой


«Сибирь. А ещё конкретнее – Шория, что рядом с Горным Алтаем. Места удивительной красоты и величия. И в стихах Елены Мозжухиной Сибирь присутствует своими неповторимыми красками, приметами и признаками. Это маленькие деревни в таёжной глуши, лесовозы и просеки. Это кедры и пихты, цветущий кандык и саранки, бурундуки и медведи, филины и зимородки. Всё это богатство и многоцветье подсказывает темы стихов, помогает найти образы и сравнения…», – так написала известная поэтесса Нина Стручкова, предваряя книгу стихов Елены Мозжухиной «Мёд и полынь».
 
В изумрудовых брызгах саранок соцветья,

Марьин-корень цветёт, полыхают жарки;.

Колокольчиков синь – словно в;лны под ветром,

И глаза незабудок у горной реки.

Все стихи о родных местах пронизаны подлинным чувством. Чувством – сложным: это и восхищение красотой природы, и ностальгия по таёжной деревне, и любовь к родителям, и сожаление, что детство не вернуть, и горечь утраты родного дома. Некоторые стихотворения близки к так называемому «крестьянскому» направлению в поэзии – почти исчезающему, как обмелевшая река, однако, без которой нельзя представить ландшафт русской поэтической традиции. И, конечно, над обмелевшей крестьянской рекой встаёт Сергей Есенин – вечным поэтическим небом. Отражённый есенинский свет в стихах Елены Мозжухиной заметен.
 
И не молодость – жизнь пролетела,

Словно не было. Лишь оглянусь,

Вижу – девочка в платьице белом

С красной ниткой рябиновых бус.
 
Некоторые критики относят любые есенинские аллюзии к «вторичности», мне думается, такой взгляд порождён отрывом от русской народной культуры, для которой Есенин «больше, чем поэт» (пригодились растиражированные слова Евгения Евтушенко), Есенин – уже часть народной души. Так же часть народного кода – фольклор, в котором чувства, общие для всех, отражаются с помощью образов, с детства вплетённых в живой каждодневный словарь. В книге Елены Мозжухиной фольклорные нити создают стихотворный узор.
 
Вспомнить, как могла молиться,

И смеяться, и шутить.

Ах, темна моя светлица,

Горе мыкать – не любить.

 
Почти частушечная простота таких строк только кажущаяся, за ними – сложное сочетание чувств, для которых, наверное, нет более точного образа, чем традиционный: «Сладка ты, горькая полынь», – этот оксюморон, рождённый самой природой, лучше всего передаёт лейтмотив поэзии Елены Мозжухиной. И любовь, – а в книге много стихов о любви – такая же: сладкая и горькая в один и тот же миг. Лирическая героиня признаётся: «Морозный вкус калины горькой – / Мне встреча поздняя с тобой». Но поздняя зимняя встреча и согревает.
 
Я сегодня слишком несерьёзная,

С бабочками платьице на мне.

Пусть деньки на улице морозные,

Мне тепло с тобой наедине.

Не знаю, обращал ли внимание читатель, что любовная лирика почти ушла из бумажных журналов, молодые и зрелые профессиональные поэты стали стесняться обнажения души – исповедальности, без чего представить поэзию невозможно. Современное стихотворчество использует всё, что было в прошлом: акмеистскую предметность, открытия символистов, иронию и намеренную упрощённость обэриутов, социальную сатиру, публицистику… Но бежит от любви, как-то незаметно уступив эту, наверное, самую главную, тему лирики – сетевым поэтам. Прозаики, наоборот, давно стали писать об эротике открыто, нередко далеко уходя за границы целомудренных запретов. Впрочем, в большинстве случаев эротика в прозе с любовью соотносится слабо. А, если и соотносится, то опять же авторы избегают впрямую чувство обозначить, пряча его за обыденностью.

