Не расстанемся с тобой, Гулька! Глава 3

На филологическом факультете, как, собственно, и на других в университете, обращали внимание не только на идейную подготовку будущих молодых специалистов, но и на физическую. И первым серьёзным испытанием на прочность для первокурсников стала сдача норм ГТО (Готов к труду и обороне). Для разминки кафедра физкультуры определила десятикилометровый переход по левому берегу Дона. Хорошая получилась прогулка, ничего не скажешь, если ещё учесть, что приходилось не только по дорогам идти, но и по пересечённой местности, и не только хорошим шагом, но и короткими перебежками.
На что Сергей считал себя натренированным, ходил всё же и не на такие расстояния по грибы в ивановских лесах, так и то к концу стал выдыхаться. Остальные парни еле плелись, но ещё покуривали, стараясь придать себе бодрый вид, а девушки вообще отказывались двигаться, благо шли уже к мосту через реку, так ещё чуть-чуть топали, а то бы они и остались где-нибудь в перелеске. 
Погода хоть радовала – не так жарко и не так холодно было, и тихо. Испытание выдержали все, правда, на следующий день ноги еле двигались от перенапряжения. Но зато разговоров было… и смеха, когда вспоминали об этом походе, всю неделю только о нём и говорили. А на следующей – новое испытание, заплыв в бассейне СКА на время. Вот погода тут немножко подвела, подул северный ветер, похолодало сразу, но решили не откладывать сдачу норм ГТО, вода же с подогревом была, это не в Дону, где давно уже купальный сезон закончился.
 
Пошли всей группой на армейский стадион, нашли бассейн, искупались под душем и на водную дорожку. Но этот раз сдавали не все – плавать не каждый умел, поэтому спрашивали желание. Сергей, естественно, оказался в числе желающих, хотя ещё и ни разу в таком водоёме даже не купался, но хотелось испытать себя. Удовольствия испытал, конечно, не очень много. На улице хоть и плюсовая температура, не ноль градусов, но и не тридцать жары, когда хочется поглубже в воду нырнуть, поэтому в воду сейчас что-то идти не особо хотелось. Но вошёл, заплыл, в воде теплее оказалось, чем на улице, сильно не напрягался, почему едва на троечку и сдал норму. И то ладно, другие вообще не сдали, такими напряжёнными оказались эти нормы. Тренер обещал послать всех на пересдачу, но куда там, очередь на водные дорожки была большая, поэтому и отпустил всех с миром.
 
Через несколько дней чихающих и кашляющих в группе была чуть ли не половина – даром купание для всех не прошло. Новиков тоже почувствовал себя неважно, забеспокоился, как бы болячка, приобретённая на флоте, не стала прогрессировать, и отправился в медпункт. Врач, посмотрев в его карточку и послушав рассказ, схватилась за голову.
 
– Да какие вам нормы ГТО! Какие походы и заплывы! – заволновалась та. – Вам надо сидеть в тепле и никуда не ходить.
 
– А как же физкультура? – забеспокоился студент. – Там тоже зачёты надо сдавать. Да и чувствую я себя нормально.
 
– Нормально? А зачем тогда сюда пришли? – врач посмотрела на него очень внимательно.
 
Тот только плечами пожал.
 
– Не знаете? А я знаю. Для меня загадкой только остаётся, как вас в университет приняли. Наверное, через хороших знакомых. Не так ли?
 
– Да нет, не так. Я сам поступил. Без всяких знакомств, – даже обиделся посетитель.
 
– Ладно. Сам, значит сам. Только на физкультуру в общей группе я вам ходить запрещаю.
 
– А как же быть?
 
– Будете ходить в группу здоровья, – заключила врач. – Вот я вам направление выписала. Пойдёте на кафедру физкультуры, там его отдадите, вам всё и расскажут.
 
– Спасибо, – буркнул тот.
 
– Спасибо потом скажете. А сейчас идите. Но только сюда будете постоянно ходить и проверяться. Вам понятно?
 
– Да я в тубдиспансере стою на учёте, туда и хожу.
 
– А теперь и сюда будете ходить. Вам понятно?
 
– Понятно, – ответил Новиков и вышел из кабинета.
 
Он так и сделал, как сказал врач, пошёл на кафедру, отдал направление, и его зачислили в группу здоровья, где собрались такие же калеки, как он. Поначалу это как-то задевало самолюбие, но потом привык просто прогуливаться по Пушкинской вместо того, чтобы с остальными различные нормы сдавать. Да и слабачком себя не считал, даже записался в секцию самбо и сходил пару раз на тренировку, покидал там парнишек через левое плечо, вспомнив свою молодость в училище, его там кое-чему научили. Но тренер потребовал от своих подопечных принести справки из медпункта о состоянии здоровья. Сергей сунулся туда, а там тот же врач, и когда сказал, что ему нужно, женщина прямо взбеленилась.
 
– О чём вы говорите?! О чём? О каких тренировках? Вам показана группа здоровья, а вы самбо хотите заниматься? Вы хоть думаете своей головой, чего хотите?
 
Пришлось получше подумать головой и уйти ни с чем из медпункта на время, а из спорта на всю оставшуюся жизнь.
 
Новиков не сильно и расстроился из-за этого, хотя и было обидно. А, собственно, на кого обижаться? На этого врача? Так он совершенно ни при чём. На ребят, что его уговорили пойти в эту секцию? Тоже. Остаётся только на себя обижаться. Ведь сам довёл свой организм до такого состояния. Жил бы тогда у язвенного деда на квартире, может, и не подхватил туберкулёз у того радиста. Вот и выходит, что обижаться надо только на себя. А обижаться на себя не очень хочется. Так что… утрись и молчи. Он и молчал в основном на занятиях после того первого выступления по истории КПСС, но не всегда. Отмалчиваться ему не давала англичанка. Подгруппа по иностранному языку была маленькой, так что Вар успевала не один раз за пару опросить каждого студента. Отвечал и Новиков на её вопросы, правда, с большим трудом, отчего Татьяна Ивановна хмурила брови и качала головой. От таких знаков внимания студент только краснел и ещё больше путался в ответах. Хорошо хоть, что эта тактичная женщина не говорила вслух того, что о нём думала. И на том спасибо.
После одного такого выступления к Сергею подошла Майя Красновская.
 
– Ты сильно не расстраивайся, – сказала тихо.
 
Он посмотрел на девушку, пожал плечами и ничего не ответил.
 
– А хочешь, я с тобой позанимаюсь? – спросила, виновато улыбнувшись.
 
– Чем? – хотел что-то сморозить тот, но, посмотрев на раскрасневшуюся девушку, даже поперхнулся. – А стоит ли?
 
– Во-первых, английским, – серьёзно начала та, – а во-вторых, стоит, обязательно стоит. У тебя просто запущен очень сильно этот язык, небогат словарный запас, а произношение хорошее. Так что?
 
Сергей ещё внимательнее посмотрел на девушку, стараясь как бы понять, издевается она над ним или говорит серьёзно. Она, конечно, предлагала серьёзно и, кажется, от чистого сердца. Это он сразу почувствовал и даже немного смутился.
 
– А зачем тебе это нужно? – спросил, чуть нахмурившись.
 
– Мне? Мне это вроде и не нужно, – даже растерялась та. – Тебе нужно, если, конечно, хочешь хорошо знать язык. Ведь журналисту он может пригодиться.
 
Она опустила голову и хотела уже отойти от него, но он как-то машинально схватил девушку за руку и слегка потянул к себе. От такого движения Майя даже вздрогнула и с силой вырвала руку.
 
– Извини, – опешил Сергей. – Я хотел сказать… спасибо, конечно, но не знаю, будет ли у тебя время для этого, – растерянно проговорил.
 
– А ты обо мне не беспокойся. Если я предлагаю, значит, время найду, – уже повеселела та. – Так, когда мы приступим?
 
– Уже приступать надо? – с шутливым испугом спросил Новиков. – Так сразу?
 
– Да, так сразу, – рассмеялась Красновская. – Сегодня после занятий можно и приступить, если ты, конечно, не возражаешь.
 
– Я? Нет, давай… – опять смутился он. – Только как и где?
 
– Как и где? – задумалась та немного. – Давай в парке на скамеечке. Погода ведь хорошая ещё.
 
– Ну, давай, – не совсем уверенно, согласился тот.
 
Ему, конечно, хотелось, чтобы девушка пригласила к себе домой, а чтобы её пригласить к себе, он и думать боялся – и хозяин запретил водить девок, как тот выразился, да и обстановка во флигеле такая неприятная, так что…
 
– Вот и хорошо. Сразу после занятий и пойдём в парк, – подытожила разговор Майя.
 
