Со свиданьицем

Вот и опять я дома! Вот тут когда-то была околица. Отсюда открывается вид на всю деревню, вернее, на то, что от нее осталось.

Несколько домов сохранилось только на окраинах, в середине - большой пустырь. заросший крапивой, с редкими островами полусгнивших свай. Слева погост на холме, белеющий свежеокрашенными оградками. Дальше разлив реки. Там ничего не изменилось, те же лесистые острова, те же чайки и тот же ветер. Тоскливо и бедно.

В день святой Троицы я не поспел к родным могилкам. Вот теперь, день спустя, бродим мы меж оградок со следами вчерашнего пиршества: яичная шелуха, пустые бутылки, целлофановые кульки. На могилках - наполненные рюмки с водкой, конфетки, печенюшки разные и цветы, искусственные цветы - мёртвые среди мертвых.
Как ехать сюда, брат мне напомнил:
- Ты, паря, бутылку-то, бутылку-то не забудь, а то не примут нас там...

Вот у нас уже и бутылка, и горсть конфеток, как и положено. Тех, кого проводили недавно сразу нашли, выпили по рюмке да помолчали каждый о своем, но дальше дядья, тетки, деды лежат, тут уж сложно разбираться стало...
- Слушай! Тетка Анна не здесь ли лежит?
- Да ты что,парень! Перед теткой Анной-то будут Николай да дядя Паша. Вот поглядывай, у Николая памятник сварной, ну как бы печка с крестиком.
- Так тут у всех печки.
- Ну, у некоторых со звёздочкой, у него с крестиком. Да вот же дяди Паши могилка!
- Да его ли?!
- Крушину-то помнишь, вместе с тобой садили! А я с армии только пришел!
- Но, но, но - теперь припоминаю. А это кто тут лежит?
- Так это Федор Василисин. Утонул он.Это надо же восемь лет прошло, а похоронили будто вчерась. Вот, паря, время-то как летит! - философствует брат.

Долго бродили мы меж могил. Кого-то нашли, но не всех. Почти что случайно пришли к деду Федору, тоже утопленник, царство ему небесное. Присели тут.
- Ты-то постарше меня будешь, так должен бы его помнить?

Помню, помню, как мужики искали его всю ночь, а под утро нашли около полыньи шапкою обозначился.везли его по раскисшему снегу на розвальнях, мужики брели подали негромко покуривая.
Мама шла рядом и плакала. Дед лежал на спине, околевшая рука свалилась обочь розвалней и чертила пятерней по снегу, как бы в последний раз пытаясь ухватиться за землю.

Брат заговорил и вернул меня из далекого детства.:
- А я помню, лежу на полатях дабумажный самолетик пустил, а дед в это время бабку за што-то костерил,а самолетик возьми да угоди ему в руку, он его смял да кулаком этак по столу - хрясь да хрясь, мать да перемать! Крутой был мужик!
- Да и другой-то тоже не сахар был. Ну да ладно, до полкдня-то к маме поспеть надо.

В ногах ее три дерева - пихта, ель, да сосна. Могилка прибрана, вчера здесь была сестра. Рядом с мамой ещё одно место оставлено - это для кого-нибудь из нас. Рюмку наполнил и конфеток положил, и тут такой хаос воспоминаний и сострадания наполнил мою душу, что уж совсем было собрался заплакать, да брат одернул:

 - Но не надо, не на похоронах ведь!
- Вот и ссиделись, мама!

А когда выпил -
отлегло. Вспомнилось мудрое: и радости горе в сердце своём достойно нести умей...

Это уже не горе, горе пожали, а оплакивать иемя - пустое занятие.

Теплый ветер легкими порывами тихо перебирал лепестки на бумажных ромашках - любит, не любит. Внизу, у деревни, тарахтел трактор - там живые садили картошку. В синеющих лесах, за разливами куковала кукушка.

Опять кукует радостно кукушка, отсчитывая солнечные дни, и мы стоим у жизни на опушке, а где-то молодость аукает в дали...

Когда уходили, я в последний раз оглянулся на родные могилы. Три бича, воровато поглядывая на нас, сшибали наполненные рюмки и закусывали конфетками. Что уж так-то, мужики?!
Д
Да Бог вам судья, по вашей вере и воздастся вам!