Луизхен

У одного из моих любимых писателей, Томаса Манна, есть рассказ «Луизхен», не столь знакомый широкой публике на фоне великого романа «Будденброки», который стал классикой современной литературы и принес автору Нобелевскую премию.

Манн блестяще описывает не только внешность людей, но и характеры, скрывающиеся за ней. Извините, но я не могу не процитировать начало этого прекрасного произведения — собственно, с него рассказ и начинается.

"Бывают браки, происхождения которых не может себе представить самая романическая фантазия. Их приходится принимать, как в театре принимают причудливые сочетания противоречий: старого и глупого с красивым, живым. Они даны в качестве предпосылки и служат основанием для математического сооружения фарса.

Что касается жены адвоката Якоби, то она была женщина необыкновенно привлекательная, молодая и красивая. Скажем, тридцать лет тому назад, она была крещена именами Анны, Маргариты, Розы, Амалии. Но звали ее, слагая начальные буквы этих имен не иначе, как Амра-имя, звучавшее экзотически и потому лучше всего подходившее к ее облику. Хотя волосы ее, густые, мягкие, с пробором на боку, косо ниспадавшие по обеим сторонам ее узкого лба были лишь каштанового цвета, но кожа отличалась совершенно южным, темным, матово-желтым цветом. Формы, охваченные этой кожей также, казалось, созрели под южным солнцем, и своей животной, холодной пышностью напоминали о султанше. Впечатление от каждого ленивого ее движения, ясно указывало, что ее разум был, весьма вероятно, подчинен сердцу. Стоило ей только взглянуть на кого-нибудь своими наивными карими глазами, удивительно ровно подняв красивые брови к почти трогательно узкому лбу, как это становилось очевидным. Но и сама она была не настолько проста, чтобы не знать этого; говорила редко и мало, избегая выказывать себя со слабой стороны: и нельзя ничего сказать против женщины, которая прекрасна и молчит. О! Слово «простая» вообще менее всего подходило к ней. Взгляд ее не только не был прост, но скрывал в себе известное чувственное коварство. Можно было хорошо видеть, что эта женщина не настолько ограничена, чтобы не быть склонной творить зло… Впрочем, может быть, нос ее в профиль был слишком велик и мясист; но роскошный, широкий рот был законченно прекрасен, хотя и с выражением исключительно чувственным.

Итак, эта возбуждавшая опасения женщина была женой едва достигшего сорока лет адвоката Якоби — и кто видел его, тот изумлялся. Он был тучен, адвокат, более чем тучен, настоящий колосс в образе мужчины! Ноги его, всегда облеченные в штаны серо-пепельного цвета, были похожи на бесформенные колонны, на ноги слона. Выпуклая от жира спина могла бы скорее принадлежать медведю. Над огромным закруглением его живота своеобразный серо-зеленый жакет, обыкновенно им носимый, был с таким трудом застегнут на одну пуговицу, что если ее расстегнуть, он отскакивал к плечам. На это могучее туловище была посажена сравнительно маленькая голова, при почти полном отсутствии шеи. У него были узкие, водянистые глазки, плотный, короткий нос, отвисшие от жиру щеки, и между ними терялся крохотный рот, с уныло опущенными углами.

Круглый череп и верхняя губа были покрыты редкой, жесткой, светло белокурой щетиной и сквозь нее везде проступала кожа, как у закормленной собаки…

Ах! Всему свету должно было быть ясно, что тучность адвоката нездорового происхождения. Исполинское, как в ширину, так и в длину тело его было слишком жирным, не будучи мускулистым. Можно было часто наблюдать, как внезапно кровь приливала к его разбухшему лицу, также внезапно сменяясь желтоватой бледностью и болезненно искривлялся тогда его рот…"

Когда я прочёл в предисловие, что он посвящён Рихарду фон Шаукалю,был такой австрийский поэт и писатель, то мне захотелось узнать о нем поподробнее и познакомиться с его творчеством.
Шаукаль, оказывается довольно известный поэт своего времени.
В Вене даже есть улица носящая его имя.

"СТАРИННЫЕ ПОЛОТНА"

Как сладок мне твой полусумрак строгий,
волшебный мир картинной галереи,
где знатоки и просто ротозеи
в молчании листают каталоги.

Я знаю, есть картины-недотроги
и те, что год от году все теплее;
иные все печальней и бледнее,
как сломленные узники в остроге.

Одним не, словно женщины, дарили
свою любовь, чтоб ускользнуть однажды,
и я в тоске неутоленной жажды

взывал к другим, покорный чудной силе,
открывшей мне, что молодыми были
холсты поблекшие… пусть все о том забыли.

(Рихард фон Шаукаль)