– Пойдём, – согласился Сергей.
 
И они пошли после занятий. Все сокурсники так внимательно на них посмотрели. “Ну, этот Новиков и даёт! Бабник просто!” Наверняка подумали. А что он даёт? Он просто идёт с симпатичной девушкой учить английский язык, не больше и не меньше. Хотя, естественно, ему хотелось бы сходить с Майей и в кино, и в театр, в кафе и ресторан та вряд ли бы пошла. А что, девушка она привлекательная, хотя и небольшого роста и чуть полноватая, но такой у неё задор в глазах постоянно, такая она непоседа, что прямо зависть берёт. “И откуда в этом милом создании столько энергии?” Сергей от души любовался ею, когда та соскакивала со скамейки и начинала кружиться рядом, чтобы слегка размяться, или убегала ловить руками сорвавшийся с дерева листок. “Смешная она какая-то, очень смешная и забавная”. Такие девушки Новикову нравились, и ему очень приятно было заниматься английским языком с ней, пусть и в парке на скамеечке.
 
В первую очередь, конечно, это задело Агееву, и сильно задело. Людмила хоть и не высказывала Сергею свои мысли вслух – «чего это он к евреечке прицепился?», но парень это почувствовал сразу. Раньше Новиков сам подходил к ней, заводил разговор о том о сём, предлагал куда-нибудь сходить. Та обычно надувала свои пухленькие губки, думала немного и зачастую отказывалась. А тут сама подошла, предложила вечерком сходить в “Плевен”.
 
– Чего это вдруг? – искренне удивился Новиков.
 
– Просто мне захотелось с тобой сходить в это кафе, – ответила с кокетством.
 
– Просто захотелось? – изобразил ещё большее удивление тот.
 
– Да, захотелось. И я тебя сегодня угощаю.
 
Парень вообще обалдел, не знал, что и сказать, только изумлённо смотрел на девушку.
 
– Ты что, против? – уже начала обижаться та.
 
– Да нет, но… как-то неожиданно всё это.
 
– Согласна. Но, понимаешь, я получила гонорар в “Вечёрке” и решила сходить в кафе со своим парнем.
 
Сергей, было, уже перестал удивляться, но эти последние слова “со своим парнем” немного поразили его. “Со своим парнем… Своим… Значит, я опять свой? Интересно, что же случилось?” – подумал, но спрашивать не стал, просто согласился пойти с ней вместе. И пошёл, и они отлично провели весь вечер. Посидели в кафе, выпили хорошо, Людмила даже напросилась спеть какую-то песню на английском на эстраде, и спела вполне прилично, заслужила аплодисменты и даже приз.
С прекрасным настроением они вышли из кафе и направились на набережную, бегали там, взявшись за руки. Сергей, поддавшись какому-то дикому веселью, даже подхватывал её на руки, кружил, а потом поставил на кнехт и поцеловал, поцеловал прямо в губы. Людмила поначалу немного сопротивлялась, но потом перестала, и он целовал и целовал её, получая большое удовольствие, она тоже. Только ближе к полуночи они расстались. Сергей проводил девушку домой, а сам пешком протопал по улице Энгельса до театра имени Горького, а там уж и рукой подать до Поперечного тупика. Немного опасался, как бы хозяин не возмутился, когда открывал ворота, но только собака протявкала несколько раз и успокоилась. Так что всё сошло ему с рук.
 
Накануне ноябрьских праздников ребята забеспокоились: “Надо бы как-то отметить очередную годовщину Октября”, – зашушукались между собой и стали подбирать приемлемые варианты. Все, конечно, хотели сообща провести этот праздник, но всё упиралось в одно – а как осуществить желаемое? Пойти в какое-нибудь кафе всей группой? Вряд ли найдётся столько мест в такие дни. У кого-то на квартире? Да ни у кого из них не было такой большой квартиры, чтобы все поместились. И что выходит? А выходит то, что все вместе идут на демонстрацию, а потом разбегаются кто куда. Славненько получается.
Ладно, ростовчане – у них есть свои семьи и близкие друзья, с которыми можно неплохо посидеть, а куда «разбегаться», допустим, Новикову? Топать в свой флигель? Нет уж, спасибо. Пойти к товарищам по прежней работе на прорабство? Можно, конечно, но не сильно хочется – у обеих сторон совсем уже другие интересы. Сергею, естественно, хотелось бы провести этот праздник вместе с Агеевой, но она засобиралась съездить к своей подруге Баруковой в Мариуполь. Так что данный вариант сразу отпадал. А с кем ещё можно погулять? С Красновской? Но она дальше порога дома своей бабушки его не пускала и с родственниками знакомить не собиралась. Ещё какие пути? “Эх, махнуть бы домой, в Ёлнать…” От такого желания даже грустно стало – ничего не получится, за праздничные дни не успеешь, а прогуливать занятия не в его правилах. И что выходит? А выходит то, что болтаться ему одному по городу седьмого ноября, как пить дать.
 
На демонстрацию на Театральную площадь пришли почти все первокурсники, поздравили друг с друга с праздником, пошутили, посмеялись, прошли колонной перед трибуной и стали расходиться по разным сторонам. Новиков стоял на тротуаре и осматривался по сторонам, стараясь увидеть в потоке людей кого-нибудь из знакомых. Но никто что-то не попадался. И тут к нему подошла Зинаида Гусенко из филологов, с которой они вместе учились на подкурсах.
 
– Привет. Чего один? – спросила просто.
 
– А вот так получилось, – почему-то смутился тот. – Все куда-то убежали, а я стою и жду.
 
– Ждёшь? И кого?
 
– Да, собственно, и никого. Но, может, из знакомых кого встречу.
 
– И долго будешь ждать?
 
На этот вопрос он только пожал плечами.
 
– Пошли с нами, – предложила прямо девушка. – У нас неплохая компания.
 
Парень вначале очень удивился такому предложению, а потом согласился, и они пошли вместе на Центральный рынок, прикупили там кое-что и двинулись на Западный. Гусенко жила в большом частном доме, там уже собрались её друзья и знакомые, многих из которых Сергей знал, так что знакомить нового компаньона совсем не пришлось. Быстро накрыли на стол, и началось веселье. Ребят и девчат оказалось почти поровну, но никто парами не делился, сидели, кто где захотел, и пили, кто сколько хочет. Но пили все очень мало, больше говорили, рассказывали анекдоты, забавные случаи из жизни, от души смеялись и танцевали. Танцевали много, а когда устали, стали уединяться в укромных местах и целоваться, меняясь партнёрами. И до того доцеловались, что у некоторых губы распухли, особенно у девушек, вот тогда и стали расходиться по домам.
Сергей только под утро добрался домой, к тому же пришлось прихватить с собой ещё одного компаньона, который жил где-то на Северном, и туда транспорт уже не ходил. Благо сосед по флигелю уехал домой, место пустовало, было где спать гостю. На следующий день снова почти все собрались у Гусенко, внимательно посмотрели друг на друга и разразились диким хохотом – поцелуйчики даром не прошли, а за ночь губы так распухли, что свисали у иных чуть ли не до подбородка. Вот откололи шутку, так откололи! Но что делать? Молодость она и есть молодость. Сели снова за стол, попили и поели малость, стали играть и танцевать, и так до позднего вечера. А целоваться уже никто не хотел. Так и отгуляли этот праздник.
 
Новиков завёл новых друзей и подруг, из филологов, после занятий ходил провожать то одну из них, то другую. Девушки из группу почему-то стали на него косо посматривать, шушукались между собой, что, мол, ему своих не хватает? Агеева тоже изображала небольшую обиду, а он и рад был, что хоть немного нос утёр той. Другие уже всерьёз судачили между собой, что этот Новиков настоящий бабник, и делали выводы для себя, что с ним никогда даже ходить в кино не будут. А Лариса Чайка откровенно заявила своим подругам, что за такого парня никогда и ни за что замуж бы не вышла. Хорошо, что Сергей этого не слышал, а то бы обязательно прицепился к ней, ради спортивного интереса, конечно. А сейчас на этих “чернильниц”, таких как Чайка и её подруги Татьяна Мироненко и Лариса Нестеренко, он и внимания не обращал. “Чего с этих малолеток возьмёшь?” – думал, и правильно делал. Все они ещё мыслили школьными понятиями и не вошли во вкус студенческой жизни.
 
