Бабочка

     - В России всё шиворот-навыворот, - думал Ашурбек, приступая к нехитрой трапезе: варёной картошке с луком и морковью, сдобренной подсолнечным маслом, - У нормальных людей как заведено - сначала сладости: халва, чай, потом суп и мясо, а только затем плов. А сумасшедшие русские сначала едят суп, потом мясо, а заканчивают обед сладостями.
      Молодой, всего двадцать три года ему,  таджик поскрёб проступающую бородку. За такую ему на родине головы не сносить. Записали бы в салафиты. Но Ашурбек не то, чтобы её отпускал, просто редко брился.
Набив желудок, гастарбайтер вознёс хвалу Аллаху: « Ам Хамду ли-Ллях», Полную сунну он поленился прочесть, хоть и хорошо её помнил.
Работал азиат дворником. На это место его устроил родной дядя Саидали, за что ему рахмат.
     Помимо основного заработка, можно было делать неплохие деньги на металле, картоне и вещах, очень хороших вещах, которые глупые горожане выбрасывали.
Странные люди.
     Сплошь бездельники и пьяницы, а купаются в деньгах.
     Только посмотри, какие машины стоят у каждого дома. И редко кто на них    ездит.
     А женщины! Вообще без стыда. Одни проститутки.  Как одеваются! Юбки короче некуда, живот открыт, или всё в обтяжку, так что срам виден. Как такое муж или отец терпит? Водку, наверное, пьют, не до того, - поцокал языком таджик.
То ли дело жена у Ашурбека - Чинара. Скромная, богобоязненная, странноприимная. Отца и мужа почитает. Ходит мелкими шагами, глаза в пол, говорит негромко и только если спросить о чём-нибудь. Родила мужу дочь Зухру, улыбчивую луноликую красавицу.
     - Как они там без меня, - повздыхал дворник, - Ну хоть деньги у них есть. Не навсегда же я здесь, заработаю три миллиона рублей, куплю дом.
    - Сына мне жена родит. Дам ему имя Абу-Бакр или Мухаммед. Трудные имена, обязывающие, но и сын у меня будет особенный. Сильный, почтительный, смелый, А как вырастет, женю его. А там внуки пойдут, если Аллаху будет угодно, - замечтался Ашурбек.
     За мыслями гастробайтер не заметил, как подмёл весь двор, сгребая осенние листья в аккуратные кучки. Затем уложил мусор в чёрные мешки и отнес их по одному на помойку.
     Мимо, смеясь и болтая, пропорхнула стайка девочек-подростков. Каждое третье, а то и второе слово было у них матерным.
Ашурбек сплюнул в сердцах:
     - Ну что за народ! Даже жить здесь харам! То ли дело дома. У женщин отдельная комната в доме, у мужчин своя, для гостей отдельная. Если мужа нет дома, чужой мужчина в дом не зайдёт.
     На улице было тепло. Ещё цвели астры и ноготки на клумбах. Пролетела невесть откуда взявшаяся посреди города бабочка-капустница, присела у края бензиновых разводов на асфальте и погрузила в лужицу хоботок.
     - Даже бабочки тут ненормальные, - заключил азиат. Запер метлу и совок в мусорной камере и выкатил электромопед. Пора было отправляться объезжать мусорки. Через час с небольшим, в аккурат к обеду дворник вернулся с добычей: сковородка, настольная лампа, кастрюля и набор столовых приборов. Всё это он сдаст в конце недели, когда приедет машина.
     В ближайшей «Пятёрочке» двоюродный племянник Нарбобо, работавший там грузчиком, вручил дворнику картонный ящик со списанными продуктами: макаронами, печеньем, сметаной и халяльной колбасой. Следующая неделя будет обильной, слава Аллаху!
     Ашурбек вернулся в своё жилище, которое делил с десятком соплеменников. Снял обувь и поставил ящик с продуктами на кухонный стол, готовили вскладчину. Потом вымыл руки, прошёл в комнату и сел на курпачи, стёганном матрасе, смотреть со всеми телевизор.
     Показывали боевик.
     Сталкивались и обязательно взрывались машины, герои оставались невредимы под градом пуль, а в их пистолетах никогда не кончались патроны. В конце ленты с чемоданом долларов они уходили и ушли от полицейской погони,  чтобы оказаться на тропическом острове и больше никогда в жизни не работать!
Дворник незаметно уснул под грохот выстрелов. И снилось ему, что в Навруз, мусульманский Новый год, который отмечают в весеннее равноденствие, он возвращается из России домой с чемоданом долларов.
     В родном кишлаке его ждёт богатый дастархан, стол с угощениями. И стоят у дома волшебные кони Гырат и Дурат, как в детской сказке и бьют копытами из чистого золота по булыжной мостовой. Из той вместо искр сыплются алмазы, изумруды и рубины.
     Спит уставший Ашурбек, улыбается во сне.
     За окном вечереет. По осеннему пронзительно-голубое небо медленно чернеет.
Бьётся меж оконных рам невесть как туда залетевшая сумасшедшая бабочка, теряя цветные чешуйки в тщетной попытке вырваться на свободу.