Мне стал сниться родной язык

26 ноября 1998 года

«Мне стал сниться родной язык»

Тверские карелы обрели национально-культурную автономию

Владимир ШМЫГАНОВСКИЙ

В большом селе Трестны Тверской области, где проживает много карелов, несколько лет назад школьник обратился к однокласснице на родном языке. Подумав, что мальчишка оскорбил ее, девочка, тоже карелка, вся в слезах прибежала домой с жалобой. Мать успокоила ее: «Вот глупая он же объяснился тебе в любви: «пьякшуне» понашему «ласточка!»

Мы скрывали, что мы карелы, объяснила мне та девочка, ныне молодая мама Елена Макарова. Вот и меня родители уговорили записаться в паспорте русской. Даже заговорить на родном языке опасались...

«Инородцы» с Верхней Волги

Место действия Центральная Россия, время наши дни. А «инородцы» народ, впервые поселившийся в этих краях более 400 лет томуназад.

Все эти годы тверские карелы были племенем и почитаемым, и гонимым. Их предки начали миграцию в глубь России еще в XVI веке. По Столбовскому миру, заключенному в 1617 году, Московия уступила Швеции Ижорскую землю (или Ингрию) и Карельский уезд. Карелы бежали в Россию, чтобы сохранить свою веру, и, как считается, — от высоких свейских (шведских) налогов. Третья волна переселенцев совпала с победой Петра I в Северной войне и подписанием в 1721 году Ништадтского мира.

Царское правительство предоставляло финно-угорским православным большие льготы. Они получали денежные и хлебные ссуды, на 10 лет освобождались от государственных повинностей. Было обещано: карелы никогда не будут крепостными.

Однако вопреки царским указам работящих и сноровистых в ремеслах карелов закабаляли местные помещики и монастыри. И только часть из них встретила реформы 1861 года в «свободном звании».

В 30-х годах нынешнего века по переписи в Тверском крае насчитывалось 169 тысяч карелов больше, чем в образованной впоследствии якобы по национальному признаку (вкупе с финнами) советской республике. Сейчас их в области не больше 25 тысяч: сказалась ассимиляция. Меньше половины карелов считают свой язык родным. Живут они в национальных деревнях в основном в Лихославльском районе, а также в больших смешанных селах вместе с русскими, татарами. Фамилии носят русские. Но как раз это не признак ассимиляции. Позаимствовав фамилии у русских, они не меняли их с тех давних пор.

Вице-губернатор Тверской области Анатолий Головкин, сам карел, рассказал мне, что встречал фамилию своих предков еще в шведских церковно-приходских записях от 1558 года.

Тверские карелы, говорил Анатолий Николаевич, не имели своей государственности, да и не так уж стремились ее получить. Главное для них было сохранить себя как народ. Впрочем, в 1937 году был создан Карельский национальный округ. Письменность перевели с латинского на русский алфавит. Однако вскоре все руководство округа репрессировали будто бы за попытки объединения с Финляндией. Округ упразднили...

После войны последовал всплеск интереса к финно-угорской культуре в центре России. Начала издаваться газета, возобновилось преподавание языка в школах. Но вскоре газету закрыли, оборудование типографии сожгли и даже почему-то закопали. Произошло это уже в хрущевские времена. Родители, опасаясь гонений, стали обращать своих детей в «русских». Даже разговор по-карельски на людях нередко сопровождался страхом передунижениями.

Было ли это похоже на обыкновенный расизм? Лишь отчасти, считает филолог Антонина Зайцева:

Слово «карел» пытались сделать ругательным. Стоило кому-то неправильно высказаться на русском, как следовало обидное: «Ты что, карел?!» В то же время нас никто не преследовал.

У меньшинств — схожие судьбы

Все это старо как мир, считает Антонина Анатольевна. Малому народу почти всегда нелегко ужиться с народом большим. Коекого раздражало даже то, что наши национальные деревни более опрятны, менее запущены...

Вспоминаю в этой связи беседы с представителями финской общины в Швеции. Они также отмечали откровенное гонение в прошлом на свой язык, хотя официально его дискриминация в стране викингов отменена еще в 1935 году. Однако даже в тех районах Швеции, где преобладало финское население — например Хапаранде на севере, детям в школах еще не так давно запрещали говорить по-фински на переменах. За это наказывали.

Помню, с приятелем, финским шведом, встретили на улице Стокгольма такого же переселенца из Суоми. Приятель, естественно, заговорил с соотечественником на финском. Тот вдруг изменился в лице и замахал руками:"Я не хочу, чтобы тут знали, кто я! — объяснил «новый швед».