А сама студенческая жизнь становилась всё напряжённее и напряжённее. Лазарев уже больше не приставал к студентам со своим изучением истории донской печати, он просто передал дело назначенным руководителям курсовых работ, которые немедленно потребовали отчёта от сформированных групп. Но что мог сказать тот же Новиков об истории создания радио своему новому руководителю Владиславу Сергеевичу Иванову, если только раз сходил на радиоузел, что располагался совсем недалеко от их учебного корпуса, на Ворошиловском? Да, собственно, ничего, разве только назвать фамилии тех, кто там работал ещё до войны, это он записал. Вот и потребовал Иванов активизировать деятельность, посоветовал побыстрее не только встретиться с ветеранами, но и наведаться в городской архив, побывать на областном радио. В общем, озадачил всех серьёзно. Да и другие руководители не менее настырно потребовали от своих подопечных реальных шагов. Так что скучать не приходилось никому. И всё это надо было делать после учебных занятий, которые шли своим чередом.
 
На лекциях студенты с таким же наслаждением слушали завораживающие рассказы Ткачёвой о древнегреческих богах, о Зевсе, Аполлоне, Геракле и Афротиде, зачитывались мифами о Древней Греции, вырывая друг у друга книгу с соответствующим наименованием, сидели в библиотеке над незабвенными произведениями Гомера “Илиада” и “Одиссея”. Да, действия героев этих поэм просто поражали! А какие были герои… Ахиллес и Одиссей, Агамемнон и Менелай, Гектор и Парис, и золотое яблоко их раздора – прекрасная Елена. И Троянская война. И походы Одиссея за золотым руно. Сколько всего нового они узнали от Аллы Артёмовны! Но не только эти повествования слышали от неё, но и напоминания о грядущей сессии, не сулившей ничего хорошего.
 
– Знание текстов я требую прежде всего, – постоянно напоминала студентам Ткачёва. – Не будете знать первоисточники, пощады от меня не ждите.
 
Они и не ждали, читали и читали учебники и мифы, пересказывали друг другу их содержание, одним словом, готовились заранее к экзамену. Да и другие предметы тоже требовали внимания. Была ещё и история КПСС с многостраничным конспектированием трудов Маркса, Энгельса и Ленина. Был и русский язык с постоянными диктантами, изучением правил орфографии. Было и ещё много чего, тот же английский язык для Новикова и иже с ним, который отнимал массу времени своими переводами. Да ведь ещё хотелось и погулять с теми же однокурсницами и однокурсниками, сходить в кино или даже в театр. Да и книги иные, не входящие в программы, было желание почитать
.
Попалась как-то в руки Новикова одна из них – “Один день Ивана Денисовича”, увидел он её у Холодова. Имя автора Сергей уже слышал – Александр Солженицын, а вот книг его ещё не читал. И попросил у друга. Тот что-то замялся, не хотел даже и давать эту маленькую книжечку.
 
– Ты чего? Жалко что ли? – начал обижаться Новиков.
 
– Да понимаешь, книжечка эта как бы под запретом сейчас, – замялся тот.
 
– Ну и что?
 
– А то, за чтение её может сильно нагореть.
 
– Но она же у нас издана. Чего бояться-то? – не понимал друг.
 
– Издана она у нас в Союзе, это точно. И ещё я тебе скажу, что её автор Александр Исаевич учился в нашем университете и в этом корпусе, где и мы сейчас учимся, – поделился Холодов.
 
– Да ну! – прямо обалдел Сергей. – Не может быть!
 
– Всё может быть. Учился он действительно в этом корпусе, только на мехмате и перед войной. А потом фронт, ранение, Гулаг.
 
– Чего-чего? – не расслышал последнее слово друг.
 
– Гулаг – это Главное управление лагерей, где сидели политзаключённые. Вот о них и пишет Солженицын, – объяснил спокойно Евгений.
 
– Так это же здорово интересно!
 
– Интересно, но… опасно. Понял?
 
– Понял, – подтвердил Новиков, и Холодов дал почитать ему эту книжечку, и Сергей взахлёб прочитал её за один вечер.
 
Здорово на него подействовала эта книга, такая маленькая, что в карман уберётся, и такая, казалось бы, простая по сюжету, но откровенная до предела по содержанию. Такого Сергей ещё ни разу в жизни не читал. Вот это книга так книга! Попросил у друга ещё чего-нибудь почитать этого автора, но, увы, у Холодова больше ничего не оказалось.
 
Были у студентов и другие занятия. И на всё столько всего требовалось, что иной раз и думать не хотелось ни о чём, но приходилось. А куда же деваться? А тут ещё Чикина потребовала предоставить печатные работы для зачёта по курсу. Но где их взять? Ведь большинство из первокурсников и дороги-то в редакции не знали. У иных, правда, они были протоптаны заранее. Но это же у иных, а у остальных-то ничего. Вот тогда Нина Даниловна и предложила выпустить очередной номер факультетской газеты “ЖиФ”, “Журналист и филолог”, значит, и тему подсказала: почему они решили стать журналистами и как они видят себя в дальнейшем.
Интересная оказалась тема, многие задумались над ней и стали сочинять. И насочиняли, кто во что горазд и кто сколько смог. И смогли столько, что материалов бы хватило на несколько номеров газеты, но им-то выделили всего один. Вот тут и начался отбор. Много отсеяли, оставили всего несколько, в том числе и статью Новикова, в которой тот поведал своё видение данной профессии, и тему раскрыл интересно, его даже похвалили на занятии, отчего Сергей чуть и загордился.
 
Вообще-то, с публикациями у журналистов, да и у филологов, особых проблем не было, они использовали самые различные возможности, в том числе и столы в аудиториях. Новиков немало видел в жизни всяких парт и столов, в том же речном училище, но такое творчество обнаружил впервые здесь и стал изучать его. Интересная публицистика появлялась там. Типа: Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным, или: Детей бояться – в лес не ходить. Были и про любовь:
 
От женщин кругом голова.
Влюбись, хлопот не оберёшься.
А что любовь? Одни слова.
И толку вряд ли с них добьёшься?
 
И такие тоже:
Как много девушек хороших,
Как много ласковых имён.
А мне досталась с гнусной рожей
И с гадким именем – Антон.
 
Ну, это уже у кого какой вкус. А уж про учёбу и преподавателей столько всего написано…
 
Холодное пиво плещется в пузе.
Оно помогает учиться нам в вузе.
Или:
Проще вскрыть на жопе вены,
Чем дождаться перемены.
 
А это уже о воспитателях:
В мире нет вечных двигателей, зато полно тормозов. Один из них стоит у доски и что-то пишет.
 
И истина ещё одна:
Университет – как туалет. Ходишь, потому что нужно.
 
Кстати, о последнем. Если какому-то “писателю” не хватало места на столах, тот шёл в названный выше объект и там “творил”. О, все стенки кабинок туалета на втором этаже корпуса, предназначенного для мужчин (для женщин, что был чуть выше, видимо, тоже, но туда парни не заглядывали), были густо расписаны и разрисованы. Да и главная надпись сразу бросалась в глаза: Пусть стены нашего сортира украсят юмор и сатира. Ни больше, ни меньше. И украшали: Как горный орёл на вершине Кавказа, сидишь ты вот тут на краю унитаза. Ну и в таком духе далее. Творили, в общем, творили журналисты и филологи.
 
За студенческими хлопотами и не заметили, как неожиданно вдруг подоспела и зима – сразу похолодало и даже выпал снег, первый снег, робкий и ласковый, который и продержался-то всего ничего, дня два, не более, но и за это время успел порадовать своей чистотой и наивностью. В первый же день его появления на свет Новиков с Красновской пошли бродить по Пушкинской улице. Снег ещё не был притоптан, лежал на скамейках толстым слоем, так что садиться было даже жалко, да и холодно. Поэтому они шли и разговаривали, то по-английски, Майя так и продолжала натаскивать Сергея по иностранному языку, то по-русски, когда у того явно не хватало словарного запаса, чтобы высказать пришедшую в голову мысль. Вот и сейчас, пытаясь высказать свою радость, парень проговорил несколько слов на английском и смешался, запутался в словах.
 
– Да ну его, этот инглиш! – бросил в сердцах. – Ты посмотри, какая прелесть кругом! Так и хочется сорваться и побежать. Или лучше стать на лыжи и в лес. О-о, как здорово было бы...
 
– А кто же тебе мешает? – спросила с интересом девушка. – Возьми и побеги.
 
Он посмотрел на неё с удивлением и не успел даже подумать, а почему бы и не побежать, как она вдруг схватилась и помчалась между деревьями с шапками снега на ветвях, и закружилась между ними. В красной шапочке и сером лёгком пальто она была похожа на снегиря, порхающего с ветки на ветку. Она всё бегала и бегала, и он не удержался и побежал за ней, и они уже вдвоём стали бегать между деревьями, совсем не обращая внимания на косо посматривающих на них прохожих. Немного устав, плюхнулись на скамейку.
 