Елена Мозжухина, не опасаясь быть названной «несовременной», часто и откровенно пишет о любви. Возможно, именно влюблённость – источник её вдохновения. Мне вспомнилось: как-то на литературном семинаре седой мэтр, прочитав стихи одной юной девы, изрёк: «Неплохо. Но – лишь до свадьбы». Это случайное замечание отражает взгляд на женскую поэзию как на явление подчинённое, второстепенное – относительно главного женского предназначения – связанное с его нереализованностью. Взгляд, если верный, то лишь для частных случаев, а в целом – ошибочный. Творчество – постоянная и естественная потребность, как мужчины, так и женщины. Можно объяснять её «по Фрейду», а можно, исходя из высокого подобия Творцу. Но если такая потребность исчезает, вместо человека возникает биоробот.

Елена Мозжухина пишет о любви потому, что щедро одарена эмоциональностью от рождения, выросла не в человейнике мегаполиса, а среди природы. И богатство чувств не растратила, сохранила в себе, как родной, удивительной красоты, пейзаж.

Нежный мой, тихо плавает

Месяц в пруду мелеющем.

Над голубыми травами

Звёзд костерочек тлеющий.

Август трепещет совами,

Ухнет уставшим филином.

Что ж ты повесил голову,

Что невесёлый, милый мой?
 
Образы любовной лирики книги близки фольклору: «Ах, темна моя светлица, / Горе мыкать – не любить», «Веселясь, венок бросала в речку», «Так хочется любви, / Не зимней стужи», «Ах, реченька-речка, сестрица-река»… Иногда при чтении возникает впечатление, что слова стихотворения вырвались у лирической героини на вечернем свидании:
 
Павел, Пашенька, друг сердечный,

Кареглазый беркут души.

Не губи её горькую, грешную

И костёр любви не туши.

Нина Стручкова в предисловии отметила «большое разнообразие чувств» в развитии темы любви: радость счастливых свиданий, горечь измены, боль разлуки или, что ещё тяжелее, – утраты. И напомнила читателям, что «в фольклоре есть отдельный жанр частушек, которые называются «Страдания». Всё это ярко представлено в лирике Елены Мозжухиной. Не удаются поэтессе только стихи, в которых она отходит от народного мироощущения. Слабыми представляются и некоторые стихи гражданского звучания.

Сейчас рядом блогеров (и даже историков) муссируется идея, что в Сибири произошло смешение национальностей, образовался чуть ли не новый народ – «сибиряки». На самом деле, свои национальные традиции шорцы, хакасы, остяки (ханты) и многие другие поддерживали веками. Межнациональные конфликты были, но постепенно брало верх миролюбие. Православные священники составляли первые учебники для коренных народов, доказывая противникам образования, что любой народ – талантлив.

В Горной Шории издавна жили шорцы и русские. Не забывает Елена Мозжухина «земляков улыбчивые лица». И возникает лёгкий перепляс прямо на просёлочной дороге: «Мне попутка – лесовоз, / Мужики суровые. / Вкалывают на износ, / Завсегда готовые / Недоесть и недоспать, / Трудонорму выполнить / И заблудших подобрать / Довезти до выселок». Добрую улыбку вызывают эти строки.

Поэтесса называет себя сибирячкой, но по её стихам видно: в далёкой таёжной деревне сохранился в чистоте русский архетип и жива православная вера.
 
Здесь в посёлке с названием шорским

Меня русая нянчила мать,

На цветущие солнцем пригорки

Вешним воздухом шла причащать.
 
Это удивительное свидетельство живучести корневой традиции делает книгу интересной даже для этнографов.

Образы народного творчества нередки в песенной и даже рок-поэзии. Заметны они и в стихах современных авторов: традиционная поэзия использует приём олицетворения, ходовые, но не потерявшие красоты сравнения, аллегории народных песен. Оживают краски сельской природы, звучит мотив деревенского лада (вспомним «Лад» Василия Белова) в стихах Нины Стручковой и Евгения Юшина, уходят к фольклору «наивные» образы Дианы Кан... Но и голос Елены Мозжухиной не потеряется на поэтических просторах. Любовная лирика книги, без сомнения, найдёт отклик у женщин-читательниц.

И неплохо было бы предложить стихи композиторам.