Русские в Финляндии в довоенные годы отдавали своих детей в шведские школы (здесь шведский язык второй государственный), где к ним относились терпимей, чем в школах финских. Известный финский юрист Георг Пайле, ведущий свой род из Ярославской губернии, рассказывал мне, что в детстве специально занялся боксом за разговоры на русском на улицах финские пацаны могли и побить. Вот и научился давать сдачи.

Звучит почти невероятно, но есть места и в самой Финляндии, где заговорить... по-фински было не то чтобы опасно, но иногда нежелательно. Речь идет об имеющих особый статус Аландских островах, жители которых говорят в основном на шведском и английском. В их столице Мариехамне, приходилось слышать о доносах губернатору на тех преподавателей, которые после уроков говорили пофински в учительской! Так что ревнители «чистоты нации» есть повсюду. Но все это издержки человеческой натуры. Большинство детей на Аландах изучают сейчас основы финского языка, а все вопросы обучения решают сами власти островных коммун.

Так что какой-нибудь ура-патриот из Твери, заслышав непонятную ему речь, был неодинок в своем, даже ему самому порой необъяснимом агрессивном отношении к инакоговорящим.

Как возвращаются к родным истокам? Не вышедшая росточком, очень подвижная Антонина Зайцева говорит о себе: «Я — карелка с пяточек до маковки». До пяти лет Тоня свободно болтала по-карельски в семье. Отец и мать, оба 1925 года рождения, еще помнили те времена, когда на родном языке их учили истории, математике, географии. Потом Антонина в школе, институте, на работе говорила на людях только по-русски.

Карельский язык стал мне даже сниться! Уже в зрелом возрасте начала учить его заново. Какая же это музыка мой язык в устах деревенских стариков! Многие из них неважно говорят по-русски. Могут назвать мужчину «она», а женщину «он» (у нас, как и в финском языке, нет родовых понятий, а падежей столько же — шестнадцать).

Антонина Анатольевна, по ее выражению, родила новую газету — «Карельское слово». Сама была редактором, писала статьи, переводила. Теперь передала «Кариелан Сана» новому редактору Людмиле Громовой. Сама пишет стихи на карельском, их даже издавал в Финляндии один профессор. Тверской вариант карельского особенно ценен для исследователей. Ведь в самой Финляндии письменного карельского языка не существует он остался лишь в устной речи, а русские фамилии карелов давно заменены: Белкин стал Орава, Брусничкин Пуолукка, Воронов — Варис, Долин — Лааксо и т.д.

Лекарство от национализма

По словам вице-губернатора А. Головкина, каждому народу для самовыражения требуется немногое: самобытная культура, которую удалось сберечь, уважение к родному языку и средства массовой информации для общения. Все это тверские карелы получили сейчас, осуществив свои права в соответствии с федеральным законом о национально-культурных автономиях.

Они не были первыми, применившими закон на практике. В России зарегистрировано сейчас более 160 подобных автономий в 26 субъектах Федерации. Об этом сообщил мне заместитель министра по национальной политике Алексей Томтосов. В культурные автономии объединены многие из более чем тысячи национальных общественных организаций, созданных у нас за последние 10 лет. Автономия регистрируется, если объединяются более половины таких организаций.

...В находящемся в состоянии постоянной смены наименования и руководителей, работающем с отключенными телефонами Министерстве национальной политики РФ мне рассказали, что первыми, кому удалось получить статус федеральной национально-культурной автономии, стали российские немцы, объединяющие сорок (!) регионов, вторыми — «советские» корейцы (так они сами себя называют), третьими — украинцы.

Причем каждое такое образование отнюдь не бутафорское. Кому сейчас нужна отчетная пыль в глаза? У немцев, например, создана широкая сеть школ, клубов, культурных центров — с обучением и общением на родном языке.

Заведующий отделом по взаимодействию с национально-культурными автономиями (НКА) Михаил Кан («советский кореец») разъяснил мне:

— Самая большая ошибка, которую допускают даже профессионалы, это отождествление административно-территориальных и культурных национальных автономий. Первые исповедуют нередко элементы суверенности, независимости от центра. НКА это форма сохранения своей самобытности внутри российского общества, единого российского государства. Те ке тверские карелы... Они ведь не требуют власти, представительства в Госдуме. Им достаточно сознавать, что есть условия для развития их культуры, языка, обучения детей, общения с родственными народами в России и Финляндии.

То, что Анатолий Николаевич Головкин стал заместителем губернатора Тверской области, произошло не потому, что он карел. И в смешанных селах власть свою, низовую, по сути беспомощную и бесправную, избирают не по национальному признаку — был бы человек поумней да пооборотистей.