– Ой, и здорово! Просто прелесть! – восхищалась Майя.
 
– Прелесть, – подтверждал Сергей. – Только вот сидеть на холодной скамейке долго нельзя. Можно простыть.
 
– Ничего, я человек закалённый, – отмахнулась та. – Я даже сейчас сплю на балконе, и всё время спала там. И даже зимой пыталась, но родители запрещали, потому как маленькая была.
 
– А сейчас ты большая? – спросил с усмешкой тот.
 
– Сейчас большая. Уже студентка университета, и скоро мне будет восемнадцать, – серьёзно ответила Майя. – И уж теперь родители не запретят мне спать на балконе.
 
Парень в ответ только пожал плечами – можно, мол, и на балконе. Только зачем? Но не стал ничего говорить. Поднялся сам со скамейки и девушку заставил сделать то же самое, и они снова пошли по Пушкинской, болтая о том о сём то по-русски, то по-английски. Довёл девушку до дома бабушки, и там они расстались.
 
Весь этот день его мучили какие-то неприятные ощущения. Была пятница, но не тринадцатое, всего лишь десятое декабря. Проснулся с непонятной головной болью, только вышел на улицу – перед его носом прошла женщина с пустым ведром: “К неприятности”, – подумал. Вообще-то, в приметы Сергей не очень верил, но вот женщин с пустыми вёдрами всегда опасался. И это усилило его ощущения. И весь день ждал какие-нибудь неприятности, но… даже Вар на английском его не донимала, как обычно. Помогла ему всё-таки Красновская, помогла. А вот её самой на занятиях не оказалось, и никто не знал, почему. Она ещё никогда не пропускала занятий, хотя некоторые уже и начали сачковать. И это показалось странным.
 
В субботу Новиков, как обычно, пошёл в университет. И только поднялся по ступенькам в вестибюль, увидел девушек из своей группы, стоявших чуть в стороне от входа. Подошёл к ним, бросил с улыбочкой:
 
– Привет! Ну как она, жизнь?
 
– Майя умерла, – прошептала Наталья Волокова.
 
– Не надо так шутить! – рассердился тот и сурово посмотрел на девушку.
 
В её глазах стояли слёзы. Дрогнуло сердце. “Не верю. Не хочу верить. Не могу… Майка… Майка… Как же это? Почему?”
 
– Вчера в шесть вечера, – ещё прошептала Наталья.
 
– Нет! Нет! Вы шутите. Я не верю… – начал отмахиваться от этих слов парень.
 
– Сегодня в три часа похороны.
 
Всё, время остановилось. Всё закружилось и куда-то исчезло. “Боже мой! Майка… Почему именно ты? Почему?! Это жестоко! Это невыносимо жестоко! Сорвать такой жизнью наполненный цветок… Это невозможно… Майка… С ума сойти! Живут же всякие скоты, а она… О-о, Майка… Она ведь знала, Косая, знала, куда направить свой удар. Как это страшно. Единственная дочь у родителей”.
 
Семнадцать лет…
Поверить трудно…
Майка… Майка…
Ты ли?
Нет…
 
Новиков никак не мог прийти в себя от такого страшного известия. Стоял и ничего не видел вокруг, ничего не слышал. Только спустя некоторое время до него начали доходить отдельные слова стоявших рядом однокурсниц: “Майя – май. Она родилась первого мая в день рождения своей бабушки, а умерла десятого декабря в день рождения своей матери. Как всё это странно. Как непонятно”.
 
– Непонятно, непонятно, – начал бормотать Сергей. – Бог ты мой!.. Майка… Майка…
 
На похороны пошли всей группой. Много было слёз и цветов. А потом помянули кто как смог. На девятый день родители пригласили всех к себе. Пошли не все, несколько девушек и один парень – Сергей. Пили чай, вспоминали покойную. Умерла Майя от отёка лёгких, очень сильно застудилась. Помыла накануне голову и легла спать на балконе. Вот и такой печальный исход. Было грустно, невыносимо грустно. На родителей невозможно было смотреть, но они ещё как-то крепились, а бабушка слегла и даже не вставала все эти дни.
 
– Майя любила очень петь, – рассказывала мать. – Пела вечерами.
 
– А мы и не знали, – признались ребята.
 
– Может, и вы что-нибудь споёте? – спросила женщина.
 
– А удобно ли? – засомневалась Васильцова. – Такой день…
 
– Ничего. Майя очень любила петь.
 
И Ольга запела тихим голосом. Пела она хорошо, ребята и не знали о таком её таланте. Да и что они ещё друг о друге знали? А она пела и пела…
 
Вернись, лесной олень,
По моему хотенью.
Умчи меня, олень,
В свою страну оленью,
Где сосны рвутся в небо,
Где быль живёт и небыль.
Умчи меня туда, лесной олень…
 
И олень умчал, только не её, а Майю, куда та и не стремилась, и совсем не в оленью страну, а совсем в иную…
 
Под конец года все первокурсники стали членами профсоюза. Новикову, конечно, пришлось немало побегать, чтобы добиться этого. Не каждый хотел даже заявление писать, спрашивая: “А зачем мне это нужно?” А, действительно, зачем? Что профорг мог ответить на такой вопрос? Что, мол, все вступают, вот и нам нужно. А почему и зачем нужно, опять ответить не мог.

– В поездки можно будет поехать, в лагеря всякие… – настаивал всё же.

– Так мы и так можем поехать, – отвечали противники вступления.

– Материальную помощь можно получить… – держался за своё Новиков.

Те махали рукой и писали заявление. Так и вступила вся первая группа в профсоюзную организацию, и взносы стала платить, кто получал стипендию – пятнадцать копеек в месяц, кто нет – пять. Это хорошо.
 
– Ну а что насчёт матпомощи? – спрашивали последние. – Стипендии нет, так хоть бы на пиво профсоюз раскошелился.

Пришлось профоргу призадуматься, пойти в профбюро, спросить у председателя насчёт материальной помощи.

– И не только помощь можно оказать, но и стипендию, кто не получает, назначить можно, – ответствовал тот. – Выяви самых нуждающихся, тем окажем помощь, а у кого одна тройка была на экзаменах, тому можно и стипендию дать. Только если он тоже нуждается.

– Так все нуждаются, – усмехнулся Новиков.

– Это понятно, что все. Но денег не так много, но и их до конца года надо использовать, а то пропадут. Задачу уяснил? – спросил председатель профбюро.

– Задачу уяснил, но только как определить нуждающихся?

– А очень просто. У кого в семье меньше тридцати пяти рублей на человека приходится, тот и нуждающийся.

Вот так и уяснил профорг, и двинулся искать таких. А их и искать-то не нужно было, многие из группы были из не особо обеспеченных семей, и когда в перерыве спросил, кто желает получить матпомощь, поднялся чуть ли не лес рук. Смутился немного Новиков, но не растерялся.

– Хорошо, принесите справки о материальном положении семьи.

Леса рук сразу не стало. Осталось двое-трое. Это уже лучше.

– А теперь поднимите руки, у кого была одна тройка на экзаменах и кто не получает стипендию.

Руки подняли три человека. В их числе и Лариса Чайка.

– Вот вы и пишите заявления и приложите к нему справки о том же состоянии семьи. Что ещё непонятно?

– Скажи, Сергей, а если у меня отец военный, то можно? – спросила подошедшая к нему Чайка.

– А почему нельзя? Можно. Хотя… – “Наверное, много тот получает”, – подумал и спросил: – А мать твоя где работает?

– Она не работает.

“А, сидит на шее у мужа. Понятно. Тогда вряд ли дадут тебе стипендию”.

– Мама у меня инвалид, – смутилась девушка, – второй группы, – добавила и часто-часто заморгала ресницами.

– А братья, сёстры есть? – спросил тот, чуть дотронувшись до руки Ларисы.

– Есть сестра, младшая, – ответила та и тут же отдёрнула руку.

– Ну, тогда у тебя есть все основания получать стипендию, – заключил профорг. – Приноси документы, и чем быстрее, тем лучше. Ты же не ростовчанка? – спросил.

– Нет, я живу в Таганроге.

– В Таганроге? – словно обрадовался тот. – О, да я там часто бывал, когда работал на флоте. Хороший город, тихий и уютный. Мне он очень понравился. Особенно городской парк.

– Да, наш парк один из лучших в Союзе, – оживилась Чайка и стала рассказывать о своём городе.

Сергей молча слушал и улыбался – ему нравился рассказ девушки, хотя он почти и не вникал в суть услышанного, но больше всего ему, кажется, нравилась Лариса.
 
Все претенденты принесли справки, и профбюро приняло решение о назначении им стипендии, и они её получили, причём сразу за четыре месяца. Сумма получилась приличная по студенческим понятиям, и после её получения ребята подошли к своему профоргу.

– Сергей, мы хотели бы как-то тебя отблагодарить, – чуть смутившись, проговорила Мироненко. – Как это сделать? Может, поделиться стипендией?

Новиков только усмехнулся и так внимательно посмотрел на них.

– Нет, правда. Что можно сделать? – настаивали девушки.

– Что можно? Поцеловать меня.

– Прямо сейчас? – удивились те. – При всех?

– А что, нельзя? – рассмеялся парень. – Ну, раз не хотите, тогда… пойдёмте в кафе и поедим мороженого. Идёт?

– Идёт, – согласились девушки, и они пошли в кафе, немного посидели, съели по порции мороженого и разошлись.

“А он ничего парень, – подумала после этого Чайка. – Хотя и бабник приличный”.
 
Эти дни до сессии оказались, пожалуй, самыми трудными для первокурсников. Нелепая кончина Красновской так на всех подействовала, что ничего и в голову не лезло. Какая там античка, какие экзамены, раз такое произошло! Но сессию никто отменять не собирался, она началась в назначенное время и с зачёта по теоретической стилистике у профессора Федосова. Многие хорошо запомнили рассказы старшекурсников, что по этому предмету можно и не готовиться, так как запросто удаётся списать, на это и понадеялись. В том числе и Новиков, который прихватил с собой учебник
.
Билет ему достался несложный, и он кое-что знал по теме, но захотелось получше ответить, вот и достал книгу, начал искать в ней нужное, и так усердно искал, что не заметил, как подошёл экзаменатор.

– Это что у вас такое на столе, товарищ студент? – тихо спросил профессор.

– К… книга, – испугался Новиков.

– Я вижу что книга. А зачем вы её достали?

– Да… да посмотреть, правильно я излагаю тему, – ответил тот и залился краской.

– Вы правильно излагаете тему. А книгу уберите, пожалуйста.

Он её и убрал, и долго не мог успокоиться, так разволновался, или испугался, сам не мог понять, но больше всего было стыдно за своё такое поведение. Зачёт Новиков сдал вполне нормально. Федосов даже намека не подал, что видел, как студент списывает. Тактичный оказался преподаватель, очень тактичный. А студент? А студент понятливый, понял раз и навсегда, что списывать не только стыдно, но может оказаться что и вредно. Усвоил это сразу и больше никогда к шпаргалкам не прибегал.
Да и как к ним прибегать по такому предмету, как античная литература, экзамен по которой шёл следующим? Переписать содержание всех мифов, баллад и поэм? Но это же нереально. К тому же Ткачёва больше всего не любила, когда её пытаются как-то провести. Да и попробуй проведи этого жреца! Себе дороже обойдётся. Вот и сидели все в читалке перед этим экзаменом, читали по диагонали эти мифы и баллады, распределённые заранее, а потом пересказывали их содержание друг другу. Так и подготовились к самому страшному испытанию, и успешно, почти, сдали, не без потерь, конечно, потери были – завалила всё-таки Алла Артёмовна несколько человек из их группы, да и из параллельной тоже.
В первой схватила единицу Валя Барукова, лучшая подруга Агеевой, сама же Людмила получила пятёрку. Молодец. Вообще же, отличных оценок почти ни у кого не оказалось, всего несколько, в том числе и у Васильцовой, а самой лучшей была четвёрка. Студентов с такими отметками набралось с десяток, и Новиков (вот это класс!) в этой группе оказался. А что, и читал тот много, и рассказывать, не спотыкаясь, уже слегка научился, вот и получил заслуженную, хотя и неожиданную, такую оценку.

Побаивались ребята и следующего испытания – введения в литературоведение, которое вёл Валентин Владимирович Табаков, не так сильно, правда, как предыдущего, но всё же. Студентам нравился этот улыбчивый преподаватель, небольшого роста и очень подвижный с большой залысиной на голове и с бородкой. Чем-то он напоминал ребятам молодого Ленина, внешним обликом, конечно, но не картавил, как этот выдающийся революционер. И лекции читал просто и доходчиво, студенты прямо заслушивались ими. Да и предмет вроде и не сложный, но разных терминов много, так что можно и запутаться в них, чего больше всего и опасались первокурсники.

Новиков, успешно (ха! Сказал тоже!) сдав два первых предмета, уже приобрёл некоторый опыт в этом деле. Он у него, правда, был и раньше, ещё по училищу имел понятия, как надо сдавать экзамены. А сейчас добавил навыков и окончательно сделал следующие выводы. Во-первых, следует хорошо выспаться перед сдачей. Во-вторых, не надо никогда бояться никакого испытания. “Люди же сдавали, и я сдам”, – обычно твердил про себя. И помогало. В-третьих, идти на экзамен следует в числе первых. Ну и пусть, что преподаватели ещё не устали и будут больше задавать вопросов. Но ведь и ты не устал, голова ещё свежая, кое-что соображает, и извилины шевелятся лучше. И настроение хорошее. Да и экзаменаторы тоже не хотят сразу испортить настроение себе. Вот и получается…

На первых двух Сергей последовал такому направлению и не прогадал. А некоторые, увы, пролетели. На античке Ткачёва сделала в обед перерыв, приняв экзамен лишь у половины студентов. Алла Артёмовна, может, и отдохнула, а вот ребята так перенервничали за это время, что потом стали заметно путаться в ответах и нахватали троек и двоек. Лариса Чайка получила тройку, подошла к профоргу и грустно заметила:
– Опять мне стипендии не видать.

– Почему не видать? – усмехнулся тот. – Ты же с тройкой получила уже. Может, и сейчас получишь, если больше не нахватаешь троек. О двойках я молчу.

Та махнула безвольно рукой и пошла в раздевалку. Новиков вздохнул и направился к ребятам, что ещё ждали очереди на экзамен, волновался всё же за них. Но, как бы там ни было, все сдали. И вот теперь третий экзамен – у Табакова. Сергей и на этот раз пошёл в первой шестёрке, спокойно взял билет и начал готовиться. Но отвечать первым не вызвался – надо было посмотреть, как преподаватель реагирует на собратьев. Тот реагировал вполне нормально, сильно не придирался, но дополнительные вопросы задавал, хотя и несложные. Новиков чётко ответил на вопросы в билете, что такое завязка и сюжет, Табаков только головой кивал и слегка улыбался, а потом спросил:
– А какие существуют способы отображения, ну, допустим, природы? Зимы, например.

– Зимы? – почему-то переспросил студент и задумался. – Смотря какой зимы.

– А что, они бывают разные? – заулыбался Табаков.

– Конечно! – оживился отвечающий. – Вот здесь, разве зима? Нет, здешняя зима совсем не похожа на настоящую зиму. Вот у нас на севере…

– Где это на севере? – задал уточняющий вопрос Табаков.

– На севере… это в Ивановской области, где я родился и вырос.

– В Ивановской? – переспросил преподаватель и сразу стал серьёзным. – Я тоже оттуда. Я жил в Иванове.

– Да? – искренне удивился Новиков. – Как здорово! Вот там у нас зимы так зимы, не правда ли?

Табаков покивал головой, видимо, соглашаясь со студентом.
– И какие же там зимы? – всё же спросил.

И студент начал рассказывать. Конечно, о своей любимой зиме он знал много и говорил с увлечением, а преподаватель внимательно слушал и улыбался. “Ну, пять баллов обеспечено”, – подумал Новиков, когда закончил говорить. Табаков больше не стал задавать дополнительных вопросов, подумал немного и поставил в зачётку четыре балла.
– Хорошо, – сказал тихо. – Домой собираетесь на каникулах?

– Собираюсь, – разочарованно ответил студент.

– Передавайте привет родным местам.

– Спасибо, обязательно передам, – поблагодарил Новиков, поднимаясь со стула.

Остался зачёт по истории КПСС, остальные сдали ещё до сессии. И тоже его побаивались, но всё прошло без особых проблем. Разве могли плохо знать этот предмет будущие идейные помощники партии? Конечно, не могли. Им никто бы и не позволил плохо знать историю направляющей силы Союза ССР. Правда, кое-кто, видимо, плохо это усвоил и, естественно, пострадал. И опять в числе таких оказалась Валентина Барукова, которую после сессии и отчислили из университета. А остальные искренне радовались выстраданной свободе, многие ребята тут же пошли в ближайшую пивную отметить столь знаменательное событие, а Новиков с Агеевой сначала просто погуляли по зимнему городу, потом немного посидели в кафе, зашли к ней домой. Сергей познакомился с мамой Людмилы и её братом, попили вместе чаю, и он ушёл, а на следующий день уехал домой.
 