Во властных национальных автономиях паспортные данные, увы, решают порой все. И политика планомерного вытеснения «инородцев» со всех мало-мальски значимых государственных постов в странах СНГ угрожает также существованию их культурной среды. НКА лучше приживаются в исконно русских регионах, чем в национальных административных автономиях. Кстати, в нынешней России, похоже, только в Чукотском автономном округе меньшинство населения (а это и есть чукчи и эскимосы) не претендует непременно на первые роли в руководстве. Губернатор в Анадыре — выходец с Украины, главы местных администраций сплошной интернационал.

Значит ли это, что в стране создается тот вид культуоной автономии, что давно опробован в разных странах? В США, в Австралии нет ирландских, голландских, латышских или китайских штатов. Есть соответственные общины со своими церквами, школами, магазинами, клубами. И даже самая большая по численности из общин не может наверняка претендовать на руководящую роль в местном самоуправлении: решают выборы. Приходят люди к согласию не на своем языке, каким бы дорогим и распрекрасным он ни казался, а на том, который понимают все.

Михаил Кан считает, что подобная аналогия не совсем корректна.

— В США, — говорит он, — главное все же гражданство, а не национальные особенности. В России же удалось сохранить так много народностей с их своеобычием и даже недостатками. Но слова типа «американец» нам изобрести, увы, не удалось: не все хотят зваться русскими (или российскими) немцами, татарами и т.д. А вот карелы, как мне показалось, называют себя «тверскими» даже с какой-то годостью. Я не просто убежден, но и достоверно знаю, что НКА принесли им большее понимание со стороны русских, других народностей, проживающих в области...

Правда, Антонина Зайцева говорила и о печальных основах нынеш-

него примирения тверян со «своими» карелами:

Всех нас уравняла еще и страшная нищета, что пришла в села — как русские, так и карельские.

Этническая бюрократия

Недавно Михаил Васильевич Кан присутствовал на заседании «круглого стола». Представители одного небольшого народа доказывали собравшимся, что ведомое ими племя может выжить только обретя свою государственность в виде административного образования. Нетрудно догадаться, кого эти весьма холеные люди видели в роли губернаторов, а может, и президентов. Себя!

Нас бросает из стороны в сторону, комментирует М. Кан, от идей всеобщей губернизации до создания субъектов Федерации для каждого народа. А их в России, между прочим, 176! Причем государственность «выбивают», как правило, те представители меньшинств, которые вошли во вкус властвозания еще в период расцвета национальных общественных объединений. Они и слышать не хотят о культурных автономиях: для этого надо объединяться, возможно, лишиться своего положения первого лица, быть на третьих, а то и десятых ролях.

Однако, считает М. Кан, пора честно сказать: сами по себе национальные признаки не могут служить поводом для каких-либо притязаний на власть или выбивания привилегий (тем более что по Конституции все мы равны). Требование «Дайте нам!» в условиях нынешней России означает: «Заберите у других!»

В подходе тверских карелов к созданию НКА поражает осознание того факта, что сохранение языка, культуры, обычаев — это их собственные проблемы. По международному праву (Парижская хартия для новой Европы) государство должно помогать становлению национальной самобытности, в том числе материально, но отнюдь не обязано создавать культурные автономии сверху. Это дело каждого народа.

Конечно, меньшинствам (а это 17,5 миллиона человек, 12 процентов всего населения России) достается от власти тришкин кафтан: механизм оказания помощи четко не прописан. На региональном уровне средства могут распределяться в соответствии с пробивными способностями этнической бюрократии, разницей в менталитете. Чтобы этого не допустить, создаются консультационные советы при администрации. НКА тверских карелов решает здесь свои вопросы, например, с культурной автономией тверских азербайджанцев (есть и такая организация). Решается, кому отдать новое здание под школу, кому выделить средства на национальный оркестр...

Раньше, когда стороны представляли десятки различных общественных объединений азербайджанцев и карелов, вести диалог было трудно. В выигрыше оказывался тот, кто умел перекричать оппонента. НКА уравняли в правах тех и других и облегчили работу областной администрации.

Однако вернемся к верхневолжским карелам. Было бы неправильно утверждать, что они опираются только на собственные силы. Кроме областной власти им помогает родственная Финляндия, где уже пять лет существует общество друзей тверских карелов. Посол Финляндии в России г-н Маркус Люра впервые побывал в Твери, он назвал карелов «братьями». На средства Суоми печатаются книги, буквари на тверскои диалекте карельского языка. Финны согласились оплачивать половину расходов на издание газеты «Кариелан Сана».

В сущности, как сказала мне Антонина Зайцева, карелка «с пяточек до маковки», ее земляки хотят одного — чтобы их дети любили родной язык так же, как русский. В такой взаимосвязи — гарантия выживания маленького народа среди большого в краях, где начинается Волга.