Дорога была знакома, билеты до столицы купил перед самым приходом проходящего поезда, место ему досталось на верхней полке плацкартного вагона, как раз то, что и нужно. В купейные вагоны и билетов не было, да и не любил Сергей зря деньги тратить на такую роскошь, и замкнутое пространство купе его не устраивало, а в плацкартном, хоть и шумно, но зато интересно и весело. Забрался на полку, лёг и стал смотреть в окно. Наконец-то он мог спокойно полежать и подумать.
 
Прошедший год сложился для Новикова вполне удачно, неплохо его встретил, неплохо и проводил в компании своего напарника по управлению механизации Николая, которому накануне праздника выделили трёхкомнатную квартиру, вот они и праздновали новоселье вместе с Новым годом. Но это было не главное, хотя как сказать, ведь новогодние праздники для парня обычно заканчивались так печально. Но это раньше, в той жизни, а в этой совсем будет по-другому. Так он решил. И поэтому главным событием ушедшего года, конечно же, стало поступление в университет. Исполнилась его, да и не только его, но и всей семьи, давняя мечта – стать студентом.
Это Сергей считал главной своей удачей всей прошедшей жизни, хотя и жизни-то той всего ничего – чуть меньше четверти века. Он был горд, что поступил в университет, именно на дневное отделение и именно на журналистику. О чём ещё можно было мечтать? Это здорово тешило его самолюбие при поступлении, а потом, когда начались занятия, чувство удовлетворённости чуть поугасло, появился даже страх – а справится ли с такой огромной нагрузкой, которая свалилась в первом семестре, но сейчас, после успешной сдачи сессии, этот страх стал понемногу уходить, но не совсем ушёл. Но он пройдёт – Сергей верил в это. А горе, горе об утрате той девочки Майи, разве оно когда-нибудь забудется?

Вспомнив о смерти Красновской, Новиков даже застонал, хорошо хоть, что соседи не слышали, а то ещё подумали бы чёрте что. Да, боль об этой утрате так и останется с ним навсегда и никуда не денется. Чтобы как-то выйти из давящего состояния, стал думать, как проведёт каникулы. Сергей уже сообщил в Рыбинск, что едет домой, и приглашал брата Виктора Белкина в Ёлнать – у того ведь тоже каникулы. А в Москве надеялся встретить Николая Зарецкого, который наверняка уже сдал свою последнюю сессию и перед защитой дипломной работы, конечно же, захочет съездить домой. Так что весёлые каникулы Новикову уж точно были обеспечены.

Так оно и получилось. Зарецкого нашёл, и они вместе двинулись в путь, а в деревне их уже ждал Белкин, и понеслись счастливые денёчки. Сергей, конечно же, чувствовал себя настоящим героем – как же, он ведь тоже студент, как и его друзья. Это не то, что раньше было: Зарецкий и Белкин – учились в вузе, сестра и её одноклассники, тот же сосед Вадим Пазнин – тоже, а он – какой-то электромонтёр по обслуживанию башенных кранов, в последнее время. Да и раньше не лучше – электромеханик судов речного транспорта. А сейчас… студент! Да ещё и университета, а не института, как все остальные. Тут уж стоило погордиться. Да и родители его, кажется, больше зауважали.
Ведь мать с тех пор, как сын поступил в речное училище, всё твердила ему об институте, даже записала в вечернюю сельскую школы, чтобы получить аттестат о среднем образовании. Школу эту Новиков не закончил, только за девятый класс сдал экзамены. Но и это не пригодилось. Он и так поступил в вуз. Чего ж теперь родителям не гордиться таким сыном? Гордились они, очень гордились. И старались, как можно лучше, откормить разносолами, отец запёк в трубе русской печи свиной окорок, целую ляжку! Умел он это классно делать, и сын с огромным аппетитом уплетал его. И мать старалась, как могла. О, как было хорошо дома. Но всё хорошее когда-нибудь да кончается. Подошли к концу и первые зимние каникулы студента Новикова.
 
Какими короткими они оказались! Только вроде вот-вот все съехались, погуляли славно, и уже надо двигаться в обратный путь. Николай уехал первым – защита не ждала. Виктор ещё оставался. С ним они и догуляли последние дни. Сергей стал подумывать, что бы такого интересного привезти друзьям, точнее – подругам, из своей деревни? Долго думал, и ничего не мог придумать. Даже брата спросил, чем бы удивить ростовчанок.

– А ты вон шишек еловых им привези, – рассмеялся в ответ Белкин.

– Шишек? – переспросил брат и задумался. – А почему бы и нет? Привезу шишек вместо конфет, пусть хоть в руках подержат нашу истинную русскую красоту.

Загорелся этой идеей и кинулся с братом в ближайший лесок, что за кладбищем находился. Шишки там были, но какие-то мелкие да изогнутые. Вот тогда и вспомнил о большом лесе, что за рекой виднелся. Давно он в том лесу не бродил, давно. Летом в навигацию всё как-то не доводилось долго дома побывать, а когда стал работать на стройке, отпуск летом брал, но стояла сушь, даже леса горели, тоже не ходил туда. И вот сейчас появилась такая возможность. Встали с братом на лыжи, прикрепив ремни к валенкам, и покатили через реку в дальний лес. Дорога прямая, с детства известная – через заснеженное поле с ориентиром на три дуба возле покосившейся избушки. Погода стояла тихая, ясная, но солнце глаз не сильно резало, снег уже слежался и потерял первозданную искристость, поэтому и идти было легко. Дошли до леса где-то за полчаса, спустились в долик и потопали по просеке вглубь. Елей с шишками было много, но Сергей всё никак не мог остановиться на какой-нибудь одной из них.

– Может, хватит плутать, – тихо возмутился Виктор. – Вон их сколько этих ёлок, залезай на любую и рви.

– Подожди ещё чуть-чуть. Надо найти такую ель, с такими огромными шишками, чтобы все ахнули. Понял?

– Я-то понял, а вот как ты их попрёшь в Ростов, – выражал недовольство брат.

– Ничего, допру, – усмехался Сергей и шёл дальше.

И всё же скоро остановился около одной громадной ели, вершина которой была унизана крупными шишками.

– Вот на неё я и залезу сейчас, – проговорил тихо.

– Я бы на кого-нибудь другого залез, – кисло усмехнулся Виктор.

– А вон белок сколько, поймай и залезай.

Отцепил крепления лыж, подошёл к толстому стволу и стал забираться. Густые ветви ели цеплялись за китель, в котором пошёл в лес, упирались в шапочку, но Сергей продирался сквозь них всё выше и выше и наконец добрался до вершины. Под лёгким ветерком она покачивалась из стороны в сторону. Осмотрелся. Да, на этой ели шишек было много, и вроде крупные, но на соседней, метрах в пяти, казались ещё крупнее. Решил нарвать на той. Спускаться с этой и забираться на ту не очень хотелось – долго, и мусора за шиворот столько насыплется, что и не вытряхнешь. Решил перемахнуть с одной на другую. Посмотрел вниз – высоковато будет падать, но ветви раскидистые, смягчат удар, если что. Раскачался вместе с вершиной и … полетел, раскинув руки и зажмурив глаза. Тут же жёсткие ветви хлестнули по лицу, вцепился в них руками, повис и удержался. Вздохнул с облегчением, постарался успокоить запрыгавшее сердце. Успокоился, стал рвать в котомку ветки с крупными шишками. Действительно, на этой ели они были крупнее и твёрже. Набрав  полную котомку, стал осторожно спускать вниз. Белкин стоял чуть поодаль и всё смотрел вверх, на ту ель, с которой брат уже перемахнул. Тот ничего и не заметил.

– Ты… ты откуда? – очень удивился Виктор. – Ты же на эту лез? – показал на ель.

– Лез, а потом перелез, – усмехнулся Сергей.

– А почему я не видел?

– Ты же белок ловил, – рассмеялся брат. – Поймал хоть одну?

– Брось шутить. Как ты оказался на этой ели? – всё допрашивал Белкин.

– Да так и оказался. Перелетел на крыльях любви.

Виктор очень внимательно посмотрел на него, покачал головой и отстал с расспросами. Сергей нацепил лыжи, и они тронулись в обратный путь. Уезжали из деревни вместе, направились оба в Рыбинск, Новикову очень хотелось повидать старых знакомых и похвастаться своими успехами. Но времени оказалось в обрез, удалось только заскочить в училище, повидаться с преподавателем литературы Кубанской, рассказать ей о своей жизни. Елизавета Ивановна от души поздравила своего воспитанника с поступлением в университет, пожелала успехов во всем. На том и расстались, а вечером Новиков уже садился в поезд, идущий в столицу.
 
Доехал нормально, даже не устал за дорогу – отдохнул всё-таки в деревне отлично. С вокзала поехал на квартиру, там всё осталось без изменений, сосед по флигелю тот же и как всегда под кайфом. Он и предложил Сергею отметить и окончание сессии, и возвращение с каникул. Они и отметили в ближайшем кафе, и тот направился к своей подруге, а Новиков остался один. Время уже было позднее, идти не к кому, хотя и много в городе знакомых. Можно было, конечно, к Агеевой заглянуть, но нужен он там со своими еловыми шишками, как же. Побродил, побродил парень около театра, да и двинулся опять в своё пристанище – там хоть тепло. Флигель был старый и ветхий, но обогревался хорошо, электронагревателями, печку хозяин не разрешал топить, это надо уголь жечь и покупать, а нагреватели – пожалуйста. Сергей, когда по осени Глотов сказал ему об этом, очень удивился.
– Так электричество тоже дорогое?

Хозяин только захихикал в ответ.

– Дорогое. Это кому как. А мне – бесплатно.
– Бесплатно? Как инвалиду войны? – ещё больше удивился постоялец.
– Нет, я не инвалид войны, – посерьёзнел тот. – Я старый коммунист, и мне можно не платить за свет.

– Вот как? Это почему же?

Хозяин очень внимательно посмотрел на парня и ничего не ответил тогда, а потом, чуть позже, всё же признался, что жучки ставит, и счётчик трату энергии не считает, а если и застукают его за этим делом, то простят как члена партии с большим стажем, добавил: уже такое было. Новиков только головой покачал и ушёл к себе. В принципе, его больше устраивало такое отопление нагревателями – не нужно возиться с углём, растапливать печку, следить, чтобы та не потухла. А то, что хозяин откровенно ворует электроэнергию, разве это его дело? Не из его же личного кармана. Да и разве он один такой в этом городе? Это Сергей так успокоил себя, хотя такая новость покоробила его. “Ничего себе, коммунист! Ну и бог с ним”.

Сейчас уже об этом и не думал. Зашёл во флигель, включил свет и нагреватель, лёг на койку и стал думать. О чём? Обо всём, что произошло с ним в последнее время. А что, собственно, произошло? “Да ничего особенного. Поступил в университет. Ну и что? Многие поступили. Сдал первую сессию. Так и все почти сдали. И разве это в жизни главное? Конечно, нет. А что же главное? Что?” Задумался. “А, действительно, что? Где та цель, к которой нужно стремиться? Я ведь один, совсем один, хотя и столько рядом подруг”. Вспомнив о своих однокурсницах, Сергей просто застонал. “Я же совсем одни! А мне так хочется женщину, хорошую женщину, хочется чувствовать её душу и её тело! Как сильно хочется!” Он стонал и стонал. Хорошо хоть, что соседа дома не было – можно предаться своим чувствам без опасений. “А разве около меня нет женщин? Да сколько хочешь. Та же Милка. Милка… Хорошая она девушка, но… не моя. Не моя!” И опять стоны разорвали тишину во флигеле. “А кто же моя? Кто?” И снова готов был застонать, но тут заскрипели ворота, потом открылась дверь и вошёл жилец. Глупо улыбнулся, пробормотал что-то, видимо, ещё не протрезвел или добавил уже крепенького.

– Чего не спишь? – спросил ради приличия.

– Да так, не спится что-то.

– Вот и мне не спится, – сел на кровать. – Вот я сегодня дал с одной чувихой, – улыбка так и не сходила с лица. – Восемь палок кинул, а та и ещё просила.

– Ну, ты и даёшь! – усмехнулся и Сергей.

– А ты как думал? Мы ребята такие, – и стал хвастаться, как всё было.

Сергей почти и не слушал его пьяную болтовню, наверняка хвастовство, но и оно ещё сильнее раздёргало, и он опять чуть не застонал, только закрылся с головой одеялом. Сосед это увидел и замолчал, выключил свет, плюхнулся в кровать и тут же захрапел. А Новиков ещё долго не мог уснуть. Те мысли о женщинах почти до утра бередили его душу.
 
С понедельника начались занятия. Все радовались встрече, наперебой рассказывали друг другу о проведённых каникулах. Сергей подарил всем девчонкам по паре еловых шишек. Такой подарок кто принял с улыбкой, кто с ехидной ухмылочкой, а кто и просто положил его на стол. Не очень оригинальным презент оказался – правильно, видимо, говорила мама, что не такого подарка от него ждут девушки, и тащить за тысячу вёрст его не стоит. Но раз сделал, значит, сделал. Спасибо всё равно все сказали.
 
Около окна стояли однокурсницы, и им что-то радостно рассказывала Чайка. Новиков подошёл к ним.

– Что хорошего тут у вас? – спросил, улыбнувшись.

– Нам квартиру дали! – сразу выпалила Лариса. – Трёхкомнатную.

– Ну! Вот здорово! – искренне обрадовался парень. – Поздравляю. Пригласишь на новоселье? – усмехнулся тот.

Девушка потупилась и покраснела
.
– Так, понятно. Не хочешь приглашать.

– Нет, почему же… – заговорила смущённо. – Просто там ещё надо навести порядок, мебель купить. А то и спать негде.

– Спать можно на полу. Лишь бы было с кем, – чего-то сморозил и поперхнулся. – Ладно. Мы подождём, – ответил и опустил голову.

– А нас с квартиры выгнали, – призналась грустно Мироненко. – Меня и вот Ларису, – показала на Нестеренко.
– Чего это вдруг? Плохо себя вели? Парней, наверное, часто приглашали в гости, – рассмеялся Сергей.

– Если бы парней, – вступила в разговор Нестеренко. – А то просто так. Не понравилось что-то хозяйке, вот она и попросила освободить комнату.

– Ладно, вы сильно не расстраивайтесь, – взял он за руку Мироненко. – Что-нибудь придумаем. У нас в тупике наверняка найдётся свободный флигелёк. Я поспрашиваю.

– Ой, пожалуйста, Серёжа, – повеселели девушки.

– Хорошо, попробую, – сказал и отошёл от них, направился к Агеевой.

– Как дела? Как каникулы?

– О, чудесно! Ездила к подруге в Крым. Так мы с ней погуляли… – Людмила закрыла глаза и закачала головой. – А ты как?

– Нормально. С родителями провёл всё время.

– Так уж и с родителями? – с интересом спросила та.

– Ну и с родителями тоже, – уточнил с улыбкой.
 
Так и начался их второй учебный семестр. Особо страшных предметов, как античная литература, точнее – такого преподавателя, как Ткачёва, не предвиделось, но появились новые: Погорская, которая стала вести литературу Средних веков и Эпохи Возрождения, женщина запенсионного возраста, немного глуховатая и слеповая, очень забывчивая и снисходительная, и Сузина – противоположность первой. Суровая и колоритная женщина, фронтовичка, которая с “Беломором” расставалась только на занятиях,
Ирина Алексеевна сразу навела страх на первокурсников. Предмет-то вроде казался не таким трудным, как античная литература. Ну, кто не знаком с древнерусской литературой? Да все понемногу знали и “Слово о полку Игореве”, и о “Повести временных лет” что-то слышали, так чего же опасаться? Нет, стали побаиваться, так как спуску Сузина никому не давала – слышали такое от старшекурсников, да и говорила она таким голосом, твёрдым и прокуренным, что иной раз и вздрагивали на лекциях. И сразу все поняли, что опять придётся корпеть над первоисточниками, читать их от корки до корки, а не по хрестоматии знакомиться с произведениями. А на это столько времени потребуется, что и погулять не останется. Появились и такие предметы, как практическая стилистика русского языка и литературное редактирование, вёл который молодой преподаватель Конюхов, история искусств, ну и так далее.

Всех первокурсников здорово заинтересовал факультатив по сервисному обслуживанию санаториев и курортов. О, сколько всего захватывающего они узнали на первой встрече в поточной аудитории от руководителя этого курса, которого привела к ним Чикина! Предполагалось готовить из них и метрдотелей, и администраторов гостиниц и мотелей, и … в общем, всех, всех, причём обещали обучить общению на итальянском языке, руководитель даже и говорить начал на нём. Ну, как тут не поддаться такому соблазну. Большинство, конечно, сразу кинулось записываться в слушатели данных курсов, девчонки все записались, из парней только кое-кто. Новиков не спешил – не за тем он пришёл в университет, чтобы официантом быть. На втором занятии руководитель дал понять, что все эти удовольствия будут небесплатными.

– Мы намерены брать минимальную цену за предоставление наших услуг, – заявил он. – Всего пять рублей в месяц.

По аудитории пополз шумок. “О, за такую авантюру да ещё и деньги платить?” – подумал Сергей и решил сразу же покончить с посещением данного мероприятия. Но не ушёл, стал наблюдать за остальными.

– Так, пожалуйста, кто решил заниматься, подходите и записывайтесь, – распорядился руководитель.

Студенты немножко посидели и потянулись поодиночке к столу, стали называть свои фамилии, а тот записывать. Из первой группы тоже пошли: Агеева, ну это понятно, такое дело разве можно упустить, за ней Нестеренко. Сергей посмотрел на девушку и усмехнулся: “Тоже в звёзды метит”. Следом – Мироненко. “А ей-то зачем? Интересно. Сейчас, наверное, и Чайка потопает”. Но нет, Лариса не потопала за своими подругами. “Странно. Она что, не из породы овец? Смотри какая!” И ещё несколько девушек записались. Новиков думал, что и Васильцова окажется в их числе, но та просто вышла из аудитории. Остальные нежелающие потянулись за ней.
 
После занятий Сергей решил выполнить своё обещание – помочь девушкам найти подходящую квартиру в Поперечном тупике. Спросил хозяина, не знает ли тот, кто из соседей может сдавать жильё. Глотов подумал и тут же ответил:
– А вон напротив, кажется, сдают. Сходи и узнай.

Новиков и пошёл, и узнал. Действительно, сдавали эти хозяева комнату во флигеле. Сергей осмотрел её – она ему понравилась: просторная и светлая, не то что у Глотова.

– И сколько хотите за неё брать? – спросил.

– Для себя хочешь? Уходишь от соседа? – начала допытываться хозяйка.

– Да нет, не для себя, – чего-то вдруг смутился парень. – Для девушек из нашей группы.

– Значит, для своих невест? – опять смутила та вопросом Новикова.

– Может, и для невест, – тихо ответил. – Но только пока для однокурсниц.

– Ладно. По десять рублей с каждой буду брать. А их сколько будет?

– Вроде двое.

– А ты и не знаешь? – улыбнулась хозяйка. – Вот так жених.

– Да не жених я! – начал обижаться тот. – Просто попросили они помочь найти квартиру, вот я и помогаю.

– Хорошо. Пусть приходят. Поговорим с ними. Тут места и для пятерых хватит.

– Договорились.

“Для пятерых? – подумал уходя. – Что-то она загибает. Для троих ещё ничего. Ладно, пусть как хотят, так и делают”.
На следующий день вместе с Мироненко и Нестеренко пошли по адресу, девушки сами договорились с хозяйкой и стали перебираться на новый постой, Новиков им помогал переносить узлы с нехитрым скарбом. А что у них там – постельное бельё да немного одежды, вот и всё. Так что переехали быстро, девушки стали обустраиваться, парень им помогать. Новоселье устраивать не стали, сходили только в ближайшее кафе поужинать и разошлись по своим квартирам.
 
Не успели как следует втянуться в занятия, как наступил праздник – День Советской Армии и ВМФ. Как ни крути, а праздник хоть и военный, но всё же мужской – значит, отмечать надо. И засуетились девушки, как ребят поздравить? Хорошо, что их не так и много, скинулись по пятёрке и накупили разных сувениров, даже на общий букет цветов хватило, и вручили всё это после занятий двадцать третьего февраля. Ребята, конечно, сначала очень удивились такому вниманию своих однокурсниц, естественно, поблагодарили от всей души, а потом и задумались – скоро ведь Восьмое марта! О-го-го! А девушек не восемь в первой группе, как ребят, а чуть ли не двадцать. И забеспокоились. Стали почти на каждой перемене вести совет, как быть? Собственно, проблема-то была в одном – где взять деньги, причём рублей по двадцать-двадцать пять с каждого. Почесали парни затылки, начали прикидывать, как их выкроить из своего скудного бюджета, и ещё больше задумались – тяжеловато будет. Вот тогда староста Семуков и предложил:
– А пойдёмте разгружать вагоны.

Прислушались студенты к своему вожаку, поинтересовались:
– А где их можно разгружать?

– Где? На товарной станции. Там всегда есть что разгружать, – толково разъяснил Владимир. – Цемент, удобрения в мешках… – начал перечислять.

– О, не больно интеллектуальная работа, – проговорил Холодов. – А получше там ничего не найдётся? – усмехнулся.

– Бывает и получше. Апельсины, например, или мандарины, – ответил Семуков.

– Хочу апельсин, – простонал Кулик. – Хочу мандарин.

– Можно и апельсин, – задумался Владимир. – Только, видимо, придётся подождать, когда их привезут. Я это выясню – у меня там есть знакомый, и вам скажу. Но будьте готовы в любой день.

– День? – удивился Новиков. – А как же занятия?

– Занятия? – задумался Семуков. – Может, апельсины попадут и на воскресенье. А если нет, тогда… тогда что-нибудь придумаем.

Апельсины выпали на среду. Ребята пришли на занятия как обычно, староста и сообщил им об этом, дал час на сборы, чтобы переодеться в надлежащую форму, назначил место встречи около товарной станции, объяснил, где она находится, кто не знал, и все разошлись. В деканате Семуков сказал, что ребят послали на медкомиссию. Вроде поверили.

Ровно через час все собрались около станции, двинулись во двор, остановились около конторы. Семуков пошёл договариваться. Переговоры шли долго, не хотели на станции ставить студентов на разгрузку апельсин, зная, какие они голодные, но, видимо, помогло знакомство Владимира, повели их к желанному вагону.

– Так, товарищи студенты, провожу инструктаж, – суровым голосом заговорила ответственная за разгрузку. – Апельсины – вещь хрупкая, носить ящики следует осторожно, и не ронять! Понятно?

– Понятно, – тихо ответили парни.

– И не жрать!

– Как не жрать? – не понял Кулик.

– А так – не жрать, и всё! – твёрдо заявила женщина и пошла дальше по своим делам.

– Ребята, значит так, – тихо заговорил Семуков. – Жрать, конечно, можно. Только чтоб никто этого не видел. Занёс ящик на склад, поставил и съел сразу штуку тут же. И сразу к вагону за следующим ящиком. Понятно?

– А девчонкам взять, чтобы угостить? – спросил Холодов.

– А вот об этом даже не думайте. Перед уходом каждого будут шманать.

– Ну и порядки, – вздохнул Новиков.

– Нормальные порядки, – возразил Семуков. – На утруску мало дают, а им жить тоже хочется. А заработать мы должны неплохо, на подарки девчонкам хватит. Если что и апельсин им купим. Но только ничего отсюда не выносить. А теперь за дело.

И принялись ребята за дело. Сначала с ящиками бегали бегом от вагона на склад, не забывая там уплетать по апельсину, потом стали быстро ходить, съедая апельсин через два-три хода, а позже еле двигаться – начали уже гудеть ноги, а апельсины в рот не лезли, только так, чтобы утолить жажду, высасывали сок и бросали всё остальное за стеллаж. Сделали перерыв, посидели, а подниматься сил почти не было, но куда деваться – раз взялись, значит, вагон надо разгрузить. И разгружали, забыв обо всём, и о ногах своих, и об апельсинах, на которые уже противно было смотреть, не то что ли есть. Но дело своё сделали, уже когда здорово стемнело. Заработали по тридцатке. Семуков не стал их раздавать, чтобы «грузчики» ещё чего доброго не пропили до праздника, оставил у себя.

На следующий день идти на занятия не просто не хотелось, а можно сказать, идти не на чем было – ноги так и отваливались. Но приползли все, кроме Кулика, тот и с постели не поднялся. Девушки уже всё прознали и смотрели на ребят как на настоящих героев. Как же, это ведь ради них они пропустили занятия и вкалывали целый день и вечер! Такое стоит ценить. И девушки оценили и зауважали своих однокурсников. А праздник… Что праздник? Накануне накупили каких-то духов, пудры, ещё чего-то, разложили по пакетикам, ещё по букетику подснежников прикупили, всех девушек и одарили этим. Не забыли и своего куратора Чикину, той получше подарок достался. Вроде вся женская половина осталась довольна, по крайней мере, тепло отблагодарила ребят, даже расцеловала их.